2
2
Еще будучи в Восточной Азии, я разработал условия аренды с таким расчетом, чтобы она как можно меньше смахивала на насильственный захват и позволила бы китайцам спасти свое лицо; впоследствии, будучи уже в Берлине, я составил арендный договор совместно с г-ном фон Гольштейном.
С 1898 года мне пришлось в качестве статс-секретаря по морским делам руководить внутренним завоеванием вновь приобретенной территории, причем я стремился оправдать наш поступок мирной культурной работой; необходимо было с помощью умеренных капиталовложений приступить к эксплуатации богатств, о существовании которых не подозревали сами китайцы, и набросать сильными штрихами картину того, что способна создать Германия даже на небольшой территории. Хотя плоды шестнадцати лет работы, обеспечивавшие еще большее развитие в будущем, навсегда украдены у нас, мы оставили все же неизгладимый след в этой чуждой части света. По сравнению с Гонконгом, основанным на 55 лет раньше, развитие этой рыбачьей деревушки в крупный порт с населением в 60 000 человек (несмотря на ожесточенную конкуренцию) следует признать бурным, но в то же время вполне здоровым.
Размеры территории полностью удовлетворяли наши потребности. Я рекомендовал взять лишь столько земли, сколько было необходимо для будущих укреплений, жилых домов и фабрик. Вся арендованная область была объявлена государственной собственностью. Находясь в Восточной Азии, я видел огромный вред, который приносит неограниченная спекуляция землей в европейских сэттльментах. Этот вопрос следовало бы изучить в нашем отечестве. В отношении Циндао необходимо было немедленно принять решение. Я откупил землю у ее владельцев по тогдашней цене (иногда даже по более высокой, что доставляло им большое удовлетворение, а для нас не имело значения вследствие неизбежного в будущем повышения ее стоимости). По условиям сделки бывшие владельцы могли оставаться на своей земле, пока она не понадобится нам.
Кроме того, мы создали вокруг Циндао так называемую нейтральную зону, через которую могли проходить наши войска; благодаря этому во время беспорядков в Шаньдуне мы удержали наше господство над ближайшими окрестностями города.
Я принципиально настоял на том, чтобы Циндао не был передан в ведение колониального ведомства. Для процветания этого дела нужно было единое руководство.
Флот был заинтересован в Циндао с непосредственно военной точки зрения, а также как в стоянке, гавани, оборудованной доками, и т.д. Было также полезно избежать трений со специальными колониальными властями. Поскольку мы взяли на себя ответственность за восточно-азиатскую базу, я держался того мнения, что мы сможем более успешно направлять и хозяйственное развитие ее. Подобно тому, как в письме к Штошу я настаивал лишь на временном объединении всех морских интересов в морском ведомстве, необходимом до той поры, пока они получат полное развитие, так и в вопросе о Циндао я исходил из того, что когда база будет готова, она сможет выйти из-под опеки флота. Но время для этого еще не наступило. Имперская бюрократия не особенно дружелюбно относилась к созданию Флотом собственной «империи». Министерство иностранных дел слегка ревновало; консул, поспешно направленный в Циндао, следил за тем, чтобы наше влияние не распространилось на Шаньдун.
Я разделяю в основном мнение Карла Петерса о нашей колониальной бюрократии. Ее первоначальное бездействие заслуживает тем большего сожаления, что у немца развита колонизаторская жилка. Он умеет также ладить с туземцами. Я вспоминаю, что когда Леттов-Форбек вступил на португальскую территорию, туземцы приветствовали его как своего освободителя. Развитие наших колоний было бы во многих отношениях более удачным, если бы руководство ими было сначала поручено военному ведомству метрополии. Для флота это было бы, разумеется, чрезмерной нагрузкой. Лишь по выполнении судостроительной программы я хотел оставить своим преемникам задание взяться за создание опорных баз. Колониальное ведомство не обращало внимания на эти базы, хотя они являлись предпосылкой для ведения крейсерской войны и в особенности для укрепления связей с заграничными немцами. Как много можно было сделать для обороны Германской Восточной Африки при небольшой затрате сил в мирное время! Флот отдавал свой труд и кровь также и другим колониям. Для Циндао мы могли выделить из своего морского котла большое количество техников и чиновников, которых всегда можно было отозвать, если они оказывались неподходящими; колониальное же ведомство было лишь бюрократической надстройкой. Мы были в состоянии построить собственными силами гавань, город, предприятия и т.д. Наши моряки работали на всей арендованной территории, мы могли сохранить обязательную морскую службу, а войска, которые требовались нам здесь (один батальон), удобнее всего было выделить из личного состава флота; мы имели врачей, уже привыкших к тропикам и способных оборудовать больницу, и т.д. Поэтому в отличие от колониального ведомства мы не спотыкались на каждом шагу о казначейство и рейхстаг.
