II. «Остров счастья», или «Из бесконечного в конечное»

В книге АА есть стихотворение «Прочида и Иския», уходящее памятью к поездке Иосифа и Аннелизы на остров Иския (пер. Михаила Еремина, подстрочник АА).

Procida e Ischia Arrivammo a Procida col battello

al crepuscolo, e qualcuno scese,

ma la nostra destinazione era Ischia.

Borbottai nella tua lingua

che quella non era la nostra isola,

ma restai incantata dalle facciate

color dell’oleandro e di albicocca,

dai placidi quarti di luna dei balconi.

Navigammo oltre, e scendemmo che era notte.

A Ischia restammo una settimana,

davanti al castello dei francobolli,

leccato dai flutti verdi e neri.

Vivevamo in attesa delle fotografie

scattate in casa.

Non volevi tornare.

Per te Ischia rest? sempre l’isola felice.

Io invece volevo la terraferma,

per fare dell’isola una vita.

Tu, una volta a terra, ripartisti in fretta.

Eccomi, dopo anni, a Procida,

davanti a Ischia, l’isola felice.

Qui ho steso e ritirato il bucato.

Di Procida le onde sono mie,

come i capelli: le pettino,

le rovescio, e al loro sciabordio rifletto.

Ne mangio i pesci, raccolgo i limoni,

la osservo allo specchio,

e Ischia mi pare lontana.

Eppure, quando la vedo a un tratto tutta intera,

con le nuvole che la sovrastano,

ammassate a imitazione delle reti,

penso che questa sia la tua maniera

di farti vivo, di ridisegnare in aria il finito.

Scambiavo te per una terra, ed eri mare.

Eri il falso approdo di una zattera arrischiata.

Ora guardo Ischia, perch? Procida

m’ha insegnato a сontemplare.

Прочида и Иския Наш корабль пристал к Прочиде

в сумерках, и кто-то сошел на берег,

но Иския была нашей целью.

Я прошептала на твоем языке,

что это не наш остров,

хотя и была очарована фасадами

цвета олеандра и абрикоса,

мирными полулунами балконов.

Мы поплыли и берега достигли к ночи.

На Искии мы остались на неделю,

перед замком из серий марок,

облизанным черными и зелеными водорослями.

Мы фотографировались и ждали,

когда проявят наши фотографии.

Ты не хотел возвращаться.

Иския для тебя навсегда осталась

островом счастья. Я же хотела остров

превратить в материк жизни.

Но оказавшись на земле, ты поторопился уехать.

И вот я, спустя много лет, на Прочиде,

перед Искией, островом счастья.

Здесь я развешивала и снимала белье.

Из Прочиды волны мои: я их причесываю,

откидываю и под их плеск размышляю.

Я ем ее рыбу, собираю лимоны,

вижу ее в моем зеркале,

а Иския мне кажется далекой.

Но когда я Искию вижу

неожиданно, с облаками, нависшими

над ней, словно сеть, мне думается,

что это в твоей манере подавать о себе знак,

в небе начертать конечное.

Я принимала тебя за землю, а ты был морем.

Ты был ложным причалом непрочного плота.

Сейчас я спокойно смотрю на Искию,

потому что Прочида

меня научила созерцанию.

«Но когда я Искию вижу неожиданно, с облаками, нависшими над ней, словно сеть», строка из стихотворения АА «Прочида и Иския», адресованного ИБ.

Бродский говорил, что для человека, пишущего стихи, естественно написать пьесу.

Вот АА и написала пьесу… в стихах. Стихотворение-пьеса «Прочида и Иския», написанное в 2001 году, – это «спектакль памяти» о том, что было в 1983 году на Искии. Развитие стихотворения и его структура напоминают пьесу из нескольких действий.

Не случайно у АА вышла в 2013 году книга эссе и воспоминаний, так и называющаяся: «Lo spettacolo della memoria» («Спектакль памяти»), Quodlibet, Roma.

В стихотворении-пьесе «Прочида и Иския» можно четко выделить четыре действия.

Действие первое: Остров воспоминаний, или «Наш корабль пристал к Прочиде».

Но чтобы вспоминать счастье, надо хотя бы на мгновенье побыть счастливым, поэтому «Иския была нашей целью». Однако, сколько бы счастье ни длилось, счастья быть с любимым человеком – его всегда будет не хватать. Малость счастья – основной мотив не только этого стихотворения, но и всей книги стихов «Наизусть».

Действие второе: Остров счастья:

Ты не хотел возвращаться.

Иския для тебя навсегда осталась

островом счастья. Я же хотела остров

превратить в материк жизни.

В этом четверостишии выражен основной конфликт, поворотный пункт всего стихотворения-спектакля: герой хочет навсегда остаться на острове счастья, как сказано у Данте: «И к дикому не возвращаться логу», а героиня хочет превратить сейсмически опасный и ненадежный остров счастья в материк жизни и «выбрать новую дорогу».

