Борискин Геннадий Ефимович Колонна вошла в ущелье

Борискин Геннадий Ефимович

Колонна вошла в ущелье

Я родился 14 августа 1962 года в Мордовии. По национальности — мордвин. Христианин. Состоял в КПСС по 1987 год.

В настоящее время возглавляю Региональную общественную организацию ветеранов и инвалидов межрегиональных конфликтов «Ограниченный контингент» общей численностью около тысячи ветеранов пяти районов Москвы.

В 1979 году окончил школу. Поступал в «Крупскую», но затем забрал документы и пошел в армию. В 1985 году поступал в Всесоюзный юридический заочный институт (ВЮЗИ), но из-за проблем с преподавателем вынужден был уйти.

О начале войны узнал еще до призыва. Ходили слухи о начале боевых действий в Афганистане. В это время один из моих друзей служил. Как он писал, они ходили в афганской форме.

Призвался осенью 1980 года. Начинал службу в Азербайджане в городе Кировабаде (Гяндж). Прослужил там 7–8 месяцев. Как-то собрали около триста человек со всей дивизии для отправки в Афганистан, где не хватало бойцов. Я попал в их число.

Нас спрашивали, хотим ли мы служить в Афганистане. Естественно, никто не отказался. Сначала нас отвезли на электричке в Тбилиси, затем в Ереван, и на самолетах спецрейсом в Кабул, где было расположение части. Это был октябрь-ноябрь 1981 года. Попал в 350-й воздушно-десантный полк. Начинал службу рядовым, но вскоре получил звание сержанта.

Командиром нашей роты был капитан Осадулин. На одной из операций ему раздробило ноги. После него командиром стал, в то время еще старший лейтенант, Николай Вячеславович Виноходов, с которым я поддерживаю связь и в данное время.

Воевал практически на всей территории Афганистана, кроме разве что западной его части. Участвовал в Паншерской (весна, май 1982 года) и Чарикарской (февраль 1982 года) операциях.

Военные боевые действия закончил в госпитале города Кабула. Осенью 1982 года, в звании сержанта.

Ранения:

1. Контузия в апреле-мае 1982 года.

2. Контузия, через месяц после первой.

3. 5 августа 1982 года, 19 % ожогов. Пролежал три дня в Кабульском госпитале, затем две недели в Ташкенте, затем в Ашхабаде.

Демобилизовался из госпиталя 30 октября 1982 года.

После Афганистана устроился работать на завод сборщиком роторов. Затем меня выбрали депутатом 2-го созыва (1985–1990 гг.).

Награжден медалью «За отвагу» в 1982 году после выписки из госпиталя. Подписал приказ Георгадзе. Медаль вручили в военкомате по прибытии домой.

Дороги Афганистана

Я пошел в армию по собственному желанию. Как-то и не думал, что попаду в Афганистан, и буду воевать на самом деле. Да и скрывалось ведь все. Хотя друг был у меня, отец у него переводчиком работал в посольстве индийском. Так вот, когда провожали меня в армию, он мне сказал, что попаду я в Афганистан. Кто же знал, что так и будет.

Начинал я служить в Кировобаде, прослужил там 7–8 месяцев, потом начали выбирать людей. Стало ясно — для отправки в Афганистан. Честно, не очень хотелось попасть в этот список. Но от судьбы не уйдешь.

Собрали нас на плацу, человек триста, командир рассказал, что, мол, нас выбрали для пополнения воинских соединений на территории Афганистана. Потом он к каждому солдату подходил и лично спрашивал согласия. Кто мог отказаться, как потом в глаза смотреть другим.

Осенью нас доставили в расположение. Прежде всего пугала неизвестность, не знал, что меня ожидало. Как вышли из самолета, сразу теплом ударило в лицо, но нам, так как мы служили в Азербайджане, было довольно привычно. В Кировобаде не раз бегали марш броски по 80 километров. И это при 50 градусной жаре. И вообще климат — днем жара, вечером ветер с песком пронизывает насквозь, песок везде просачивается.

