3. Убийство

Не прошло и трех месяцев после первого налета, как испанец Рамон Меркадер завершил реализацию заговора против жизни Троцкого, нанеся ему 20 августа смертельный удар ледорубом по голове, от которого Троцкий на следующий день скончался. Это убийство готовилось значительно более тщательно, чем налет в ночь на 24 мая. Послевоенный перебежчик Владимир Петров в своих показаниях американской контрразведке в 1955 г. сообщил, что в 1948 г. в архивных фондах НКВД ему удалось познакомиться с одним из дел, связанных с убийством Троцкого. Помимо текстуальных отчетов и разнообразной информации в деле находилась также масса фотографий, сделанных на территории виллы Троцкого по авенида Виена. Чего только не было на фото: Троцкий один и Троцкий с друзьями за чаем, Троцкий с женой, Троцкий с собакой, охранники Троцкого, разные участки забора и прочее. Петров показал, что советской агентуре удалось завербовать одну из секретарш Троцкого, имя которой он, однако, назвать не смог. В целом в окружение Троцкого были внедрены несколько агентов, не знавших о существовании друг друга[950].

Не обошлось без мелких недочетов. НКВД снабдил Мерка-дера подложными документами на имя канадского подданного Фрэнка Джексона Морнара, не позаботившись выяснить, как именно пишется эта распространенная американская фамилия. Из-за арестов и расстрелов опытных разведчиков и заменой их новичками-карьеристами, не обладавшими самыми элементарными знаниями, в паспорте и прочих бумагах Меркадер был назван Jacson вместо Jackson. Заметили эту оплошность уже после того, как Троцкий был убит. На всякий случай у Меркадера были еще и документы на фамилию Вандендрехда.

«Джексон» появился в Нью-Йорке в сентябре 1939 г. Здесь он встретился со своей возлюбленной Сильвией и объяснил ей, что путешествует по поддельному паспорту, так как дезертировал из

 бельгийской армии и нашел работу в импортно-экспортном агентстве в Мехико, куда им следует отправиться — поближе к любимой сестре Сильвии, работавшей в штабе Троцкого. В Нью-Йорке Меркадер встретился также с резидентом НКВД Гайком Оваки-мяном, который, запросив Москву, получил подтверждение немедленного выезда Меркадера в Мексику[951].

В январе 1940 г. парочка прибыла в Мехико, где сняла удобную квартиру. Оказалось, что секретарской работы в доме Троцкого стало особенно много. К обычным делам прибавилась масса забот, связанных с конфликтом, возникшим в американской СРП, и попытками Троцкого добиться победы в СРП крыла Кэннона. Кроме того, Троцкий работал над многочисленными статьями о вспыхнувшей Второй мировой войне. Статьи эти он обычно диктовал секретарям. Знакомая с секретарской работой, знавшая русский и английский Сильвия, оказывавшая помощь своей сестре и ранее, была теперь привлечена к технической работе в секретариате Троцкого. Ее друг Меркадер каждое утро отвозил Сильвию на работу, а вечером приезжал, чтобы ее забрать.

Первоначально Рамон не предпринимал никаких попыток проникнуть внутрь поместья. Заявив, что троцкизм его не интересует и он стоит вне политики, Рамон попросил Сильвию вообще не вести с ним разговоров на эту тему. Между собой секретари и охранники сплетничали о том, как повезло этой отнюдь не юной и совсем не интересной женщине с таким красавцем. Постепенно Меркадер стал хорошо знаком окружению Троцкого. Обитатели дома сначала сухо здоровались с ним, затем стали более приветливыми, вступали в разговоры. Однажды Рамон предложил супругам Росмер, которые собирались возвращаться во Францию, покатать их по городу. Те с благодарностью приняли предложение и были в восторге от услужливого и неглупого молодого человека. Перед отъездом Росмеры пригласили Мерка-дера в дом, где он пробыл совсем недолго, выпил стакан чаю и почти сразу же удалился. Вскоре Меркадер отвез на своей машине Росмеров в порт, откуда супруги отбыли за океан.

После этого Меркадера стали иногда приглашать зайти в дом, как уже хорошо знакомого человека. Когда через некоторое время Сильвия отправилась в Нью-Йорк, его визиты продолжались. Более того, в поведении и облике молодого человека возникли изменения. Он стал проявлять интерес к идеям и деятельности Троцкого, а вслед за этим заявил, что очень хотел бы разобраться в сущности троцкизма, к которому теперь почувствовал влечение. После событий 24 мая его визиты в «крепость» Троцкого стали почти регулярными. 28 мая его представили Троцкому, которому Рамон выразил свое восхищение. Меркадер завоевал и симпатии Севы, подарив ему действующую модель планера и научив ее запускать. В следующие два с половиной месяца Меркадер посещал виллу десяток раз. За это время он также совершил две поездки в Нью-Йорк для консультаций со своими кураторами из НКВД и для встреч с Сильвией, которая ничего не должна была заподозрить[952].