Евгений Рейн в эссе-рассказе «Мой экземпляр «Урании» пишет:

«Целая группа стихов в «Урании» связана с Аннелизой Аллева. Бродский вписал ее имя над «Арией» (страница 109), над стихотворением «Ночь, одержимая белизной» (страница 162), над «Элегией» (страница 188). А к стихотворению «Сидя в тени» (страница 156) он сделал следующую приписку: «Размер оденовского «1 сентября 1939 года». Написано-дописано на острове Иския в Тирренском море во время самых счастливых двух недель в этой жизни в компании Аннелизы Аллева».

Под посвящением той же Аннелизе на странице 162 другая фраза, от имени спускается долгая линия, упирающаяся в продолжение записи: «…на которой следовало бы мне жениться, что может быть еще и произойдет». Стихотворение, написанное на Искии, помечено июлем 1983 года».

Герой понимает, что счастье – очень зыбкая и недолговечная материя, а остров Иския вулканического происхождения, где «у пейзажа черты вывернутого кармана», где бывали землетрясения и «где клясться нерушимостью скалы на почве сейсмологии нельзя». Поэтому «оказавшись на земле» герой пьесы «поторопился уехать».

Действие третье: Воспоминание. «И вот я, спустя много лет, на Прочиде».

Иския – остров счастья, а Прочида – остров воспоминаний. В реальной, физической жизни Иския намного больше по площади, чем Прочида. Но в метафизической жизни и в любви все наоборот: воспоминания о счастье больше, чем само счастье!

Много лет спустя после Искии, в июне 2001 года АА провела месяц на Прочиде, откуда Иския хорошо видна, и могла предаваться воспоминаниям о своем прошлом, но скорее о том, что время придает чувствам дистанцию и ясность: «Время, как море между островами твоей собственной жизни». Иския была там рядом, но АА не могла тронуть прошлое, прикоснуться к нему, а могла только созерцать прошлое.

Созерцание «острова счастья» – финал и главная идея всего стихотворения.

Действие четвертое: Созерцание. «Но когда я Искию вижу», то

мне думается, что это в твоей манере подавать о себе знак, в небе начертать конечное.

«Что Вы имели в виду?», – спросил я у АА, написав: «в небе начертать конечное»?

Аннелиза мне объяснила: «То, что мне было видно над Искией – небо, облака, птицы, – казалось мне его посланиями из другого мира, из мира бесконечного. В моем воображении он начертал в воздухе знаки, чтобы общаться со мной: из бесконечного в конечное».

Береговая линия Искии, на которую можно смотреть не отрываясь всю жизнь, прекрасна, но конечна, а бесконечна только береговая линия воспоминаний. Поэтому у меня есть дополнение к воображению АА о «конечном знаке, начерченном ИБ в небе», а вернее сказать, «о знаке не начерченном ИБ в небе» и я напишу об этом в конце эссе.

Стихотворение «Прочида и Иския» необходимо рассматривать в контексте всех стихов сборника «Наизусть». Нам не только «не дано предугадать, как слово наше отзовется», но и когда отзовется словом то, что с нами было. Одному Господу известно, когда память поэта достанет из своих кладовых то далекое, что называлось «островом счастья», и сложит из него стихи.

ИБ отозвался на «Искию Аннелизы» и написал «Ночь, одержимая белизной / кожи…». АА отозвалась на «Искию Иосифа» только в 2001 году, написав «Прочида и Иския». Теперь можно точно ответить на вопрос Марины Цветаевой:

«Линией береговою / скоро ль память отошла?» У АА память отошла – через 18 лет.

Продолжая «Попытку ревности» Марины Цветаевой, можно сказать, что Бродский для АА был не только «ложным причалом непрочного плота», но и плавучим островом,

По небу – не по водам)!

Души, души! – быть вам сестрами,

Не любовницами – вам!

Но счастливые в момент счастья, как известно, стихов не пишут, а если и пишут, то шуточные стихи, как написал Бродский на Искии в июне 1983 года:

«Прекрасна каза Мальковати, одна беда – малы кровати».

Величие поэта определяется универсальностью места, где его читают, и независимостью от времени, в котором его читают. Почти за двадцать лет до поездки на Искию ИБ обеспечил самоиронией алиби своим шуточным стихам. Джон ле Карре говорил о ИБ: «Ему нравилась самоирония. Ему всегда досталяло удовольствие самого себя ставить на место».

я, в сущности, желавший защитить

зрачком недостающее звено, —

лишь человек, которому шутить

по-своему нельзя, запрещено.

Я, в сущности… Любители острот

в компании с искателями правд

пусть выглянут из времени вперед…

Это о нас с вами, читатель, о «любителях острот и искателях правд», сказал поэт, поэтому мы последуем мудрому совету знаменитого поэта и в конце эссе «выглянем из времени вперед». А пока мы выглянем из нашего времени назад и посмотрим, что написано о пребывании ИБ и АА на Искии (и сразу после него) в «Хронологии жизни и творчества Иосифа Бродского», составленной Валентиной Полухиной.