История: прошлое, настоящее, будущее. Вечная миссия

Верующему человеку исторический процесс очень небезразличен: ведь он влияет на каждую судьбу, и в нем можно увидеть грех и добродетель, падение и покаяние, действия Божии и диавольские. Бог присутствует в российской истории – вдохновляя и наказывая, помогая добрым делам и останавливая злые, не давая утонуть в житейском прагматизме и делая народ способным к подвигу, останавливая нашими руками безбожные «глобальные проекты» и постоянно напоминая нам о вечности, о высшей правде. Так было в самые разные периоды. И хоть часто многим внутри страны и вне ее казалось, что все «особенности» нашей истории закончились, что мы будем жить «как все» – именно Бог вновь и вновь возвращал нас на Свой путь, на котором не обретешь ни покоя, ни молочных рек с кисельными берегами, но найдешь нечто гораздо более важное.

Крутые виражи нашей истории на самом деле не лишали ее преемственности, не разрывали ее единства. Именно о единстве истории – и о единстве ценностей – в 2014 году сказали Патриарх Кирилл и Всемирный русский народный собор (ВРНС). Ценностей было названо пять: вера, справедливость, солидарность, достоинство, державность. Каждая из них увязывалась с определенным историческим периодом – например, солидарность с советским временем, а достоинство с постсоветским. Однако вся «пятерка» присутствовала в жизни страны неизменно. Даже вера в безбожном СССР была, ведь коммунизм в его российской версии стал явлением квазирелигиозным, да и православная традиция в народе на самом деле сохранялась: последний «бунт» простых верующих против закрытия храма произошел в Воткинске в 1930 году, а в страшном 1937-м более половины граждан «самой атеистической» на тот момент страны мира при переписи назвали себя верующими. Не случайно у павших советских солдат находили крестики и иконки. У одного под гимнастеркой поисковики даже нашли недавно… большой металлический крест, который обычно хранится на престоле. В быту мирянин употреблять этот предмет алтарного убранства не мог. Скорее всего, крест изъяли при разграблении храма, но в момент смертельной опасности солдат стал носить его на груди.

Когда Патриарх и ВРНС заявили о единстве истории, это вызвало массу споров. Ведь было фактически сказано, что ценность имеют все ее периоды, которые многими воспринимаются как разнонаправленные и оцениваются очень по-разному – княжеский, царский, имперский, советский, современный. Кто-то вообще считает, что наша история была сплошной ошибкой – по крайней мере до 1991 года. Для кого-то царская Россия по-прежнему воспринимается как «тюрьма народов», кому-то советское время кажется черной дырой. Когда я начал писать в «Фейсбуке», сразу же столкнулся с резкими оценками имперского, советского и постсоветского периодов истории. «Гражданская война воспоминаний», о которой Патриарх Кирилл сказал в 2015 году, у нас до сих продолжается – хотя, слава Богу, и не в форме прямого насилия.

Вот почему так важно сказать, что история у нас одна. И постоянными в ней являются не только геополитические интересы и не только недруги – особенно те, которые хотят отнять у нас и землю, и душу, а такое устремление всегда имели именно западные «партнеры». Господь не случайно не дает нам «зажраться» – этим Он сохраняет нас для Своего дела на фоне многих народов, исчезнувших после нескольких веков сытой, благополучной, спокойной жизни. Россия сильна не тогда, когда стремится к земному благополучию. Она способна совершать исторические чудеса, когда исполняет высшую, Богом данную миссию.

Нынешнее время – осевое, центральное. Наверное, для всей будущей истории XXI века в той же степени, в какой начало века XX определило его свершения и его трагедии. Иногда, читая рассуждения наших эмигрантов середины прошлого столетия, поражаешься тому, как они раскаивались за благодушие, недальновидность, бездеятельность, проявленные ими или старшим поколением их семей во время первых полутора десятилетий того века, а затем революции и Гражданской войны.

Не дай Бог и нам пережить то же самое. И значит, сегодня нужно ясно определить свои цели, сконцентрировать волю и действовать – действовать как православные христиане, готовые устроять свою жизнь не под чьим-то сторонним влиянием, а прежде всего по слову Господа, под Его водительством. <…>

Не может быть России без Христа. Да, в нашем обществе живут люди инаковерующие и неверующие, но центральным нашим смыслом, основанием наших ценностей, источником нашей воли и нашего действия может быть только что-то простирающееся за пределы земных вещей, что-то устремленное к единственному Христову Царству, куда не войдет ничто нечистое, ничто теплохладное, ничто обленившееся, ничто противоположное Его истине, ничто отвергшее жизнь по этой истине.

Да, сегодня нам трудно, нас пытаются приземлить, заставить отказаться от себя и от Бога. Санкции, страхи, мрачные картины будущего – все это нам подбрасывают не случайно. Подбрасывают, чтобы навсегда отбить желание работать не миру, но Богу. Но не случайно и Господь все это попускает. Он дает нам невиданную за последние двадцать лет возможность освободиться – от житейской коросты, от боязни сильных мира сего, от расслабленности и ложного благодушия. Нас хотят погрузить в немощь, а мы можем стать сильнее. Нас хотят подчинить, а мы можем, как никогда раньше, раскрыться в истории. Нас хотят научить «нормально жить» и не перечить мировым центрам власти, а мы, даст Бог, покажем новый путь всем народам.

Центральное время наступает не только для нас. Экономика финансового пузыря не может расти или даже утверждаться вечно. Диктат одной силы, даже сколь угодно мощной интеллектуально и психологически, сегодня выдыхается, и поэтому она уже побеждена. А у нас, православных христиан Руси, возникает не просто возможность, но долг напомнить людям о Царствии Божием, о евангельском, апостольском, отеческом идеале устроения отношений между людьми во всех областях жизни.

Надо только быть христианами, и прежде всего христианами: и внутри себя, и во всем, что мы совершаем как община, как Церковь, как народ – народ Божий.

Колонка «Не может быть России без Христа». Газета «Русь державная», декабрь 2014 г.

