1907 г.

Лично для меня эта поездка стала решающей: не Петербург, а Москва должна стать городом предстоящей работы. Проведя в Петербурге около двух недель, я вернулся в Москву с тем, чтоб крепче обосноваться.

Московские эсперантисты встретили моё возвращение с видимым удовлетворением. Мы вместе стали планировать издание эсперантского журнала. Образовался временный редакционный комитет, в который вошли я, Р.Г.Менцель, д-р Кабанов, Г.И.Смирнов и А.Ступин. Был подготовлен материал для первого номера. Поскольку в Москве не было эсперантской типографии, мы решили печатать журнал в Казани, выбрав в качестве представителя редакции в этом городе студента Казанского университета В.И.Огородникова. Казанскому губернатору направили письменную просьбу разрешить издание журнала. Я был уверен, что разрешение будет непременно дано.

Но проходят недели, а он всё откладывает свой ответ. В то же время среди членов редакционного комитета проявились некоторые противоречивые идеи и стили, ибо комитет формировался довольно поспешно. Наконец из Казани прибыл ответ, что губернатор не может разрешить издание в Казани эсперантского журнала. О мотивах отказа губернатор не сообщил. Что же делать? С одной стороны отсутствует единодушие в редакционном комитете, с другой — административный отказ разрушил мой план издания журнала, как недостаточно зрело прорисованный. Безусловно я мог опротестовать отказ губернатора, но я видел, что печатание журнала не в том городе, где размещается редакция, было бы делом очень неподходящим, и я решил на этот раз начатое предприятие совершенно остановить.

Одновременно я начал хлопоты по основанию эсперантского книжного магазина. Для этого мне нужно было найти помещение и получить разрешение московского полицмейстера. Мне бы хотелось, чтоб помещение магазина находилось на первом этаже, имело бы выходящее на улицу смотровое окно, располагало бы несколькими комнатами для меня лично и не было бы слишком дорогим. Однако ничего похожего не находилось.

Наконец, после нескольких месяцев безуспешных поисков, я нашёл помещение из четырёх комнат на третьем этаже в Козихинском переулке, находящемся не слишком далеко от центра, и переселился туда из меблированных комнат, где жил до того. В одной из четырёх комнат я разместил шкаф для книг и заложил основу эсперантского магазина. Вскоре я благополучно получил разрешение на устройство магазина в моём новом жилище и тут же написал в Берлин на фирму Мюллера и Бореля, чтоб мне прислали партию эсперантских книг. Затем я выписал из Ардатова хранившиеся там ящики с имуществом и мебель и, в том числе, ящики с моей книгой "Сур войо аль кунфратиджо дэ пополой".

Когда я получил книги из Берлина и Ардатова, а затем и собственные издания нашего маэстро, я ощутил себя достаточно подготовленным, чтоб открыть магазин. Я заказал две вывески — одну на русском языке и одну на Эсперанто — со словами "Книжный магазин "Эсперанто" и повесил их у подъезда дома, в котором снимал помещение. Но первым посетителем, которого привлекли вывески, был не покупатель, а полицейский блюститель закона.

Выяснилось, что для устройства вывесок нужно получить особое разрешение полиции, а прежде представить план дома и места, где вывески будут укреплены, и рисунки в соответствующем масштабе. К счастью, агент полиции был не слишком суров и, приняв во внимание мою неопытность, удовлетворился назначением срока для выполнения названных формальностей. Я конечно всё сделал и вопрос был закрыт.

Поскольку в той части города, где я основал свой магазин, жили по преимуществу студенты университета, то они и образовали первый круг покупателей. В первые дни магазин посещало 2–3 человека, спрашивавших что такое Эсперанто, какую пользу даёт его изучение, насколько он распространён и т. д. На каждого из них мне нужно было потратить порядочно времени, чтобы заинтересовать в нашей идее и побудить купить учебник. Это показало, что главной ролью магазина будет не торговля книгами, а пропаганда нашей идеи. Продажа книг будет только способствовать пропаганде Эсперанто, давая некоторые средства на оплату работы лиц, которые будут заняты в магазине.

Сразу после открытия магазина я отпечатал большой плакат, разъясняющий цель вспомогательного международного языка и указывающий адрес нового магазина. Плакат был разослан по адресам, которые у меня уже были, и раздавался посетителям магазина и Московского общества эсперантистов. Наиболее усердные получатели использовали плакаты для развешивания в школах, университете и т. д. Одновременно были даны объявления в газетах. Таким путём была образована первичная клиентура магазина. Известный профессор-хирург Московского университета Дьяков прочёл одно из таких объявлений и лично посетил открывшийся магазин.

В это время покупали в основном учебники, словари и книги для чтения. Это были семена, которые при благоприятных условиях дали впоследствии плоды. Понятно, что многие из этих семян падали на бесплодную почву, но некоторые породили прекрасных эсперантистов.

Главной основой магазина была книга "Сур войо аль кунфратиджо дэ пополой". Выше я уже говорил, что после издания книги я с большим усилием смог из всего выпуска пристроить несколько сотен экземпляров. Более четырёх тысяч лежали на сохранении в Ардатове. По номинальной цене это составляло капитал в сумме приблизительно 2500 рублей (золотых). Я прикинул, что если из этого количества за год будет продана только половина, то вырученная сумма покроет стоимость помещения (500 рублей в год) и позволит пригласить одного платного помощника. К счастью, книга имела довольно большой успех, ибо давала не только материал для начального изучения Эсперанто, но содержала и интересные пропагандистские статьи, как например, изумительное описание первого Всемирного конгресса, данное Львом Бельмонтом. Кроме того, два параллельных текста в книге удивительно сильно помогали упражняться в Эсперанто в первое время его изучения. Прочтя эту книгу, многие стали ревностными приверженцами нашего языка и приходили покупать другие материалы для изучения языка и литературу на нём.

