4.15   Вступая в 1995 год

4.15   Вступая в 1995 год

Каждый год жизни, насыщенный делами и свершениями, помечен событиями, которые выделяют его из цепочки других. Описанное в книге хорошо подтверждает сказанное. Среди последней декады XX столетия год 1995 — самый средний и, наверное, самый примечательный.

Каждой осенью наши проектанты составляли план–график (ПГ) - программу полета «Мира» на следующий год. Он содержал основные события — прежде всего, старты кораблей, отправлявших в космос экипажи основных экспедиций (ЭО), экспедиций посещения, а также выходы в открытый космос и другие события. Эти ПГ согласовались с отделениями КБ, связанными с выполнением работ. Я не помню другого года, более насыщенного планами, делами по реконструкции станции и ее перестройки. Так или иначе, все они были связаны со стыковкой кораблей и модулей, их перестыковкой, складыванием, перемещением и повторным развертыванием солнечных батарей (МСБ), с использованием грузовой стрелы. Все эти внутренние события венчались двумя международными стыковками Спейс Шаттла, с пристыковкой дополнительного стыковочного модуля (СО), с доставкой на орбиту солнечных батарей дооснащения (СБД). Таким образом, эти операции были связаны с нашими системами, поэтому нам пришлось принимать в них активное участие.

В космической технике, в РКК «Энергия» многое, как в целом в нашей стране, как в колхозе и на железной дороге (по выражению Л. Вильницкого), держалось на женщинах. Особенно там, где требовались внимание, забота и усидчивость. Это относилось к конструкторам, материаловедам, и даже испытателям. Не было ни одной женщины среди ведущих конструкторов, ведь их обязанность вести вперед и в срок выбивать продукцию: бумажную — в КБ и железо — на заводе. Детальные ПГ все равно рисовали женщины, вкладывая в них душу.

Принципиальные, долгосрочные ПГ — дело проектное. У проектантов «Мира» эту работу вела М. Сычева, толковая и преданная делу женщина.

Именно эти качества, наверное, больше всего ценятся в людях, а остальное, как говорилось, все приложится. В целом, с женщиной мужчина должен быть серьезным. Хорошо, если женщина сообразительна, тогда можно даже пошутить, стараясь не обидеть и своих помощниц: «Вы должны быстро соображать, что от вас хочет мужчина». Марине этого не требовалось, но она хорошо понимала шутку. Программа полета представлялась на бумажном свитке, растянутом на целый год. Мы взаимодействовали, хорошо понимая друг друга, и, если требовалось, находили компромиссы. Приятно иметь дело с такими женщинами, даже если это — только деловые отношения.

К сложной программе полета «Мира» на 1995 год не было больших замечаний.

В начале февраля стартовал очередной Спейс Шаттл. Нет, не очередной, этот полет под номером STS-67 был необычным, он стал генеральной репетицией перед предстоявшей июньской стыковкой. Орбитер «Дискавери», выведенный в космос с «нашим» наклонением — 51.7, выполнил все маневры и 6 февраля сблизился со станцией. Он совершил dry run (сухой пробег): так научили меня американцы при подготовке к испытаниям на математической модели, без настоящей стыковки. Сближение Спейс Шаттла и полет прошли успешно. Астронавты доставили на Землю прекрасные снимки нашего «Мира», таких у нас еще не было.

Тогда мы говорили, что на орбиту послали сватов, которые со всех сторон осмотрели невесту. В это время инженеры продолжали готовиться на Земле. Мы продолжали работать над стыковочной техникой.

К началу 1995 года обострилось положение с электроэнергией на борту «Мира». Дважды заряд аккумуляторных батарей снижался до критического уровня, так называемого «U минимум». Такое положение с энергетикой, а также естественное желание отложить трудное и опасное на потом, оттянуло перенос МСБ, хотя место для них на модуле «Квант» подготовили еще в 1986 году. Через несколько лет на этом месте установили привода слежения за Солнцем и специальные магнитные замки, облегчавшие действия космонавтов за бортом, а также проложили электрические коммуникации и подготовили другое оборудование. Перенести МСБ перед стыковкой нового модуля «Спектр» было совершенно необходимо, а сроки его пуска тоже несколько раз сдвигались, из?за недостатка финансирования. Были и другие причины. Теперь, в 1995 году, отступать уже было некуда, тянуть стало невозможно.

За несколько лет до описанных событий произошло символичное происшествие. На ферме, которую развернули в 1991 году, водрузили советский флаг, который в последний момент перед пуском «Прогресса» купили в Военторге города Ленинска. Через несколько месяцев не стало СССР, а еще через полгода «растворился» в космосе красный флаг, его уничтожили космические ветры: приложивший к этому руку» знаменитый солнечный ветер и губительный ультрафиолет, атомарный кислород и остатки озона (очень агрессивного, как и на Земле), набегавший со скоростью 8 километров в секунду поток других атомов и ионов и, наконец, микрометеориты. Все, что отличало космос от привычных земных условий, разъело флаг советской космонавтики, и он исчез.

