7

7

10 августа 1962. [Коми — Киев]

Дорогой Донат!

Получил сразу два твоих письма и книжечку. Спасибо. Газету возвращаю. Рад, что ты сумел «поделиться своими мыслями без тяжеловесных академических претензий». Спасибо тебе за все.

Видишь, зато как часто я тебе пишу. Теперь так: мне больше абсолютно ничего не нужно. Если что понадобится, я тебе, конечно же, напишу.

Донат, я тебе послал два письма со стишками. Как там? В конце этого письма прочти еще одно.

Когда получу отзыв твой, пришлю целую пачку с подробными комментариями, все понятные для тебя стишки я уже израсходовал.

Фотографий, Донат, у меня нет. Все они разосланы дамам.

Кстати, Ася работает. Ее точно восстанавливают в ЛГУ. Она пишет, что серьезно занимается. Если это так, то я с ужасом убеждаюсь, что во всем виноват я.

Я тебе, кажется, уже писал, что последнее письмо ты можешь послать числа 20–21, лучше не позже этих чисел.

Что-то вот уж неделю нет писем от мамы. Я беспокоюсь.

Еще раз спасибо за пищевую посылку. Финики — великолепная закуска.

Пиши еще, пожалуйста, про Ксанку. Большой привет Люсе. Я ее очень уважаю. Скоро напишу еще.

Обнимаю всех

Сергей.

ВЕСНА

Эти годы пройдут, но останется память,

Дым костра обернется сединой на висках,

К своему карабину морозом припаян

Я, солдат, часовой под шифрованной кличкой «весна».

Я — весна! Я — весна, я дыхание лопнувших почек,

Я весна, мне озябшие руки у рта не согреть,

Две недели провел я в мрачнейшей из одиночек

На посту номер сорок, на мигуньской горе.

Заезжал лейтенант, по морозу, в мундире нарядном

Обмотав над локтем алый, крови краснее лоскут,

Я докладывал хрипло: «На объекте — порядок»

Убирал ото рта и прикладывал руку к виску.

* * *

Меня тайга учила мужеству,

И чистоплотности любовь,

В бригаде у литовца Гужаса,

Скотиной делался любой.

Мы пили спирт зимой суровою,

И жарким летом пили спирт,

Отгородясь колючей проволокой,

На нас глядел преступный мир.

Он был похож, тот рай беспаспортный

На наш законный, строгий, ад,

Он, как юродивый на паперти,

Был злоязык и глуповат.

А мы глядели настороженно,

И привыкали к тем вещам,

И песни мрачные, острожные,

Затягивали по ночам.