Само убийство было спланировано так, чтобы одновременно скомпрометировать самого Троцкого и его движение. В случае, если бы Меркадера схватили во время или после убийства, ему следовало «сообщить, что Троцкий пытался уговорить его войти в международную террористическую организацию, ставившую своей целью убийство Сталина и других советских руководителей». Под диктовку Эйтингона Меркадер записал этот текст на бумаге и вложил в конверт, который должен был быть при Рамоне во время выполнения задания. Кроме того, на всякий случай была придумана и версия личной мести: Троцкий якобы запретил Сильвии Агелофф выйти замуж за Меркадера, так как это могло отвлечь ее от работы[953].

В середине августа Меркадер принес Троцкому некий текст, заявив, что это — первая проба его пера в поддержку 4-го Интернационала, попросил прочитать его и дать оценку. Лев Давидович весьма неохотно согласился выполнить просьбу, предполагая, что ничего путного молодой человек написать не способен. Рукопись читать Троцкий отказался, но предложил отпечатать статью и обсудить ее 20 августа. Именно этот день и стал днем убийства. Меркадер явился в дом Троцкого основательно экипированным. В качестве главного орудия убийства был избран малый альпинистский ледоруб с укороченной рукояткой, который был спрятан в полы плаща. Убийца воспользовался тем, что Троцкий категорически запретил обыскивать посетителей, чтобы не обижать их. Но в особняк допускались только лица, считавшиеся проверенными. На использовании ледоруба остановились, чтобы убийство было бесшумным. Организаторы преступления полагали, что Меркадер достаточно силен, чтобы нанести смертельный удар. Помимо ледоруба, у Меркадера были с собой револьвер и кинжал, которые он намеревался использовать в том случае, если бы ему потребовалось пробиваться наружу после совершения убийства. Эйтингон и Каридад Меркадер поджидали его в условленном месте неподалеку от авенида Виена[954].

Обитателей дома удивило, что Рамон явился в плаще в жаркий летний день, но подозрений это не вызвало. Рамон объяснил, что плохо себя чувствует и его знобит. Наталья Ивановна предложила ему стакан горячего чая. От чая Меркадер отказался, сказав, что хотел бы сначала завершить дело, ради которого он пришел, и выпил стакан холодной воды. Седова считала, что речь идет об обсуждении статьи. Рамон имел в виду совсем другое «дело».

Этот день запомнился Наталье Ивановне поминутно. Она вспоминала, что Лев Давидович поднялся утром в хорошем настроении, позволив себе, впрочем, мрачно пошутить: «Мы смогли проспать всю ночь, и никто нас не убил. И ты еше не чувствуешь радости!» Утром Троцкий покормил кроликов, некоторое время приводил в порядок свои кактусы, затем до обеда и после обеда работал над статьей, посвященной последним событиям. На рабочем столе после покушения остались наброски текста, который был озаглавлен «Бонапартизм, фашизм и война»[955].

Меркадер явился около 5 часов дня. После нескольких приветственных слов они вдвоем с Троцким удалились в его кабинет. Седова вспоминает: «Прошли три или четыре минуты. Я находилась в соседней комнате. Внезапно раздался ужасный крик… В дверном проеме появился Лев Давидович и прислонился к нему. Его лицо было покрыто кровью, он моргал своими голубыми глазами без очков, его руки бессильно висели… «Что случилось? — закричала я. — Что случилось?» Совершенно растерянная, я обняла его. Он сказал спокойно: «Джексон», как будто хотел сказать мне: «Ну, вот, они это сделали». Я помогла ему опуститься на ковер столовой. «Наташа, — сказал он, — я люблю тебя». С большим трудом он затем произнес: «Удалите Севу — и, уже теряя сознание, но с чувством удовлетворения добавил: «Он хотел… еще раз… Я не дал ему… Не убивайте его… он должен… говорить»[956].

Всеволод (Эстебан) Волков вспоминает: «Мне до сих пор кажется, что кровавый и трагический день 20 августа был вчера. Я возвращался в веселом настроении из школы. Внезапно я заметил нечто необычное. Возле дома стояли полицейские в своих синих мундирах. Мучительная боль перехватила мое дыхание, я почувствовал, что в доме произошло что-то ужасное. Я ускорил шаг, быстро подошел к открытым воротам и в саду столкнулся с американцем Гаролдом Робинсоном, одним из секретарей деда. Он был очень возбужден, держал в руках револьвер и смог только крикнуть мне: «Джексон!» Когда я вошел в дом и заглянул в столовую, я увидел деда, лежащего на полу в луже крови. Наталья стояла возле него, прикладывая лед к ране»[957].

