4

4

12 ИЮНЯ 1999 ГОДА я стоял в библиотеке Дартмауса с поднятой правой рукой и давал присягу в качестве второго лейтенанта морской пехоты: «Торжественно клянусь охранять и защищать Соединенные Штаты Америки от всех врагов: внешних и внутренних».

Мама прикрепила на мои эполеты золотые нашивки, а отец подарил настоящий меч. Благодаря лету, проведенному в Квантико, я знал, меч этот служит символом экспедиции лейтенанта Пристли О’Баннона, предпринятой в 1805 году с целью защиты своего народа от берберийских пиратов. Но никогда не думал, что он имеет хоть какое-нибудь отношение к морской пехоте. Впервые в жизни, надев синюю форму, я чувствовал себя чудаком, заявившимся в гости в костюме, который остался после Хеллоуина.

Окончив ШПО, я мог уйти из морской пехоты без всяких обязательств. Многим очень нравилась эта программа, потому что человек, окончивший ШПО, мог пойти на службу в любое время в течение четырех лет.

Мы могли продолжить обучение в колледже и хорошенько обмозговать: нужна нам морская пехота или нет. Однако мне не надо было ничего обмозговывать: ШПО отложила во мне свое семя. К тому же я не хотел, чтобы мои десятинедельные усилия прошли впустую.

Моих однокурсников по Дартмаусу вскоре ждет построение для получения дипломов, а затем собеседования при приеме на работу. И хотя мы еще маршируем в одной команде, живем в одном мире и вместе прогуливаемся по солнечным улицам, я уже начал чувствовать неминуемый ветер перемен. Начал замечать изменения в собственном мировосприятии. Моя толерантность к абстрактным теориям и академическому знанию напрочь исчезла. Теперь меня не интересовали философия или языки, я хотел служить во благо своего народа и во имя интересов своей страны. Когда морские пехотинцы отправлялись в Косово, Македонию или Либерию, я каждый день пытался отслеживать развитие событий. Мировые проблемы стали ближе, у них было лицо — морская пехота.

Мне было приказано приехать и зарегистрироваться в ШОСП в любое воскресенье. В ноябре 1999 года я возвращался в Квантико от своих родителей, живших в Росслине, штат Виргиния, и вспомнил о мемориале Корпуса морской пехоты, расположенном на холме, рядом с рекой Потомак. Решение было спонтанным: посетить. В последний раз я был в мемориале еще ребенком, и сейчас мне очень захотелось взглянуть на него снова.

Ночь была звездно-холодной, за рекой, благодаря освещению прожекторов, были видны вашингтонские памятники. Мемориал Корпуса морской пехоты также освещался прожектором. Американский флаг развевался над пятью морскими пехотинцами и одним санитаром военно-морского флота. Памятник был создан по мотивам фотографии, сделанной Джо Розенталем а 1945 году, на которой были запечатлены пехотинцы, поднимающие американский флаг на горе Иводзима. Лица пехотинцев на памятнике очерчены только рельефно. Нет имен, нет званий, нет каких-либо отличительных особенностей. Ясно одно: эти парни были морскими пехотинцами.

Обойдя вокруг памятника, я прочитал о развитии военных действий — текст был оформлен на граните золотыми буквами. В войне за независимость, как гласила одна из газетных реклам, «нужны хорошие люди» для формирования нового рода войск — морской пехоты. Во время испанской войны корреспондент Ричард Хардинг Дейвис описывал события такими словами: «Морские пехотинцы сошли на берег, и теперь ситуация под контролем». В Беллау Вудс в 1918 году первый сержант Дэн Дэли вел своих людей в бой с криком: «Вперед, сукины дети. Вы же не хотите жить вечно?» На Иводзиме погибли около 6000 морских пехотинцев и еще 17000 были ранены во время захвата острова размером в одну восьмую Вашингтона. Адмирал Честер Нимитц резюмировал итог этой кампании: «Необычайное мужество было ожидаемым». При военных действиях в районе Чосинского водохранилища, где первая дивизия морской пехоты боем прокладывала себе дорогу через китайский капкан, погода была такой холодной, что в баках застывал бензин. В Ливане, где 23 октября 1983 года уничтожались первые отголоски терроризма, у бараков с морскими пехотинцами был взорван грузовик с бомбами, в результате чего погиб 241 американец.