Одна моя знакомая, человек недюжинного ума и либеральных убеждений, как-то заметила:

– В России есть «оно». Вот все вроде идет нормально, становимся мы на обычный путь – общеевропейский, общечеловеческий, – и экономика в порядке, и логика у государства появляется, и разумные люди есть. И вдруг это «оно» смешивает все карты, придумывает какие-то невероятные повороты. Жуть какая-то.

– Почему же жуть? – неожиданно для самого себя ответил я. – Что хорошего в узкой человеческой логике, в ее мелких приоритетах? Может быть, «оно» – это как раз Бог?

Россия много раз возрождалась именно тогда, когда по-человечески, «по-разумному» все было кончено и надо было сдаваться на милость более могущественных сил. В XIV веке, после того как нас два с половиной столетия «учили» не сопротивляться Орде, а силу ее русские люди должны была считать самоочевидной, Димитрий Донской, испытывая немало колебаний, идет за благословением на Куликовскую битву к преподобному Сергию. Большинство тогдашних «разумных людей» во власти, как и столетия назад, предпочли бы не воевать, а договариваться с монголо-татарами. Церковные власти осторожничали. По некоторым сведениям, испытывал сомнения и сам преподобный. Дело ведь предлагалось столь же рискованное, как сегодня прямая битва с НАТО. И все-таки радонежский отшельник по наитию свыше благословил князя на битву. Победа была достигнута лишь над одним, «нелегитимным» ордынским войском, его сородичи вскоре жестоко отомстили. Но народ уже понял: их можно бить, и избавление от ига стало лишь вопросом времени. Монголо-татары уже не решились сражаться с русскими в прямом бою главных сил.

В конце XVI – начале XVII века Русь снова оказывается поверженной. Единой страны нет. Власть на местах находится в руках недостойных людей, часто – откровенных разбойников. В Кремле сидят польско-литовские оккупанты. Тогдашняя элита – бояре – полностью их поддерживают. Несломленным остается только дух Патриарха Гермогена, который из заточения рассылает по стране письма с призывом к освобождению. Минин и Пожарский – люди почти случайные – собирают ополчение, которое справляется с очень могущественным неприятелем и с предательством «правящего слоя». Буквально через несколько лет Россия вновь становится могущественнейшей державой, обеспечив себе самостоятельность на века. И власть в царской и имперской России была успешна именно тогда, когда стремилась не ломать народ, но «совпадать» с его чаяниями, устремлениями, интуициями. С его правдой. Императоры и императрицы, даже бывшие уроженцами далеких земель, обычно понимали это. Кстати, кто-то – кажется, Владимир Мединский – недавно правильно заметил, что из современных стран Европы лишь две непрерывно существуют как целиком самостоятельные в течение нескольких столетий. Это Англия и Россия.

25 мая 2013 года в Москве – в самом центре города, у стен Кремля, – состоялось открытие памятника священномученику Патриарху Гермогену. Идею установки памятника много лет пропагандировала православная общественность. Наконец эта идея получила поддержку государственного руководства, и памятник, поставленный на месте, где всегда собирается много молодежи, стал реальностью. Теперь молодые люди, может быть, пришедшие праздно провести время, волей-неволей будут вспоминать о том, что Церковь и народ даже в те моменты, когда власть оказалась заражена чужебесием, всегда были вместе и, несмотря ни на какие ухищрения внешних сил и внутренних предателей, оказывались сильнее любого злого умысла. Смогли отстоять и осуществить свободный выбор Россией своего пути. <…>

Прошедшие празднования напомнили людям о тех духовных смыслах, которые неотделимы от нашей истории, от славянской культуры. Это культура, в центре которой Христос. Это культура, в центре которой – Православие. Без этого она бы никогда не стала тем, чем стала. Без этого у нее нет будущего. Да, такие утверждения очень не хочется слышать некоторым представителям элиты, некоторым людям в коридорах власти, но давайте не будем бояться говорить правду, в том числе на уровне общенародных праздников. <…> Крещение в Киевской купели – это не просто небезынтересный факт из учебника истории, а выбор пути. Пути в будущее. Пути, на котором мы сможем найти себя как народ российский, украинский, белорусский, как народ Христов.

Из колонки «Выбор пути». Газета «Русь державная», июнь 2013 г.

1917 год, казалось бы, приговорил традиционное российское государство. Элиты, вплоть до членов Императорского дома, предали царя и погрязли в спорах о власти и строе. Разрешила эти споры сила немногочисленная, но хорошо организованная и готовая стрелять сразу и без разбора – большевики. Учредительное собрание разогнал наглый революционный матрос Железняк. «Лучшие» люди страны растерялись, бросились наутек или были уничтожены. Новая власть начала крайне жестокое наступление на Церковь, семью, все традиционные сословия. Никто не смог дать организованного отпора – Белое движение страдало идейными разногласиями и не имело единой картины будущего. Люди, сопротивлявшиеся наглым узурпаторам – большевикам, – имели не только право, но и долг остановить их силой оружия. Но их погубили апатия, раздробленность, отсутствие миссии и жертвенности. «Освобожденная от царизма» страна оказалась порабощена целям мировой революции.

