«Бабу»

Пресс-конференция состоялась. Миша Саакашвили, как и обещал, прислал соратника по партии, Петре Цискаришвили, а я пригласила батюшку Ростома.

Разговор о том, что армяне — наши братья и являются частью населения Грузии, на первый взгляд был банальным, но, с другой стороны, очень важным, ведь мы живем еще в стране, где для того, чтобы чего-нибудь достичь, нужно сменить фамилию. Кто сказал, что строители красивейших уголков Тбилиси — Ватного ряда, Сололаки, меценаты Манташев или Мелик-Азарянц были менее достойными тбилисцами? Но у псевдогрузинского чванства нет границ, тем более, когда некоторые «арийцы» сами являются носителями фамилии, приобретенной за 200 лари. Вот тогда держись, начинается битие в грудь и утверждение: «Именно мы — настоящие грузины!»

Отец Ростом был другом детства Талеса, он крестил обоих моих детей, и в период бедствий я обращалась именно к нему. После мероприятия я осмелилась его спросить.

— Батюшка Ростом, у меня личная проблема, если можно, побеспокою вас.

— Дитя моё, если тебя кто-нибудь обидел, я сниму свою анафору, и горе обидчику, если на душе неспокойно, приходи в храм Божий, поговорим. Но одно я скажу уже сейчас, а ты пойми, как сочтешь необходимым: «Не мечи бисер перед свиньями…»

«Душевное беспокойство»? Скорей расстройство, некогда сильная, я точно с ума сходила, и в чьих руках была моя душа?

А в суть сказанного отцом Ростомом я вникла позднее.

* * *

Начался мой второй по счёту бракоразводный процесс. Я поклялась, что никогда ни с кем больше не попаду в юридический капкан. Бюрократическая система требует многого, но не дает ничего, кроме боли и конфуза. Это проклятое бракосочетание все только портит. Ну что хорошего приносит штамп в паспорте, ведь это обычное клеймо? Хорошее дело БРАКом бы не назвали.

Приближался ноябрь с его унылой погодой и часто отключающейся электроэнергией. Ведь скоро мой день рождения. Хотелось пригласить много любимых людей и оказать им достойное гостеприимство. Местом встречи был выбран ресторан «Арагви». Он нравился всем моим близким. Здесь было комфортно, и, что немаловажно, ресторан отличался хорошей кухней и полностью удовлетворял запросы любого общества. А я, разделенная между городом и деревней, все больше и больше теряла голову…

Село Вариани постепенно становилось очень близким и родным. Сельские «кипучие» женщины, ученики Георгия, натуральные продукты и, что главное, очень домашняя, уравновешенная и образованная мама Георгия — были тем необычным окружением, которое привлекало и завоевывало своей теплотой и безграничным очарованием. Мои поездки стали принимать систематический характер. У меня никогда не было своей деревни. Новая экзотическая обстановка действовала магически.

Со времени работы на телевидении у меня есть одна привычка: в машине я всегда держу костюмы консервативных цветов и фасонов. Кто знает, что может произойти? Так было и на сей раз, когда зазвонил мой мобильный.

— Госпожа Морошкина, через час вас ждёт президент Грузии Эдуард Шеварднадзе. — Мне решительным тоном было велено явиться в Государственную канцелярию. Я подумала, что это очередной розыгрыш моих друзей, «в твой день рождения не хватает только Эдуарда Шеварднадзе» — дразнили они мои помпезные праздники. Суровое повторение требования по телефону вернуло меня в реальность. Я поняла, что меня действительно вызвали по какому-то чрезвычайному делу.

— Георгий, меня вызывают к «бабу» («дедушка» — в Грузии так называют Эдуарда Шеварднадзе. — Л.М.), — сказала и посмотрела на свои потертые джинсы.

— Очень хорошо, вот видишь, я приношу тебе удачу, наверное, «бабу» хочет тебе что-то предложить, — сказал Георгий и налил мне газировку.

Времени оставалось мало. Я переоделась в костюм, села в машину и поехала прямо в канцелярию. В голове вертелись тысячи мыслей: «Чего же хочет президент?»

Георгий не отпустил меня одну в город и вместе с другом ждал в ресторане «Никала».

В канцелярии меня встретил Петре Мамрадзе.

— Калбатоно Лали, вкратце расскажите президенту о себе. Вы ведь знаете, какой у него график. Желаю успеха.

Предупреждение Мамрадзе меня совсем запутало.

— Что я должна рассказать, о чем мне говорить с президентом?

Симпатичная дама с высокой прической была правой рукой президента.

— Калбатоно Лали, господин президент ждет вас, — сказала она холодно, окинув меня надменным взглядом с ног до головы.