В течение 5 лет на тех же «семи ветрах» работала наша МСБ, на ее фотоэлементы (ФЭПы), преобразователи солнечного света в электричество, и все механизмы действовали те же эффекты. Несмотря на специальную защиту, ФЭПы не улетучились, не растворились, но потеряли более 30% эффективности. Что стало с механизмами, которым предстоит работать после 5–летней выдержки в космических условиях, мы не знали. Тогда это было даже важнее эффективности. Когда я писал эти строки, это было еще неизвестно. Нам предстояло это узнать очень скоро, до настоящей работы оставалось меньше двух месяцев.

Хотя подготовку к операции с переносом начали давно, в последний момент пришлось вносить дополнительные коррективы.

Для нас, разработчиков МСБ, наиболее сложным представлялся этап складывания. Все 30 панелей должны были упорядоченно уложиться одна за другой в специальный контейнер. Во время этой операции оба космонавта должны находиться по обеим сторонам контейнера и контролировать работу механизмов, в случае необходимости подправляя панели. Чтобы облегчить задачу, в полетной инструкции предусмотрели больше времени на укладку каждой панели. С этой целью решили доработать систему управления фермой, ввести так называемое пошаговое складывание. Еще осенью 1994 года изготовили, проверили на Земле и отправили на орбиту дополнительные электрические кабели. Космонавтам требовалось подсоединить эти кабели к пульту управления и проверить систему в целом. Доработанная система позволяла включать привода фермы так, чтобы складывание выполнялось шаг за шагом.

В конце января — начале февраля провели заключительные тренировки с обоими экипажами, основным и дублирующим. Все орбитальные обязанности были уже расписаны персонально: командир, 32–летний В. Дежуров, серьезный и хорошо подготовленный, хотя и новичок (этот полет должен был стать для него первым), находится в самой силе, в том возрасте, когда у человека максимальная выносливость и уже накоплен опыт. Второй член экипажа, мой дорогой товарищ и сосед по даче Г. Стрекалов — уже ветеран, это был его четвертый космический полет. Он не молод, но у Геннадия огромный опыт, пришла пора мудрости, все это должно помочь. От этих ребят многое зависело, они — на передней линии. Их будет поддерживать «игрок задней линии» астронавт Норман Тагард, который останется «дома», внутри станции и будет управлять системой с пульта, включать привода, получая «добро» на каждый следующий шаг от своих товарищей из открытого космоса. Все мы, конструкторы и испытатели, инструкторы и «болельщики», космонавты и астронавты, провели полдня в нашем КИСе, где еще раз сложили нашу экспериментальную МСБ, которую так долго испытывали той трудной осенью 1989 года, готовя полет модуля «Кристалл». Еще раньше, за неделю до этого, провели тренировку дублирующего экипажа: ветерана А. Соловьева, еще одного новичка Н. Бударина и опытную американскую женщину–астронавта Б. Данбар, совершившую к этому времени три полета на Спейс Шаттле.

Уже в конце февраля межведомственная комиссия утверждала экипажи ЭО-18 к полету на «Союзе ТМ-21». Оторвавшись от дел и от других встреч, я все же поехал в ЦПК, в Звездный — подписать протокол и пожелать успеха космонавтам и астронавтам. В работе Госкомиссии принимали участие представители НАСА Т. Халловей и мой «студент» астронавт Ф. Калбертсон. В заключение, напутствуя космонавтов и астронавтов и напомнив им, что 20 февраля исполнилось 9 лет со дня запуска ОС «Мир» на орбиту, Рюмин еще раз обратил внимание экипажей на то, чтобы они относились к космическому дому, как к своему земному. Я подумал, что, наверное, большой разницы нет: как на Земле, так и в космосе человек меняется мало. Еще Рюмин сказал, чтобы позаботились о небесных долгожителях: о его, жене Е. Кондаковой, пролетавшей на станции почти полгода, и о В. Полякове, стаж которого на орбите перевалил за 400 суток.

Наступивший 1995 год подготовил нам еще один сюрприз. За несколько месяцев до этих событий, осенью 1994 года, наши проектанты в последний момент обнаружили, что панели СБ нового модуля «Спектр», уже почти готового к полету, при перестыковке в космосе врежутся в старый модуль «Кристалл», который к этому времени должен перекочевать на другой боковой причал. Начался почти лихорадочный поиск вариантов решения проблемы. Как часто случалось в прошлом, исправлять ошибку пришлось другим, на этот раз нам. Кто?то из проектной команды сказал, что можно, конечно, переделать батарею, но для этого потребуется «ломать» смежников, ГКЦ Хруничева, разработчика СБ. А в новых экономических условиях за это придется платить. Своих же можно заставить работать «за бесплатно», за ту же зарплату. Можно даже лишить их «надбавки», если будут артачиться или опаздывать. Я, правда, напомнил Л. Горшкову его же любимую фразу: «А вдруг… Боливар не вынесет двоих».

