ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СТАРШИЙ СЕРЖАНТ И. СЬЯНОВ Как мы штурмовали рейхстаг

ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СТАРШИЙ СЕРЖАНТ И. СЬЯНОВ

Как мы штурмовали рейхстаг

Утром 30 апреля командир батальона капитан Неустроен вызвал к себе меня со всей ротой. Мы спустились в подвал. Бойцы,-их было 60 человек, – расположились в двух смежных комнатах, а я направился к капитану. На ребят пожаловаться было нельзя. Никто себя не жалел, всё отдавали для победы. С тех пор как я сменил раненого командира роты, они ни разу меня не подводили. Я был ими вполне доволен. Штурмовали Берлин и старые солдаты, которые пришли сюда из-под самого Сталинграда, и молодые, которых только несколько дней тому назад мы вызволили из немецкого рабства. ,

Капитан Неустроев подозвал меня к окну. Через окно подвала я увидел горящую площадь. Повсюду чернели взрывы. Площадь 0ыла завалена деревьями, мешками с песком, машинами. Там стояло много пушек.

Из-за грохота и гула разговаривать было почти невозможно. Капитан указал мне на большое каменное здание и спросил:

– Видишь?

Я увидел дом с высокими колоннами и широкой лестницей. На самом верху виднелся купол.

– Это рейхстаг, – сказал капитан, – перед твоей ротой ставится задача штурмом овладеть им.

Когда капитан говорил, всё время об стены дома, в котором мы стояли, ударялись пули. На площади рвались снаряды, и здание рейхстага слегка дымилось.

"Добрались всё-таки до этого проклятого места", – подумал я. Всего триста метров отделяли меня теперь от рейхстага. Агитатор политотдела дивизии капитан Матвеев шепнул мне: "Сьянов, ты счастливец,- первый штурмуешь рейхстаг". Мне хотелось сразу же кинуться к своим. Дожить до такой минуты! У меня было такое чувство, как будто сам товарищ Сталин смотрит сейчас на нас. Мог ли я думать, что я, Сьянов, бухгалтер из села Семиозёрное, Кустанайской области, поведу роту на штурм рейхстага! Я не вытерпел и высунулся из окна подвала, чтобы получше разглядеть его.

До самого рейхстага тянулась площадь, на которой немцы воздвигли много препятствий. Вся площадь густо простреливалась. Слева в верхних окнах, заложенных кирпичом и превращенных в бойницы, стояли автоматические пушки.

Старший лейтенант Прелов, стоявший за моей спиной, сказал:

– Пока ты будешь здесь, я пойду к твоим солдатам, побеседую с ними. Я смотрел в окно и мысленно рисовал себе, как поведу роту. Мы должны были двинуться в атаку под прикрытием артиллерийского огня.

– Впереди лежит наша цепь, – объяснил мне капитан, – когда пойдёшь со своей ротой, обязательно подними и её в атаку. Недалеко от рейхстага проходит канал, но мостов через него нет. Для форсирования используй подручный материал. Двигаться на рейхстаг надо быстро, нигде не задерживаться.

– Я на тебя надеюсь, – закончил капитан, – штурм должен быть решительный.

Вглядываясь в стены рейхстага, я по пробоинам определил, с какой стороны будет лучше наступать. Старался запомнить ориентиры: трансформаторная будка, мелкие домишки, афишная тумба. 1 Справа наступал батальон Давыдова, слева протекает Шпрее, берег её облицован гранитом, за него не уцепишься, немцы там ведут сильный огонь, укрыться негде. Минут сорок стоял я возле окна. Я доложил о своём решении: наступать буду через площадь. Я имел в виду использовать как укрытия ямы, воронки, завалы. Их перед рейхстагом было много.

Вернулись агитаторы Матвеев и Прелов. Они сказали:

– Товарищ Сьянов, мы только что беседовали с твоими бойцами. Золотые люди. Все первыми хотят пойти на штурм.

Было приятно всё это слышать. Я вызвал к себе командиров взводов и отделений и рассказал им задачу. Указал ориентиры первому и второму взводам. Назначил фланговые отделения справа и слева.

Теперь можно было и бойцов.подозвать к окнам и показать им рейхстаг.

– Товарищи бойцы и сержанты, – сказал я, – выполним эту почётную задачу?

– Выполним, – с воодушевлением ответили все.

За окном в это время творилось нечто невообразимое. Даже высунуться из окна подвала казалось невозможным, а нам предстояло пойти через эту площадь, на штурм рейхстага, который теперь извергал столько огня.

– Пустите меня первым, – сказал Якимович.

Якимовича я знал, как самого себя. Он был моим связным, эатем командовал пулемётным расчётом. Где жарко, там он со своим пулемётом. Бойцы его любили, он был душой роты. Здоровый парень, весельчак, он рвался к жизни. Было приятно слушать, как он мечтал о том, чтб будет после войны.

Прыгунов и Шубкин тоже просили, чтобы их первыми послали на штурм. Этих я меньше знал. Молоденькие ребята. Они воевали с жадностью. Еще несколько недель тому назад они были у немцев на каторге, а теперь они – бойцы, и им предстояло – штурмовать рейхстаг.