И что же: всего через несколько десятилетий, особенно после Великой Отечественной войны, Сталин вновь сделал Россию Россией. Да, при нем погибло множество невинных людей, в том числе архиереев, священников, монахов, активных верующих. Был переломлен через колено образ жизни дворянства, крестьянства, казачества, большей части «служилого сословия». И этому перед лицом Божиим нет оправдания. Но часть репрессий оказались справедливыми – по воле ли вождя, или по воле Господа. Исчезла почти вся «ленинская гвардия», а остатки ее затаились. Палачи стали жертвами. Была похоронена идея мировой революции. Сталин начал руководствоваться геополитическими интуициями православной империи – очевидно, не без влияния семинарских учителей, в том числе мыслящего и дальновидного иеромонаха Димитрия (князя Абашидзе). Этот ученый муж, будучи инспектором (то есть лицом, ответственным за дисциплину), не мог не быть причастен к изгнанию из духовной школы молодого Иосифа Джугашвили. Тем не менее бывший строгий наставник не был Сталиным уничтожен и даже пользовался в 20-е, 30-е и 40-е годы относительной свободой – за исключением высылки из Крыма, кратковременного ареста и последовавшего за ним условного срока. Вернулся ли Сталин к вере – никто не знает. С одной стороны, он никогда не отрекался от атеизма и участвовал в гонениях на Церковь. С другой – офицер сталинской охраны Юрий Соловьев утверждал, что вождь молился в одном из кремлевских храмов. О том, что Сталин исповедовался у митрополита Николая (Ярушевича), говорили внук советского лидера Александр Бурдонский и доверенный человек митрополита Любовь Петерсон (ей владыка поведал об этом незадолго до кончины).

Война 1941–1945 годов также поставила многое в стране на свои места. И дело не только в том, что немцы позволили открыть храмы, закрывать которые после освобождения оккупированных территорий Сталину было не с руки. Советские воины шли в бой под красными знаменами, но многие с молитвой на устах. Если бы во главе государства тогда оказались Троцкий или Бухарин – победы бы не было. Если бы сохранялся вектор на мировую революцию – тем более. Сталин инстинктивно – а может быть, и убежденно – понял, что нужно раскрыть глубинные силы народа, его идеал жертвенного служения, и сделать это можно только через обращение к лучшим страницам истории и через раскрепощение веры. Если бы в начале войны не прозвучали слова «братья и сестры», если бы не вспомнили об Александре Невском, Димитрии Донском и Иоанне Грозном – немцы уже к концу 1941 года стояли бы в Кремле, а от вождей СССР мокрого места бы не осталось.

Наш народ, даже шедший под советскими знаменами, оставался в душе христианским. Он чувствовал Божию правду и понимал, что, если он потерпит поражение или просто пойдет и сдастся неприятелям, он, может быть, приобретет что-то с материальной точки зрения, солдаты выживут, а неприятели, возможно, обеспечат людей и питанием, и некоторым процветанием. Гитлер этого не обещал, но у некоторых была все-таки надежда на искушение сытостью и спокойствием в обмен на свободу и на отказ от Божией правды. Но наш народ не поддался на это искушение. Наш народ оставался христианским в рамках безбожного государства. И понимали люди – может быть, даже не осознававшие себя в качестве христиан, – что, отдавшись на духовное и политическое порабощение, они никогда больше не смогут как народ ни в тогдашнем поколении, ни в будущем возвещать единственную правду, которую должен услышать мир и которую он в значительной степени потерял. <…>

Бог был с нашим народом, Он его вел в этой священной войне. Не нужно сегодня стесняться и стыдиться об этом свидетельствовать вновь и вновь. <…> Пусть всегда нас ведет победный дух, дух Христов, дух христианского воинства, которое побеждает не только на поле брани, но и во внутренней борьбе – борьбе с тем искушением жизни ради кошелька и брюха, жизни ради душевного комфорта, которое сегодня подбрасывается нашими недругами. Дай Бог, чтобы в борьбе с этим искушением и в борьбе за то, чтобы всегда стоять в Христовой правде, мы были победителями. И Господь пусть будет нам в этом и наставником, и вождем, и помощником.

Из выпуска программы «Комментарий недели» телеканала «Союз» 9 июля 2015 г.

Еще один повод «похоронить» Россию возник в 1991 году. Опять произошло предательство элит, опять восторжествовали внешние политические и экономические рецепты, опять распалась единая страна, собранная многовековым трудом. И опять – уже Ельцину, а потом и Путину – пришлось постепенно отказываться от штампов «общечеловеческих» советников, чтобы дать России быть Россией. Православной страной с сильными религиозно-этническими меньшинствами – прежде всего многомиллионной исламской общиной. Государством, определяющим свое будущее сугубо самостоятельно. Народом с особой миссией в мире – миссией, не укладывающейся в рамки жизни одного поколения, одного народа, а может быть, и всего земного мира. Простирающейся в вечность, в Божие Царство.

Именно эта миссия давала силы победить и Орду, и поляков, и Наполеона, и Гитлера, за которым стояла – добровольно или принудительно – почти вся Европа. Именно устремленность к высшей правде, подлинной свободе, настоящей справедливости позволяла преодолеть раздробленность и расколы. Именно сокрытое в народе понимание того, что ради вечности надо жертвовать земными интересами, а ради общего – всем частным, включая собственную жизнь, помогало раскрыть дремлющие силы нации и совершать необъяснимые исторические прорывы в самых безнадежных ситуациях. Именно таинственное «оно» – то есть Бог – вело Россию через века лучше, чем вел иные народы человеческий разум. Те, кто полагался только на него, увидели это многажды – или увидят вскоре. Думаю, что Господь даст нам возможность остановить и новый горделивый глобальный проект – проект современных западных элит, – несмотря на все предательство элит наших собственных.

* * *

В истории России особое место занимает воинство. И не случайно оно у нас почти никогда не было только «профессиональным»: в ключевые моменты воином становился весь народ. Мы и сейчас ощущаем себя народом-воином и не можем жить иначе. Причем этот воинский характер никогда не был агрессивным – даже многочисленные новые территории Россия обычно осваивала не через силовое подавление других народов (если только они нам не угрожали и не нападали на нас). Завоевывали не земли, а сердца – через работу миссионеров, священников, учителей, рачительных управленцев, врачей, зодчих, купцов, строителей промышленности. До сих пор в среде многих народов, живущих уже в независимых государствах, где политики подчас обвиняют московский центр в «русификации», с благодарностью вспоминают русского учителя, врача, «генерала индустрии».