Выгравированные названия военных кампаний резонировали в моем сердце. Меня поразило не прошлое. И не выгравированные названия. Меня поразило пустое место ниже выгравированных слов. Оно предназначалось для описания военных действий, которые произойдут в будущем. Я смотрел на текст цвета золота и пытался представить, какими будут следующие названия. В ту тихую ночь 1999 года я не мог себе даже вообразить, что могу стать участником последующих событий.

Кампус ШОСП, носящий название Кэмп Барретт, был больше похож на старый муниципальный колледж, чем на колыбель корпуса офицеров морской пехоты. В это первое утро понедельника я смотрел на лейтенантов, снующих туда-сюда по классам. В руках они держали портфели и пластиковые кружки с кофе и были похожи на выпускников. В Кэмп Барретте была дюжина зданий: две казармы, несколько классов, бассейн, театр, оружейный склад, и все это было окружено полями, на которых росла трава. У этих полей было двойное предназначение: вертолетные площадки или место для игр.

Примечательностью Кэмп Барретта был Железный Майк, бронзовая статуя морского пехотинца с винтовкой в правой руке, машущего кому-то левой. Имя Майк, пожалуй, неверно, потому что статуя очень напоминает подполковника Уильяма Лефтвича, который в 1970 году командовал во Вьетнаме Первым разведывательным батальоном. Мы, новоиспеченные лейтенанты, не знали о Первом разведывательном ничего, за исключением того, что он считал себя самым лучшим. Затем его присоединили к войскам морской пехоты, и батальон начал называться Первой дивизией морской пехоты. На знамени дивизии изображены череп и две скрещенные берцовые кости на голубом фоне с алмазами и надписью «Молниеносно, безмолвно, смертельно».

В чрезвычайных ситуациях при десантировании подполковник Лефтвич всегда был со своей командой из разведывательного батальона. Эти операции были самыми опасными, сопровождавшимися большими потерями, воевать морпехам приходилось с противником, имеющим большое численное преимущество. Но погиб подполковник не в бою. В один ненастный день вертолет с Лефтвичем и набранной им командой добровольцев под названием «Приставалы» врезался в гору. Погибла вся команда…

Как-то утром наши занятия начались у Железного Майка. Я стоял рядом со статуей и чувствовал общность с историей морской пехоты и ее героями. Вокруг меня стояли шесть взводов из роты «Альфа», 224 человека, каждому из которых недавно было присвоено звание «второй лейтенант». Около меня оказался долговязый парень с кривой улыбкой. Я повернулся, чтобы познакомиться.

Он пожал мне руку и представился:

— Джим Бил. Теннеси.

В то утро я не мог себе предположить, сколько всего нам с ним придется пережить в следующие два года. Его самодовольная уверенность как-то успокаивала — еще один показатель того, что Школа основной специальной подготовки сильно отличается от Школы подготовки офицеров. В казарме мы с Джимом жили в соседних комнатах. Взводы, состоящие из сорока лейтенантов, были разделены на отряды по тринадцать-четырнадцать человек. Отряды, в свою очередь, были поделены на огневые группы по четыре-пять человек в каждой. Ближайшие полгода мы должны были провести в Кэмп Барретте, изучая все, что может пригодиться офицерам морской пехоты. Нашей мантрой было: «Каждый пехотинец — хороший стрелок». Вследствие этого имеем еще одну мудрость: «Каждый офицер морской пехоты — командир взвода стрелков». В войсках морской пехоты служат пилоты реактивных самолетов, штабные, водители грузовиков, но в первую очередь — бойцы-пехотинцы. В ШОСП нас обучат основным навыкам, законам, положениям, административным нормам, которые могут пригодиться военным в мирное время. Главной темой разговоров в ШОСП был подбор офицеров на ВУС. Военно-учетная специальность — это то, чем человек будет в первую очередь заниматься, служа в морской пехоте. Можно стать летчиком, артиллеристом, заниматься материально-техническим обеспечением, управлять танком, быть пехотным офицером и так далее — и все это на конкурсной основе. Больше всего желающих было стать пехотными офицерами.

Президент Гарри Трумэн однажды сказал, что механизм пропаганды морской пехоты уступает только механизму работы Сталина. Он был прав. Я был в шоке, когда командир моего взвода, капитан Мак-Хью сказал, что только 10 процентов из нас станут пехотными офицерами. Остальных ждут другие рода войск: артиллерия, морской десант, танковые войска. Можно пойти служить в администрацию или заняться финансовым менеджментом.