Разместили нас в модульном клубе. Начали распределение. Предложили всем умеющим остаться и играть в оркестре. А я до армии неплохо играл на трубе, мог бы и не рисковать жизнью, тихо отслужить, но вместе приехали на войну, вместе и домой вернемся. Не позволяла мне совесть бросить товарищей. Служил в 350-м воздушно-десантном полку, в 6-й роте 2-го батальона.

В расположении жили в блиндажах (они представляли собой метровое углубление в земле, сверху палатка, внизу деревянный пол), попутно возводили комфортные палатки и устанавливали новые модули. Всегда проверяли технику, помогали с ее техническим осмотром. Ведь на нее надежда в бою. Сами свое оружие пристреливали. А по большому счету времени свободного не так много было. Я до армии активно спортом занимался, а тут не успевал просто. Но знал Ивана Ситника, он служил в разведывательной роте. Для него спорт это все. Помню, после боев все отдыхают, а он на спортплощадке занимается! Нам категорически нельзя было фотографировать. Правительство все старалось скрыть. Даже почту проверяли. Но мы все равно умудрялись перехитрить их и присылали фотографии домой, тем, кто ждал нас. Один раз

Бабрак Кармаль принимал военный парад. Нас тщательно готовили к нему, маршировали каждый день. На параде он лично вручал памятные подарки отличившимся бойцам.

Всего пробыл в Афганистане более года. За это время из тех, кто со мной начинал служить погиб Александр Пивцайкин. Так как был в десантном полку, то кидали нас всюду, по всей территории Афганистана. Очень часто поднимали нас по тревоге, на помощь товарищам. Со мной прошли службу два сержанта — Меметов Сергей с Краснодара и Чабановский Юрий из Одессы. Самые дальние операции это те, которые были на севере. Сначала нас самолетами доставляли до баз в те районы, где мы были нужны, а потом уже на вертолетах непосредственно до кишлаков.

Страшно было заразиться гепатитом или брюшным тифом. Для афганцев это уже как для нас простуда, а тут каждый второй в моем полку болел. Был случай: один из солдат подцепил брюшной тиф. Врачи ему делали операцию целых 12 часов! И это просто чудо, что он выжил. Поначалу тех, кто был инфицирован, отправляли в госпиталь в Союз. Но обратно старались не возвращаться — находили любые причины, чтобы не ехать. Поэтому вскоре всех лечили на месте.

Рассеянный солдат

Были, конечно же, и смешные случаи. Служил со мной Александр Половников. Он вообще окончил школу с золотой медалью, был очень рассеянным, ему бы в институте учиться, а не по «духам» стрелять. Как он попал в армию-то, а уж тем более в Афганистан никто не знает, только догадываться остается. Постоянно спал на посту! Идешь проверять караулы, смотришь, стоит, спит, качается… нельзя же так, ведь могут и самого его и его товарищей убить, что называется во сне.

Бывало, подойдешь аккуратно, камушек в него кинешь, глядишь, просыпается и сразу невинный такой: «Ген, я не спал, нет!» Тут наказать его надо, да и жалко. Ну что с ним поделаешь. Идет наше отделение цепью вместе с ним же по крутому склону — сбоку пологая пропасть. Вдруг он исчезает, думаю все, разбился он. Полезли за ним, кричим: «Сашка, ты живой? Ты где там?» Слышим, отвечает что-то — живой, слава Богу.

Однажды он нас так удивил, что потом и меня и взводного командование потом долго отчитывало. Дали тогда нам задачу взять штурмом высоту, с засевшими там «духами». Но силами пехоты не смогли так просто, с налету, захватить. Приказали отступить, решили провести артиллерийскую подготовку, а потом с помощью танков попытаться взять эту точку. Отошли мы, начали пересчитывать личный состав. Смотрим, нет одного человека — опять Половникова. Тут началось: связываемся с артиллерией, отменяем подготовку — там же наш боец, бегом назад. Видим, за валунами лежит, не реагирует на наше приближение никак. Ну, думаю все, убили парня. Подходим ближе, чтоб хотя бы тело забрать, а он спит!!! И это, не смотря на разрывы снарядов, автоматные и пулеметные очереди!