Радует, что столетие начала Первой мировой войны сопровождалось не только открытием памятников и выставок, не только торжественными собраниями, но и серьезным размышлением об уроках этой войны, о том, что они значат для нас сегодня. Пожалуй, главный вопрос, который пытались радикально решить в советское время и который остро стоит перед многими умами сегодня, звучит предельно ясно: а нужно ли было России вступать в эту войну? Не забудем: война – всегда зло, потому что в ходе ее гибнут люди. Россия из-за той войны была вынуждена остановить свое триумфальное экономическое развитие, оказалась менее защищена от социальных проблем, от внешних провокаций и внутренних нестроений, приведших к трагедии февраля и октября 1917 года. Да и использовать плоды своих побед в Первой мировой войне страна, по большому счету, не смогла.

Впрочем, христианин вряд ли должен ставить точку на констатации этих известных печальных фактов. Он не должен забывать, что главное в земной жизни – не материальное процветание, не душевное спокойствие и даже не само сохранение этой временной жизни. Главное – вхождение в Божие Царство, а войти туда нельзя без сохранения истинной веры, подлинной свободы, нравственного достоинства, без исполнения своего долга. Несправедливый и неправедный «мир» на условиях подчинения общества антихристианским силам, «мир», который закрепляет отторжение людей от веры и добродетели, лишает их вечного блаженства, – гораздо хуже потери земной жизни.

Россия не могла не прийти на помощь страдающим православным братьям, пусть даже этим расчетливо воспользовались те, кто стремился ослабить страну, втянув ее в войну. Было бы гораздо хуже наращивать экономику и сохранять спокойствие обывателей и этим предать страдальцев, взывавших о помощи. Более того, было бы гораздо хуже устраниться от процессов, происходивших в тогдашней Европе, отдать их на волю более активных и агрессивных держав, запасаться хлебом, строить заводы, торговать, ходить на балы, считать деньги в банках – словом, радоваться земной жизни, позабыв о той миссии своего народа, которая, начинаясь на земле, простирается в вечность.

Если бы Россия отдала своих православных братьев и судьбы Европы на милость других стран, она бы, конечно, выторговала себе несколько лет мирной жизни. Может быть, и революция произошла бы несколькими годами позже или не произошла бы вовсе, а внешние силы поменяли бы государственный строй бескровным или менее кровавым способом. Но страна оказалась бы ведомой и уподобилась бы одному из тех прежде могущественных государств Центра и Востока Европы, которые сейчас полностью лишены самостоятельного влияния на происходящее в мире. Можно было пойти таким путем… Но была ли бы это уже Россия, особая Божия избранница? Или это был бы некий набор теплохладных индивидуумов и групп, партий и клубов, не имеющий ни единого шанса не только участвовать в определении судеб мира, но и определять свою собственную судьбу? Мне бы такого поворота истории не хотелось.

Из колонки «Жить с устремленностью в вечность. Об уроках Первой мировой войны». Газета «Русь державная», август 2014 г.

Воинство – и сам народ-воин – всегда собирали волю в кулак именно для защиты Отечества и веры, для отстаивания самобытности русской жизни. И священники всегда были вместе с воинами. Их присутствие в армии и на флоте до революции было делом естественным – насчитывалось и немало примеров героизма военного духовенства. В советское время пастыри нередко помогали партизанам. Впрочем, конечно, до 90-х годов регулярное присутствие священников в армии было немыслимо.

В самом начале истории «новой России» появились инициативы по сближению Церкви и армии. Первыми за это высказались офицеры – действующие и отставные. Потом подключились отец Димитрий Смирнов, отец Феодор Соколов, отец Виктор Петлюченко, автор этих строк и тогдашний митрополит Кирилл, который стал курировать нашу общую работу. В ОВЦС появился «военный» сектор. Начали проводиться – под улюлюканье либеральной прессы – конференции на тему сотрудничества армии и Церкви. В первой половине девяностых я вел очень непростые переговоры с Министерством обороны о подписании совместных с Церковью документов. О создании штатной структуры военного духовенства тогда не было и речи – договаривались о регулярном посещении воинских частей священниками из ближайших приходов. На человеческом уровне взаимопонимание было достигнуто быстро – правда, пришлось выпить не один литр спиртного и поучаствовать в десятках военных торжеств. Огромную роль играл скромный полковник Борис Лукичев, который сначала принял «церковный вопрос» по должности в Главном управлении воспитательной работы, а потом посвятил делу возрождения военного духовенства 25 лет жизни, работая в Администрации Президента, потом опять в Минобороны, а затем в Церкви.

В 1994 году было подписано совместное заявление Патриарха Алексия и министра обороны Павла Грачева – текст разработали мы с Лукичевым. После этого доступ священников в воинские части был легализован. Подобные документы Церковь подписала и с другими ведомствами, где служили люди в погонах, – в частности, с МЧС, где министром был Сергей Шойгу. Вскоре среди священников появились люди, буквально «прикипевшие» к воинству – и оно стало доверять пастырям. В результате в XXI веке в России вновь появилось штатное военное духовенство.

Впрочем, сейчас, как и в далекие теперь 90-е годы, некоторые пытаются оспорить саму возможность сотрудничества Церкви и армии. «Как же так, – периодически читаем мы в Интернете, – христиане должны подставлять врагу другую щеку, а Церковь освящает оружие, включая ядерные ракеты!» Да, освящает. Более того, говорит при этом: «Благословение Бога… в окроплении воды сей священной да снизойдет и пребудет на оружии сем и на носящих его к защищению и заступлению истины Христовой». Святитель Филарет, митрополит Московский – а его слова, вошедшие в Священное Предание, для православного человека не менее важны, чем Библия, – писал: «Гнушайтесь врагами Божиими, поражайте врагов Отечества, любите врагов ваших». Пацифизм обнаруживает свою неправду в столкновении не только с истинным христианством, но и с реалиями жизни нашего испорченного грехом мира. Я много раз предлагал выделить пацифистам какую-нибудь прекрасную землю с наилучшим климатом и дать возможность установить там свой порядок, без армии и оружия, чтобы посмотреть, сколько такой порядок просуществует. Нравится это кому-то или нет, в этом мире люди должны защищать друг друга, своих ближних, свое Отечество, свою веру – очень часто с оружием в руках. И пусть даже иногда солдат, убивавших на войне, на время отлучают от причастия – это никак не умаляет их подвига, если война была справедливой.