Именно в этот момент Троцкий заметил Севу и сказал, чтобы его увели.

О том, как произошло убийство, остались свидетельства и самого Меркадера: и непосредственно после покушения, и через три десятилетия. В показаниях следователю сразу же после ареста Меркадер заявил: «Я положил свой плащ на стол таким образом, чтобы иметь возможность вынуть оттуда ледоруб, который находился в кармане. Я решил не упускать замечательный случай, который представился мне. В тот момент, когда Троцкий начал читать статью, послужившую мне предлогом, я вытащил ледоруб из плаща, сжал его в руке и, закрыв глаза, нанес им страшный удар по голове… Троцкий издал такой крик, который я никогда не забуду в жизни. Это было очень долгое «А-а-а», бесконечно долгое, и мне кажется, что этот крик до сих пор пронзает мой мозг. Троцкий порывисто вскочил, бросился на меня и укусил мне руку. Посмотрите: еще можно увидеть следы его зубов. Я его оттолкнул, он упал на пол. Затем поднялся и, спотыкаясь, выбежал из комнаты»[958].

Через много лет, в 1969 г., уже находясь в Москве, Меркадер рассказал о том, как он убивал Троцкого, П. Судоплатову. Троцкий, судя по этому рассказу, сел за стол и начал читать статью. Когда же убийца поднял ледоруб, он слегка повернул голову, видимо прореагировав на движение, и это изменило направление удара, ослабив его силу. Не прикончив Троцкого с первого раза, Рамон растерялся и не нанес второго удара, хотя имел кинжал[959].

Слегка иную версию Меркадер передал своему адвокату Эдуардо Сенисеросу, который воспроизвел ее в интервью 1995 г.: «Когда Меркадер вошел вслед за Троцким в его кабинет, он запер дверь изнутри. Этого было достаточно, чтобы Троцкий понял, что на него сейчас нападут. Он потянулся к ящику письменного стола, в котором лежал пистолет. Всегда утверждали, что удар был нанесен сзади. Но медэкспертиза показала, что это не так. Троцкий заслонился от удара руками и тем чуть-чуть ослабил удар. Наверное, поэтому он и прожил еще несколько часов. Так что удар Меркадер нанес, стоя лицом к лицу с Троцким. Он мог бы убить его, как только вошел, но он хотел, чтобы Троцкий понял, что должно произойти… Рамон дал ему это понять сознательно. Хотя он убил бы его в любом случае. Правда, он и сам не допускал возможности, что останется после покушения живым. Он готовился умереть и поэтому загодя не позаботился ни о какой защите. Потом он даже вытащил пистолет, но сам не стрелял, потому что не хотел других смертей»[960].

Последнее свидетельство не выглядит правдоподобным. Трудно сказать, кто лгал — сам Меркадер или его адвокат (обязанный лгать в пользу своего подзащитного). Наличие у убийцы пистолета и кинжала, а также тот факт, что его ожидали в машине, свидетельствовали о намерении уйти с места преступления живым, а не о желании сдаваться без сопротивления. Сложилось, однако, иначе. Ворвавшиеся в считаные секунды в кабинет Троцкого Гаролд Роббинс и другие секретари и охранники Троцкого набросились на убийцу, вырвали из его рук пистолет (которым он собирался воспользоваться), начали его избивать и, скорее всего, убили бы, если бы не были остановлены самим Троцким, уже терявшим сознание. При этом Меркадер пытался объяснить, что НКВД заставил его убить Троцкого, угрожая в противном случае расправиться с его матерью. В момент, когда Меркадер кричал об этом избивавшим его сотрудникам Троцкого, смысла этих слов понять никто не мог. Он стал ясен только позже. Меркадер кричал: «Они заставили меня сделать это», «Они схватили мою мать», «Они посадят мою мать в тюрьму»[961]. Естественно, в кармане плаща убийцы прибывшие почти сразу же полицейские обнаружили письмо с обвинениями в адрес Троцкого, которое Меркадер написал под диктовку Эйтингона[962].

Троцкого отвезли в больницу, где ему немедленно была сделана трепанация черепа. Хотя в мозговой ткани оказалась рана глубиной в несколько сантиметров, врачи вначале считали, что рана не смертельна. Пришедшему в себя Троцкому сообщили, что рана не очень серьезна. Он этому не поверил: «На этот раз… им… удалось», — произнес он, запинаясь. Чтобы хотя бы как-то успокоить жену, он пытался пошутить, сказав, что в больнице ему постригли волосы и теперь нет необходимости вызывать парикмахера, который должен был прийти на днях. Вновь теряя сознание, он подозвал к себе своего секретаря Джозефа Хансена и сказал, что хочет кое-что продиктовать ему. «Кое-что по поводу французской статистики», — добавил он жене. Троцкий продиктовал ему свои последние слова: «Пожалуйста, скажите моим друзьям, что я уверен в победе 4-го Интернационала… Идите вперед»[963].

