5

5

В ШОСП НАС ОЦЕНИВАЛИ по трем параметрам: лидерство, теоретические дисциплины и военные навыки. Самым значимым был последний пункт, первым в списке таких навыков было тактическое командование. Большую часть зимы мы провели в лесах и полях, окружающих Кэмп Барретт, в качестве команд и взводов отрабатывали тактические маневры. Мы атаковали и оборонялись, устраивали засаду и нападали из нее, патрулировали территорию и ходили в разведку. Командиром назначался то один, то другой лейтенант из команды. Перед каждой операцией командиры писали и отдавали официальные приказы. Иногда приказы занимали дюжину страниц, объясняя каждую деталь ориентирования, указывая средства связи, перераспределение снабжения и действия, которые необходимо предпринять при нападении на врага.

При необходимости составления письменных приказов мы жаловались друг другу и матерились. У нас что, во время боя будет на это время? В том-то и дело, что, конечно же, нет. Мы написали так много приказов в формате СМВРК, что все его компоненты прочно впитались в наше сознание. В декабре, когда мне дали тактическую задачу и одну минуту для определения ключевых моментов, я мог назвать пять таких моментов. К марту я называл уже тридцать. В мае — пятьдесят. Оценка нашего обучения набирала свои обороты, наши действия тоже становились быстрее. Мы научились использовать скорость в качестве оружия, находили возможности и использовали их.

Однако нередко процесс обучения был болезненным, иногда даже унизительным. В один снежный день меня выбрали в качестве командира, моей задачей было повести команду в атаку обороняемой высоты. Из-за белых оврагов я был в полной дезориентации, по карте не смог найти наше местоположение и повел двенадцать морских пехотинцев, порученных мне, к другой горе. Затем, вслед за разозленным капитаном, шел с виноватым видом к нужной горе, которую мы впоследствии и атаковали. Несколькими неделями спустя, с данным себе обещанием больше никогда не запутываться на местности, я был выбран капитаном Мак-Хью для руководства взводом во время патрулирования. Я выбрал дорогу, по которой наш враг, по моему предположению, обязательно должен был пройти, и разделил взвод пополам, чтобы устроить засаду не по одному направлению, а сразу по двум. Часы проходили один за другим, а мы все сидели в снегу, пристально следя за тропинкой. Ближе к закату показалась огневая группа из четырех человек, медленно шагающая в нашу сторону. Я отдал команду, и лес в ту же секунду наполнился гулом приведенных в действие тридцати пяти пистолетов и автоматов. Меня начинало наполнять чувство удовлетворения, но тут капитан Мак-Хью приказал подойти к нему:

— Твое расположение — хрень собачья. Если бы у вас были настоящие пули, та половина взвода, — он показал на оставшуюся группу, стоящую на противоположной стороне дороги, — быстро бы вас всех перестреляла. Я сидел два часа и ждал, когда вы их заметите.

Одной из основных оценок за боевую подготовку считалась оценка за «Неделю ЗиН», сокращенно от «Защита и Нападение». Эта проверка проводилась как раз перед отбором на военно-учетную специальность.

Это было завершающее испытание, устраиваемое нашим начальством для отбора лейтенантов в пехотные войска. Капитан Мак-Хью был ко мне крайне неравнодушен. Во время наших последних занятий в поле он схватил меня за руку. Мы стояли на холме и сквозь деревья, распускающие свои почки, могли видеть окрестности на сотни ярдов вперед в любом направлении.

— Лейтенант Фик, у меня для вас задание. — Мак-Хью напоминал мне Джошуа Чемберлейна, героя Гражданской войны — высокого, брутального уроженца Новой Англии. В его улыбке можно было увидеть всю палитру эмоций — начиная со злобы и кончая садизмом. — Морская пехота сражается ночью. Сегодня впервые твой взвод будет воевать ночью. Я хочу, чтобы в этой первой ночной атаке ты был командиром взвода. — Капитан Мак-Хью пробежался по плану действий, применяя МВМО-В. По данным разведки, в нашем районе находился вражеский взвод. Он охранял забазированный запас. Моей задачей было до полуночи определить местоположение и уничтожить взвод. Мак-Хью улыбнулся и добавил: — Местность будет очень сильно напоминать Квантико.

