Крушение мира

22 июня вместе с Федором Алексеевичем Астаховым, заместителем начальника ВВС по учебным заведениям, я находился на Краснодарском аэродроме. Генерал интересовался, как в школах округа организован учебный процесс в связи с переходом на ускоренную подготовку будущих летчиков и стрелков-бомбардиров, что из опыта краснодарцев можно рекомендовать для других авиашкол страны.

Накануне, перед вылетом из Ростова, я предложил Федору Алексеевичу:

— Может, отдохнете с дороги? Организуем рыбалку, а в понедельник займемся делами.

— Нет, — возразил Астахов, — полетим. Это хорошо, что появимся на аэродроме в воскресенье. Народ летает, начальства не ждет… Тут и все недостатки как на ладони, самая что ни на есть объективная картина.

22 июня утром мы уже были на старте. Один за другим взлетали в воздух самолеты Р-5, ТБ-1, откуда-то издалека, со стороны синевших на горизонте предгорий Кавказского хребта, доносился отдаленный грохот бомб. Будущие штурманы отрабатывали практическое бомбометание на полигоне.

Начальник училища штурманов полковник Л. Я. Ошурков доложил генералу Астахову, что полеты идут в две смены, без выходных дней.

— Сегодня тоже, товарищ генерал, погода позволяет…

Доклад Ошуркова перебил заместитель начальника училища по материально-техническому обеспечению полковник П. И. Байшев. На ходу выскочив из крытого брезентом “газика”, он взволнованно, сбивчиво стал говорить:

— Война! Сейчас по радио выступал Молотов… Немцы напали на нас… Бомбят города…

— Вот оно, крушение мира, — озабоченно проговорил Астахов. — Теперь нам, Степан Акимович, дорогой ценой придется восстанавливать его. Очень дорогой. Многие тысячи людей отдадут свои жизни за будущий, обновленный мир, за окончательное утверждение наших идеалов…

Генерал отдал распоряжение форсировать обучение по программам военного времени, а сам вылетел в Москву.

Мы провели короткий митинг. Начальнику школы истребителей полковнику Н. И. Душутину было приказано немедленно организовать боевое дежурство. Затем я отправился на У-2 в Армавир, где находилась школа летчиков-истребителей, возглавляемая полковником К. И. Шубиным.

Под крылом извилистая Кубань несет свои мирные воды к морю. А западные наши реки уже обагрены солдатской кровью, через них переправляются чужеземцы, грохочущие танки, артиллерия, самоходные орудия. “Коварное, вероломное нападение” — бьется беспокойная, тревожная мысль. Правда, мы давно знали, что схватки с фашизмом не миновать, что договор с Германией о ненападении потому и был заключен, чтобы выиграть время, создать мощный военно-экономический потенциал, оснастить армию современным оружием и боевой техникой, подготовить командные кадры.

Полтора года — срок немалый. И страна успела сделать многое. Многое, но не все, что намечалось. Перевооружение авиации, в частности, затянулось, и вот теперь встречаем войну на СБ, “ишачках” и “чайках”. У нас на самолетах пулеметы, у противника пушки. Ю-88 по скорости превосходит нашу “чайку”, а об И-15 и говорить не приходится. СБ явно устарел, хотя и был для своего времени хорошим фронтовым бомбардировщиком.

А кадры авиаторов? Боевого опыта у летчиков, штурманов и стрелков-радистов, конечно, маловато, и воевать им будет трудно на самолетах, отживающих свой век. Но это преданные Родине люди, стойкие, идейно убежденные воздушные бойцы. Лютой ненавистью к врагу горят их сердца. Партия, комсомол воспитали авиаторов в духе высокого советского патриотизма. Нет, не зря мы форсировали перед войной подготовку специалистов всех профилей для авиации.

Ранней весной 1941 года начальник ВВС генерал-лейтенант авиации П. В. Рычагов проводил в Москве совещание, на котором присутствовали помощники командующих военно-воздушными силами округов по учебным заведениям. Он поставил тогда задачу сформировать несколько летных школ первоначального обучения и в нашем Северо-Кавказском военном округе.