Долгие сутки врачи пытались привести своего пациента в сознание, продлить ему жизнь. Все было тщетно. В 7 часов 25 минут вечера 21 августа 1940 г. Лев Давидович Троцкий скончался.

Организаторы убийства — Эйтингон и Каридад Меркадер — бежали на Кубу, откуда — в США, затем в Китай. Сталин, узнав об успешном завершении операции, вызвал к себе Берию: «Мы будем награждать всех участников этого дела после возвращения Домой, — сказал он. — Что касается лица, которое привело приговор в исполнение, то высшая награда будет вручена ему после выхода из заключения. Посмотрим, какой он в действительности пролетарский революционер, как он проявит себя в это тяжелое для него время»[964].

В мае 1941 г. Эйтингон и Каридад прибыли наконец в Москву. 6 июня 1941 г. нарком внутренних дел СССР Берия подал на имя Сталина рапорт за № 1984/6 с просьбой о награждении убийц Троцкого высокими государственными наградами: «Группой работников НКВД в 1940 г. было успешно выполнено специальное задание. НКВД СССР просит наградить орденами Союза ССР шесть товарищей, участвовавших в выполнении задания. Прошу Вашего решения». Сталин наложил резолюцию: «За (без публикации)»[965]. Закрытым указом Президиума Верховного Совета СССР орденами Ленина были награждены мать Рамона Меркадера Каридад и организаторы операции: сотрудники НКВД Л.П. Василевский, Судоплатов, И.Р. Постельняк и Эйтингон. Григулевич был награжден орденом Красного Знамени.

Сталин торжествовал. 24 августа в «Правде» появилось краткое, но тщательно отредактированное сообщение:

«СМЕРТЬ ТРОЦКОГО

Лондон, 22 августа (ТАСС). Лондонское радио сегодня сообщило:

В Мексике в больнице умер Троцкий от пролома черепа, полученного во время покушения на него одним из лиц его ближайшего окружения».

Через несколько дней, 28 августа, была опубликована редакционная статья «Правды», то ли полностью, то ли частично написанная Сталиным, во всяком случае явно соответствовавшая его стилю. Называлась она «Смерть международного шпиона». Небольшая по объему, эта статья свела воедино все клеветнические утверждения, негативные эпитеты и проклятия, которые накапливал Сталин на протяжении почти двух десятилетий. Чрезвычайно любопытно, что статья была датирована в оригинале 16 августа, то есть была написана за несколько дней до убийства Троцкого. Статью готовили про запас, в надежде, что в ближайшие дни расправа произойдет[966]:

«Телеграф принес известие о смерти Троцкого. По сообщению американских газет, на Троцкого, проживавшего последние годы в Мексике, было совершено покушение. Покушавшийся — Жак Морган Вандендрайш — один из ближайших людей и последователей Троцкого.

В могилу сошел человек, чье имя с презрением и проклятием произносят трудящиеся во всем мире, человек, который на протяжении многих лет боролся против дела рабочего класса и его авангарда — большевистской партии. Господствующие классы капиталистических стран потеряли верного своего слугу. Иностранные разведки лишились долголетнего матерого агента, организатора убийц, не брезгавшего никакими средствами для достижения своих контрреволюционных целей.

Троцкий прошел длинный путь предательства и измены, политического двурушничества и лицемерия. Недаром Ленин еще в 1911 году окрестил Троцкого кличкой «Иудушка». И эта заслуженная кличка навсегда осталась за Троцким.

Троцкий начал свою политическую деятельность как меньшевик-антиреволюционер. Уже в 1903 году, на втором съезде РСДРП, он яростно выступает против Ленина, отстаивая и поддерживая взгляды Мартова и других антиреволюционных меньшевистских лидеров. Вскоре, к началу русско-японской войны, Троцкий еще откровеннее показывает свое лицо отступника и антиреволюционера. Он скатывается на позиции махрового оборончества, то есть защиты «отечества», царя, помещиков и капиталистов.

Революцию 1905 года Троцкий встретил пресловутой теорией «перманентной» революции. Это была теория разоружения пролетариата, демобилизации его сил. После поражения революции 1905 года Троцкий поддерживает меньшевиков-ликвидаторов. Владимир Ильич Ленин так писал тогда о Троцком:

«Троцкий повел себя как подлейший карьерист и фракционер… Болтает о партии, а ведет себя хуже всех прочих фракционеров».

Троцкий явился, как известно, организатором августовского антиреволюционного меньшевистского блока всех групп и течений, выступавших против Ленина.