Эта шутка была весьма распространенной: все наши операции в гипотетических странах мира отрабатывались на местности, похожей на Квантико.

И, конечно же, миссию будет сопровождать инструктор личного состава, капитан Гибсон. Гибсон был пехотный офицер, с какой-то неестественно натянутой кожей лица. Впервые я заметил его сидящим в своей синей парадно-выходной форме в баре Кэмп Барретта. Он носил награду за храбрость в бою. Один из лейтенантов спросил, за что его наградили.

— Я делал свою работу, — ответил он.

Сейчас Гибсон стоял рядом со мной, наблюдая, за вертолетом, приземляющимся на посадочной полосе прямо за нами.

— Этот запах… этот запах. — Гибсон закрыл глаза, как будто вспомнив об очень вкусной еде. — Запах выхлопов реактивного двигателя вертолета, ожидающего тебя и твоих солдат — морских пехотинцев, для высадки на поле боя. Я люблю этот запах.

Я не очень-то понимал его чувства и старался сфокусироваться на миссии. Ночная атака. Тридцать пять человек. Незнакомая местность. Я просматривал список тактических рекомендаций, которые мы проходили на занятиях. Сначала нужно было определить место расположения врага. Повернуть карту на 180 градусов. Я развернул заламинированный лист, находящийся в кармане. Продовольствие означает пути снабжения, то есть дороги. В нашей зоне было лишь два перекрестка, и сегодня мы уже патрулировали один из них на участке в несколько сотен метров. Он не был оккупирован. Я мог поспорить на что угодно: вражеский взвод располагался на другом пересечении дорог. Я прикинул план своих действий. Начать разрабатывать план операции. Подготовиться к разведывательным действиям. Произвести разведку.

— Сэр, я хочу произвести разведку этого перекрестка, — я показал ему место на карте. — Начинать нужно сейчас, до заката мы должны быть на месте.

Я расположил взвод по узкому периметру. До нашего возвращения он будет охранять вершину горы. Я взял трех пехотинцев, и мы отправились в, путь, к выбранному мною месту, сопровождаемые следующим за нами, словно тень, на расстоянии нескольких метров капитаном Гибсоном. Мы очень торопились. Я хотел быть на том перекрестке еще до заката, нужно было увидеть местность в свете дня и затем вернуться для инструктажа взвода. Тропы и реки, «естественные природные пути», для пехотинцев являются быстрой смертью, использование их в опасной ситуации является тактическим грехом, который нас учили никогда не совершать. Я повел свою команду вниз, к бухте, представляя себе, как капитан Гибсон зачеркивает в своих записях «пехотные войска» и вписывает вместо этого «материальное обеспечение». Но риск был просчитан, это не была игра в рулетку. Мы должны были торопиться, а эта маленькая долина может стать очень удобным местом передвижения взвода в темноте. Туман. Естественный шум природы. Это упростит задачу.

Впервые за всю неделю я был благодарен штату Виргиния за сырой климат. Влажность воздуха заглушала шепот наших голосов, лязг оружия и звук ломающихся веток. Мокрые листья хорошо утрамбовывались нашими ботинками, и мы шли по ним как по ковру с большим ворсом. Долина заканчивалась у склонов холмов, и дальше нам приходилось взбираться вверх. В соответствии с моей картой третья такая долина должна привести нас прямо к перекрестку. Я пытался сравнить линии на карте с витиеватым пейзажем. Когда мы дошли до третьего ущелья, я встал на колени у дубового дерева и подозвал к себе остальную команду.

— Это наш шанс. Будьте внимательны, запоминайте все, даже мелочи. Я привяжу к этому дереву инфракрасный маячок, чтобы в темноте у нас было на что ориентироваться.