Сержант Гусев, помкомвзвода, пожилой человек, моих дет, как школьник упрашивал меня, чтобы я его первым пустил на штурм. Сержант Ищанов тоже настаивал, чтобы его отделение первым пошло.

Разве можно забыть эти минуты перед штурмом! Я смотрел на своих бойцов, прислушивался к их разговорам, и во мне росла уверенность в успехе предстоящего дела. Принесли брёвна и кирпичи. Сделали подмостки к окнам, чтобы легче было вылезать. Притащили несколько ящиков с гранатами, и мы наполнили ими все карманы. Я проверил у бойцов, полностью ли набиты диски их автоматов и пулемётов.

На площади не умолкал гул артиллерии. Вдруг справа что-то загорелось. Рухнуло большое здание. По земле стал расстилаться чёрный дым. Только я подумал, что хорошо бы сейчас ринуться в атаку, дым послужил бы прикрытием, как услышал голос командира батальона:

– Сьянов, сейчас начнётся артподготовка, с первыми выстрелами надо выдвигаться вперёд.

Командир батальона предупредил, что за мной будут тянуть телефонный провод, и мы условились, что в случае, если провод порвётся, я, как только ворвусь в рейхстаг, даю красную ракету.

И вот уже дружно заговорила наша артиллерия. Я скомандовал: "Вперёд!". Все бросились из окон на площадь. Каждый взвод принял свое направление, хотя ориентироваться было трудно. Рейхстаг заволокло пылью, дымом, пламенем. Я часто обегал цепь, чтобы не потерять из виду людей. Дважды меня задело осколками, в правую ногу и в правое плечо. Но было не до перевязок.

Перебегая от воронки к воронке, прячась за срубленными деревьями, преодолевая рвы и завалы, по-пластунски переползая открытые места, мы достигли широкого канала, о котором утром говорил мне командир батальона.

Мост через канал был забаррикадирован деревянными брусьями и железнодорожными рельсами. Слева от моста через канал было переброшено несколько пар рельсов. Я обрадовался тому, что рота сможет перебраться через канал, не бросаясь в воду.

Частью через баррикаду, частью через переброшенные рельсы взводы под огнём противника перешли канал и снова приняли строгий боевой порядок. Мне удалось поднять в атаку и ту цепь бойцов, о которой сказал мне командир батальона. Оправа и позади роты начали подходить подразделения соседнего полка. Мы бежали по огненному морю, на каждом шагу рвались мины и снаряды. Открыв огонь из всех видов" оружия, рота с криком "ура" лавиной бросилась в атаку. Я бежал впереди роты, и мне казалось странным, что я еще живой. Осколки свистят, а я бегу, и вместе со мной вся рота. Нас было впереди человек пять, и мы бросились на ступеньки рейхстага. В это время немецкий снаряд разорвался между высокими колоннами. Справа шёл Якимович. Мы уже поднимались наверх, когда пуля пронзила Якимовичу грудь, и он упал мертвый, с поднятой рукой, в которой сжимал гранату. Кровь Якимовича потекла по ступенькам и запеклась на каменных плитах. Мы похоронили его потом на возвышенности, откуда было видно красное победное знамя, водружённое к тому времени на куполе рейхстага. Ради этого знамени он отдал жизнь, – мы так и написали его старушке-матери.

Когда мы оказались на широкой лестнице, на нас посыпался огненный град. Немцы стреляли из всех окон. Но мы уже коснулись толстых стен рейхстага. Перед нами высилась огромная, в нескольких местах расщепленная снарядами, дверь. Мы закидали трещины гранатами, и в дверях образовались дыры.

В стенах тоже было много проломов, и наши бойцы проникли через них в рейхстаг.

Сначала мы попали в длинный коридор. Казалось, что всё огромное здание шевелится. Где-то гулко отдавались шаги, где-то громко кричали по-немецки. Сразу разобраться в обстановке было невозможно, Одно было ясно, что в здании находится много немцев и нам придётся повоевать. Конец коридора до самого потолка был заставлен бочками и ящиками. Мы пошли направо и попали в зал. Перед нами промелькнуло несколько немцев. Они с криком бежали и строчили из автоматов. В зале я увидел огромную статую женщины с весами. Сначала мне померещилось, что я вижу живую женщину и чаши весов в её руках колеблются. Но что только не влезет в голову после стольких трудных ночей!

С правой стороны коридора я оставил заслон силою в одно отделение, другое отделение проникло влево. Остальные бросились в два больших зала, откуда немцы перебегали в левую часть здания.

Один зал был свободен, другой заставлен шкафами с книгами и бумагами. Дым. Полумрак. Мы обнаружили два входа в подвал. Я приказал блокировать их. Закрепившись в залах, мы начали разведку верхних этажей. Я дал уже красную ракету, но вряд ли наши могли её заметить. Все было окутано дымом и пламенем. Телефонной связи не было. Командир отделения телефонистов сержант Ермаков уже несколько раз под ураганным огнём перебегал площадь, отыскивая порывы. В конце концов ему удалось восстановить связь, и он первый донёс по телефону из рейхстага, что мы ворвались в рейхстаг и ведём бой внутри здания, что младший сержант Кантария и сержант Егоров уже водрузили знамя на куполе крыши.