Выступивший вслед за Рычаговым генерал-лейтенант Ф. А. Астахов подчеркнул, что стране нужен большой резерв летно-технического состава. Поэтому тех курсантов, которые в школах первоначального обучения покажут хорошие результаты, надо немедленно переводить на боевые самолеты. Как можно больше внимания уделять обучению элементам боевого применения!

— А как быть с тем, кого отчисляют по летной неуспеваемости? — спросил кто-то из присутствующих.

— Готовить из них техников, — ответил Астахов.

Без промедления приступили мы к делу. И вот в Майкопе, Махачкале, Грозном, Ставрополе эти школы уже действуют. Учится в них в основном аэроклубов-ская молодежь, вчерашние студенты вузов, десятиклассники. С сегодняшнего дня они будут заниматься по сокращенной программе, чтобы быстрее подняться в огненное небо войны.

Летит, летит У-2 над мирной Кубанью, а мысли мои там, где клокочет бой, на западных границах, вместе со старыми сослуживцами, участниками гражданской войны, закладывавшими основы молодой советской авиации. Как встретили начало лихолетья в Белоруссии Иван Иванович Копец и товарищ по академии Андрей Иванович Таюрский? Судя по сегодняшнему сообщению радио, немцы бросают в бой очень крупные силы авиации, действуют массированно. А у нас нет опыта отражения массированных налетов. Под Киевом — Женя Птухин. Ему, должно быть, тоже сейчас очень тяжело: сегодня утром фашисты бомбили этот замечательный город.

Под крылом обозначились знакомые очертания Армавирского аэродрома. Самолеты рассредоточены, полеты идут полным ходом. У-2 медленно рулит к стоянке. Я вижу взволнованное лицо Шубина. Полковник докладывает о полетах. Жестом руки останавливаю его: знаю, видел с воздуха, да и говорить в таком реве моторов трудно… Потом Шубин протягивает мне телеграмму:

— Вас вызывают в Ростов!

Читаю. Командующий ВВС СКВО сообщает, что вечером выезжает на фронт, и мне надо срочно возвращаться в штаб округа. После обстоятельной беседы с Шубиным о дальнейшем порядке обучения курсантов, о мерах предосторожности, о тревожных событиях в приграничных районах я покидаю Армавир.

Около четырех часов дня прибыл в Ростов. На улицах огромные толпы людей взволнованно обсуждают сообщение о начале войны, у военкоматов — длинные вереницы призывников и добровольцев, требующих отправки на фронт.

Встретивший меня заместитель начальника штаба ВВС округа полковник И. И. Михайлов сообщил, что командующий ВВС генерал Е. М. Николаенко, начальник штаба полковник Н. В. Корнев и командир истребительной дивизии генерал Е. М. Белецкий убыли вместе с генералом И. С. Коневым на фронт, что начальники Батайской и Сталинградской школ полковники А. И. Кутасин и И. К. Нечаев организовали на аэродромах дежурства истребителей и перешли к обучению по ускоренной программе. На аэродромах тоже дежурят истребители: на каждом в готовности номер два по звену ЛаГГ-3 и И-16. Связь работает устойчиво.

В командование войсками округа вступил генерал М. А. Рейтер, который одновременно начал формирование 56-й армии. На меня было возложено командование ВВС СКВО и по совместительству — авиацией 56-й армии.

События развивались стремительно. Еще недавно в сводках Совинформбюро сообщалось о боях под Брестом, на Западной Двине, а теперь уже появились минское, витебское направления. Бои полыхают в моей родной Белоруссии…

Вскоре мы узнали, что в первый день войны свыше тысячи немецких бомбардировщиков подвергли неоднократным налетам шестьдесят шесть приграничных аэродромов, в первую очередь те, на которых базировались полки, вооруженные новыми типами самолетов.

В ночь на 22 июня диверсионные группы врага нарушили связь и в значительной мере парализовали управление ВВС. Поэтому командующие округами не имели возможности выяснить обстановку, быстро и четко поставить боевые задачи подчиненным соединениям, организовать взаимодействие и принять меры по выводу частей из-под удара и рассредоточению их на полевых аэродромах.

Несмотря на крайне тяжелую обстановку, наши летчики смело вступали в схватки с врагом, нанося ему серьезный ущерб на земле и в воздухе. Особенно успешно сражались авиаторы Одесского военного округа, где авиачасти заранее были приведены в повышенную боевую готовность.