Читатель, может быть, помнит, как мы «дышали» на свой «часовой механизм» при перестыковке модулей «Квант-2» и «Кристалл». Теперь этому механизму, нашей «лапе», всей системе перестыковки предстояли модификация и, конечно, новые испытания. По требованию проектантов требовалось заставить манипулятор двигаться по косой траектории так, чтобы не задеть штырем за станцию, а затем увести панель СБ из?под «Кристалла». Чтобы выполнить такую задачу, предстояло изменить управление и заставить оба привода манипулятора включаться одновременно. Такое управление возбуждало дополнительные колебания и усложнило процесс. В манипуляторе появились новые датчики, и изменилась авионика. Мы, конечно, посопротивлялись, стараясь обратить внимание на трудности и дополнительную опасность. Положение усугублялось короткими сроками выполнения дополнительного задания. К тому же страдала надежность системы в целом, так как терялось дублирование приводов манипулятора. Косая траектория, которую требовалось выдержать с большой точностью, уже не допускала одиночных отказов. Однако деваться было некуда, пришлось самим выпустить ТР и самим его выполнять вместе с заводом, руками и ногами инженеров и рабочих, умением прибористов и кабельщиков, тех же сборщиков головного цеха. За несколько недель под руководством Боброва и Обманкина изменили конструкцию манипулятора, а Панин со своими помощниками разработали и собрали модифицированную схему управления. Вместе, всем миром, подготовили экспериментальную установку, ту самую — универсальную и незаменимую, на которой испытывали всю машину и которой столько раз восторгались посетители лаборатории «Конус». Преодолев еще немало проблем, к началу марта мы вышли на финишную прямую. Но «впереди была еще целая война», и не одна.

В те же дни, в пятницу 24 февраля, состоялся Совет главных конструкторов — наш традиционный СГК, который предшествовал всем пилотируемым полетам. Как было заведено с давних пор, главные конструкторы, смежники и разработчики основных систем из РКК «Энергия» рапортовали о состоянии станции «Мир» и готовности корабля «Союз ТМ», докладывали об открытых вопросах, нерешенных и вновь возникших проблемах. Председательствовавший Ю. Семёнов потребовал говорить только о технике, как это он часто делал последние годы, просил лишний раз не повторять о состоянии экономических дел и других человеческих и нечеловеческих факторах. Несмотря на табу, реплики о положении дел прорывались с трибуны и из зала.

Мне тоже пришлось выступать и коротко доложить о стыковке, проблемах с МСБ и о доработке перестыковки АСПр. Семенов всполошился, когда услышал о том, что пришлось отказаться от дублирования при модификации АСПр. «Ты несешь персональную ответственность за эти системы»? — сказал он мне после того, как задал несколько вопросов. Меня подмывало сказать, что, наверное, он имел в виду «персональную надбавку» к зарплате, но все?таки решил промолчать. Я остался доволен уже тем, что на совете еще раз вспомнили о запасном режиме перестыковки, при котором требовалось отклонить солнечную батарею модуля «Спектр». Подготовка этого варианта тоже требовала больших усилий от конструкторов и заводчан нашего предприятия и Центра Хруничева. В заключение я остановился на работах по системе стыковки Орбитера (ССО), на тех заключительных испытаниях, которые запланировали на конец марта после окончательной сборки «Атлантиса».

Рюмин, еще не забывший всех проблем космического полета, просил меня побеспокоиться о тех дополнительных кабелях для управления МСБ в шаговом режиме, которые еще с осени находились на станции и могли затеряться среди обилия другой старой и новой аппаратуры.

Этот СГК отличался от всех предыдущих — можно сказать, он был беспрецедентным. Впервые за все годы пилотируемой космонавтики на нем присутствовали и участвовали в работе американские специалисты из НАСА. Т. Халловей, как и на заседании в ЦПК, выступил с коротким сообщением, доложив о ходе работ по подготовке к полету STS-71. Сославшись на мое сообщение, он подтвердил сроки и объем заключительных испытаний на полигоне, в КЦК.

После окончания совета американцы еще долго расспрашивали меня обо всех штатных и нештатных процедурах по реконфигурации станции «Мир» при подготовке к стыковке с «Атлантисом», о запланированных выходах в открытый космос, переносе МСБ, перестыковке и других операциях. Они переспрашивали еще и потому, что цепь этих непростых операций оказалась действительно очень длинной. Успокаивая их, я сказал, что тоже не сразу запомнил всю последовательность этих операций.

За четыре месяца до начала работ на орбите все мы не до конца представляли, что предстояло сделать в космосе.

В субботу и воскресенье, когда мы работали с системой АСПр в лаборатории «Конус», из ЦУПа поступило еще одно тревожное сообщение: опять схватили «U–минимум». «Будьте готовы к расстыковке, на всякий случай, возможен досрочный спуск», — сообщил Любинский. Приехав в ПУП, я застал там всю оперативную группу во главе с Рюминым, Соловьевым и Благовым, которые разбирали возможные нештатные ситуации и варианты выхода из них.

Все же прогноз оказался чересчур пессимистичным. Оставив дежурную смену в ЦУПе, остальные постепенно стали расходиться.

Доживем до понедельника! Мы понимали, что самое трудное еще впереди.