Первый бой

Первый бой нельзя забыть. Это потом стрельба и выполнение поставленной задачи становятся обыденностью, забываются, как простой день из жизни. Уже через неделю после прибытия мы приступили к прочесу кишлаков. Первый бой был как игра — вспомнилось детство: штурм снежных крепостей, куча снежков летит в нашу команду, и мы не остаемся без ответа. И тогда, нас десантировали с вертолетов. Почти сразу началась атака. Мне все хотелось посмотреть, кто и откуда стреляет, как летят пули, снаряды. Все пытался высунуть голову из укрытия. А это уже верное самоубийство. Ведь большинство и гибло от своей неопытности. Все было как бы понарошку, пока не появились первые раненные, не стали слышны их стоны, крики умирающего противника. Вот тогда и осознается вся суть войны, весь ее ужас.

Боевые операции

Шел восемьдесят второй год. Мы двигались в узком ущелье. И в том месте, где русло делает поворот, по нам открыли ураганный огонь. Мы заняли круговую оборону. Бой шел до позднего вечера, пока не ушли «духи». В нашей колонне были потери: один раненный и один убитый. Моему отделению было приказано эвакуировать тело и бойца с ранением к нашим частям. Тяжело осознавать, что вот так легко, одной пулей пресекается жизнь. Убитого мы несли на самодельных носилках из двух СВД, связанных между собой. А с раненым было тяжелее, нужно было ведь вовремя дать лекарства, обезболивающее, воды. К тому же и быстро не пойдешь, каждое неаккуратное наше движение — нестерпимая боль для него. После этого мы даже не отдохнули толком. Даже без захода в расположение части нас послали выбить «духов» из Баграмского ущелья. В бою ранило двоих наших, с моего призыва. Мы тогда смогли захватить склады.

Наш отряд участвовал в Чарикарской операции. Наши части смогли блестяще провести ее. Захватили в плен около семидесяти человек неприятеля. Мое отделение поставили на охрану периметра. Дружественные афганские силы хотели получить как можно больше информации от пленных. Начались массовые пытки. Они хоть и враги, но все же, как и мы, люди. А тут пленные в болевом шоке, уже больше ни на что не реагируют, хотя их не перестают пытать. Страшно было смотреть…

Помню, переходили с одной высоты на другую. Разведчики прошли по правой стороне, а мы пошли по левой. И чего уж мы никак не ожидали, так это попасть на минное поле. Двоим не повезло, подорвались на противотанковых минах: парнишке с Краснодара оторвало ступню, а афганскому милиционеру полностью ногу. Афганец прожил еще минут сорок, кровь было не остановить…

Не раз ездили на «подсадную утку». Значит «бронировали» наш ГАЗ ящиками с песком, чтобы была хоть какая-то защита. Останавливались в каком-нибудь кишлаке, водитель выходил и делал вид, что осматривает двигатель. И все ждали: откроют по нам огонь или нет. Если начинали стрелять, то мы ввязывались в бой, а на подмогу шли спрятанные силы, которые находились километрах в пяти от нас. Несколько раз нас очень сильно обстреливали.

Было восьмое марта. Проверили кишлак, никого не нашли. Только выходим, и тут по нам открыли огонь из окна дома. Ситуацию хуже не придумаешь. Мы как на ладони, даже целиться толком не надо, чтобы кого-нибудь из наших подстрелить. А я замыкающий к тому же был, думаю все… Но все-таки уже ползком подползли к этому дому кое-как, захватили в плен афганца. (Как потом по фотографии узнали, что он оказался чемпионом Афганистана по классической борьбе.) При штурме погиб один боец, уже дембель у него вот-вот, уже этой весной домой должен был уехать… И вот подарок-то к матери на Восьмое Марта… Тогда на утро этого афганца другие дембеля расстреляли, даже не допрашивали ничего. Их можно понять…

С хребтов Паймунара часто стреляли из переносных ракетных установок по самолетам и вертолетам. Перед самым Новым Годом, вместо того, чтобы готовиться к празднику, нам дали задание проверить кишлаки на этой возвышенности. Вышли затемно еще. Шли по пояс в снегу. Все насквозь промокли и промерзли. В кишлаках духов не нашли. Обратно хорошо хоть успели до начала следующего года.