Для удовлетворения этих требований я получил нужный запас книг от издательских фирм "Мюллер и Борель", "Ашетт", "Прэса Социэто Эспэрантиста", от самого маэстро и Щавинского. Так как я разослал довольно много объявлений в провинции, вскоре я стал получать от провинциальных эсперантистов поздравления и подбадривающие письма с книжными заказами. Ободряюще отнеслось к моему предприятию и Московское общество эсперантистов.

Здесь я должен обратить внимание на то, что в официальных вещах я никогда не использовал своё имя — ни в вывесках, ни в каталогах. Все знали, что в Москве существует книжный магазин "Эсперанто", но кому он принадлежит — знали немногие. Я всегда хорошо помнил слова петербургского знакомого, о котором писал выше, д-ра Науменко: "Мы можем много работать для Эсперанто, можем много его пропагандировать, организовывать разные связанные с ним предприятия, но никогда не должны выпячиваться, иначе приобретём только врагов." Этот совет очень помогал мне во всей последующей деятельности. Я использовал своё имя только когда нужно было проштамповать денежные документы или выдать денежные гарантии. Для публики я был только заведующим книжным магазином.

Но возвращусь к главной теме. Кроме писем из провинции вскоре я стал получать и визитёров. Из них в моей памяти очень запечатлелась барышня Анна Шарапова. Не могу удержаться, чтоб не описать более детально её визит. Как-то, через несколько недель после открытия магазина, в 9 утра звонит и входит в моё жилище низкорослая, седая и розовощёкая женщина с несколькими сумками. Поздоровавшись и узнав, что я являюсь основателем магазина, она скороговоркой на хорошем Эсперанто представилась в качестве проголодавшейся по Эсперанто провинциальной эсперантисткой, живущей в костромских лесах и прибывшей сюда для утоления своего эсперантского голода. Сделав такое предисловие, она без остановки стала рассказывать свою биографию и разные детали своей жизни. Когда она входила, я завтракал и пил чай и пригласил её присоединиться. Она присела к столу, но сказала, что есть и пить она может и дома, а на Эсперанто она почти ни с кем не говорила, поэтому предпочитает сейчас говорить, а не заниматься такой прозой, как еда. Итак, она говорила и говорила. Я был восхищён такой хорошей и беглой речью и энтузиазмом, который она демонстрировала. Она показала содержимое своих сумок: там были пропагандистские материалы по Эсперанто, толстовству и вегетарианству; эти три идеи полностью владели душой моей визитёрши и она рьяно пропагандировала их при каждом удобном случае. Поэтому у неё была масса материала для разговора.

В этом духе проходят час, два, три часа, но она говорит и говорит. Пытаюсь воспользоваться краткими паузами, чтоб вставить несколько слов, но она повышает голос и снова возобновляет свою речь. Моё восхищение начинает постепенно уменьшаться. Мозг и уши очевидно уже устали от чрезмерного количества воспринятых слов. Пришло время обеда. Воспользовавшись паузой, приглашаю её пообедать. Она полусоглашается, но продолжает говорить. Подаётся обед и приборы кладутся также перед ней. На обед она реагирует так же, как на завтрак. Я обедаю как бы под музыку. Обед закончился. Водопад слов продолжается.

Приходит время вечернего чая. Она принимает в нём такое же участие, как в завтраке и обеде. В голове и ушах ощущение колокольного звона десяти колоколов. Наступает шесть часов вечера, твёрдо говорю своей гостье, что сегодня в Эсперанто-обществе у нас интересная встреча и я приглашаю её туда. Она с удовольствием принимает приглашение, собирает сумки и мы идём. На улице она продолжает говорить; не заметив тротуарного столбика, спотыкается, рассыпает сумки, я ей помогаю — собираю вещи; идём дальше.

Наконец мы приходим в Общество и я передаю свою гостью другим любителям беглой эсперантской речи. После десятичасового выслушивания я наконец почувствовал себя свободно. В этот раз я был до такой степени насыщен эсперантским языком, что в следующие два дня я избегал всего эсперантского.

Какой-то философ сказал: "Всё познаётся опытом". Впоследствии я очень часто контактировал с этой гостьей, но уже знал её характер и она уже никогда так не утомляла меня. Когда я видел, что она желает со мной говорить, я просто предупреждал её, что очень занят и могу уделить ей только 10–15 минут, в течение которых она должна высказать все свои мысли. Такое поведение иногда её сердило, но этого требовало благо нашего движения. К счастью, подобные посетители магазина были исключением, но немного таких время от времени появлялось. И всегда требовался большой такт, чтоб сохранить своё время и не обидеть их.

Мой книжный магазин в Козихинском переулке просуществовал 5 или 6 месяцев. Это время показало, что в период развития магазин может работать безубыточно, если используется один невысокооплачиваемый наёмный работник и если магазин занимает недорогое помещение. Для этого необходим ежемесячный доход порядка 200 золотых рублей. Когда магазин находился в Козихинском переулке, он уже имел ежемесячный доход порядка 150 руб., из которых оставалось на возмещение расходов магазина около 60 руб. С коммерческой точки зрения этот результат означал чисто убыточное предприятие, но с идейной точки зрения он был многообещающим. Он, так сказать, окрылял предпринимателя. Я уже стал мечтать об открытии магазина в специальном помещении на какой-нибудь главной улице. И вскоре представился очень благоприятный случай.