Я вытащил инфракрасную палку, которую можно было увидеть только через приборы ночного видения, и поломал ее на несколько частей. При помощи изоленты, обмотанной вокруг карабина моего разгрузочного жилета, я привязал эти куски на уровне коленей к стволу дерева, располагая их так, чтобы, когда мы будем возвращаться обратно, их было видно, из долины, но не было видно из лощины, находящейся рядом с тем перекрестком, куда мы направляемся.

Мы молчали, медленно передвигаясь вверх по лощине. Не пройдя и трехсот метров от дерева, я опять упал на колени. Чувствовалось какое-то движение, и это не было шумом природы. Сквозь густую листву прямо перед нами было видно светлое пятно. Слишком светлое. Дело рук людей.

Очень медленно, на руках и коленях, мы поползли вперед, передвигаясь диагонально от лощины к высоте, откуда можно было все хорошо разглядеть. Бросалась в глаза свежеперекопанная земля красно-оранжевого цвета. Вражеский взвод рыл окопы. Я лег на живот и начал советоваться с командой о том, нужно ли нам подходить ближе. Мы их нашли. Теперь, присмотревшись, можно было вычислить их размещение, может быть, даже крайние точки обороны. А сделав это, мы могли бы вернуться сюда со всем взводом и напасть с флангов. Это лучше, чем нападать на центральные укрепленные позиции. Мы могли бы обогнуть их и напасть сзади. Маневрировать. На капитана Мак-Хью это бы произвело впечатление.

Но сейчас я старался отгонять от себя эти мысли. Разведка уже прошла успешно. Мы обнаружили врага и отметили маршрут, которым ночью последует весь взвод. Корысть может стоить мне всех моих заслуг. Если мы подойдем ближе, нас могут засечь. Самым умным решением будет вернуться и быть благодарным за все, что удалось узнать. Я помнил: «Принимай решение, если у тебя есть 80 процентов информации». Хороший план сейчас лучше, чем идеальный план позже. Мы пересекли порог срабатывания. Информации достаточно, чтобы сделать работу, теперь нужно ее делать. Мы медленно передвигались назад вдоль одной из сторон лощины. Команда шла вокруг меня в походном порядке, мы поднялись вверх по долине, к ожидающему нас взводу, осторожно, чтобы не оставлять следов.

Были сумерки. Я проинструктировал командиров отделения. Для подробного боевого приказа времени не было. Я был благодарен инструкторам за все эти месяцы тренировок. Операция. Враг. Местность. Схема связи. Возможные потери. Определение местоположения. Поддержка огневой бригады. Я пробежался по плану. Лейтенанты понимающе качали головами, соглашаясь с тем, что мы выбрали самый разумный план действий. Мы выдвинемся через час после заката.

* * *

Я повел нас, выпускников военного училища, к нашему последнему заданию. Мы шли среди деревьев, общаясь безмолвными взглядами и жестами. Над головой светила четверть луны, ее света было достаточно, чтобы среди деревьев видеть силуэты морских пехотинцев, но недостаточно для того, чтобы наши силуэты отбрасывали тени. Очки ночного видения помогали мне осматривать местность, я надеялся, что инфракрасная палочка оправдает свою характеристику, указанную в инструкции: восемь часов рабочего времени. Каждый морской пехотинец является, по своей сути, циником, а каждый циник знает: наше снаряжение сделано подрядчиком, запрашивающим наименьшую цену. Я корил себя, что не привязал к дереву две такие палочки. Для циников два — это один, а один — это ничего.

Я начал беспокоиться — не прошли ли мы нужный поворот? Нет, все в порядке — впереди виден свет. Мы остановились. Все морские пехотинцы по команде опустились вниз и так, едва ли не на четвереньках, начали передвигаться по уже разведанному нами ранее периметру. Всматриваясь в холм, я увидел наконец едва заметные очертания вырытой земли. Увидел красный тусклый свет фонарика, прыгавшего в руках человека, который шел по линии вражеской позиции.

Они все еще были там и, по всей видимости, опять не догадывались о нашем присутствии.

Я схватил за руку Джима Била, ответственного за пулеметы.

