22
Н. А. Полевому
26 февраля 1838 г.
Мой любезнейший Николай Алексеевич!
Я рад, что вы забыли день, в которой обещались быть у меня. Чрез это я имею у себя на память вашей руки записку. Ко мне ж прошу пожаловать в воскресенье 27 февраля, — это значить завтра, в вечеру, — чем много обяжете любящего вас всей душою Алексея Кольцова.
25. К. А. Полевому[154] 20 декабря 1837 г. Петербург С. – Петербург, 1-го января 1838 г. (20-го декабря 1837 г.).Опять месяц безмолвствовал я и пропустил все назначенные между нами сроки, мой добрый брат и друг Ксенофонт, – безмолвствовал, получивши даже и твое милое письмо от 6-го (11-го)
27. К. А. Полевому[193] 21 января 1838 г. Петербург Есть в нашей бедной жизни, в жизни страдальца, отрада, мой милый друг и брат Ксенофонт, если мы страданием платим за то, что выдвигаемся немного из толпы, что отдаем здешние блага, удовлетворяющие стольких, за что-то, бог знает,
29. К. А. Полевому[210] 30 марта 1838 г. Петербург Вручитель этих строк Кольцов[211]. Добрый мой Ксенофонт! Позволь мне сказать тебе о нем, что это чистая, добрая душа, которую не надобно смешивать с Слепушкиными[212]. О даровании его ни слова, но я полюбил в нем человека. Пожалуйста,
34. К. А. Полевому[229] 19 февраля 1843 г. Петербург После письма моего с Ратьковым[230] я не писал к тебе, мой добрый, мой единственный брат и друг. Прошли целые месяца. Несколько писем твоих получил я и не отвечал. Что ты обо мне думаешь? Что я жив, это тебе неизвестно быть не может –
37. К. А. Полевому[243] 8 февраля 1846 г. Петербург После моего последнего письма, мой любезный друг и брат, дела мои вообще не могли измениться, но лично мои дела сделались страшно хуже. С 3-го февраля я упал, как будто пораженный каким-то громовым ударом, на диван; лишился сна,