68

[Май 1963. Ленинградская область — Ленинград]

Дорогой Донат!

Я задержал письмо из-за того, что ждал выяснения некоторых вещей, связанных с моей венозной конечностью.

Так вот. У меня все в порядке. Подразделение здесь маленькое (25 чел.), чистенькое. Командиры вежливые и приветливые, солдаты послушные и задумчивые. Лагерь — усиленного режима. Это, в сущности, то же самое, что и «общий». Например, если человек изругает матом старуху в очереди — он получает общий режим, если же он при этом толкнул ее локтем — усиленный. Служба здесь совершенно безопасная, побегов нет. Разве что, в кои веки, пьяный з/к попытается убежать, и то не навсегда, а так, погостить. (Здесь ведь все ленинградцы.)

Наша врачиха (она сообщила мне впоследствии, что 22 года проработала в хирургии, что она майор мед[ицинской] службы) осмотрела мою ногу и твердо сказала, что меня должны комиссовать. Тут, как назло, затерялась моя мед[ицинская] книжка, и я со дня на день жду, что ее затребуют из штаба. После этого меня пошлют в госпиталь, где будет установлено, надо ли меня оперировать. Там же я постараюсь выяснить, подлежу ли я с моей болезнью и с имеющейся степенью болезни увольнению в запас.

Никаких радикальных действий я не допущу, не посоветовавшись предварительно с тобой. Пока не беспокойся, я все выясню и тебе сообщу.

Одно время у мамы мелькнула мысль, что я раздумал разводиться с Асетриной. Это произошло из-за моего скверного характера, да и из-за маминого. Она, как ты догадываешься, стала обливать грязью мою супругу, приписывая ей даже уж такие качества, как сильный еврейский акцент.

Как всегда в таких случаях, я очень заверещал, т. к. я Асю вообще-то жалею, и по-свински целую неделю держал маму в страхе. Но потом она сумела заметить, что я, приходя в воскресенье домой, ей (Асе) не звоню и болтаюсь с Валерием и Сашей.

Светлана прислала письмо, где всячески меня чернит за то, что я уехал и замолчал. Я сперва и сам недоумевал, чего же это я молчу, но тем временем получил письмо от одного приятеля из Вожаели, который, страдая от угрызений совести, сообщает, что подсыпался к ней тоже, был благосклонно принят, а также был целуем, обнимаем, хватаем за всякие места, но в последний миг остановлен просьбами и логическими доводами, как, впрочем, и я.

После этого он на нее разобиделся и решил мне обо всем написать. Это письмо у меня, я его тебе покажу. Кроме того, родители Светланы, очевидно, в сговоре с дочкой предприняли наивную попытку провинциального шантажа. Они нагло сообщили моей маме, что Светлана в положении. Но мне доподлинно известно, что для рождения ребенка как минимум нужно совершить половой акт, иначе быть не может. Мы с мамой посмеялись и решили на них на всех наплевать. Сейчас я всем своим громадным сердцем устремлен в грядущие амурные баталии.

Теперь относительно учебы. Я считаю, что надо либо стремиться подучить приличную специальность (т. е. закончить с грехом пополам ЛГУ и стать переводчиком, журналистом или препод[авателем] русского языка). Скорей всего так и будет со мной. Но предварительно я сделаю свирепую попытку поступить в лит[ературный] институт в Москве. Говоря проще, пошлю туда два рассказа на конкурс, который бывает перед экзаменами. Если вдруг я этот конкурс выдержу, то остальные экзамены мне сдавать не нужно, если нет, то я покорно пойду в университет, но непременно на вечернее отделение.

Настроение у меня хорошее. Здесь на меня смотрят, как на ветерана, вернувшегося с передовой.

На первом курсе инст[итута] Островского появилась девочка 18 лет, неописуемой красоты. Ее зовут Тамара Уржумова. Я очень заволновался и засуетился. Но ей, кажется, уже сообщили, что ею интересуется один подонок-солдат, это может испортить дело.

Да, В. Г., смущаясь и юля, сообщил мне, что вскоре после моего отъезда в Коми спал с А. Р. Так что, Донат, все крутом безнравственны и лживы, и мое откровенное легкомыслие мне с каждым годом все милей.

Я написал короткий рассказ, ничего особенно[го], просто в спокойном тоне описывается один жуткий случай в лагере OOP. Большой привет Люсе и сестричке. Всех вас обнимаю. Не беспокойтесь, все хорошо. А у вас?

Сережа.