35

35

«КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ, ЭТО ГОЛОВОРЕЗ-ДВА, запрашиваем разрешения покинуть территорию с пятью „Хаммерами“, одним офицером морской пехоты, двадцатью солдатами морской пехоты, одним солдатом ВМФ и двумя местными жителями. Маршрут патруля был доложен ранее; расчетное время возвращения — сорок восемь часов начиная с этой минуты».

После этого сообщения по рации ворота ЭС открылись и взвод вместе с Мишем и репортером Званом Райтом двинулся в путь — курс на Багдад. В районе были зафиксированы федаины, разведка сообщала об их присутствии в парке с аттракционами, расположенном рядом с Тигром. Нашей миссией было излучать флюиды доброжелательности на мирных граждан, собирать информацию, касающуюся федаинов, и всеми средствами мешать им осуществить их планы.

Мой взгляд с автострады упал на добротные дома. Я прикинул: в домах такого уровня при режиме Хусейна могли жить только члены партии Баас или их единомышленники. Нашей миссией была стабилизация жизни города и искоренение сомнительных элементов, и, подумал я, устранение хотя бы одного опорного пункта партии Баас будет неплохим началом. Поэтому я поступил так, как поступил бы каждый офицер, закаленный тремя неделями боев на неприятельской территории: я решил их спровоцировать.

Мы поехали к близлежащим домам, оставляя за собой облака дизельного дыма и вовсю размахивая нашим оружием. Вместо ледяных взглядов мы были встречены распростертыми объятиями. К нам подбегали дети, а взрослые собрались вокруг, чтобы задать пару вопросов на очень плохом, честно говоря, английском.

— Наконец-таки приехали американцы! Ирак — хорошая страна, не правда ли?

К нам сквозь толпу людей шел старик, пробивая себе путь локтями. Он выглядел обозленным. Когда я вылез из «Хаммера», ко мне подошел Миш. Я кинул взгляд на Миша, нужно было убедиться, что он уловил те же вибрации, что и я. Все хорошо. Миш зажимал пистолет между коленями. Старик же улыбнулся и схватил меня за руку.

— Здравствуйте, здравствуйте. Спасибо вам. Добро пожаловать. — Он объяснил, что в основном в домах по соседству жили врачи и инженеры, уважаемые даже во времена Саддама Хусейна люди. — Но мы рады, что Саддам уже в прошлом.

Я поблагодарил его, предупредил, что они должны держать детей подальше от взрывчатых вещей и пообещал вернуться на следующий день. Мне не терпелось осмотреть зону, до наступления темноты оставалось не так уж много времени. Мы уезжали от них под шум одобрительных возгласов: «Завтра, Америка, завтра!»

Я хотел увидеть парк с аттракционами — это поможет нам выработать план действий на следующий день.

В парке с ветки на ветку порхали птички, на солнечном лугу красовались распустившиеся белые цветы.

Кольберт присвистнул:

— Мы только что нашли райский сад.

Когда мы вышли из деревьев на гравийную дорогу, проходящую параллельно реке Тигр, было уже почти темно. На дороге стояли трое мужчин. Увидев нас, они не стали убегать.

Миш крикнул им что-то, и они ему ответили.

— Все в порядке, это местные патрулируют территорию. Они охраняют дома от мародеров.

Один из мужчин сказал, что каждую ночь здесь появляются мародеры и воруют все, что могут унести. С окон домов свисали самодельные перетяжки. Миш их перевел. «ГОРОД САЛИ ХАСАНА НЕ ПОТЕРПИТ ВОРОВ. ВЫ БУДЕТЕ УБИТЫ».

Становилось темнее и темнее, и мы поехали на юг, хотели получше сориентироваться в обстановке, прежде чем организовывать наблюдательный пост базы. План действий в моем мозгу менялся. Выяснилось, что почти везде действуют патрули, организованные местным населением. Вооруженные иракцы, охраняющие свои дома, и передвигающиеся в ночи морские пехотинцы — вряд ли удачное сочетание. Я решил найти хорошее место для ночевки взвода, а затем заслать команду для разведки обстановки.