«Я надеюсь, что Борис Борисович в своей жизни столкнется с чем-то, что позволит понять: самоуспокоенность, душевный комфорт – все это только мешает человеку увидеть настоящую цель, которая состоит в достижении вечной жизни, по отношению к которой нынешняя жизнь – это лишь вступительный экзамен. И если человек живет слишком спокойно и сыто и слишком сильно подвержен душевному комфорту, это значит, что Господь его оставляет, а когда испытания приходят, тут Господь посещает», – пояснил священник. Он добавил, что настоящие христиане придерживаются противоположной позиции. «Слова Бориса Борисовича оставим на его совести. Мы с ним расходимся мировоззренчески, как и все православные христиане, думаю, с ним мировоззренчески расходятся. Пацифизм, который он, по сути, исповедует, весьма далек от истинного христианства, которое предполагает защиту своей семьи, своего Отечества, своих близких с оружием в руках. И надо прямо сказать, что христианство противоположно обывательскому идеалу спокойной и сытой земной жизни», – добавил Чаплин. По мнению священника, высшие силы могут вмешиваться в историю в тех случаях, когда люди отклоняются от правильного пути.

«Многие считают, что Великая Отечественная война стала Божиим наказанием за грехи цареубийства, отступления от Бога и прочие грехи, которые произошли в нашей стране после 1917 года, в том числе грехи массовых гонений на Церковь и невинных людей. И если кто-то полагает, что, живя богато, спокойно, заботясь о своем душевном комфорте, который проповедуют сторонники религиозных учений, к которым близок Борис Борисович Гребенщиков, – это что-то самодостаточное, эти люди не правы. Господь еще не раз может вмешаться в историю, чтобы показать людям, что сытая и спокойная земная жизнь и ложный душевный комфорт являются на самом деле обманчивыми, – это перевернутая логика. Такое вмешательство нужно для того, чтобы люди поняли: главная жизнь – это не эта жизнь, а жизнь вечная, которая достигается истинной верой и добрыми делами», – заключил Чаплин.

Полемика с Борисом Гребенщиковым – из комментария для «Русской службы новостей», 9 июля 2015 г.

Не менее, чем с армией, история страны и народа связана со школой. Недаром сегодня так часто вспоминают слова Бисмарка: «Войны выигрывают не генералы, войны выигрывают школьные учителя и приходские священники». Школа в России имеет во многом церковное происхождение – наряду с аристократическим. Именно при храмах и монастырях первоначально возник учебный процесс. Светская школа появилась вместе с западным влиянием, но не отменила решающей роли Церкви в деле образования и воспитания простых людей (в отличие, к сожалению, от дворянства и «служилого сословия»). В церковных школах знания, полезные в жизни, соединялись не только с изучением евангельских истин, но и с формированием целостного взгляда на мир, свойственного православному человеку. Юношество училось понимать, где у России друзья, а где недруги, почему надо защищать Отечество, каково идеальное устройство государства, какое место в жизни должны занимать деньги и материальное богатство, как выбрать супругу или супруга, какой должна быть семья, чем опасны разного рода пороки. Представления обо всем этом органично наполняют Писание и Предание, хранимые Церковью.

Образовательные тенденции, пришедшие из Западной Европы, вроде бы несли с собой универсализм и также предполагали целостное мировосприятие. Но уже с самого начала – с XVIII века – они разделили в сознании высших слоев общества православную церковность и взгляды на устройство жизни народа и государства. «Декабристы» – деятели первого в России масонско-либерального заговора – по большей части были православными людьми, но представления об идеальном общественном строе у них были антиправославными, сформировавшимися под влиянием зарубежных учителей и публицистов.

Не случайно я как-то предложил отметить годовщину путча на Сенатской площади молодежной акцией. На здании Сахаровского центра на Земляном валу много лет висел плакат: «С 1994 года в Чечне идет война. Хватит!» Я попросил православную молодежь встать напротив с плакатом: «С 1825 года либералы разваливают Россию. Хватит!» Молодые люди, правда, так и не удосужились плакат нарисовать – как водится, не хватило минимальной организованности. Да и инерция ложного благоговения перед «декабристами», чей культ талантливо пропагандировался в позднем СССР, сыграл свою роль. «Как же, они такие милые, про них фильм хороший сняли, там Костолевский играл» – такие настроения живы до сих пор…

Как ни странно, тенденцию к «разделяющему» образованию на время остановили коммунисты, причем не сразу, а начиная с позднесталинского времени. Советская школа давала целостную картину мира и социальных процессов – конечно, однобокую, закованную в рамки тогдашней идеологии, но все-таки дававшую юному человеку способность сопоставлять исторические события, эпохи, мировоззрения, экономические тенденции и делать собственные выводы. Все это очень помогает среднему и старшему поколениям наших сограждан мыслить самостоятельно. Иногда сравниваешь их с американцами и видишь, как последние практически не в состоянии критически переосмысливать западную пропаганду. Сопоставлять разные интерпретации истории и разные политические доктрины этих людей просто не научили, да и знаний не хватает.

Впрочем, в советской школе также существовал опасный перекос – приоритетными считались «полезные» знания. По сути, эта школа готовила военно-технический и инженерный персонал – с успехом большим (в городе) или меньшим (на селе и в южных республиках). Грандиозные объемы изучения математики, физики, химии подталкивали человека уже в 14–15 лет к поступлению в один из многочисленных тогда «технических» или военных вузов – и к работе на «оборонку» в институте-«ящике» или на высокотехнологичном предприятии. В крайнем случае – к посту инженера или мастера в «мирной» промышленности. Гуманитарии должны были, по сути, пробиваться в жизнь вопреки этой системе.