Тяжелее всех пришлось летчикам Западного Особого военного округа, где командующим ВВС был И. И. Копец. Когда стали поступать вести, что противник непрерывно бомбит и штурмует аэродромы, Иван Иванович, как позже рассказывали очевидцы, растерялся…

В командование вступил А. И. Таюрский. Ему тоже пришлось нелегко. После трех недель боев в составе авиационных частей Западного фронта вместо ранее имевшихся тысячи девятисот девяти машин осталось всего триста шестьдесят девять.

Однако ни в коем случае нельзя считать, что в первые же дни войны вся наша приграничная авиация была выведена из строя. Советские летчики отважно дрались с воздушным противником и сбили немало вражеских самолетов. Вот что писал о первых днях войны подполковник гитлеровских ВВС Греффрат:

“…Потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые четырнадцать дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие ВВС потеряли восемьсот семь самолетов всех типов, а за период с 6 по 14 июля — четыреста семьдесят семь. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия”.[4]

…Ростов был пока глубоким тылом. В наш округ на переформирование прибыло несколько авиаполков и дивизий с западных границ, эвакуировались авиаучилища и курсы из Полтавы, Одессы, Чернигова. Они заняли аэродромы всюду, где можно было разместить технику и людей. Правда, самолетами располагали лишь училища, боевые полки имели порой по два комплекта “безлошадных” экипажей.

В июле из Западной Украины к нам прибыла 14-я истребительная авиадивизия. Начальник политотдела доложил мне о положении дел в соединении.

— Трудно на И-16 тягаться с “мессершмиттами”,- закончил он.

В это время в дверь кабинета постучались, и передо мной предстал летчик без знаков воинского отличия, в белом шелковом подшлемнике, в очках. Держал он себя развязно.

— Это что за войско? — спросил я.

— Товарищ генерал, командир четырнадцатой истребительной дивизии полковник Зыканов.

— Потрудитесь надеть положенную форму.

Зыканов вышел. Я спросил начальника политотдела:

— У вас все летчики в таком виде?

— Да нет, что вы! У нас очень хороший народ.

Немного позднее у меня собрались командиры полков, выдержавшие первое, самое трудное испытание. Майор Иван Дмитриевич Подгорный с горечью рассказывал, как дивизия впервые приняла бой с фашистами.

— Сорок шестой полк дрался над Дубно уже в четыре часа утра, — сказал Подгорный. — Недостатка в целях не было. Фашисты шли волнами — одна девятка “юнкерсов” сменяла другую. Истребительное прикрытие сильное. Что мы могли сделать на наших “ишачках”? И тем не менее дрались яростно. Командир звена старший лейтенант Иван Иванов в четыре двадцать пять утра таранил “юнкерса” как раз над теми местами, где в августе четырнадцатого года совершил свой подвиг Петр Николаевич Нестеров… Вслед за Ивановым применяли тараны летчики из других соединений. Наши пилоты обладают прекрасными волевыми качествами. Недостатка в героях не было.

На другой день полковник Зыканов снова прибыл в штаб ВВС. Он где-то раздобыл пилотку, гимнастерку не по росту, ремень.

— Вот теперь видно, что вы командир Красной Армии.

И мы поздоровались.

— Разрешите позвонить в Москву? — попросил Зыканов.

— Звоните.

По ходу разговора я понял, что он докладывает члену Военного совета ВВС П. С. Степанову о тяжелом положении своей дивизии. Через минуту-другую Зыканов протянул трубку мне.

— Красовский, — услышал я, — завтра же отправьте Зыканова в Москву. Видимо, придется привлечь его к ответственности…

Положив трубку, я передал Зыканову:

— Вам завтра надо быть в Москве.

Он ушел.

Война преподносила тяжелые уроки, и надо было извлекать из них все полезное, что могло пригодиться в будущем. “Кто знает, — думал я, — может, фронт подойдет и сюда, к берегам тихого Дона. К сожалению, теперь уже далеко не тихого, потому что над нами ежедневно летают фашистские разведчики”.

Каждый день Совинформбюро приносило нерадостные вести с фронтов. В Ростове появилось много эвакуированных из Одессы, Днепропетровска, Запорожья и других городов. Гнали крупный рогатый скот за Дон, в Астрахань, Армавир.