Начавшуюся в августе 1914 года империалистическую войну Троцкий встретил, как и следовало ожидать, на той стороне баррикад — в стане защитников империалистической бойни. Он прикрывал свою измену пролетариату «левыми» фразами о борьбе с войной, фразами, рассчитанными на обман рабочего класса. По всем важнейшим вопросам войны и социализма Троцкий выступал против Ленина, против большевистской партии.

Все возрастающую силу влияния большевиков на рабочий класс, на солдатские массы после февральской буржуазно-демократической революции, огромную популярность лозунгов Ленина в народных массах меньшевик Троцкий расценивал по-своему. Он вступил в нашу партию в июле 1917 года вместе с группой своих единомышленников, заявив, что он «разоружился» до конца.

Последующие события показали, однако, что меньшевик Троцкий не разоружился, ни на минуту не прекратил борьбы против Ленина и вошел в нашу партию для того, чтобы взорвать ее изнутри.

Уже через несколько месяцев после Великой Октябрьской революции, весной 1918 года, Троцкий вместе с группой так называемых «левых» коммунистов и левых эсеров организует злодейский заговор против Ленина, стремясь арестовать и физически уничтожить вождей пролетариата Ленина, Сталина и Свердлова. Как и всегда, сам Троцкий — провокатор, организатор убийц, интриган и авантюрист — остается в тени. Его руководящая роль в подготовке этого злодеяния, к счастью неудавшегося, полностью вскрывается лишь через два десятилетия на процессе антисоветского «правотроцкистского блока» в марте 1938 г. Только через двадцать лет грязный клубок преступлений Троцкого и его приспешников был окончательно распутан.

В годы гражданской войны, когда страна Советов отражала натиск многочисленных полчищ белогвардейцев и интервентов, Троцкий своими предательскими действиями и вредительскими приказами всячески ослаблял силу сопротивления Красной Армии, ввиду чего ему было воспрещено Лениным посещать Восточный и Южный фронты. Общеизвестен факт, когда Троцкий, в силу своего враждебного отношения к старым большевистским кадрам, пытался расстрелять целый ряд неугодных ему ответственных коммунистов-фронтовиков, действуя этим на руку врагу.

На том же процессе антисоветского «правотроцкистского блока» был перед всем миром вскрыт весь предательский, изменнический путь Троцкого: подсудимые на этом процессе, ближайшие сподвижники Троцкого, признались, что и они, и вместе с ними и их шеф Троцкий уже с 1921 года были агентами иностранных разведок, были международными шпионами. Они во главе с Троцким ревностно служили разведкам и генеральным штабам Англии, Франции, Германии, Японии.

Когда в 1929 году советское правительство выслало из пределов нашей родины контрреволюционера, изменника Троцкого, — капиталистические круги Европы и Америки приняли его в свои объятия. Это было не случайно. Это было закономерно. Ибо Троцкий уже давным-давно перешел на службу эксплуататорам рабочего класса. Троцкий запутался в своих собственных сетях, дойдя до предела человеческого падения. Его убили его же сторонники. С ним покончили те самые террористы, которых он учил убийству из-за угла, предательству и злодеяниям против рабочего класса, против страны Советов. Троцкий, организовавший злодейское убийство Кирова, Куйбышева, М. Горького, стал жертвой своих же собственных интриг, предательств, измен, злодеяний.

Так бесславно кончил свою жизнь этот презренный человек, сойдя в могилу с печатью международного шпиона и убийцы на челе».

Мировая пресса откликнулась на убийство весьма сдержанно. В основном повторялись те слухи и сплетни, которые журналистам удавалось раздобыть из мексиканских следственных и правительственных кругов. Оценочный материал в «большой» западной печати почти отсутствовал. Только в прессе сторонников Троцкого прямо и открыто подчеркивалось, что подлинным убийцей явился Сталин. В заявлении ЦК СРП США говорилось: «Не умея ни опровергнуть глубокий анализ Троцкого, ни ответить на его уничтожающую критику, Сталин в исступлении вонзил, наконец, острие топора в его мозг. В невероятно ужасающем методе самого убийства таится глубокий символ его значения и причины: он ударил по мозгу Троцкого!»[967]

Правительство Мексики приняло на свой счет организацию похорон Троцкого. В течение пяти дней открытый гроб находился в зале Такуба[968]. Мимо него прошли десятки тысяч людей, из которых лишь горстка относилась к троцкистам. Все остальные были просто любопытствующими, которым интересно было посмотреть на тело известного революционера, чье имя и поступки десятилетиями будоражили мир. 27 августа состоялись похороны. На следующий день траурный митинг был проведен в Нью-Йорке. Кэннон выступил на нем с речью, которую назвал «Памяти Старика»[969].

