Летчик-испытатель

Летчик-испытатель

После возвращения из Китая Григорий Кравченко, получил назначение в научно-исследовательский институт Военно-Воздушных Сил Красной Армии, в подразделение Петра Михайловича Стефановского. Здесь уже служили его бывший командир Алексей Благовещенский и широко известные летчики-испытатели Степан Супрун и Виктор Рахов.

О Супруне еще в Китае Кравченко много слышал от своего друга, Антона Губенко, когда-то испытывавшего самолеты вместе со Степаном. Еще в 1936 году друзья-испытатели боевых машин были удостоены орденов Ленина.

Виктор Рахов — ученик Кравченко по Качинской школе, но теперь о нем, как о выдающемся испытателе, говорили прославленные асы, как Чкалов, Стефановский, Серов. Виктор уже принимал участие в нескольких парадных пятерках над Красной площадью. А это доверие оказывалось лучшим из лучших.

Испытанные когда-то Чкаловым, Супруном и Губенко истребители И-16 хорошо зарекомендовали себя в боях в Испании и Китае. Сергей Иванович Грицевец на И-16 за три месяца боев в испанском небе сбил 31 фашистский самолет. А однажды за боевой вылет Грицевец уничтожил семь фашистских самолетов. Это было неслыханно! Одна из английских газет, комментируя этот факт, писала, что летчик Сергей Грицевец — человек исключительной храбрости и военного мастерства. Всячески расхваливали и самолет, на котором летал отважный ас.

Истребитель И-16, действительно, был по тем временам хорошей машиной… Но в конце 1938 года в испанском небе немцы опробовали в бою новые машины, модернизированные «мессершмитты» и «юнкерсы». Если в начале войны «мессершмитт» имел мотор мощностью в 610 лошадиных сил, а скорость не превышала 470 километров в час, то теперь на нем был установлен мотор 1100 лошадиных сил, а скорость возросла до 570 километров. Вместо пулемета была установлена скорострельная пушка калибра 20 миллиметров, что значительно увеличило его огневую мощь. Теперь наши истребители И-16 и И-15 по летным и боевым данным уже значительно отставали от модернизированного «мессершмитта». Фронтовые бомбардировщики «СБ» также не выдерживали сравнения с немецким пикирующим бомбардировщиком Ю-88.

И как бы ни был велик героизм летчиков, защищавших республиканскую Испанию, они не могли противостоять франкистам, вооруженным новой немецкой техникой.

После нашумевших рекордов это было неприятной, на первый взгляд, даже необъяснимой неожиданностью. А дело в том, что немцы с лихорадочной быстротой учли уроки поражений в небе Испании и сумели очень скоро усовершенствовать свои боевые машины.

К концу войны в Испании их самолеты стали значительно лучше наших.

Большой рывок в развитии авиации сделали и японцы. Истребители И-96 были уже оснащены приборами для ночных полетов, радиосвязью, использовали временные подвесные баки с горючим, что позволяло залетать в далекие китайские тылы. Один из таких истребителей нашими летчиками был принужден к посадке на китайский аэродром, а потом отогнан в Москву для изучения.

Нужны были безотлагательные меры для преодоления отставания, тем более, что международная обстановка с каждым днем накалялась. Фашистская Германия захватила Австрию, прибрала к рукам Чехословакию, показав миру свои волчьи аппетиты.

Перед советскими авиаконструкторами была поставлена задача: создать новые самолеты, превосходящие своей боевой мощью лучшие мировые образцы. Задача нелегкая. На ее решение были брошены лучшие силы конструкторов и испытателей.

Петр Михайлович Стефановский с радостью принял в свой отряд вчерашних фронтовиков, потому что ждал от них не только виртуозной летной работы на испытаниях новых машин, но и дельных советов авиаконструкторам, инженерному составу. Взять хотя бы броневую спинку к сиденью у И-16. Ее же поставили вначале сами летчики и сразу же подняли намного живучесть машины, а главное, безопасность пилота.

Григория радовало, что здесь собрались люди, влюбленные в авиацию, творившие ее историю своим талантом и руками. Люди работали увлеченно, самозабвенно. Им всегда не хватало времени. Закончив свои летные дела, они гурьбой шли к кому-то домой, где за чаем продолжалось обсуждение волновавших их всех проблем и вопросов. Чаще всего шли к командиру Стефановскому. Его жена, Зинаида Владиславовна, радушно встречала товарищей мужа, умела не только быстро накрыть стол, подключив к этому делу и летчиков, но и на равных с ними беседовала на воздушные темы. Частенько бывали и дома у Кравченко. Мария Михайловна любила угощать гостей пирогами.