В июле — августе в состав ВВС СКВО прибыли 18, 3-й и 11-й запасные авиационные полки. 11-й полк должен был переучивать летчиков на самолетах ЛаГГ-3. Он базировался на Ростовском аэродромном узле. 3-й полк на аэродромах Астрахань и Элиста переучивал летный состав на самолетах Пе-2. 18-й полк на аэродромном узле Пролетарская осваивал “петляковы”.

Дело осложнялось тем, что не хватало учебных самолетов с двойным управлением — “спарок”, однако желание летчиков поскорее овладеть новой техникой и улететь на фронт было настолько велико, что они, не считаясь со временем, учились в три смены.

К Ростову, через который следовали важнейшие народнохозяйственные грузы, эшелоны с войсками и военной техникой, все чаще прорывались вражеские самолеты-разведчики. Очевидно, гитлеровское командование намеревалось как можно скорее прервать связь центральных районов нашей страны с Северным Кавказом. Поэтому надежное прикрытие железнодорожного узла от воздействия немецко-фашистской авиации являлось одной из ответственных задач ВВС 56-й армии. Для гарантированного перехвата вражеских самолетов пришлось организовать непрерывное дежурство боевых пар и звеньев истребителей в воздухе.

Для усиления ВВС 56-й армии нам передали 183-й истребительный авиационный полк, вошедший в 65-ю авиационную дивизию подполковника П. Г. Степановича. Вскоре я побывал на его аэродроме и получил возможность познакомиться с летным и руководящим составом.

Смуглый, стройный командир полка майор А. В. Хирный с первого же знакомства вызывал к себе симпатии. Держался он с достоинством, подчиненным отдавал четкие приказания. Чувствовалось, что люди уважают своего командира.

Несмотря на то что полк воевал с первых дней войны, имел потери, как и все части, боеспособность его оставалась высокой. В течение десяти дней прикрывал он железную дорогу Ростов — Шахты. Противник трижды пытался бомбить охраняемый с воздуха объект, но “миги” каждый раз своевременно рассеивали неприятельские бомбовозы. Два самолета противника были сбиты в воздушных боях.

В конце августа 183-й полк был передан в 5-ю резервную авиагруппу.

Шли последние дни сентября. Фронт приближался к Ростову. Враг уже хозяйничал в Донбассе. Танковые клинья фашистов обозначались на рубеже Артемовск, Горловка, Ново-Павловка, Дьяково, Лысогорка, река Тузлов, Генеральское, Чалтырь. Даже при первом взгляде на карту боевых действий становилось ясно, что наступающая вдоль побережья Азовского моря 1-я танковая армия Клейста при поддержке 4-го воздушного флота нацелилась на Ростов-на-Дону — крупный административный и промышленный центр, важный узел коммуникаций, связывающий центральные районы страны с Кавказом. “Ворота на Кавказ” — так фашисты называли Ростов, подчеркивая этим огромное значение города в планах “молниеносной” войны.

17 октября гитлеровцы овладели Таганрогом и поставили своей целью разгромить советские войска севернее города и занять плацдарм на южном берегу Дона. Чтобы избежать длительной борьбы за Ростов, враг рассчитывал обойти город с севера и выдвинуться на Дон через Шахты и Новочеркасск. Затем группа армий “Юг” под командованием фельдмаршала Кейтеля намеревалась развивать наступление на Северном Кавказе, захватить Майкоп и Туапсе.

Перед войсками Южного фронта и 56-й Отдельной армии Верховное Главнокомандование поставило задачу — любыми средствами удержать Ростов и закрыть немцам ворота на Кавказ.

В поредевших за время летних сражений дивизиях оказалось немало неисправных самолетов, и для обеспечения боевых действий 56-й армии мы иногда привлекали авиацию запасных полков и училищ. Правда, восемьдесят процентов их самолетного парка составляли машины устаревших конструкций, но те из них, на которых можно было летать, мы все-таки использовали. Это прежде всего Як-1, ДБ-Зф, СБ.

Вечером 3 ноября мне позвонил из Москвы генерал Алексей Васильевич Никитин, занимавшийся в ту пору авиационными резервами ВВС.

— Как идет подготовка летного состава в запасных частях и школах? спросил он.