Кабинет президента был оборудован весьма скромно, на столе лежало множество сувениров и книг из разных стран. Седой, в летах человек дружелюбно улыбался и был похож больше на члена семьи, чем на президента страны.

— Добрый день, я Лали Морошкина, десять лет работаю на телевидении, являюсь доцентом университета и председателем неправительственной организации «Моя Грузия», — как машина выпалила я.

— Девочка, ты куда-то спешишь? — ласково спросил президент и указал на стул.

— Я нет, но вы ведь очень заняты, господин президент.

— Не так уж, сегодня у меня нет срочных дел, и я хочу послушать тебя. Ну расскажи, почему мне покоя не даёшь?

— Я? — с удивлением в голосе спросила я.

— Да, ты, на какой канал не переключу, везде ты. Что ты потеряла в Самцхе-Джавахети?

Я подробно рассказала о проблемах компактно населенного негрузинским населением региона. Он внимательно слушал и не перебивал. Умение слушать — признак большой культуры, чего у господина президента, бесспорно, было не отнять.

— Почему в это дело не вмешиваются парламентарии? — спросил президент.

— Откуда мне знать? Видимо, их это не беспокоит. Вообще такие сложные регионы, как правило, представляют погрязшие в коррупции, не доносящие до центра проблемы региона люди. И нечестно, что количеством и голосами этнических меньшинств мы, а точнее, вы манипулируете на выборах, — сказала я, окончательно осмелевшая.

— Да, интересно, кивнул головой Эдуард Амбросиевич и задумался.

Президент задавал вопрос за вопросом и, как видно, действительно никуда не торопился.

— Сколько у тебя детей, Морошкина? — с интересом спросил он.

— Два мальчика, господин президент.

— Ты дашь мне пять дней?

— Для чего, господин президент?

— Хочу предложить тебе одно хорошее местечко! Так будет лучше и для тебя, и для дела.

Ну конечно. Когда я вышла из канцелярии, меня занимало только одно: интересно, что планирует Амбросиевич. Хотя, вероятней всего, через пять дней он обо мне и не вспомнит, разве мало людей обещали в моей жизни что-либо, а потом исчезали вместе со своими обещаниями, как мыльные пузыри. Что, президент обязан обо мне помнить? Но зачем тогда он меня вызывал? И все-таки тут что-то есть.

— Привет, Лали, — послышался в телефонной трубке голос моей подруги Наны Гагуа. Нана и ее супруг Малхаз Гулашвили — основатели и владельцы медиахолдинга «Джорджиан Таймс» — были моими давними друзьями.

— Нана, если скажу, откуда иду, не поверишь.

— Да подожди ты, сейчас не время. Слушай внимательно: послезавтра юбилей 31-го завода, приезжают гости со всего мира, будет сам президент! Так что, сама понимаешь, надеюсь на тебя: оденься красиво и приходи пораньше, часа за три, чтобы просмотреть тексты. Ты должна вести вечер по-русски и по-грузински. Ладно, побежала, у меня уйма дел… — закончила Нана разговор.

«Этот президент буквально преследует меня, как тень», — подумала я.

Георгий с замиранием сердца, затаив дыхание, ждал моего возвращения.

— Что? — спросил он у порога ресторана, буквально вылетев мне навстречу.

— Через пять дней, а что, не знаю, — ответила я обессиленно.

— Очень хорошо! «Бабу» что-нибудь придумает! К тому же, я тебя очень люблю… Знаешь, мы и вправду приносим друг другу счастье. Сегодня позвонил американский промиутер и сообщил, что 21 декабря у меня бой в Петербурге. Представляешь! Буду бороться за титул чемпиона мира среди профессионалов по боксу в тяжелом весе. Сколько времени я ждал этого дня!

— Промоутер, Георгий, — поправила я и немного развеселилась. Картлийское произношение Георгия, его тарабарская лексика всегда вызывали у меня улыбку.

— Да, промоутер! Исправляй и другие мои ляпы, ладно?

Георгий был безмерно счастлив и доволен.

— Ты ведь поедешь со мной? Без тебя я на ринг не выйду, ты мой талисман!

— С ума сошел? Куда поеду? В Петербург пусть с тобой едет твоя жена. Этого не хватало, чтобы обо мне сплетничали. И не думай! Да и вообще, полагаю, что наша дружба стала переходить в нечто другое. Я этого не хочу…

Что я тогда хотела на самом деле? Быть только с ним рядом. Передо мной раскрывалась новая карьерная полоса, но огромное препятствие и моральная боль, называвшиеся трещиной в семье Георгия и моей разрушенной семьей, не давали покоя. Этого я допустить не должна!