Мы остановились, выбрав подходящее место, «Хаммеры» поставили тесным кругом на бетонной площадке. Пулеметы 50-го калибра направили на каждый участок рва, через который сами приехали, a «Mark-19» направили в поля, рядом разложили гранаты, чтобы в случае нападения их не пришлось долго вытаскивать. Наше месторасположение находилось выше остальной территории футов на тридцать. Место было естественной крепостью. Морские пехотинцы уже патрулировали территорию, а я принялся за доклад обстановки по рации.

— Крестный отец, это Головорез-два. Примите доклад. — Головорез-два, — это Крестный отец, слышим вас хорошо. Сообщаем местоположение наблюдательного поста базы.

Я передал точные координаты на тот случай, если нам ночью понадобится артиллерийская поддержка, затем вкратце проинформировал их обо всех полученных за день сведениях.

— Крестный отец, мы планируем остаться здесь до утра. Пеший патруль с позывными Головорез Два-Два обследует местность на предмет ПИЗ. Как поняли? ПИЗ — это первоочередное информационное задание — основная информация, которая потом прорабатывается разведкой. Наше ПИЗ включало в себя установление местонахождения таких объектов, как школы, больницы, дороги, по которым можно осуществлять движение, а также сбор информации, касающейся парка с аттракционами.

Когда батальон отрапортовал об одобрении плана, мы с Уинном собрались на вылазку.

Лунный свет был сверхъестественно ярок. Мы развернули карту на капот — все было видно и без фонаря. В то время как мы обсуждали план вылазки, на востоке от нас, с поля донеслись выстрелы.

Через несколько секунд огонь был слышен уже с трех направлений. Мы инстинктивно припали к земле — кажется, это по нашу душу.

— Боже всемогущий! Откуда это все взялось? — Уинн произнес то, о чем все мы думали.

Потом мы решили, что это местные жители убивали в порыве ярости мародеров, вступивших на их территорию. Стрельба не ослабевала целый час. Потом вдруг грохот стал громче, и это было очень похоже на зенитки.

До стрельбы мы собирались на вылазку, но я вдруг вспомнил совет майора Уитмера: не втягивайтесь в чужую перестрелку, не торопитесь убивать своих морских пехотинцев.

Я посмотрел на Уинна и сказал:

— Думаю, нам надо отменить сегодняшнее мероприятие, до рассвета всем нужно оставаться здесь. Если бы мы пошли, то это бы называлось не храбростью, а тупостью.

«Чертовски верно. Не стоит гробить морских пехотинцев только из-за того, что кто-то собирается украсть чей-то телевизор».

Батальон утвердил изменение наших планов. Командир роты связался с нами только после полуночи и внес дополнительные уточнения в завтрашний план. Нам нужно было отметить на карте все оставленное противником оружие или невзорвавшиеся боеприпасы, или взрывные устройства.

Наш день начался еще до рассвета. Ближайшее оставленное оружие было прямо под нашими ногами.

Две зенитные ракеты лежали в поле за зданием. В то время как я осматривал снаряды, ища маркировочное клеймо, ко мне из близлежащего дома подошел старик, одетый в серую национальную одежду.

Я положил руку на грудь и поприветствовал его:

— Салам алейкум.

— Алейкум ас салам. — Он начал какую-то бурную тираду, время от времени пихая ногой снаряды. Я посмотрел на Миша.

— Он говорит, что рад вашему приходу и благодарен за свое освобождение. — Я ожидал от Миша перевода поразвернутей.

— Он также говорит, отсюда иракцы атаковали американские воздушные средства. Они отступили около недели назад. Он зол и на Саддама за его травлю людей, и на армию, у которой нет чувства собственного достоинства. Он поражен тем, что они отступили без боя.

— Скажи ему — массовые убийства не являются доказательством наличия чести. И спроси, есть ли еще оружие или федаины поблизости.

Миш передал теперь уже мою тираду. Мужчина рьяно отвечал и показывал на линию деревьев вдалеке. Глядя на него, мои морские пехотинцы уже садились в «Хаммеры».

— Он говорит, в той деревне, что расположена за деревьями, есть дом, в котором много снарядов. Больших и маленьких. Около двадцати. Вверх по дороге стоит здание, в котором обосновались федаины. Это высокая башня, рядом с озером.

Деревня, указанная стариком, была не в нашей зоне, так что мы просто отметили ее на карте. Но вот здание у озера — очень похоже, что оно как раз находится в парке с аттракционами.