— Учим в боевой обстановке, но нередко инструкторский состав из запасных полков и училищ используем на фронте, — ответил я. — Это объясняется недостатком летного состава.

— Учтите, что война, вероятно, будет затяжной, надо беречь инструкторские кадры, — предупредил генерал.

Далее он спросил, как идет освоение самолета ЛаГГ-3. Я ответил, что летчики называют этот истребитель “летающим бревном”.

— Как бы там у вас ни называли машину, — сказал Алексей Васильевич, — все равно надо ее осваивать, она принята на вооружение.

Истребители ЛаГГ-3 не отличались высокими боевыми качествами. Одному из конструкторов этой машины, В. П. Горбунову, прибывшему на Ростовский аэродром из Таганрога, летчики-фронтовики заявили:

— Не будем летать на этой “деревяшке”, лучше дайте нам “ишаков”.

Горбунов успокаивал их как мог, говорил, что конструкторское бюро С. А. Лавочкина уже начало работы по модификации самолета с целью улучшения его летно-тактических качеств.

Действительно, в конце 1941 года самолет ЛаГГ-3 был несколько облегчен, но должного эффекта все-таки не получилось. Впоследствии авиационные инженеры во главе с Лавочкиным создали истребитель Ла-5, превосходивший короля воздуха “фокке-вульф”. Он отлично держался в глубоком вираже, обладал хорошей поперечной устойчивостью. Это на Ла-5 начал свой победный путь в курском небе трижды Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб. На “лавочкине” же летчик 2-й воздушной армии старший лейтенант Александр Константинович Горовец в одном бою сбил девять фашистских самолетов.

А тогда, осенью 1941 года, нам ничего другого не оставалось делать, как довольствоваться “летающим бревном”. Большинство авиазаводов было эвакуировано на Восток, и самолетов не хватало. Надо искать пути использования имевшихся машин. Но как? И мы решили найти летчика, хорошо владеющего “лаггом”, чтобы он показал своим товарищам боевые возможности самолета.

Мне доложили, что в 11-м запасном авиаполку есть майор Елизаров, в прошлом летчик-испытатель. Приехав на аэродром, я вызвал его и попросил, чтобы он показал на самолете ЛаГГ-3 высший пилотаж, применяемый в воздушном бою.

— Когда прикажете?

— Завтра.

К назначенному часу на аэродроме собрались летчики. Некоторые из них скептически улыбались в адрес Елизарова:

— Что он покажет на этом “бревне”?

— На пилотаж майор не пойдет…

Елизаров взлетел, быстро набрал высоту, затем стал выполнять фигуры высшего пилотажа. Летчики внимательно следили за ним. Им не верилось, что такие сложные фигуры можно делать на ЛаГГ-3.

— Ну как? — спросил командир полка И. Д. Подгорный стоявшего поблизости авиатора.

— Оказывается, воевать можно, нужно только умение.

— Вот-вот! Умения-то многим из вас и не хватает. Вывод один: тренироваться — и в бой!

…5 ноября, сосредоточив значительные силы артиллерии и танков, противник перешел в наступление на Шахты, с тем чтобы в последующем ударами с севера и северо-востока овладеть Ростовом. В северных районах области начались ожесточенные бои на земле и в воздухе.

Основные усилия нашей авиации были направлены на борьбу с вражескими танками и пехотой. И здесь прежде всего заявили о себе наши “летающие танки” Ил-2. Экипажи штурмовиков разили врага бомбами, реактивными снарядами, пулеметно-пушечным огнем с бреющего полета. Особенно отличился комсомолец Николай Синяков. По два, три, а то и четыре раза в день вылетал он на штурмовку врага. Насколько мне известно, в летной практике тогда еще не бывало случая, чтобы “ильюшин” атаковал и сбил истребителя. Николай Синяков не растерялся, когда увидел впереди себя “мессершмитт”. Чуть довернув машину, он ударил по фашисту из пушек, “мессер” загорелся и упал на землю. А спустя несколько дней Николай Синяков повторил бессмертный подвиг капитана Гастелло, который стал известен всем советским людям.

Летчикам 88-го истребительного авиаполка была поставлена задача нанести штурмовой удар по гитлеровцам, наступавшим в районе станицы Больше-Крепинской. Прилетев в заданный район, экипажи обнаружили двадцать фашистских танков, прорвавшихся в тыл нашим наземным войскам.