В прежние дни через бухту Киао-Чжоу проходил оживленный торговый путь, но впоследствии ее занесло песком. Поскольку в этой хорошо защищенной от сильного прибоя бухте имелись рифы, которые можно было использовать при создании внутреннего рейда, последний обошелся нам сравнительно недорого. Затем были построены причалы и доки, которые по желанию можно было расширить. Циндао постепенно становился тем портом, через который шла нефть с Зондских островов, имевшая большое распространение в Китае. Впрочем, быстрое развитие порта обеспечивалось уже близостью шаньдунского угля, который высоко ценится в Восточной Азии. Наличие угля в арендованной области имело первостепенное значение. К началу войны за Циндао была закреплена возможность выплавки металла из руд, добываемых в Пошане. Я добивался этого потому, что наш абсолютный контроль над Циндао охранял его от местных беспорядков. Намеченный к постройке металлургический завод со сталеплавильными и прокатными цехами позволил бы основать в Циндао ряд промышленных предприятий. Ни один металлургический завод Азии и Западной Америки не имел таких возможностей; тамошние рынки железа и стали перешли бы в наши руки, а это увеличение экономического значения Германии укрепило бы и наши политические позиции, а также повлияло бы на все другие отрасли германского экспорта.
Повышения ценности Циндао следовало ожидать также и потому, что поблизости от него совершенно не было естественных гаваней, а постройка железных дорог могла превратить его в порт, обслуживающий Пекин и даже (что я не сразу учел) линию на Москву через Иркутск; это обеспечило бы наиболее удобное сообщение между Европой и Австралией через Восточную Азию. Шаньдуньская дорога соединила Циндао с его отсталым хинтерландом. Перед нами открывались неограниченные возможности хозяйственного расцвета.
Восстания в Китае принудили нас к ведению так называемой боксерской войны и обнесению нашей территории валом длиной в пять километров (он простирался от одного водного пространства до другого). Этим путем мы избежали непосредственного соседства с Китаем и предотвратили распространение беспорядков к вящему удовольствию богатых китайцев, множество которых явилось на нашу территорию. В отличие от Гонконга китайцев поселили в особом квартале; возможно, впрочем, что наличие зажиточных китайцев заставило бы нас отказаться от этой уступки европейцам. Туземцы вскоре прониклись верой в нашу справедливость; их город, которому мы предоставили широкую автономию, процветал.
Климат был сравнительно хороший, жизнь на взморье била ключом. С лихорадкой и тифом мы успешно боролись путем постройки водопроводной станции, а эпидемии, распространявшиеся в Китае, не могли проникнуть сквозь санитарный кордон, выставленный на боксерском валу. Мы улучшили санитарное состояние также и с помощью посадки деревьев. Наши работы по облесению местности сделались образцом для всего Китая, где дотоле не верили, что оголенная местность может вновь покрыться деревьями. Китайцы вырубили весь лес до последнего кустика, и в период дождей в земле возникали большие овраги. Вначале работы по облесению местности, почва которой была лишена перегноя, подвигались с большим трудом. Но успешное завершение этих работ позволило провести их и в других местах. Охрана лесов настолько импонировала китайцам, что они энергично принялись за изучение этого дела. Тогда мы организовали специальные училища, в которых обучали туземцев, что еще улучшило наши отношения с ними. В окрестностях города мы обучали жителей окулированию плодовых деревьев, которое еще не было известно в Китае; они массами являлись к нам за советом, шаньдунское садоводство стало расти. Первая в Восточной Азии современная бойня, построенная нами в Циндао, превратила нас в экспортеров мяса.
Мы старались поддерживать хорошие отношения с китайцами-чиновниками; наиболее благоразумные из них все больше склонялись к убеждению, что оккупация Циндао была для них благословением неба. Китайцы признали нас и явно склонялись на нашу сторону. Они ставили нас выше англо-саксов, возможно, потому, что сами были народом древней культуры. Я не считаю, что до войны мы отставали в реальных достижениях от англо-саксов; это относится и к колонизационной деятельности, в том числе и в Африке, где администрация могла бы, правда, действовать с большим размахом. Я не мог пойти на то, чтобы признать, будто имеется какая-либо мировая миссия, которую мы не могли бы выполнить лучше англо-саксов, если бы только были созданы необходимые материальные предпосылки. В немце было еще нечто от выскочки, и он не проявлял такой самостоятельности, как англо-сакс. Однако у нас все делалось так основательно, во всем царил такой порядок, что, несмотря на распоряжения сверху, рассчитанные лишь на мгновенный эффект, наши достижения распространялись само собой и на такие области, которые англичане считали своей монополией, например область колонизации, ибо с нами было еще немецкое трудолюбие.
Возвышение Циндао было, впрочем, скачкой с препятствиями особенно потому, что будущее сулило дальнейшее ускорение темпов развития. Немцы, проживавшие в Китае, стали селиться в Циндао и привыкали рассматривать этот город как центр германизма.