Как обрадовались мы, когда появились капитаны Неустроев, Давыдов, старшие лейтенанты Самсонов, Гусев,, лейтенант Берест, майор Соколовский и многие другие офицеры, которых я прежде не знал! Пришло подкрепление. Кто-то принес высокий бокал.

– Выпьем, Сьянов, в знак водружения знамени, – сказал мне лейтенант Берест.

Мы по очереди хлебнули из бокала.

Скоро наступила ночь. Стрельба как будто несколько утихла. Я решил пробраться вниз. Но скоро обстановка изменилась. Подземелье ожило. Несколько раз мне докладывали:

– Сильное подземное движение.

– Бросайте туда гранаты, – отвечал я. Гранаты здесь решали всё.

Мы забрасывали подвалы гранатами. В конце коридора я велел поставить станковый пулемёт. Как только появлялись немцы, их тотчас же срезали пулемётной очередью. Они появлялись всюду и всюду натыкались на пулемёт или автомат.

С верхних этажей немцы ударили фаустпатроном. Он разорвался между колоннами, как раз на том месте, где на двух ящиках я устроил себе ротный КП. От взрыва полетели камни, и мне пришлось переместить свой КП.

На зорьке кто-то предложил закусить. У нас было масло, сыр, консервы, варенье. Я разрешил бойцам закусить. Во время завтрака все держали гранаты с выдернутыми кольцами, на предохранителе. Несколько раз пришлось прерывать завтрак- и закидывать немцев гранатами.

Автоматчики сообщили, что в подвале опять началось сильное движение. У меня мелькнула мысль, не вздумали ли немцы в плен сдаваться.

– Пусть выходят наверх, – говорю я.

– Хенде хох! – кричит солдат Шубкин.

Мы стояли на лестничной площадке, когда перед нами появились три немца в касках, покрытых маскировочными сетками. На груди у них висели автоматы, в руках они держали парабеллумы.

– Не похоже, чтоб в плен пришли сдаваться. Однако стрелять подождём,- сказал я своим, – посмотрим, чего они хотят.

– Мы парламентёры, – объявили они, – дайте нам офицера. Позвали лейтенанта Береста. Немцы, как увидели Береста, сразу опустили руки. Явилась какая-то фрау в желтой плюшевой жакетке. Это была их переводчица. Вслед за ней пришёл какой-то важный немецкий чин. Берест говорит ему:

– Сдавайтесь немедленно. Прекратите бессмысленное сопротивление. Немецкий чин попросил двадцать минут на размышление.

И всё это оказалось обычной немецкой провокацией. Разведчики мне сообщили, что с левой сторЬны рейхстага появились два немецких танка и пехота. В это же время из подвала выскочил какой-то немец и прокричал:

– Сдавайтесь, вы окружены.

Мы не дали ему договорить – пристрелили.

Немцы вздумали наступать. Всю комедию с парламентёрами они затеяли, чтобы отвлечь наше внимание. В одном из углов рейхстага лежала куча щебня и кирпича. Под ней оказался запасный выход. Немцы полезли наверх, стали жечь комнаты. Они решили нас выкурить из рейхстага. В зале, где я находился, вспыхнуло пламя. Загорелись бумаги и книги, ящики, на которых я сидел. У меня шинель загорелась, у кого-то гимнастёрка, у Щербины волосы задымились.

Дорого обошлись немцам эти пожары. Нас они не запугали, мы стали только злее. Я видел, как Иванов отбивался от шести немцев. Всех положил. Вся стена, у которой он дрался, была забрызгана кровью. Я перебрался на второй этаж. Немцы засели там в угловой комнате. Мы закидали её бутылками с зажигательной смесью. Немцы, как ошалелые, выскочили прямо на нас. Один на меня навалился. Я стоял над пролётом, колонна рухнула, и не за что было держаться. Я ударил немца ногой в грудь. Немец ухватился за мою ногу и не выпускает. Тогда я левой ногой ударил его в лицо, и он плюхнулся вниз. Там было довольно глубоко, и вряд ли немец уже встал. Некоторые немцы выбегали из горящей комнаты, не замечая, что перед ними пропасть, и проваливались в неё.

Бой длился почти до трех часов ночи. К этому времени мы очистили все этажи здания. Всё было устлано немецкими трупами.

Вид у нас был жуткий. Все чёрные, в саже. Я потянул полу шинели, чтобы лицо вытереть, но, оказывается, шинель в труху превратилась, вся сгорела.

Стало тихо. Командир батальона вызывает меня и говорит:

– Товарищ Сьянов, передавайте свой рейхстаг Грибову и Антонову, а сами идите отдыхать.

Я показал Грибову и Антонову все опасные места. Принесли ужин. Мы закусили, и я со своими бойцами вышел к подъезду рейхстага, расстелил плащ-палатку, повалился на каменные плиты и тут же заснул.