Неподалеку, в овраге, находились советские танки. Как навести их на цель? Радиосвязи не было. Значит, можно рассчитывать только на зрительную связь, показать цель эволюциями самолета. Наши летчики снизились, а затем горкой с последующим пикированием обозначили цель. Но этим они не ограничились. Один за другим атаковывали “ишачки” неприятельскую танковую колонну, били по ней реактивными снарядами, из пушек. Вслед за истребителями по фашистам ударили наши танкисты. В стане врага вспыхнуло сразу несколько машин.

Немецкая авиация, поддерживавшая наступление 1-й танковой армии, совершала массированные налеты на наши войска. Противник бросал в бой по тридцать сорок “юнкерсов” с сильным прикрытием истребителей. Чтобы противостоять врагу, свести на нет его численное превосходство, наши летчики показывали истинные образцы мастерства и отваги. Основные силы авиации Южного фронта действовали на северо-восточных подступах к Ростову, а ВВС 56-й армии, занимавшей юго-западные рубежи, — в непосредственной близости к городу.

Еще в октябре, когда на заседании Военного совета армии обсуждался вопрос об эвакуации важнейших предприятий и организаций из Ростова, было решено создать специальную эскадрилью истребителей, которая бы надежно прикрывала от вражеских бомбардировок железнодорожный узел. Такая эскадрилья была организована начальником Сталинградского авиаучилища полковником И. К. Нечаевым. Базировалась она на аэродроме под Ростовом, и теперь ее летчики принимали участие в воздушных боях на ближних подступах к городу и обеспечивали отправление железнодорожных эшелонов на Кавказ, к Волге и в глубь страны. Одной эскадрильи было мало. Поэтому в школах и училищах продолжалось формирование боевых подразделений

За счет школ нам удалось создать в общей сложности два истребительных полка — 248-й и 860-й, составивших авиагруппу, командиром которой стал полковник Я. И. Гиль. Группа располагала замечательными кадрами. Это были летчики-инструкторы, обладавшие безукоризненной техникой пилотирования и отличной огневой подготовкой. Правда, им не хватало знаний тактики, боевого опыта, но воевали они отважно.

В 248-м полку не раз отличались командиры эскадрилий А. И. Новокщенов и В. Т. Кулагин. Помню, как 11 ноября над Кулешовкой они перехватили вражеский бомбардировщик Хе-111. На наших глазах “яки” взяли самолет в клещи, атаковав его одновременно с двух сторон. Раздался сухой треск пушечных очередей, “хейнкель” задымил и упал неподалеку от центра города Азова.

Мне довелось также быть свидетелем двух таранов старшего лейтенанта Владимира Кулагина, которые он совершил в ноябре 1941 года в районе Батайска. Несколько вражеских самолетов сбил и Андрей Новокщенов. К сожалению, фронтовая биография боевых друзей оборвалась слишком рано. 12 декабря в районе Самбека в тяжелом воздушном бою погиб Новокщенов. Через несколько дней не стало Кулагина. Он погиб на аэродроме в результате разрыва вражеской бомбы.

Однополчане жестоко отомстили врагам за безвременную смерть своих товарищей. Многие из них прославились ратными подвигами. Так, летчик из эскадрильи Новокщенова П. А. Гнидо стал Героем Советского Союза. Мне не раз приходилось встречаться с ним на фронте и в послевоенные годы. И каждый раз Петр Андреевич с большой теплотой вспоминал своего первого наставника А. И. Новокщенова.

У авиаторов, павших смертью храбрых в боях за Родину, выросли сыновья. В Северо-Кавказском управлении ГВФ хорошо знают сейчас неутомимого пилота Ан-2 Сергея Новокщенова. Виталий Кулагин связал свою судьбу с армией. Он окончил Оренбургское военное училище и сейчас служит в войсках ПВО. Сыновья верны заветам отцов: продолжают их замечательные традиции…

Для участия в боевых действиях мы привлекали и бомбардировщиков с Полтавских штурманских курсов, базировавшихся в районе Ставрополя. Чаще всего наши ДБ-Зф наносили удары по вражеским аэродромам. Здесь пригодился опыт, приобретенный на учениях ВВС Ленинградского военного округа в 1935 году.