Я окончательно понял, что буду именно гуманитарием, лет в двенадцать – вопреки семейной традиции, полностью завязанной на «науку и технику». Физикой еще немного интересовался, математику учил из уважения к учителям – обаятельным пожилым евреям, а вот органическую химию зубрить отказался наотрез. Отшучивался формулой собственного изобретения: «Митил пропил два бутил винил, один бутил этил-бродил, два бутил бензол. В итоге реакции – ходил, трендил, попал в вытрезвил». Тройку при выдаче аттестата мне все же поставили – отчетность школы портить никому не хотелось, на что я наглым образом и рассчитывал.

«Технический» уклон советского образования породил огромное количество людей не на своем месте – пять дней в неделю они ходили на постылую работу в огромные НИИ, а по выходным обсуждали богословские трактаты или просиживали до поздней ночи в «неформальных» творческих клубах. После крушения милитаризованной советской экономики большинство этих людей оказалось выброшено на улицу, и многие посвятили себя «гуманитарным» занятиям. Попадались и совершенно уникальные случаи – классические представители богемы, вынужденные работать по распределению после вуза в классических же советских НИИ. Один мой знакомец, почти до выпуска проучившийся в техническом вузе и затем закончивший философский факультет МГУ, в 80-е годы написал:

Обычный инженер выходит из дверей,

И серой мостовой пиджак его серей. <…>

Мы дружною артелью двигаем прогресс,

Кто двигает прогресс, тот набирает вес!

Понятно, что уже через пять лет этот человек, продолжая выступать в качестве литератора и рок-исполнителя, стал политтехнологом, навсегда забыв о мире техники.

Итак, уже советская школа – вслед за тогдашней системой – принизила статус гуманитарного знания. Постсоветская же вовсю стала готовить рабочее мясо уже не для «оборонки», а для коммерческих структур – на деле очень часто для базаров, ларьков и рэкета. Целостность образования и воспитания попытались отправить «на свалку истории тоталитаризма». Приоритет «полезных» знаний стал почти бесспорным. При этом архитекторы бесчисленных школьных реформ, под которые выделяются немалые бюджетные деньги, не всегда задумываются о том, что ученики, а часто и родители, не вполне понимают, какие знания в жизни окажутся полезными, а какие нет. Я, конечно, до сих пор не жалею, что не выучил органическую химию. Но вот, например, древнегреческий и певческое искусство в школе мог бы освоить. Если бы предложили, а еще лучше – заставили.

Сегодня фрагментарность знаний, получаемых в школе, мешает формированию у юного человека настоящего мировоззрения, объемной картины того, что происходило, происходит и может произойти в мире. Слава Богу, что удалось – при решающей роли православной и родительской общественности – остановить в 90-е годы введение программ «полового просвещения», щедро оплачиваемых из-за рубежа.

Церковь и лучшие педагоги уже в то время стали говорить о кризисе гуманитарного образования, о том, что школа должна быть местом воспитания, а не просто кабелем для перекачки «полезной» информации из одного мозга в другой. Наиболее распространенными православными общественными организациями стали педагогические и родительские. Все чаще стали проводиться конференции, где священники и педагоги вместе говорили о важности государственно-общественных программ вдумчивого, целостного преподавания истории, литературы, обществознания, русского языка. Эта работа сталкивалась с жестким противодействием «педагогов-новаторов» – в частности, Александра Асмолова, Евгения Ямбурга, Ефима Рачевского, которые в 90-е годы захватили командные высоты в Министерстве образования и в педагогической публицистике. Главными их идеями были раскрепощение ребенка и принятие «прогрессивных» западных моделей обучения, основанных на «уважении свободы учащегося». Однако каждый ответственный педагог и родитель знает: обучение и воспитание невозможны без известной толики принуждения. Идеология эпохи «Просвещения» не права: человек вовсе не хорош сам по себе. Его природа – с младенчества – повреждена грехом, унаследованным от падения Адама. И поэтому воспитание как раз обратно «раскрепощению». И лучше применять его, чем через несколько лет – тюрьму или вооруженную оборону.

Еще больше споров происходило вокруг преподавания в школах знаний о религии. Уже в самом начале девяностых появились энтузиасты изучения в школе основ Православия. Эти люди стали собираться из десятков городов и сел на Рождественские образовательные чтения – самый многочисленный до сих пор церковно-общественный форум. В разных регионах постепенно были введены курсы, рассказывающие о культуре и вероучении Православной Церкви. Реакция оппонентов была бешено энергичной: они в истерическом тоне напоминали о принципе «отделения школы от Церкви», которого уже не было в Конституции, рисовали картины немытых-нечесаных попов, которые будут бить школьников розгами за отказ молиться, пугали еврейскими погромами и нацистской Германией.

Церковное начальство по привычке осторожничало, но инициативу снизу уже нельзя было игнорировать. В Белгородской области преподавание основ православной культуры, вместе с другими патриотическими и нравственными инициативами, помогло построить уникальный для Центральной России здоровый, процветающий регион, ничем не уступающий западной провинции – что в экономике, что в образовании, что в сфере самочувствия людей. За двадцать лет состоялись сотни встреч с Министерством образования, Администрацией Президента, аппаратом правительства – каждый сдвиг в возвращении в школу позитивных знаний о религии давался с большим трудом. Помимо «идейных» противников, против нас работала и страшная инерция аппарата Минобраза и связанных с ним структур.

Периодически я задаю молодым церковным работникам провокационный вопрос: уверены ли они, что наша система самая забюрокраченная и самая интриганская. Конечно, они в этом уверены.

– Увы, – обычно «разочаровываю» их я. – Нам нечем так уж «хвалиться» и есть куда «расти». Наша система по этим порокам лишь на третьем месте. На втором – военная. А на первом – педагогическая.

