645-Й БОЕВОЙ ВЫЛЕТ
645-Й БОЕВОЙ ВЫЛЕТ
С приходом весны советские войска усилили натиск на врага, вцепившегося в Керченский полуостров. В марте — в начале апреля гул авиационных моторов не затихал над Керченским проливом. Туда и обратно проносились днем тяжелые бомбардировщики, штурмовики, истребители, а с наступлением сумерек и до рассвета работала ночная бомбардировочная авиация. Для женского полка это были ночи «максимум». Погода благоприятствовала полетам. Радиус действия авиации значительно увеличился. Вместе с другими полками мы наносили удары по железнодорожной линии Керчь — Владиславовка, бомбили укрепления фашистов, аэродром Багерово, танки, живую силу. Трудные это были полеты. За зиму враг значительно укрепил свою противовоздушную оборону и упорно держался за крымский плацдарм.
В конце марта Женя побывала на Малой земле, на плацдарме, который наши войска захватили на Таманском полуострове еще в ноябре 1943 года.
Ей — штурману полка — было поручено наблюдать за эффективностью бомбометания женских экипажей. Впервые Жене представился случай увидеть войну с земли, побывать на так называемой линии соприкосновения.
В дневнике Женя записала:
«…Была в 40 метрах от врага — на самой передовой. Если не нагнуться, сейчас же свистят пули снайперов. Землянка командира взвода, лейтенанта, маленькая, темная, с голыми нарами, у входа следы недавнего прямого попадания снаряда. А сейчас сижу в землянке полковника. Электричество. Радио. Играет гавайская гитара.
И где-нибудь в землянке иль в избе,
У жизни и у смерти на краю
Я чаще буду думать о тебе
И ничего, мой друг, не утаю…
Думаю о тебе, Славик».
В полк Женя вернулась 20 марта. Потом одна за другой проходили армейские и дивизионные конференции и собрания штурманов полков, на них Женя сделала несколько докладов. Все это время она не летала и очень соскучилась по небу.
Штурман полка не обязан летать на задания, но время от времени должен проверять работу летчиц, в особенности не очень еще опытных. В конце марта такие контрольные полеты Жене приходилось совершать очень часто, почти каждую ночь.
Вечером 8 апреля решила лететь вместе с недавно пришедшей в полк летчицей Пашей Прокофьевой, на счету у которой уже было более 100 боевых вылетов. Жене предстояло сделать 645-й вылет.
В тот вечер Женя сидела у самолетов в окружении своих молодых штурманят, которые только-только начинали самостоятельно работать. Она им рассказывала мифы и легенды, связанные с названием звезд и созвездий. Наше молодое пополнение слушало своего «наставника», что называется, раскрыв рот. Я тоже не удержалась, остановилась послушать Женю.
— А вот как возникло название «созвездие Андромеды», — негромким голосом рассказывала Женя. — Эфиопская царица Кассиопея заявила, что ее дочь Андромеда красивее любой из прекрасных нимф моря — нереид. Нереиды обиделись и пожаловались Посейдону, и тот послал в страну эфиопов чудовище, пожиравшее людей. Жители страны гибли один за другим, и тогда оракул предсказал, это страна будет спасена, если чудищу отдадут Андромеду…
В это время раздалась команда: «По самолетам!» Женя встала, за ней остальные.
— Ну и что же, ее сожрало чудовище? — спросила одна из любознательных слушательниц.
— Нет, нет, все обошлось благополучно, — поспешно, на ходу сказала Женя. — Вернусь — доскажу. Ну, желаю вам… На цель заходите как мы с вами договорились. И не торопитесь дернуть бомбосбрасыватель. Ночь сегодня тихая, цель разберете. Потом расскажете что и как.
