Впервые в Михайловском

«Вышед из Лицея, я почти тотчас уехал в Псковскую деревню моей матери. Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч….» Так начал Пушкин дневниковую запись, сделанную в Михайловском позднее, 19 ноября 1824 года (обрывок листа с этим текстом случайно сохранился, когда поэт после декабрьских событий 1825 года уничтожал все свои записки).

Свидетельство об окончании Лицея Пушкин получил 9 июня 1817 года, 3 июля подал прошение в Коллегию иностранных дел, куда был зачислен на службу, о предоставлении ему отпуска для выезда в Псковскую губернию по домашним делам, 8-го получил соответствующий «пашпорт» и на следующий день был уже в дороге.

Первый месяц свободы после шестилетнего затворничества, проведённый юным поэтом в столице, был радостным, весёлым. Сбросив лицейский мундир и форменную фуражку, сменив их на модный чёрный фрак с нескошенными фалдами и широкополую шляпу à la Bolivar, Пушкин с головой окунулся в шумную, пёструю столичную жизнь. Он был бодр, жизнерадостен, жаждал всё новых и новых впечатлений.

Когда Сергей Львович и Надежда Осиповна с Ольгой и Львом собрались на лето в Михайловское, он не отказался ехать с ними.

Деревня. Неяркая природа средней полосы России — ржаные поля, сосновые и берёзовые рощи по холмам, тихая речка среди заливных лугов… Пушкин не видел всего этого с того уже далёкого предлицейского времени, когда вся семья каждое лето проводила в подмосковном бабушкином сельце Захарове. Он не забыл своих первых деревенских впечатлений. Но это были детские впечатления.

Теперь же в деревню ехал уже не ребёнок, и деревня, куда он ехал, была особенная — та самая ганнибаловская вотчина, о которой много слышал.

Ехали трактом на Гатчину, Лугу, Порхов, Бежаницы, Новоржев. Это был самый удобный и короткий путь. Тракт имел важное военно-стратегическое значение и потому содержался лучше другого, которым также пользовались,— от Луги на Псков, Остров, Опочку.

По-видимому, в дороге родились шуточные стихи:

Есть в России город Луга

Петербургского округа;

Хуже не было б сего

Городишки на примете,

Если б не было на свете

Новоржева моего.

Есть основание относить эти стихи именно к первому знакомству поэта и с Лугой, где останавливались на почтовой станции, и с Новоржевом, столь же неказистым заштатным городишком, ближайшим к Михайловскому, (потому он — «мой»). Написанные в духе эпиграмм юного Пушкина, стихи могли быть в не дошедшем до нас его письме из Михайловского кому-то из друзей.

Немалый путь — 430 вёрст — занял почти трое суток.

Михайловское встретило Пушкина во всей прелести своего июльского наряда. Всё вокруг цвело и благоухало.

Усадьба оказалась скромной, но уютной, хорошо спланированной. Посреди — круглый зелёный газон, обрамлённый кустами сирени. За ним, у самого края холма, — небольшой одноэтажный, обшитый тёсом господский дом с открытым крыльцом и высокой тесовой крышей. По обе его стороны в тени старых лип и клёнов симметрично поставлены были два таких же обшитых тёсом и с высокой тесовой кровлей флигелька — банька и кухня. В ряд с кухней выстроились ещё два хозяйственного назначения флигеля размером побольше. За ними раскинулся обширный фруктовый сад. За банькой — крутой спуск к Сороти.

Неширокая река петляла в низких ярко-изумрудных берегах. А за нею расстилались до самого горизонта просторы заливных лугов и полосатых нив, с разбросанными кое-где кучками одинаковых крестьянских изб. На горизонте маячили силуэты крылатых мельниц. Два озера — довольно большое Кучане и совсем маленькое Маленец, соединённые лентой реки,— делали картину особенно живописной.

Невысокий забор отделял усадьбу от парка. Он был в основном еловый, тенистый, незаметно переходивший в светлую сосновую рощу. Широкая въездная еловая аллея делила его пополам. В центре левой половины стояла немудрёная открытая беседка, к ней радиусами сходились аллейки — липовые, берёзовые, кленовые… Украшением парка служили цветники, небольшие насыпные горки со скамеечками — парковые «парнасы», пруды — большой в глубине и маленькие возле самой усадьбы. Через один из них был перекинут лёгкий горбатый мостик, от другого начиналась и шла вдоль границы усадьбы парадная аллея удивительно красивых стройных лип. В начале и в конце её деревья расступались, образуя небольшие естественные беседки.

Навстречу приезжим высыпала многочисленная михайловская дворня.

Пушкин особенно был рад встрече с бабушкой Марией Алексеевной и няней Ариной Родионовной, которых не видел ровно шесть лет. Можно себе представить, как рады были они увидеть своего любимца, ставшего крепким весёлым юношей, сколько было радостных и восхищённых восклицаний!