После смерти Троцкого советская разведка по заданию Центра предприняла попытки активизировать разложение организаций троцкистов, прежде всего в США. 27 января 1941 г. резиденту Геннадию (Г.Б. Овакимяну) в ответ на его предложения было направлено директивное письмо, из которого следовало, что и после смерти Троцкого советское руководство считает троцкизм основной идеологической проблемой, борьба с которой продолжает оставаться главной целью резидентуры НКВД за рубежом: «Мы согласны с Вами о необходимости активизировать борьбу с троцкистами, используя разброд среди троцкистов после смерти «Старика», отход многих из них и наличие неуверенности и разочарования в их среде. Для этого необходимо приобрести агентуру, способную на активные действия по разложению их рядов. Имеющаяся у нас агентура дает верную информацию, но проводить активные акции через нее мы не сможем. Сообщите Ваши конкретные предложения по возможным вербовкам и внедрению. В связи с активностью троцкистов по распространению литературы, засылаемой на советскую территорию, а также возможностью проникновения их на наши новые территории и использования старых связей… необходимо обратить внимание агентуры на это. Для облегчения наших мероприятий по выявлению троцкистских контактов со стороны командиров советских судов, нам необходимо знать возможные пункты соприкосновения советских моряков с троцкистскими агитаторами — общественные места, пивнушки, магазины и пр., наиболее часто посещаемые прибывающими в порты США нашими моряками и используемые троцкистами. Все новые данные об этой «деятельности» немедленно телеграфьте»[970].

Через месяц в повторных директивах Геннадию о необходимости борьбы с американскими троцкистами Центр писал: «Проникнуть в механизм их тайной шпионской «кухни», вскрыть их вражескую работу против нас, особенно на новые территории — главная задача этой разработки для нас. Вторая наша задача по борьбе с троцкизмом — разложение их организаций и отдельных троцкистов». Более того, Центр предлагал начать разработку видных деятелей американского движения сторонников Троцкого: Сарры Вебер, Розы Карснер, Яна Франкеля, используя против первых двух — угрозу расправы с их родственниками, находившимися в СССР, а в отношении третьего — подкуп[971]. Судя по тому, что в документации ГУГБ эти сюжеты не получили дальнейшего развития, попытки вербовки американских троцкистов оказались безрезультатными, хотя раскол в троцкистском движении после смерти Троцкого продолжал усиливаться[972].

Что касается убийцы Троцкого Меркадера, то он был посажен в тюрьму Лекумберри. Следствие по его делу велось без излишней спешки и продолжалось почти четыре года. Единственным свидетелем, давшим показания о том, что убийство носило не личностный, а политический характер, стала Сильвия Аге-лофф. Вызванная на очную ставку, она потеряла над собой контроль и закричала: «Скажи хоть сейчас правду! Ты агент ГПУ! Они тебя заставили! По приказу Сталина заставили убить Троцкого! Начиная с Парижа ты обманывал меня. Думал только о том, как покончить с Троцким. Тебе нужно было использовать меня. Каналья!»[973]

Советское правительство и агентура НКВД обеспечили Меркадера хорошей правовой защитой. Берия распорядился не жалеть средств. Адвокатом стала известная юристка, кубинка Офелия Домингес, которая, используя всевозможные процедурные зацепки, пыталась добиться оправдательного приговора, но в этом не преуспела и смогла лишь сильно затянуть следствие. Не помогла и помощь другого высококвалифицированного адвоката — мексиканца Эдуардо Сенисероса. В мае 1944 г. суд федерального округа столицы Мексики вынес Меркадеру приговор: 20 лет заключения. Показания С. Агелофф суд проигнорировал; Меркадер упорно повторял одну и ту же версию о личной мести и настаивал, что его зовут Жак Морнар; что он — бельгийский журналист, разочаровавшийся в троцкизме.

Полагая, что при каких-нибудь изменившихся условиях этот заключенный может вдруг оказаться полезным, его содержали достаточно комфортно — в отдельной камере, в которой через много лет даже поставили телевизор. Раз в неделю к Рамону приводили девушку по имени Ракелия Мендоса, бывшую актрису кабаре, которая позже стала его женой. Время от времени тюремщики разрешали заключенному вылазки в центр Мехико, разумеется под тщательным присмотром, вместе с ним посещали рестораны; возможно — надеялись разговорить Меркадера и получить от него какую-то информацию, но Меркадер держал язык за зубами.

Под руководством Эйтингона советская агентура готовила операцию по освобождению Меркадера из тюрьмы. Участвовали в операции разведчики с дипломатическими паспортами и мексиканские коммунисты. Однако несколько попыток организовать побег Меркадера из тюрьмы успехом не увенчались[974].