Экипаж Прокофьевой — Рудневой вылетел около полуночи. В десять минут первого ночи их самолет был над целью, над поселком Булганак. В это время заградительный огонь противника достиг наибольшей интенсивности. Летевшие за Женей и Пашей, в том числе и я, видели, как самолет попал в скрещение сразу шести или семи лучей, как он стал маневрировать и вдруг превратился в огненный шар. Шар падал, от него отваливались горящие куски, веером вылетели взорвавшиеся ракеты. На наших глазах горели подруги. Тогда я еще не знала, кто это. Повторялась страшная картина, виденная мною 1 августа 1943 года. Самолет упал и еще несколько минут догорал на земле гигантским костром. Вернувшись с задания, я узнала, что в этом костре погибли Паша и Женя.
Весь полк оплакивал свою любимицу, нашу нежную, немного наивную, заботливую и ласковую, бесстрашную Женечку Рудневу, нашего милого звездочета, влюбленного в жизнь, звезды и своего Славика. Страшно было думать, что никогда не придется увидеть ее располагающую добрую улыбку, ее чистые задумчивые глаза, совсем не строевую, чуть сутулую фигуру. Не скажешь теперь: «Женя, расскажи что-нибудь. Что-то настроение неважное». И было нестерпимо горько от того, что никто из нас не мог помочь в ту минуту нашей любимой сказочнице. Если бы тогда у нас были парашюты! Только в Белоруссии полк их получил.
Женя выполнила присягу и клятву, данную самой себе еще в школе. Никогда она не бросала слов на ветер, даже если эти слова произносила только для себя. Ради освобождения родной страны Женя сделала очень много. В общей сложности она провела в воздухе под обстрелом 796 часов, сбросила на врага 79 тонн бомбового груза.
Через два дня после гибели Жени и Паши, 11 апреля 1944 года, войска Отдельной приморской армии прорвали оборону противника, освободили Керчь и двинулись на соединение с 4-м Украинским фронтом. В ночь на 11 апреля наш полк произвел рекордное число вылетов — 194 и сбросил на противника 25 тонн бомб. Наш удар был посвящен памяти подруг, сгоревших в своем фанерном самолете.
Пять экипажей искали тела Жени и Паши в районе Булганак, но не нашли ничего. Только через 21 год после войны стало известно, что их самолет упал в центре Керчи. Пашу Прокофьеву приняли за мужчину и похоронили в братской могиле, а Женю положили отдельно в парке имени Ленина, на плите написали: «Здесь похоронена неизвестная летчица». В 1966 году ее перезахоронили на керченском военном кладбище и написали на памятнике фамилию.
С прорывом фронта на Керченском полуострове нам предстояло перелететь на новое место базирования. Пришлось разбирать и укладывать нехитрое Женино имущество. Уложили в чемодан (она привезла его из Москвы) ее дневник, несколько книг по философии и астрономии, туфельки на высоком каблуке, в них она была на ужине по случаю двухлетия полка и собиралась надеть снова на 1 Мая, обломок гребня (Женя очень переживала, что от гребня отлетают зубья, новый достать было невозможно) и много писем из дома и от Славика. Чемодан собрали, но с отсылкой Евдокия Яковлевна Рачкевич медлила — очень жаль было Жениных родителей.
Из Москвы и Тегерана для Жени продолжали приходить письма.
В письме от 29 апреля Слава писал:
«…Мне что-то грустно и не по себе. Я вспоминаю тебя и знаю, что далеко-далеко есть моя дорогая горячо любимая девушка».
Только в июне он узнал о гибели Жени.
«Я точно чувствовал, что с ней случилось что-то нехорошее, так как писем от нее я не получал с марта», —
писал он Анне Михайловне и Максиму Евдокимовичу.
До самого конца войны Женина мама не верила, что Женя погибла: «Ведь ее не нашли, может быть она попала в плен». Но мы знали, что Женя и Паша погибли еще в воздухе — самолет пылал и разваливался.
После завершения операций в Крыму полк перелетел в Белоруссию, потом воевал в Польше, в Восточной Пруссии, в Германии и встретил Победу недалеко от Берлина. И все это время мы снова и снова вспоминали нашу Женю, вспоминали, как она ходила, говорила, смеялась…
В октябре 1944 года Жене Рудневой было присвоено посмертно звание Героя Советского Союза. А после войны началась ее новая жизнь в названиях улиц, школ, пионерских дружин и отрядов. Ее именем названы улицы в Салтыковке (на доме № 18, где она жила в детстве, установлена мемориальная доска), в Бердянске и в Лосиноостровской; в Керчи в 1971 году ей поставлен памятник. Пионерская дружина имени Жени Рудневой школы № 16 города Бердянска имеет свою песню:
На самом, самом берегу
В шумах морского мола
Стоит, подобно маяку, лицом к волне и ветерку
16-я школа.
