( С самого раннего детства и до последнего класса гимназии...)

( С самого раннего детства и до последнего класса гимназии...)

С самого раннего детства и до последнего класса гимназии меня все усиленно толкали на медицину. Среди толкающих на первом месте стояла мать, сразу за ней шла Люцина, а прочие родичи образовали за ними длиннющий хвост. Меня обязывали закончить Сорбонну, стать врачом, все равно по какой специальности, лучше – все сразу, начиная с хирургии. За долгие годы я свыклась со своим жребием и не протестовала, хотя Сорбонна по понятным соображениям отпадала сама собой. Стать врачом я считала своим святым долгом. Все решил случай.

Кто-то из знакомых что-то себе поранил, Люцина безапелляционно приказала:

– Ты ведь собираешься стать врачом, принимайся за работу!

Приниматься за чье-то противное, окровавленное колено?! Я вдруг отчетливо поняла – не хочу! Ни за какие сокровища мира не хочу этим заниматься, мне противно смотреть на эту мерзость, не то что к ней прикасаться. И что же, всю жизнь я буду обречена на такую работу?! Езус-Мария! Нет, это не для меня, нет у меня к этому никакого, ну ни малейшего призвания. К тому же я всегда отличалась преувеличенно тонким обонянием, не могла выносить малейшей вони, нюх у меня был как у собаки, а ведь придется работать в прозекторской! Кажется, тогда я впервые поставила под сомнение свое медицинское будущее.

Стала серьезно размышлять о нем и пришла к выводу: человек должен определить, что он любит, а чего не выносит, и выбирать такую профессию, которая привлекает его, а не отталкивает. Я настолько серьезно подошла к выбору профессии, что решила в письменном виде, так сказать, наглядно, представить собственные черты характера, собственные склонности и антипатии. Было это в последнем классе гимназии, меня уже начинала серьезно интересовать архитектура, в школе я писала реферат о готике. Мне было безумно интересно заниматься всеми этими стилями и строениями, рисовать я всегда любила и уже немного умела, для реферата проделала грандиозную предварительную работу, сидя в библиотеках и собирая кучу материала, гораздо больше, чем требовалось для моего реферата. Нет, это было еще в десятом классе, так что для принятия жизненно важного решения я потратила два года, и мое решение было сформулировано следующим образом: ЧЕЛОВЕК ДОЛЖЕН СТРЕМИТЬСЯ К ТОМУ, ЧТО ОН ЛЮБИТ И К ЧЕМУ ПРИГОДЕН.

И эти два года я поедом ела себя из-за проклятой медицины, которую привыкла считать своим святым долгом. Оказывается, я была человеком долга, о чем узнала гораздо позже. А тогда я напереживалась вволю! Что делать? Выбрать профессию, которая отравит мне жизнь, зато выполню свой долг, или послушаться веления сердца? Целые тетради исписывала я своими рассуждениями, всеми этими «за» и «против», перечислением черт своего характера в качестве доказательств в пользу той или иной профессии. Привлекала меня не только архитектура, в тетрадях фигурировали археология, журналистика. Благодаря своим записям я обнаружила в себе совершенно явную склонность, даже стремление к путешествиям. Так, в рубрике «медицина» фигурировала должность судового врача. Журналистика довольно быстро отпала, ибо напрямую была связана с политикой, я же ее боялась как черт ладана. Ну и созрело решение: медицину категорически и окончательно вон, да здравствует архитектура!

И еще я хотела писать. Что именно писать, пока не решила. Главное – написать книгу, которую издадут, которую будут читать! Что может быть прекраснее? Есть ли что более ценное в жизни? Хотя... Так и быть, пусть не читают, а я все равно буду писать! Чистая графомания! Ладно, одно другому не мешает, можно получить хорошую специальность, работать и одновременно писать. Этому, как я считала, особо учиться не надо, лишь знать как следует родной язык, а для этого достаточно знаний средней школы.

После долгих сомнений и раздумий я наконец наметила свой жизненный путь. Чего мне хочется:

1. Получить высшее образование, лучше всего архитектурное.

2. Путешествовать по свету.

3. Иметь мужа и детей.

4.ПИСАТЬ!

5. Хорошо выглядеть и пахнуть фиалками.

Почему именно фиалками – понятия не имею, но тогда мне хотелось пахнуть именно фиалками. В жизни я добилась всего этого, за исключением последнего пункта программы, фиалки мне перестали нравиться, я переключилась на Диора, что же касается хорошего внешнего вида, раз в жизни мне удалось этого достичь. В конце концов, и так немало.

В последний школьный год нас много заставляли заниматься общественной работой. Меня с Янкой зачислили в бригаду, выступающую в доме престарелых. Я опять занималась декламацией и конферансом, больше ничего делать не умела. Остальные пели, плясали. И еще танцевала Касенька.

Это было уникальное явление. В детстве Касенька училась в балетной школе. Понятия не имею, зачем родителям понадобилось забирать ее из балетной школы и отдавать в нормальную, зачем заставили ее работать головой, а не ногами. Ноги у нее, в отличие от головы, были гениальные. Правда, ведь шла война, какой уж тут балет. Ладно, не стану придираться к ее родителям.

Когда в доме старцев Касенька танцевала в своих деревянных сабо на гулкой дощатой сцене, которая от наших шагов скрипела и ухала на всю округу, слышалось только тихое, деликатное, какое-то одухотворенное постукивание: тук-тук-тук... Как она это делала, не представляю, она не касалась пола, плыла по воздуху. Престарелые зрители, помнившие еще первую мировую войну, диву давались и таяли от восторга. Аттестат зрелости Кася себе выплясала. Ни у одной учительницы не поднималась рука поставить ей двойку, и, чтобы побороть искушение, они вообще перестали вызывать ее к доске. Чтобы избежать конфликта со своей педагогической совестью, ставили отметки за танец, а это всегда были пятерки. Если возникнут придирки со стороны кого-либо из членов комиссии, договорились свои пятёрки плясунье на экзаменах на аттестат зрелости объяснить в случае ее неудачного ответа впечатлительностью и волнением. Наверное, своим, ибо Касенька и без того не волновалась.

Позавидовав Касеньке, я поступила тоже в балетную школу, но очень быстро сделала открытие, что без плоскостопия не получишь первой позиции. Без плоскостопия вообще нечего соваться в балет. Походив на занятия несколько недель, я решила, что для меня это пустая трата времени, и перестала ходить.

На последнюю школьную экскурсию из всего нашего выпускного класса поехали лишь мы с Янкой. Остальные не рискнули легкомысленно тратить время, когда выпускные экзамены на носу. Мы с Янкой решили, что четыре дня нас все равно не спасут, и отправились на Мазурские озера. Именно тогда я сделала попытку вести по озеру небольшой прогулочный катер, о чем позволила себе упомянуть в романе «Что сказал покойник». Господи, как вспомню, вечно мне хотелось чего-то необычного! Вот и теперь все пассажиры сидели себе спокойно, а мне вздумалось встать за штурвал. Сначала я и в самом деле вела катер по-слаломному, так что стоявшие рядом рулевой и капитан смеялись до слез, когда же наконец мне удалось провести посудину по прямой линии и вытереть пот со лба, мы подошли к каналу, и у меня отобрали штурвал, к большому моему неудовольствию и даже отчаянию.