— Давай пулеметы на вершину вон того холма. Очень тихо. Я поведу взвод в обход справа.

Джим кивнул, и я прошептал:

— Мы начнем с позывным сигналом, с дублирующей его зеленой ракетой, а затем ты начнешь огонь. Стреляй по диаметру, мы будем наступать слева направо. Бей по целям. Понятно?

Джим кивнул. Я планировал начать атаку сигналом по рации. Если это не сработает, я выпущу в воздух зеленую сигнальную ракету. Мы атакуем врага, а пулеметы, в помощь нам, будут обстреливать вражеские позиции. Надеюсь, они сметут всех и вся, как хорошие газонокосилки.

В то время, как Джим подползал к холму с пулеметами, командиры отделений собрали своих бойцов для окончательной корректировки деталей нападения. Нам нужно было спешить, поскольку настало время максимальной опасности: слишком много людей передвигалось сейчас на расстоянии, очень близком от вражеского стана. Концепции ведения войны говорят о необходимости трехкратного численного преимущества атакующей стороны. Соотношение наших сил было примерно один к одному. Если нас засекут, мы потеряем свое единственное преимущество: внезапность. Наши «враги», парни, расположившиеся около пересечения дорог, также были морскими пехотинцами, их обучали тому же, чему и нас. У них должен быть караульный патруль, и если мы не наткнемся на него в темноте, то нам очень повезет. Я надеялся на нашу удачу.

Мы дошли до исходного положения атаки без шума и стрельбы. Я глубоко вздохнул и в последний раз посмотрел на компас. Нельзя допустить, чтобы пулеметы обстреливали одну позицию, а мы начали бы атаку с другой.

— Пулеметы, начинайте обстрел, — прошептал я в рацию.

Ответом было пулеметное «тра-та-та». Патроны были холостыми, но звук стрельбы все равно раздавался очень громко. Тихая ночь превратилась в единую цепь гула и грохота.

«Пошли!» — закричал я. С этой секунды никакого шепота. Я попытался встать в любимую позу подполковника Лефтвича: показал рукой с автоматом на наши цели и повел взвод вперед. Мы рассредоточились по холму, вспышки в воздухе помогали сориентироваться. Наше местоположение было выбрано точно в яблочко. Поддержанные пулеметами, мы атаковали противника прямо по восточному флангу. Целью каждой нападающей стороны и страхом каждой обороняющейся стороны является обстрел продольным огнем: стрельба ведется вдоль всего расположения войск, так, чтобы в цель попадало как можно больше пуль. Мы стреляли продольным огнем прямо по окопам. Морские пехотинцы пытались дотянуться из спальных мешков до своего оружия, а мы тем временем обстреливали их холостыми патронами.

Но не все шло как по маслу. Сквозь дым и шум я увидел капитана Гибсона и капитана Мак-Хью, они двигались по холму в нашу сторону и были похожи на ангелов смерти. «Ты уже мертвый. Ты тоже мертвый». Они показывали и на моих морских пехотинцев, и на обороняющихся офицеров, в которых «попадали» холостые выстрелы. «Ложись на землю, ты уже мертвый».

Слева от меня стреляли и стреляли. Заряды были холостыми, а вот огненное пламя, вырывающееся из дула, было настоящим. Стоя в центре вражеского укрепления, конечно же вместе с капитаном Гибсоном, находящимся несколько в стороне, я орал своим морским пехотинцам:

— Укрепить позиции!

Из-за деревьев и окопов появились темные силуэты, они образовывали вокруг холма сужающийся круг. Благодаря огромной удаче и хорошей разведывательной вылазке мы завершили одну из самых сложных пехотных операций: обнаружение и захват в темное время суток укрепленной вражеской позиции. Я был очень горд собой.

— Лейтенант Фик, пойдем со мной. — Мак-Хью повел меня назад, к траншейным линиям, вниз по холму. — Хорошая атака, быстрая, тщательно продуманная и хорошо организованная. Но я хочу, чтобы ты посмотрел вокруг.