Так, однажды на рассвете группа тяжелых самолетов Полтавских курсов вместе с полком И-15 нанесла бомбово-штурмовой удар по аэродрому противника и сожгла шесть самолетов противника. Вечером на этот аэродром был произведен второй налет, после чего немецко-фашистская авиация резко сократила активность.

Таким образом, практика подтвердила, что малыми силами тоже можно изматывать противника, если по аэродромам действовать мелкими группами круглые сутки.

О привлечении экипажей школ и училищ к боевой работе стало известно в Москве. Генерал Г. А. Ворожейкин потребовал прекратить использование самолетов для выполнения боевых задач.

— Очевидно, вас надо оставить только в должности командующего ВВС пятьдесят шестой армии, иначе от учебных заведений округа ничего не останется, — сказал он.

Я не возражал: в такое напряженное время занимать два ответственных военных поста было нелегко. Спустя некоторое время в соответствии с приказом командующего ВВС Красной Армии я сдал руководство военно-учебными заведениями Северо-Кавказского военного округа.

Чем ближе враг подходил к Ростову, тем ожесточеннее становились схватки в небе. Напряженные воздушные бои шли над мостами и переправами через Дон. В первую очередь фашисты стремились разрушить железнодорожный мост и перерезать дорогу, связывающую центральные районы страны с Северным Кавказом и Закавказьем. Но это им не удавалось.

Трудно рассказать обо всех славных подвигах, совершенных советскими летчиками в небе Ростова. Героизм стал массовым. Чудеса храбрости и отваги показывали целые эскадрильи и полки, хотя нашим авиаторам нередко приходилось в ходе боевых действий искать методы борьбы с противником.

Нашим молодым летчикам и командирам не хватало боевого опыта, из-за чего части несли неоправданные потери.

Однажды я прилетел в Сальск. Едва самолет приземлился, как на горизонте показались вражеские бомбардировщики. Они направлялись прямо на аэродром, не имевший необходимой маскировки. На взлетную полосу и на стоянки самолетов посыпались бомбы. Такие и подобные им ошибки приходилось исправлять на ходу.

В начале 1941 года, подкрепив потрепанные части 17-й и 1-й танковой армий, немцы перешли в решительное наступление. Основной удар наносила 1-я армия, вспомогательный — 17-я. Предвидя, что враг начнет наступление на Ростов с северо-востока и запада, вдоль Азовского моря, командующий 56-й армией генерал Ф. Н. Ремезов создал две группы. Первая, под командованием генерала А. А. Гречкина, действовала у побережья Азовского моря, вторая, возглавляемая генералом П. М. Козловым, занимала позиции севернее и северо-восточнее Ростова. Сюда-то и направил Клейст удар своих механизированных и танковых войск. На этом участке и мы сосредоточили основные силы авиации, обрушив на противника удары штурмовиков и бомбардировщиков.

9 ноября усилиями наземных войск и авиации наступление 1-й танковой армии противника было остановлено на рубеже Ровеньки — Бирюково — Новошахтинск. В этот же день командование Юго-Западного направления обратилось в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой провести наступательную операцию для разгрома фашистской группировки под Ростовом.[5]

Ставка не возражала, но предупредила, что усилить войска Южного фронта не может и необходимо рассчитывать только на собственные силы. План нашего командования состоял в том, чтобы нанести удар во фланг и тыл главной группировке 1-й танковой армии. Только что сформированная 37-я армия под командованием генерал-майора А. И. Лопатина выполняла в этой операции основную роль, 56-я, взаимодействовавшая с ней, направляла усилия к тому, чтобы удержать Ростово-Новочеркасский район. В случае успешного наступления войск Южного фронта она должна была нанести удар в северо-западном направлении.

По числу дивизий советская группировка превосходила вражескую, однако противник имел двойное преимущество в танках. Для поддержки наступающей группировки были выделены основные силы авиации Южного фронта под командованием генерал-майора авиации К. А. Вершинина и ВВС 56-й армии.