С последней системой удалось справиться отчасти через работу «сверху», через правительство и Администрацию Президента, а главным образом – через реальное народное движение за возвращение Православия в школу. В конце концов нам надоело идти муравьиными шажками, которые нам подсказывали в коридорах Минобраза. Митрополит Кирилл предложил заимствовать… западный опыт. Во многих странах Европы у родителей есть возможность выбирать между несколькими вариантами религиозного обучения и светской этикой. Загонять всех школьников в одно мировоззрение – религиозное или «светское» – в корне неправильно. В конце концов, мировоззрение ребенка определяют родители, а с какого-то времени – он сам, но никак не школьные начальники и не государство. Это четко прописано в международном праве.

– Когда нам говорят, что преподавание положительных знаний о религиях в школе приведет к мировоззренческому конфликту, – это лукавый аргумент тех, кто старается любой ценой не допустить этого. В подавляющем большинстве западных стран, за отдельными исключениями вроде Франции, разные религии преподаются в школах на выбор за государственный счет. Даже в таких странах, как Румыния и Сербия, недавно переживших сильнейшие конфликты, введено преподавание нескольких религий на выбор или светской этики, и ни к каким межрелигиозным конфликтам это не привело. Культурному человеку стоит разобраться в том, чем отличается раввин от митрополита, а имам от ламы. И у нас сегодня более чем в 20 регионах России в школах преподаются основы православной культуры, а в ряде регионов Северного Кавказа – основы исламской культуры. Это все делается на добровольной основе и также ни разу не привело к конфликтам. Дети не дерутся друг с другом на переменах, поняв, что они принадлежат к разным религиям.

– Но школе удобно материалистическое мировоззрение?

– Попытка сохранить в школе монопольный диктат материалистического мировоззрения – это анахронизм. Школа должна быть модифицирована так, чтобы приспособиться к мировоззрениям, исповедуемым в семье. Право родителей и детей на получение в школе образования в духе именно тех убеждений, которые исповедуются в семье, является международно признанным. В протоколе № 1 Конвенции Совета Европы «О защите прав человека и основных свобод» говорится следующее: «Государство при осуществлении любых функций, которые оно принимает на себя в области образования и обучения, уважает право родителей обеспечивать, чтобы такое образование и обучение соответствовали их собственным религиозным и философским убеждениям». Похожая формулировка содержится и в Декларации о ликвидации всех форм нетерпимости и дискриминации на основе религий или убеждений, принятой Генеральной Ассамблеей ООН, и в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах. Школа не имеет права не учитывать мировоззренческий выбор семьи и различия в этом выборе. И если в школу, например, приходит ребенок из верующей семьи, а таких семей у нас сейчас много, а ему говорят: «Библия – это миф», «все религии равноценны», «человек произошел от обезьяны», то такая мировоззренческая интерпретация религии является грубым нарушением прав ребенка на то, чтобы школьное образование соответствовало его убеждениям и убеждениям его родителей.

– Преподавание основ, наверное, удобно вести в частных школах?

– Да, нам постоянно говорят, что выход из этой ситуации – в создании частных школ. Действительно, сейчас есть негосударственные православные гимназии и лицеи, которые дают образование в рамках государственного стандарта и религиозное воспитание. В Москве есть 8–10 таких школ, но все это обычно обеспечивается «движением души» богатого спонсора, «широким жестом» выделившего на такую школу большую сумму денег. Сегодня, к сожалению, частные школы – это в основном школы для богатых. Возможность прийти в такую школу и получить там знания о религии есть в лучшем случае у одного процента российских детей. <…>

– Что для вас самое главное в общественной дискуссии на эту тему?

– По-моему, не нужно никакого фундаментализма – как религиозного, так и гуманистического, рационалистического. Попытки заменить традиционные ценности идеей вседозволенности, идеалы самопожертвования, патриотизма и самоограничения – идеями комфорта, стяжательства, половой распущенности мировоззренчески отнюдь не нейтральны. Когда появились программы валеологии, полового воспитания и им подобные, стало ясно, что кто-то из чиновников или идеологов образования опять решил создать нового человека. Но содержание образования должно определяться не создателями нового человека, а реальными запросами общества.

Конечно, школа должна была освободиться от советской косности, конечно, надо было многое менять. Но без традиционных ценностей, без воспитания, без нравственного просвещения общество гибнет. И тогда не нужно удивляться, что растут наркомания, мировоззренческая опустошенность, детская преступность и экстремистские движения. В школе идет борьба за человека, за будущее России. По-моему, школа и СМИ – два главных поля этой борьбы сегодня.

Полемика о преподавании основ религиозных культур в школе – из интервью «Российской газете» 29 июля 2004 г.

В итоге после долгих споров во властных кабинетах – только мне одному пришлось провести несколько десятков встреч – государством была поддержана «европейская» система. На выбор предлагаются основы православной, исламской, иудейской, буддийской культур, общий курс о культурах разных религий (для верующего человека малоприемлемый, потому что он расходится с утверждением об истинности именно его религии) и «светская этика» – для неверующих. К сожалению, последний курс превратили скорее в курс социальных коммуникаций и этикета – для полноценного нравственного образования, очевидно, не хватило системы этических убеждений. В результате этот курс стал альтернативой основам религиозных культур даже для верующих людей, хотя, по сути, должен был бы называться «нравственность для неверующих» и иметь соответствующее содержание. Печально, что «светскую этику» иногда навязывают школьникам в ущерб курсам религиозно ориентированным – то ли из идейных соображений, то ли просто чтобы «не париться» с созданием трех-четырех параллельных групп. Однако школа должна приспосабливаться к мировоззрению учеников – религиозному или безрелигиозному, – а не наоборот.