К концу 1938 года известный конструктор самолетов Николай Николаевич Поликарпов создал новую модель истребителя. Самолет был изготовлен в трех экземплярах и назван И-180.

Начались испытания. 15 декабря на самолете поднялся в воздух Валерий Чкалов. Он сделал круг над аэродромом, убрал газ и начал планировать на посадку. Мотор заглох. Летчик с неработающим мотором не мог дотянуть машину до аэродрома и был вынужден делать посадку на пересеченной местности. Валерия Чкалова не стало.

Была создана компетентная комиссия, которая провела тщательный анализ. Но настоящих причин катастрофы так и не выяснила. По всем расчетам самолет был хорош. Его тактико-технические данные были снова лучшими в мире. Он набирал высоту пять тысяч метров за пять минут, имел потолок одиннадцать тысяч метров. При мощности мотора в тысячу лошадиных сил развивал скорость 585 километров в час. Имел дальность полета 900 км.

На второй модели самолета И-180 неудача постигла Степана Супруна. Самолет скапотировал на пробеге. Летчик отделался ушибами.

Третий экземпляр машины поднял в воздух Афанасий Григорьевич Прошаков. При испытании на фигуры высшего пилотажа самолет попал в перевернутый штопор. Летчик не мог вывести его в нормальное положение и выпрыгнул с парашютом.

Завод сделал еще один, четвертый И-180. На нем полетел полковник Сузи. Очевидцы говорили, что самолет штопорил с большой высоты, а метрах в трехстах от земли из него выпрыгнул летчик, но парашют не раскрылся.

Над моделью прекратили работу. Но и сегодня многие авиаконструкторы считают, что это было ошибкой, не позволившей нам иметь прекраснейшую скоростную машину задолго до начала войны с фашистами.

После стольких неудач у летчиков-испытателей появилось недоверие к самолетам Поликарпова. Именно в это время Кравченко поручили испытать новый истребитель И-153, созданный тем же конструктором. Это был биплан с убирающимися, как у И-16, шасси. Скорость 440 километров в час, 4 пулемета, приспособление для использования реактивных снарядов. Григорий Пантелеевич верил в новый самолет.

Кравченко не спеша поднял машину в воздух, большими кругами набрал высоту. С земли за полетом наблюдали ведущие конструкторы, инженеры, авиационные начальники.

— Несмело действует наш испытатель, — заметил кто-то.

Кравченко действительно не спешил. Делал круг за кругом. Испытывал машину на прочность. На маневренность. А потом началось…

Самолет метался вниз, вверх, в стороны, делал крутые виражи, перевороты. Одна фигура сменялась другой. Когда летчик бросил машину в крутой штопор, на земле притихли, ждали с замиранием сердца. А Григорий за считанные секунды до встречи с землей умело вывел самолет в горизонтальное движение, а затем показал горку.

— Да, это действительно мастер! — восхищались в толпе.

— Виртуоз!

Кравченко посадил машину и попал в объятия друзей.

Позднее он так же успешно испытал И-153 на стрельбу ракетами.

Накануне Дня Красной Армии к Кравченко зашел Борис Бородай. Сидели за праздничным столом, разговаривали, вспоминали далекий Китай, последние испытания.

Диктор радио известил:

«Передаем последние известия. Слушайте Указ Президиума Верховного Совета СССР…»

23 февраля 1939 года шестнадцати командирам вооруженных сил было присвоено звание Героя Советского Союза. Среди награжденных были Григорий Кравченко, Антон Губенко, Сергей Грицевец. Все бросились обнимать и целовать Григория.

А диктор уже читал новый Указ, перечисляя имена награжденных орденами Ленина. В их числе был и Борис Бородай.

Утром в квартиру Кравченко постучал почтальон. Он принес телеграмму-«молнию» из Перми от учителя Василия Павловича Яковлева. Тот писал:

«Итак, Гриша, ты Герой Советского Союза! Горячо поздравляю и крепко жму руку. Это, братец ты мой, великое дело, великая честь!.. Что ж, моральный долг требует от меня по мере сил соревноваться со своим бывшим учеником, на которого хочется быть похожим».