Первое контрнаступление! Оно началось 17 ноября, в тот момент, когда противник был под Москвой и у стен Ростова. Сбивая прикрытие 1-й танковой армии, наши войска продвинулись на пятнадцать — восемнадцать километров. В последующие три дня продвижение частей на направлении главного удара проходило не столь успешно. Приостановив дальнейшее наступление советской ударной группировки на рубеже Дарьевка — Астахово — Болдыревка — Родионово Несветайское, противник усилил нажим на фронте 56-й армии

Штаб ВВС 56-й армии перебазировался в Батайск.

Стояла холодная, ветреная погода. Низко плыли тяжелые тучи, время от времени поднималась поземка. Уже несколько дней, как Дон скован льдом. Старожилы не помнили, чтобы река так рано замерзала. По льду из Ростова отходили наши войска.

На следующий день в Ростове, в помещении обкома партии, состоялось заседание Военного совета

В соответствии с его решением я поставил дивизиям боевую задачу и отправился на КП Северной группы войск 56-й армии, к генералу П. М. Козлову, чтобы на месте уточнить обстановку. Козлов стоял в небольшом укрытии и, пренебрегая опасностью, смотрел в сторону, откуда доносились артиллерийская стрельба и шум танков. Генерал был мрачен. Время от времени он поворачивал осунувшееся от бессонницы лицо к телефонисту и коротко бросал

- “Ястреб” отвечает?

— Нет, товарищ командующий

— А “Сатурн”?

— С “Сатурном” только что прервалась связь.

В небе шли беспрерывные бои. Наши бомбардировщики и штурмовики наносили удары по вражеским танкам, а истребители ввязывались в упорные воздушные схватки Однажды, находясь на командном пункте, мы стали свидетелями замечательного подвига нашего летчика-истребителя. Над нами появился немецкий бомбардировщик. Стремительно, словно сокол, ринулся Як-1 на Ю-88. Враг пытался уйти на повышенной скорости, но истребитель ударил винтом по хвостовому оперению, и “юнкерс” рухнул на землю.

— Герой! — произнес Козлов, провожая взглядом возвращающегося на свой аэродром советского летчика.

— Танки! — неожиданно закричал телефонист и метнулся в сторону.

Генерал посмотрел на связиста таким взглядом, что тот немедленно вернулся на свое рабочее место. Танки повернули и прошли стороной командный пункт был хорошо замаскирован.

19 ноября гитлеровцы прорвались на северную окраину города. На другой день при поддержке авиации фашисты попытались захватить переправу через Дон в районе Аксайской, но наши войска, занявшие оборону на берегу, не дрогнули. Враг стал искать более уязвимое место в обороне Ростова. И нашел. Гитлеровцы ворвались в город. На улицах завязались ожесточенные бои, продолжавшиеся всю ночь и весь следующий день.

21 ноября наши войска отступили за Дон. Но как известно, не всякий успех в военном деле означает окончательную победу. Войска 37-й армии возобновили наступление и 23 ноября овладели станицей Больше-Крепинская. Выход ударной группировки Южного фронта к реке Тузлов создавал опасность флангу и тылу фашистских войск.

Ночью я прибыл в штаб армии. Здесь уже были генерал П. М. Козлов и маршал Г. И. Кулик. Обсудили создавшееся положение. Кулик необоснованно упрекал Военный совет 56-й армии в бездеятельности.

Войска 56-й армии начали энергично готовиться к операции по освобождению Ростова. Было очень жаль, что у нас не хватало сил для нанесения глубокого удара на Таганрог, в тыл главной группировке врага. Исходя из сложившейся обстановки и наличных сил, командующий Южным фронтом после перегруппировки войск решил сначала освободить Ростов, а затем уже продолжать наступление на Таганрог.

В конце ноября наши части перешли в наступление и мощным ударом выбили немцев из Ростова. При этом отличились и соединения, которыми командовал генерал Козлов. Разбитые танковые части Клейста откатились к Таганрогу, на берег реки Миус.

Контрудар войск Южного фронта под Ростовом — одно из важнейших событий в ходе Великой Отечественной войны. Наши войска разгромили танковую армию Клейста. Немцы понесли большие потери в живой силе, боевой технике, военном имуществе и снаряжении.

Разгром армии Клейста предотвратил в 1941 году вторжение врага на Северный Кавказ. Потерпев поражение под Ростовом, немецко-фашистское командование вынуждено было перебрасывать новые войска на рубеж рек Миус и Самбек.