Подлинная фамилия убийцы и его происхождение были выяснены мексиканскими следственными органами только в 1950 г., когда юрист Альфонсо Куарон, изучавший личность преступника и заподозривший по некоторым признакам, что он каталонец, отправился в Барселону с фотографиями Морнара и смог найти людей, знавших этого человека в молодости, в частности полицейского комиссара Карлоса Боррегуеро. Последний узнал Рамона Меркадера, так как арестовывал его еще в 1935 г. Отпечатки пальцев, сохранившиеся в испанской полиции, были сопоставлены с мексиканскими отпечатками и подтвердили идентичность.

В заключении Меркадер провел 19 лет и 8 месяцев. Он был освобожден 6 мая 1960 г., в тот же день вылетел в Гавану, а оттуда — в Москву. 25 июня 1960 г. руководство КГБ СССР представило первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву докладную записку, в которой говорилось: «В силу своей безграничной преданности делу коммунизма и Советскому Союзу в период следствия и судебного разбирательства, а также на протяжении почти 20-летнего пребывания в тюрьме в условиях не прекращавшейся против него кампании угроз и провокаций [Р. Меркадер] проявил смелость, стойкость и высокую идейность, присущие настоящему коммунисту, и сохранил в тайне свою связь с органами государственной безопасности Советского Союза».

Ни словом не упоминая, из-за чего Меркадер отсиживал срок и в чем состояли его заслуги, авторы докладной записки предлагали присвоить ему звание Героя Советского Союза. Хрущев ответил: «Построение коммунизма — дело ближайшего будущего, но вот этот товарищ достоин жить при коммунизме уже сегодня». 30 июня 1960 г. советское правительство присвоило Мерка-деру звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 11089) «за выполнение специального задания и проявленные при этом героизм и мужество». Золотую звезду ему выдавал лично председатель КГБ СССР А.Н. Шелепин. Указ остался негласным: в прессе он так и не был опубликован[975]. В СССР Меркадер жил под именем Рамона Ивановича Лопеса со своей женой Ракелией.

В Советском Союзе Меркадера приравняли к генералу КГБ, вышедшему на пенсию, дали пенсию 400 рублей в месяц. Он получил четырехкомнатную квартиру и дачу в престижном подмосковном поселке Кратово[976]. Знакомым он говорил, что работает в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, и действительно довольно часто появлялся там, ведя себя самоуверенно и гордо, постоянно нося Звезду Героя на распахнутом пиджаке.

Но на самом деле в этом институте он не работал, а занимал какое-то странное положение, будучи по ходатайству председателя компартии Испании Д. Ибаррури[977] прикомандированным к группе, занимавшейся изучением истории компартии Испании и испанской гражданской войны 1936–1939 гг. Сотрудники института злобно острили, что Меркадер работает над диссертацией на тему — «Альтернативный способ применения ледоруба»[978]. Убийца подал заявление о вступлении в КПСС. Поначалу ему было отказано первичной парторганизацией ИМЯ, так как он не смог собрать необходимые рекомендации. Вскоре, однако, он был принят в партию непосредственно Центральным комитетом, минуя все промежуточные инстанции[979]. Жена Меркадера работала диктором в испанской редакции московского радио.

Меркадер неоднократно стремился возвратиться в Испанию и обращался к ее коммунистическим лидерам Д. Ибаррури и С. Каррильо[980] с просьбами о содействии. Каррильо, ставший антисталинистом и одним из лидеров еврокоммунизма, обусловил свою поддержку тем, что Меркадер напишет воспоминания, в частности и о том, от кого и каким образом он получил приказ убить Троцкого. Убийца от этого предложения отказался, заявив, что он «никогда не предаст своих товарищей».

В СССР Лопес жил до 1974 г., после чего по приглашению Кастро выехал с женой и двоими приемными детьми на Кубу, где умер от рака легких в 1978 г. Жена привезла его прах в СССР, и он был захоронен на Кунцевском кладбище в Москве. На памятнике над его могилой значится понятная лишь посвященным надпись «Герой Советского Союза Рамон Иванович Лопес».

Павел Судоплатов к моменту смерти Сталина имел чин генерал-лейтенанта МГБ. После смерти Сталина был назначен заместителем начальника 2-го Главного управления (контрразведывательного) Министерства внутренних дел (МВД), заменившего НКВД. С мая 1953 г. по указанию Берии стал начальником сформированного 9-го отдела МВД. Это был разведывательно-диверсионный отдел, занимавшийся убийствами и диверсиями. 31 июля 1953 г., вскоре после снятия Берии, отдел был расформирован, а сам Судоплатов 21 августа арестован. Он успешно симулировал умопомешательство, до 1958 г. находился в психиатрической больнице, но в 1958 г. был приговорен к 15 годам заключения как пособник Берии, за многочисленные похищения и убийства. Освободили его в 1968 г. Посмертно — он умер в 1996 г. — были изданы его мемуары, ставшие для многих руководителей ФСБ настольной книгой.