В поход, в поход труба зовет,
Мечта сбывается детская.
Дружина школьная идет,
Дружина Рудневой поет,
Дружина пионерская…
«…Ваша боевая подруга Женя Руднева стала примером для учеников нашей гимназии в жизни, учебе и труде. Теперь комсомольская группа учеников 10-го класса носит ее имя», —
пишут мне ученики русской гимназии города Тырново (Народная Республика Болгария).
Бывший комиссар эскадрильи нашего полка, ныне доктор сельскохозяйственных наук Ирина Дрягина вывела гладиолус нового вида и назвала его именем Жени Рудневой.
Луковицы передали в Дом-музей академика С. П. Королева, и теперь летом прекрасные бело-розовые цветы украшают скверик возле дома выдающегося ученого.
Накануне празднования 30-летия Победы меня и мою боевую подругу Ирину Дрягину пригласили на собрание Московского астрофизического общества, которое было посвящено памяти Евгении Максимовны Рудневой. Съехалось много ученых и молодежи. Вспоминали о Жене, о ее короткой, но такой яркой жизни.
По предложению ученого секретаря В. К. Слуцкого было вынесено решение ходатайствовать о присвоении одной из малых планет имени Жени Рудневой.
Международный астрономический союз утвердил ходатайство советских ученых.
С глубоким удовлетворением и радостью открыла я газету «Правда» от 4 апреля 1976 года и прочитала заметку «Назвали планеты»:
«Поселок Научный (Крымская область), 3. (ТАСС). В адрес Крымской астрофизической обсерватории Академии наук СССР пришло сегодня сообщение из США: Международный планетный центр утвердил названия малых планет, открытых здесь в последние годы под руководством научного сотрудника обсерватории Н. С. Черных.
Отныне три малые планеты носят имена выдающихся советских астрономов: «Масевич», «Амбарцумян», «Михайлов». Еще четырем таким небесным телам в ознаменование 30-летия Победы советского народа в Великой Отечественной войне присвоены названия: «Победа», «Катюша» — в честь известной летчицы Е. Зеленко, «Руднева» — в честь Героя Советского Союза штурмана женского авиационного полка Е. Рудневой, сражавшейся в годы войны на Крымском полуострове, «Аджимушкай» — по названию каменоломен, где во время битвы за Керчь бойцы гарнизона проявили массовый героизм».
Теперь навеки имя Жени Рудневой будет сиять в ряду выдающихся ученых всего мира.
Еду на Ленинские горы, в университет. Волнуюсь, потому что знаю: увижу ее лицо, но только на стенде с фотографиями бывших студентов, героев войны. Милое, до мельчайших черточек знакомое лицо, такое естественное и умное. Снималась зимой 1942-го. Как же мы мерзли тогда! Мерзла и нежная Женя, но никогда не жаловалась и не пропускала ни одного вылета.
Некоторые мои боевые подруги (Катя Рябова, Поля Гельман, Ира Ракобольская, Дуся Пасько и другие) закончили МГУ после войны. Женя сюда не вернулась, ее нет в мире.
Спокойно смотрит со стенда наша Женя — как много у каждой из нас связано с нею, с ее юностью.
Сколько она могла бы еще увидеть, узнать, осмыслить и сообщить людям!
Весной 1943 года Галя Докутович посвятила Жене стихи:
Рассказала ты чудную сказку,
И сама ты на сказку похожа!
В нашей жизни, простой и суровой,
Ты как солнечный зайчик весной.
Поглядишь, улыбнешься ласково,
И глаза засмеются тоже —
Словно чистое небо майское,
Синей искристой бирюзой!..
Такой мы будем ее помнить, такой она останется с нами.