11
11
Я УСТАНОВИЛ БУДИЛЬНИК на двенадцать тридцать ночи, но все мои попытки уснуть были тщетными. Три часа я ворочался в постели, потом, бросив эту затею, встал и принялся читать журнал «Спортс Иллюстрейтед», одновременно слушая альбом «Металлики» «Ride the Lightning».{15} Я больше не мог ждать. Схватив свою пластиковую кружку, я пошел в офицерскую кают-компанию.
Взвод построился у трапа, ведущего к летной палубе. Морские пехотинцы стояли в том порядке, в котором они будут садиться в вертолет. Сойдут же они с борта вертолета прямо в противоположном порядке. Группа огневой поддержки и пулеметное отделение обосновались. Мое место — в самом конце, потому что из нашей птички я выйду первым.
Капитан Уитмер, выглядящий просто огромным в своем бронежилете, подозвал к себе всех лейтенантов и сержантов. Я подошел, ожидая услышать сообщение об очередных изменениях в планах или правилах задействования сил и средств.
— Если вы что-нибудь напутаете и хоть один пехотинец во время вылазки будет убит, — сказал капитан без преамбулы, — я самолично пущу пулю вам в лоб.
Штаб-сержант схватил меня за руку и потащил в ангар.
— Вы пожалеете, что не взяли с собой минометчиков, сэр, совсем скоро эти хаджи пойдут на ваш периметр.
Тон у него был шутливый, но я-то знал, что он очень хочет поехать с нами. Прежде чем я успел ему ответить, по внутренней связи объявили: «Посадка на вертолет». Штаб-сержант похлопал меня по плечу:
— Вернитесь живым.
Я повел колонну к ведущему вертолету, на нем краской было выведено название: «Крадущаяся смерть». Сосчитал своих пехотинцев, все правильно — тридцать. Тридцать первое, последнее, место мое. На полетной палубе, чуть дальше, гудели еще два вертолета CH-53. Один из них повезет еще тридцать солдат, а третий полетит пустым, чтобы вывезти людей, потерпевших крушение на вертолете «Блэк Хоук», и доставить их назад на авианосец.
Наши с Патриком взводы были перемешаны, так что на моем вертолете сидела половина людей Патрика и наоборот. Это было сделано на тот случай, если один из вертолетов будет по каким-либо причинам выведен из строя. Шум двигателя становился все сильней — мы взлетали с палубы «Пелелиу».
Я всегда занимался спортом, и последние годы моей жизни тоже были схожи со спортом. ШПО была игрой. Полевые учения в ШОСП были «игрой в игру». Победа. Поражение. Кодовые слова — такие, как «тачдаун» и «мяч вне игры». Но в вертолете ощущение игры как ветром сдуло. Мне казалось, что я совершаю самый важный поступок в своей жизни.
Пилот по рации сообщил о пятиминутной готовности — пять минут до того момента, когда наши ботинки коснутся земли.
Вскоре вертолет выпустил шасси, трап был опущен. Я выбежал наружу, повернулся налево, чтобы не закрутиться в рулевой винт. Штаб-сержант Ло и его пулеметчики безмолвно двигались в северном направлении. Они встанут по периметру и будут обеспечивать безопасность разбитого вертолета «Блэк Хоук».
Было темно, но, несмотря на это, я увидел группу морских пехотинцев, собравшихся в кучу, и поспешил к ним. Рядом с капитаном Уитмером стоял пакистанский офицер. Они вместе смеялись над чем-то, как будто находились на коктейль-приеме. Я, по сравнению с ними, выглядел агрессивным — в полном походном снаряжении, при оружии.
— Лейтенант Фик, это майор Мэгид.
— Рад познакомиться с вами, сэр.
Я кинул взгляд на любезно улыбающегося капитана Уитмера.
Майор был худощавым, его форма была украшена орденскими ленточками и массивными плетеными эполетами.
— Не бойтесь. Мы организовали трехслойную защиту, вы в хороших руках, — сказал майор, слегка кивнув головой. — Как вы относитесь к чашечке чаю?
Чай аккуратно налили в потрескавшиеся фарфоровые чашки. Он явно отдавал козьим молоком. Мои руки были в перчатках, чашку держать было неудобно. Я выпил чай буквально залпом: не хотелось обижать майора, но и к своим обязанностям я должен был вернуться так быстро, как мог. Мои первые боевые деяния никак не могут быть посвящены распиванию чая. Тишина вдруг нарушилась каким-то долгим диким воплем — возможно, это муэдзин призывал правоверных к утренней молитве.