Организатор операции Наум Эйтингон по возвращении в Москву в мае 1941 г. был лично принят Сталиным, пообещавшим, что, пока он, Сталин, жив, ни один волос с головы Эйтингона не упадет. В 1951 г. Эйтингон, к тому времени генерал-майор МГБ, все-таки был отстранен от работы и помещен под домашний арест. Его действительно не арестовали и не расстреляли. После смерти Сталина Эйтингон был освобожден из-под домашнего ареста и с мая 1953 г. восстановлен на работе в должности заместителя начальника 9-го отдела МВД. В конце 1957 г. его вновь арестовали — за преступления, совершенные в годы сталинского режима, и приговорили к 12 годам тюрьмы. В 1964 г. он был амнистирован, но на службу возвращен не был. Работал редактором в «Иностранной литературе» и «Международной книге».

Супруга Троцкого Наталья Седова после убийства мужа обратилась к американским властям с просьбой о предоставлении ей и 15-летнему Севе Волкову права убежища. С личным письмом по этому поводу к Рузвельту обратился находившийся в США немецкий писатель Эмиль Людвиг[981], который незадолго перед этим выпустил книгу, посвященную американскому президенту, где представил его в сильно розовом свете[982]. Людвиг писал, что вдова Троцкого находится под постоянной угрозой покушения со стороны правых экстремистов и сталинских агентов, что она не принадлежит ни к какой партии и собирается в США заниматься архивом своего мужа, незадолго до гибели проданным Троцким Гарвардскому университету.

11 февраля 1941 г. Рузвельт отделался ничего не значившим вежливым письмом: «Я не сомневаюсь, что миссис Троцкая полностью стоит вне политики, но публика в течение ближайших года или двух на этот факт внимания не обратит. Более того, если ГПУ будет преследовать внука, оно, вероятно, найдет его здесь, как и в любом другом месте. Я склонен думать, что она и мальчик были бы в большей безопасности в каком-нибудь сравнительно маленьком городе или деревне в Мексике, чем в другом месте»[983].

В результате Седовой во въезде в США было отказано. Она жила в Мексике и до 1951 г. оставалась членом 4-го Интернационала, постепенно отдаляясь от традиционалистов, придерживавшихся мнения, что СССР остается «рабочим государством», которое следует защищать. 9 мая 1951 г. Седова послала Исполкому Интернационального секретариата письмо, в котором сообщала, что разногласия с позицией руководства этого объединения не оставляют ей иного выхода, кроме как объявить о выходе из его рядов. «Сталинизм и сталинское государство не имеют ничего общего ни с рабочим государством, ни с социализмом, — говорилось в письме. — Они являются самыми страшными и самыми опасными врагами социализма и рабочего класса». Письмо завершалось глубоким сожалением, что идеи Троцкого больше не являются руководством к деятельности Интернационала, тогда как она продолжает верить в эти идеи. Верная памяти своего мужа морально и идейно, Седова заключала: «Я остаюсь убежденной, что единственным выходом из настоящей ситуации является социалистическая революция, самоосвобождение мирового пролетариата»[984].

Последние годы жизни Седова провела в городе своей юности — Париже. В апреле 1956 г. американский журнал «Лайф» опубликовал пространную статью перебежчика Александра Орлова о том, что Сталин был агентом царской охранки[985]. Если в жизни Седовой были моменты, когда она чувствовала себя отмщенной, публикация Орлова была одним из них. Потрясенная новостью, Седова писала другу семьи и бывшей секретарше Троцкого Саре Якобс-Вебер: «Сегодня… прочла: «Сталин был агентом царской Охранки». У меня закружилась голова. Нет конца ударам! Все перевернулось. Не о чем говорить, объяснять. Все ясно. Но какая убийственная ясность […] Какое отчаяние за все прошлое, нет, это неправда! Подлая мысль все, — но не это. Потом перечла все «по порядку». Нет, и это правда, правда! Как пережить этот удар? Как довести его до сведения Л. Т[роцкого] и других погибших? Как все это могло произойти? Непостижимо. Это сильнее атомной бомбы. Его надо было судить! […] И Орлов подлец. Молчал [все эти годы] из боязни за свою драгоценную жизнь. Какой позор. В чистую революцию вошел элемент грязи, и все запачкано»[986].

Как было бы все просто, если б так легко можно было объяснить постигшие Троцких, их детей и друзей несчастья.

Седова скончалась в 1962 г. Прах ее перевезли в Мексику и похоронили рядом с супругом во дворе того самого дома в Кой-оакане, где они прожили последние годы жизни, где был убит Троцкий и где ныне располагается его Дом-музей[987].