Общим же в школе – начальной, средней и высшей – должно быть принятие тех нравственных норм, тех патриотических ценностей и той глобальной миссии, которыми всегда была сильна Россия. Навсегда нужно забыть о школе как о «техническом», сугубо утилитарном институте, задача которого – выращивать «специалистов» с узкими «компетенциями». Именно по такому пути ведут нас внешние советчики, которые не хотят видеть наш народ думающим, свободным, понимающим, что происходит вокруг него, способным самостоятельно принимать решения и влиять на мир. Выступая в сентябре 2015 года в Совете Федерации, директор Курчатовского института Михаил Ковальчук предостерег: «Сегодня возникла реальная технологическая возможность [вмешаться] в процесс эволюции человека. И цель – создать принципиально новый подвид homo sapiens – служебного человека. <…> Свойство популяции служебных людей очень простое: ограниченное самосознание, и когнитивно это регулируется элементарно, мы с вами видим, это уже происходит. <…> Сегодня уже возникла реальная технологическая возможность выведения служебного подвида людей». Ученый назвал одной из ключевых современных проблем слом системы базовых моральных принципов и создание альтернативных ценностей, которые не вписываются в настоящую жизнь. По его мнению, существует опасность замены «организованного сообщества взаимодействующих и защищенных государством людей совокупностью <…> популяции управляемых отдельных индивидуумов». Вот этому сценарию в собственной стране нам нельзя позволить осуществиться.

Житель России XXI века не должен стать игрушкой в чужих руках, существом, не умеющим писать и говорить, полагающимся только на гаджеты, все в большей степени управляемые извне. Он должен быть хозяином истории – а значит, настоящим хозяином себе, своим мыслям, чувствам, настроениям. И такой человек не может сформироваться без школы, следующей лучшим дореволюционным и советским традициям России. Без школы, говорящей о вере, о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Без школы воспитывающей.

* * *

Церковь, школа, армия, народ были и – убежден – останутся хранителями нашей единой истории, которая объемлет не только прошлое и настоящее, но и будущее. Ее константа – христианство. Ее исток и ее смысл – не в полумифическом сегодня язычестве, не в экспериментах, организованных под внешним влиянием, и не в прожектах, отрицающих душу народа и нацеленных на ее ломку. Не только маленькая церковная община, но и целая нация могут быть «солью земли» и «светом миру» (Мф. 5, 13–14) – причем в смысле не только узкорелигиозном, но и политическом. Россия может и призвана быть хранительницей, защитницей и миссионером высших ценностей по всему миру. Только на этом пути у нее есть будущее. Иначе она окажется парализованной и потерпит историческое поражение. И сегодня мы медленно, все время оглядываясь, но все же идем по этому пути.

– Отец Всеволод, почему сейчас мы видим рост интереса молодежи к неоязычеству? Откуда, на ваш взгляд, растут корни этого интереса?

– С одной стороны, это естественная склонность молодых людей искать простые ответы на сложные вопросы: они легко верят ярким словам, которыми облекают свою риторику проповедники неоязычества. Но, с другой стороны – часть вины за распространение неоязыческих идей лежит и на государстве, и на Церкви. Мы слишком привыкли ориентироваться на запросы и вкусы интеллигенции больших городов, подстраивать под нее свой дискурс и даже поступки, не замечая, что через нее нами подчас пытаются управлять внутренние и внешние манипуляторы.

Одновременно игнорируются интересы, нужды и чаяния простых людей – молодежи улиц. Она, может быть, не так продвинута интеллектуально и не так заметна в информационном и политическом поле, но она не меньше страдает, не меньше думает и имеет интерес к жизни. И, конечно, она достойна прямого и честного разговора – в том числе о таких ценностях, как патриотизм, мужество, взаимная поддержка, справедливость. И ей нужно, в противовес неоязыческим картинкам, показать настоящего героя – воина, который отстаивает независимость православной цивилизации и нашего народа. <…> У нас есть множество святых воинов, и не случайно они изображаются на иконах с оружием. Есть множество современных воинов, православных христиан – вспомним хотя бы Евгения Родионова, убитого в 1996 году в чеченском плену за отказ переменить веру. О таких людях нужно говорить, снимать фильмы, слагать песни – и нынешняя молодежь за ними пойдет. <…>

Нужно также напомнить молодежи о том, что язычество никогда не помогало создать единую нацию, оно всегда только раскалывало людей. Один из примеров – балтийские славяне. Они остались язычниками после Крещения Руси, были быстро порабощены западными народами и исчезли с исторической сцены. И даже современные сообщества неоязычников постоянно враждуют между собой. Это еще раз показывает: язычество равно разобщению.

Из интервью сайту «Русская планета», 14 июня 2015 г.

Протоиерей Савва Михалевич как-то написал: «Один монах, рассуждая о 1917 годе, высказал мне в частной беседе такую мысль: да если б не произошло февральской революции и октябрьского переворота, русские бы все превратились в богачей, куда там американцам! И вот тогда они бы точно развратились и Бога бы забыли, но отпадения не произошло из-за страшных потрясений и беспрецедентного кровопускания, которому подвергся русский народ». Господь ведет нас в истории непростым, Одному Ему понятным путем. Наказывая и поддерживая. Но не случайно именно на этом пути мы счастливы.

Урок на будущее

В дальнейшем поиске правильного исторического пути – а такой поиск в России никогда не был простым – нам нужно прислушиваться к Богу и к народной совести. Точно не нужно слушать никаких внешних советников – по крайней мере, в вопросах не технических, а в главном вопросе – о реализации в истории именно нашего, православного мировоззрения.

Очень важно избежать фатальных внутренних разделений – социальных, этнических, политических. Нас никогда не удавалось победить военной силой, давлением, обманом. Но вот разделять и ставить на колени, увы, удалось в истории несколько раз – и в период ордынского ига, и в Смутное время, и в 1917 году, и в годы «перестройки». Не дадим больше нашим недругам черной радости увидеть нас разделенными и пожирающими друг друга. Не нужны нам и революции – до тех пор пока не возникнет крайней и несправедливой тирании.

Но грозные испытания могут ждать нас еще не раз. Наши вечные оппоненты не оставят нас в покое. Да и сами мировые реалии не обещают никому сытой и спокойной жизни. Наконец, Господь не даст нам «расслабиться» – то есть, следуя смыслу этого древнего славянского слова, оказаться парализованными. Не будем сходить с креста своей истории. Но станем поступать так, чтобы испытания служили правильным выводам – и для нашего народа, и для всех прочих.