Я, да и все, старался брать с собой на боевое задание как можно меньше еды, чтобы унести как можно больше боеприпасов. Уж лучше быть голодным, чем оказаться лицом к лицу с врагом с пустыми магазинами. Всего получалось 30–40 килограмм веса. Например, на 2 дня мы брали с собой сухой паек, двойной боекомплект патронов, 6 гранат, 2 мины для минометчиков, кто одну, а кто и две «мухи», а еще бронежилет. Тяжело на переходах, зато легко на душе, что всегда будет чем ответить противнику. Всегда с собой брали дымовые шашки. Ими мы отмечали передний край наших позиций, чтобы авиация не нанесла по нам удар. Также использовали сигнальные ракеты: красной направление удара, зеленой — свои позиции.

Подрывы

В первый раз подорвался, когда ехал на БТР. Спасибо конструкторам этих машин, сколько они спасли жизней! Энергия взрыва просто рассеивалась по корпусу, и не доходила до солдат. Тогда же задержали пакистанскую разведчицу. Она на мотоцикле передвигалась.

На второе августа — День десантника, поздравили нас праздничным обедом и концертом. Но праздник праздником, а война войной, так что на следующий день мы уже опять выполняли боевые задачи. Тогда шла переброска гаубиц из СССР в Кабул, для усиления артиллерийских батарей. Я вместе со своим отделением были в охране конвоя. Колонна вошла в ущелье, тут то все и началось. Из засады по нам открыли ураганный огонь, зажали со всех сторон в окружении. Передвигались на БТР, вдруг взрыв. Попали из гранатомета. В итоге: контузия и многочисленные ожоги. Меня эвакуировали, как раненного. Потом товарищи рассказывали: бой был тяжелейшим. Вызвали ударные вертолеты, но они были бесполезны, начнут огонь — накроют врага, но положат и всех наших.

«Инструкторы» в Панджшерском ущелье

Постоянно натыкались на иностранных инструкторов. Чаще всего на американцев. Однажды захватили французских врачей на Панджшере. Один раз, прошли почти нос к носу от американцев — из-за неразберихи с диспозициями думали, что это наши же разведчики. А оказалось, что наша рота просто вырвалась вперед.

Панджшерское ущелье всегда было проблемой для нас. Весной его занимали наши войска, ставили туда отряды афганской армии, их то «духи» осенью и выбивали. Это ущелье было своеобразной республикой со своей собственной инфраструктурой. Когда мы занимали его, то нашли в тюрьме русский бушлат, но людей, как ни искали, не нашли. Скорее всего, их успели перевести в другое место.

Честно выполняли свой воинский долг

Я не считаю себя героем. Мы просто честно выполняли свой воинский долг. На том же Паннджере мое отделение шло впереди всех, практически ведя за собой атаку. Но это было желание помочь своим товарищам.

Теперь все это уже в прошлом. Многих уже нет в живых — война сильно подрывает жизненные силы. Мой родной 350-й пятидесятый воздушно-десантный полк собирается в Москве одиннадцатого февраля каждого года. Воспоминания постепенно стираются из памяти. Остается верить, что войн, все же со временем, не будет совсем.

^{Ноябрь 2008 года.}

В подготовке текста воспоминаний оказали помощь Соловкин Андрей Андреевич, Щугорев Владимир Олегович, студенты 1-го курса факультета «Авиационная техника» Московского авиационного института (государственного технического университета)