Мак-Хью предупреждал о том, что сначала нужно изучить все возможные специальности, а потом уже принимать решение. Я кивал головой, но знал: меня устроит только должность пехотного офицера. Я хотел простоты, присущей человеку с оружием, который пешком преодолевает большие расстояния, ходит под парусом, преследует врага, принимает решения и использует знания, полученные во время обучения. Я не хотел, чтобы самолет или танк перешли мне дорогу, и уж точно не собирался делать бумажную работу. Я жаждал испытаний. Морская пехота недавно начала кампанию по привлечению добровольцев, ее лозунгом было: «Никому не нравится воевать, но должны быть люди, которые знают, как это делать». Лозунг не пошел — пехотинцы любят воевать, и в офицерах всегда вырабатывается желание воевать.

Я чувствовал общность со всеми солдатами, даже с теми, кто участвовал в битве при Фермопилах. Изменились оружие и тактика, но это лишь внешняя оболочка. Люди не изменились. При наличии солдат-наемников и военных ударов, часть меня, думающая, что я родился слишком поздно, привела меня в пехоту. Отвага здесь все еще в цене. Морская пехота — это обряд посвящения в общество, ставшее настолько слабым и гомогенизированным, что позволяет себе насмехаться над каждой не вписывающейся в ее рамки идеей.

В первую неделю обучения в ШОСП капитан Мак-Хью попросил нас подготовить список военно-учетных специальностей, которые мы хотим постичь. В списке должно быть двадцать четыре пункта. Он сказал, что этот список понадобится ему как при оценке нашей деятельности в период обучения, так и при принятии решения о зачислении на одну из трех первых специальностей, выбранных нами. Основным критерием отбора будет «принцип служебной необходимости». В листке я указал три самые, на мой взгляд, приоритетные специальности: пехотный офицер, пехотный офицер и пехотный офицер.

— Лейтенант Фик. — Капитан уже успел пробежаться глазами по спискам. В его голосе звучало недовольство: — Хитрожопые здесь не очень приветствуются. Укажите три специальности.

— Я хочу быть только пехотным офицером, сэр.

— Мы не всегда получаем то, чего хотим, лейтенант. Половина людей, находящихся здесь, хотят стать пехотинцами. Морская пехота определит вас на ту должность, в которой вы ей необходимы. Единственный способ получить работу, которую хотите, — заслужить по этому предмету самую высокую оценку среди всех. Вы думаете, вы сможете это сделать?

Вспомнив о том, как я из кожи вон лез, только чтобы хоть как-то закончить ШПО, я решил выбрать в качестве второго и третьего пунктов моего списка морской десант и танковые войска.

Я любил ШОСП так же сильно, как ненавидел ШПО. Джим говорил шутя, что ШОСП — это акроним «Шею опять свернули пехотинцы». Скорость марша увеличилась, изучаемый материал был интересным и, в конце концов, нас тренировали, а не отфильтровывали. Первый месяц обучения прошел преимущественно на стрельбище, в учении стрелять из M-16 и 9-мм пистолета «Беретта». Некоторые парни, казалось, взяли в руки оружие и пошли на охоту сразу после того, как начали ходить, я же стрелял за всю жизнь всего лишь раза два или три. Морская пехота — это оружейный клуб, и прежде всего для пехотных офицеров. Я осознавал не очень успешное свое начало. У меня было три недели для обучения стрельбе. В последнее утро, это «зачетный день», мы должны будем получить оценку за стрельбу. И в соответствии с оценками нам выдадут значки, которые мы будем носить на своей форме. Справившиеся с заданием получат значок «Хороший стрелок», результат лучше даст право носить значок «Меткий стрелок», наилучший результат обеспечит право на значок «Специалист».

Джим сравнивал значки с презервативами и их размерами: L, XL, XXL.

Я смеялся, но в моей голове вертелась четко сформированная мысль: ни один уважающий себя пехотный офицер не может стоять перед взводом своих солдат, если у него значок меньше чем «Специалист».