Штаб-сержант Ло со своими пехотинцами уже были на месте, взвод Патрика занял позиции вокруг нас. Команды переговаривались при помощи раций, в основном информируя друг друга о местах расположения пакистанских солдат. Надев очки с ночным видением, я сканировал горизонт, ища вспышки стреляющего оружия. Ничего. Я поговорил с пилотами вертолетов «Кобра», которые могли видеть намного большее расстояние, чем я. Они также не заметили ничего настораживающего.
Группа обезвреживания неразорвавшихся боеприпасов, с ротой «Браво» по периметру, осторожно передвигалась к потерпевшему крушение вертолету. Они оставляли за собой инфракрасные палочки, чтобы пометить безопасные пути отхода.
Если не удастся поднять «Блэк Хоук», мы планировали использовать зажигательные гранаты, чтобы поджечь кабину летчика и трансмиссию, затем при помощи взрывчатки взорвать хвостовую балку. Но пилоту удалось со второй попытки поднять поврежденный «Блэк Хоук» в воздух, и он медленно полетел на юг. Восточное небо только начало рассветать.
Я подал сигнал по рации, и команда Ло покинула свои позиции по заданному периметру. Медленно отходил и взвод Патрика. Мы направлялись к одной точке — к взлетнопосадочной полосе. Вертолеты «Кобра» летели на малой высоте, напоминая, что на этой территории мы находимся не одни.
Убедившись в том, что все наши солдаты успешно сели в вертолеты, мы с Патриком сели в них последними — закинули свои рюкзаки в вертолет, когда трап уже поднимался, а потом и сами запрыгнули на борт. Я посмотрел на часы. Было пять часов утра. Мы провели на земле Пакистана ровно сорок две минуты.
Через девяносто минут мы были на взлетной палубе «Пелелиу» — как раз вовремя, чтобы съесть омлет в офицерской кают-компании.
Я проспал практически до вечера, устав больше от выброса адреналина в кровь, чем от бессонной ночи. Около четырех часов пополудни я ощутил на своем плече руку Патрика.
— Военный комендант прилетает на корабль, будет с нами ужинать. Может, ты хочешь отмокнуть и привести себя в порядок?
Я сел, за секунду в моей голове пронесся вихрь воспоминаний о событиях последних двадцати четырех часов. Военный комендант генерал Джеймс Л. Джонс был «четырехзвездным генералом», первым в морской пехоте. Я не думал, что он приехал из Вашингтона специально для поздравления нас с удачно проведенной операцией. Скорее всего, он приехал для напутственной речи. Новая миссия, но какая? Единственная форма, имеющаяся у меня в наличии, это та, в которой я был на задании. Я встал с койки и пошел в ванную — надо было хоть как-то стряхнуть пыль.
До шести часов оставалось несколько минут, когда мы с Патриком вошли в офицерскую кают-компанию.
— Джейкобабад — сущее дерьмо, — сказал Ви Джей, вернувшийся оттуда после десятидневной высадки. — Жарко, пыльно, туман, жратвы нет, душа тоже. Везде эти гадские пауки. Состояние безопасности — злая шутка, наша рота выполняла работу, по объему равную работе целого батальона. Если кто-то захочет нас там прихлопнуть, он влегкую справится с поставленной задачей.
Патрик и я придвинулись поближе. Становилось все интересней и интересней. По графику нам следующим нужно было обеспечивать безопасность базы.
— Внимание! Все на палубу!
Все вскочили со своих мест.
— Вольно, джентльмены. Садитесь, — сказал генерал Джонс. Они с полковником Уолдхаузером сидели во главе стола.
Вместо длинного политкорректного монолога он после ужина просто поднялся со своего стула и рассказал свою историю о войне.
— 226-й день рождения нашего рода войск вы отметите, находясь здесь. Мой самый запоминающийся день рождения я встретил на поле сражения, это было 10 ноября 1967 года во Вьетнаме, в качестве лейтенанта пехотного взвода. Мы раздавили кучу круглых фунтовых кексов из пайка, чтобы сделать торт, сверху покрошили шоколад и пели гимн морской пехоты. К сожалению, тогда был сезон дождей и свечи никак не хотели зажигаться, поэтому мы вернулись в свои окопы и продолжили то, на чем закончили: убивали вьетгонковцев.
Морские пехотинцы одобрительно хмыкали. Прежде чем сесть, генерал Джонс посмотрел на наш стол.
— Помяните мое слово, джентльмены, — сказал он. — Скоро придет ваше время.