Григорий Пантелеевич, не отпуская почтальона, тут же телеграфировал ответ:

«Дорогой учитель, сердечное спасибо за поздравление! Вызов принимаю. Буду рад подвести итоги при встрече. Крепко обнимаю! Ваш Гриша».

7 марта 1939 года М. И. Калинин вручил ордена Ленина и грамоты Героев Советского Союза Г. П. Кравченко, С. В. Слюсареву, Т. Т. Хрюкину, А. С. Осипенко и А. А. Губенко. В Кремле они вместе сфотографировались. Здесь же, в Кремле, Героям-летчикам вручили гостевые приглашения для участия на XVIII съезде ВКП(б).

Уже во вступительном слове при открытии съезда Молотов коснулся сложной международной обстановки. С международного положения начал свой доклад и Сталин. Он говорил, что подкравшаяся к народам новая империалистическая война уже втянула в свою орбиту свыше пятисот миллионов населения. На глазах всех народов Япония захватила громадную территорию Китая, Италия — Абиссинию, Германия — Австрию и Судетскую область. Создаются блоки империалистических хищников типа треугольника Берлин — Рим — Токио.

8 докладе была разоблачена политика невмешательства ведущих капиталистических государств, как средство дать окрепнуть фашистским головорезам, направить их взоры на Советский Союз. Пресса Запада в открытую вела подстрекательскую пропаганду. Кричала о слабости русской армии, о разложении русской авиации, о беспорядках в Советском Союзе, толкая тем самым немцев на восток, обещая им легкую победу и приговаривая: вы только начнете войну с большевиками, а дальше все пойдет хорошо.

Сталин говорил о политических мерах, которые принимает правительство в борьбе за мир, о заключении ряда договоров о ненападении и взаимной помощи, об укреплении обороноспособности страны, еще раз напомнил дипломатам Запада, что политика невмешательства может для них окончиться серьезным провалом.

— Мы стоим за мирные, близкие и добрососедские отношения со всеми соседними странами. Мы стоим за поддержку народов, ставших жертвами агрессии и борющихся за независимость. Мы не боимся угроз со стороны любого агрессора и готовы ответить ударом на удар поджигателей войны.

Так Сталин закончил международный раздел своего доклада.

На съезде свою роль защитника мирного неба Родины Кравченко почувствовал с особой остротой. Когда один из выступающих привел слова французского писателя Фора, что «тень фашистского бомбардировщика упала на Европу, и при слухе о войне взоры людей обращаются к небу не потому, что оттуда может прийти божественная помощь, а потому, что оттуда первыми появятся неприятельские бомбардировщики», у летчика сжалось сердце.

— Нет не допустим! Не должны допустить!

С трибуны съезда была провозглашена главная задача наших авиаторов: летать выше, быстрее и дальше всех в мире. Это требовало усовершенствования конструкции самолетов, роста мощности моторов, их экономичности, максимальной автоматизации управления самолетом, при котором летчик имел бы под своей командой три пульта: ручку управления, сектор газа и гашетку для стрельбы.

На съезде приводились данные, что американские авиаконструкторы работают над истребителем, который будет развивать скорость до 800 километров в час, и над авиационными двигателями мощностью в четыре тысячи лошадиных сил.

Об этом Кравченко говорил на партийном собрании в НИИ, обсуждавшем задачи по выполнению решений съезда.

В марте пришло письмо из Зверинки от бывших учителей. Они спрашивали: в списке Героев, напечатанных в газете, есть имя Григория Пантелеевича Кравченко, не наш ли это Гриша Кравченко, который возглавлял когда-то комсомольскую организацию Звериноголовской ШКМ.

Григорий Пантелеевич ответил своим добрым наставникам и друзьям:

«Дорогие мои учителя. Да, это я, ваш Гриша. Сыновнее вам спасибо за все! Вы открыли мне дорогу в небо и дали крылья!»

Одновременно пришло письмо и от Федора-младшего. Он жил в городе Энгельсе, работал завучем в техникуме советской торговли. Федор приглашал хоть на пару деньков заглянуть к нему в гости. И случай такой представился. Когда Григория Пантелеевича спросили, где бы он мог выступить как участник съезда партии, он назвал город Энгельс.