Курс стрельбы на известную дистанцию предполагал поражение целей, имеющих форму людей, с расстояния двух сотен, трех сотен и пяти сотен ярдов очередью и отдельными выстрелами. Отдельные выстрелы должны быть сделаны за одну минуту с позиций сидя, на коленях и стоя. Стрельба очередью подразумевала огонь, выбор другой цели — опять огонь, и так десять раз за одну минуту. Мы целились через «механические прицелы», а не оптические, и я очень хорошо уяснил для себя: хорошая стрельба — следствие дисциплинированности. Здесь не нужен дзен-буддизм, и от удачи мало что зависит. Делай что говорят, и ты попадешь в цель.

Морская пехота обучала трем основополагающим компонентам меткой стрельбы: взять под прицел, опираться на кости, ощущать цель физически. «Взять под прицел» — значит сделать так, чтобы мушка, целик и мишень образовали прямую линию, и это довольно легко. «Опираться на кости» означает установить оружие на самую твердую поверхность, имеющуюся в наличии, то есть кость. Мускулы и сухожилия не находятся в состоянии покоя, они могут даже трястись, а кости, опершиеся на землю, — все равно что штатив камеры. Третий элемент, физическое ощущение цели, является самым важным компонентом. Нужно начать физически ощущать яблочко в мишени. Сделайте так, чтобы спусковой крючок и ваше дыхание стали одним целым, и тогда вы попадете в цель.

Две недели, приходя на стрельбище еще до восхода и вплоть до середины дня, мы учили все нюансы этих основополагающих компонентов. Поняв, что постоянность — ключ к меткой стрельбе, я стал просто маниакален: каждое утро один и тот же (легкий) завтрак, одинаково сложенная одежда, тот же метод чистки оружия в конце каждого дня. Погода стояла отличная: прохладное утро, дающее дорогу теплому солнцу, ветра почти не было. Идеальная погода для стрельбы.

Стрельба на очки началась на третьей неделе, но нас предупредили, что считаться будут только результаты стрельбы в четверг. Максимально за курс можно было набрать 300 очков; чтобы получить «Специалиста», мне нужно было заработать 220 очков. В среду вечером, лежа в постели, я думал о постоянности. Мне нужно было воспроизвести все идеально, и в нужной последовательности. Единственным элементом выше моей власти была погода.

Я проснулся в четверг в 4.00, потянул веревку, убрал жалюзи с единственного окна в комнате. Дождь хлестал по траве, а голые деревья словно танцевали на ветру. Стояло холодное декабрьское утро. Черт. Получив оружие, мы построились на стоянке за пределами кампуса, нам предстояла трехмильная пешая прогулка к стрельбищу. Еще и часа не прошло, как я сполз со своей теплой постели, а сейчас мне, пыхтя, приходилось взбираться по склону, носящему название «Кардиак Хилл». Тяжести каждому шагу подъема из бухты добавляла слякоть, мой тяжелый вещевой мешок и струя рвоты лейтенантов, чей завтрак был более основательным.

Когда мы дошли до стрельбища, было еще темно. Я с трудом различал красные флажки, показывающие направление ветра. Флажки наклонило аж параллельно ветру. То был самый сильный ветер во время моей стрельбы. Сидя в темноте на чехле своей M-16, я дрожал от холода и ждал, когда будет достаточно светло для начала стрельбы. Я думал об основных правилах. Взять под прицел, опираться на кости, ощущать цель физически. Делай то, чему тебя учили, и ты попадешь в цель.

Я трясся от холода. В вещевом мешке лежали свитер и куртка, и я боролся с мыслью, что мне нужно что-нибудь надеть. Постоянность. На этой неделе дни были потеплее, и мне не нужно было надевать куртку. Этот лишний миллиметр ткани на моей руке может привести к негативным последствиям при прицеливании в маленький черный диск, находящийся на расстоянии в пять футбольных полей. Я усилием воли заставлял свой организм не чувствовать холода.

— Магазин с десятью патронами заряжай! — Голос командира стрельбища эхом доносился сквозь туман. Он стоял в башне позади нас.

— Готовься! Когда появятся цели, можно стрелять.

Я заставил себя дышать ровно, от моего дыхания ствол слегка опускался и поднимался. Прислонив локоть к телу, я начал ерзать на мокрой поверхности, пытаясь образовать единое целое с оружием, своими костями и грязью. Естественный ритм дыхания позволил мне почувствовать контроль над ситуацией, цель уже сама оказалась в центре прицела. Я нажал на курок.