Он потянулся к карману, запустил белую сигнальную ракету. Она просвистела высоко над головой, развернув свой парашют, отбрасывающий на холм движущиеся тени. На земле лежали тела моих морских пехотинцев. Одиннадцать из взвода в тридцать пять человек.

— В теории это очень хороший результат. Ты захватил вражескую позицию, превосходящую числом, и потерял меньше трети своих людей. Но это одиннадцать писем одиннадцати матерям, одиннадцать похорон, одиннадцать имен, которые ты не забудешь до конца своей жизни. Сегодня ночью ты сделал хорошую работу, но она тебе досталась дорогой ценой. Если ты выиграл сражение, ты все равно проиграл.

Свет от сигнальной ракеты тускнел, а я все смотрел на тела моих солдат.

Капитан Мак-Хью улыбнулся:

— Дорогие морские пехотинцы, встаньте. Вы исцелены. Идите дальше и побеждайте.

«Жмурики» встали, отряхнули форму и медленно поплелись к вершине холма.

Мак-Хью жестом показал, чтобы я шел за ними. Он положил руку на мое плечо:

— Это была легкая атака. Не нужно было координировать поддержку с воздуха, не было артиллерии, фланги противника тоже были свободны. Это игра, закрепляющая полученные навыки: враг не был рассеян по местности, и вы знали его местоположение. На Курсах пехотных офицеров задачи будут труднее. — Я стал как вкопанный и посмотрел в глаза Мак-Хью. — Официально результаты обучения будут оглашены только в следующем месяце, — сказал он, — но я собираюсь сделать тебя пехотинцем.

Окончание ШОСП было большим событием для всех, кроме пехотинцев. Джим, неразговорчивый житель штата Теннеси, с которым я познакомился шесть месяцев назад, поехал в Оклахому, в артиллерийское училище, а другие наши однокурсники отправились в Пенсаколу или Сан-Диего. Мы перенесли наши немногочисленные вещи в комнаты на втором этаже казармы. Здание Курсов пехотных офицеров (КПО) было прямо через дорогу. Это одиноко стоящее кирпичное строение обладало таинственной аурой. На нем была надпись «DECERNO, COMMUNICO, EXSEQUOR» — «Прими решение, сообщи о своем решении, приведи его в исполнение». Ни один из нас не называл это здание КПО, для нас оно было «Кирпичным домом» или «Мужским клубом». Если бы морская пехота была последним бастионом мужества американского общества, то КПО были бы самым святым, что в нем есть. Непосредственно перед окончанием ШОСП офицеры, которые через двадцать восемь часов станут членами роты «Альфа», были созваны в КПО на собрание.

Мы пошли группой, и тут же, у стеклянных дверей, образовался затор. На стенах висели награды от морской пехоты Америки и награды нашим пехотинцам от иностранных войск: боевые ножи, разноцветные нашивки с такими лозунгами, как «Смерть при касании» и «Чего бы это ни стоило». Здание было холодным, темным и тихим. Какой-то рыжеволосый капитан, быстро спустившись по лестнице, буквально впихнул нас в аудиторию. Его грудь и плечи так и порывались порвать камуфляжную форму. Он взошел на кафедру, по-хозяйски обхватив ее руками. Ладони его были настолько огромными, что он спокойно мог бы накрыть каждой баскетбольный мяч.

— Джентльмены, я капитан Новак, ваш куратор. У меня есть для вас задание.

Мы все посмотрели друг на друга, думая-гадая, какой будет наша первая миссия в КПО.

— Класс, который был набран перед вами, собирается на этой неделе на полевые учения. — Мы уже слышали, что наши комнаты в казарме будут чуть больше прикроватных тумбочек. Полевые учения проходили каждую неделю и чуть не всю неделю занимали по времени. — Я хочу, чтобы вы, пока нас не будет, скосили траву с газонов и вымыли все кровати. — Новак повернулся корпусом назад, как будто собирался уходить. — И добро пожаловать в КПО. Здесь совсем не так, как вы думаете.