Вправо от цели. Настроил прицел с учетом сноса пули ветром, выстрелил снова.

Опять вправо от цели.

Расслабься. Дыши легко. Нужно вернуться к основам. Нужно не воспринимать отвлекающие факторы. Не холодно, нет дождя, ветра тоже нет. Делай то, чему тебя учили. Выстрой линию. Хорошо обопрись. Легко нажимай на курок.

В яблочко.

Мои следующие двадцать выстрелов попадали прямо в черный круг. Я стрелял механически, почти, рефлекторно. Как нам говорили не один десяток раз, нужно много практиковаться и тем самым довести стрельбу до уровня инстинкта. Нас обучали люди, умеющие это делать действительно хорошо. К тому времени, как я подошел к пятисотярдовой линии, на моем счету уже было 231 очко.

Инструкторам очень нравилось показывать нам на кипы тактических инструкций, которых всегда было полно на наших столах, и говорить: «Эти руководства написаны на крови ваших предшественников: капитанов и лейтенантов. Учитесь на их ошибках, а не повторяйте их». Морская пехота остается верна философскому принципу «ползай — иди — беги», поэтому мы сначала проводили уйму времени в аудиториях, и только затем шли в лес, чтобы на практике закрепить то, чему нас научили. Поначалу основу занятий составляли формулировки, совсем как в ШПО.

Мы изучили шесть способов ведения отряда, они значились под аббревиатурой НППООР. Начать планирование. Подготовиться к разведывательным действиям. Произвести разведку. Окончить планирование. Отдать приказ. Руководить. Другой акроним, МВМО-В, мы использовали для оценки ситуации через призму тактики, для того чтобы окончить планирование: миссия (т. е. операция, акция), враг, местность, отряды, наличие поддержки огневой бригады, время. Нас учили правильно отдавать приказы. А это значило не выкрикивать их как полоумному, а оформлять письменно в пятиабзацном формате, который носит название СМВРК: ситуация, миссия, выполнение, руководство и материально-техническое обеспечение, командование и связь. Мы написали дюжину таких приказов.

Обучение в ШОСП идет намного дальше механического запоминания, образовывая некое смешение шахмат, истории, бокса и истории игры. Мы изучали неясность обстановки и несогласованность действий войны, при которых самые легкие вещи становятся сложными. Во время нашего письменного теста по предмету инструкторы врубали на полную громкость тяжелый рок, швыряли в наши головы теннисными мячиками, стреляли прямо в лицо из водяных пистолетов. Мы должны были усвоить урок: нужно уметь концентрироваться в любых условиях, не отвлекаться на посторонние обстоятельства, просто делать свою работу. Нас обучили динамизму ведения боя. Мы будем сражаться не с восковыми людьми в замке. Как говорили наши инструкторы: «У врагов тоже есть мозги».

Мы сражаемся с людьми, в свою очередь, сражающимися с нами. Мы учимся в бою, и они учатся тоже. Их тактика эволюционирует вместе с нашей. Ключевой аспект любого тактического маневра — «повернуть карту на 180 градусов». Посмотреть на свою ситуацию глазами врага. Каковы наши уязвимые места? Куда он может направить свой удар и как мы можем расстроить его планы?

Скорость, учили нас, — это оружие. Будьте агрессивны. Придерживайтесь высокого темпа. Отличительной чертой морской пехоты является маневрирование в бою: обойти стороной хорошо защищенные позиции и бить в слабые места. Нам рассказали о том, что нерешительность — это тоже решение, о том, что бездействие иногда стоит больше каких-либо действий. Хорошие командиры действуют и создают благоприятные возможности. Великие командиры безжалостно используют эти возможности, приводя врагов в замешательство.

Постоянная фокусировка на командирах напоминала о том, что даже в двадцать первом веке войны ведутся людьми, а не машинами. Командиры обязаны командовать там, где они могут повлиять на ситуацию. Офицеры морской пехоты, говорили нам, всегда на передовой. В хаосе они чувствуют себя как дома. Нам говорили о приоритете в приказах морской пехоте: «Скажи мне что сделать, а не как это сделать». Децентрализуйте командование и позвольте подчиненным, в рамках приказа командира, действовать свободно. Тренируйте их как команду.

Это искусство войны. Нам уже хотелось выйти из леса и применить эти принципы на практике.