А. В. Тырков К СОБЫТИЯМ 1 МАРТА 1881 ГОДА

А. В. Тырков

К СОБЫТИЯМ 1 МАРТА 1881 ГОДА

Мое знакомство с народовольцами началось в конце 79 года. Связи с обществом в Петербурге, насколько мне известно, были ограничены. Ближе всего они стояли к учащейся молодежи. В этой среде мне, как студенту, и можно было только с ними познакомиться. Большая часть революционной молодежи была захвачена тогда народовольческим течением. «Черный передел» представлял собою скорее партию теоретиков, которая не могла дать сейчас же никакого дела. Пропаганда социализма среди крестьян на почве их туманных представлений, почти мечтаний об общем переделе и праве на землю не могла дать никакого практического результата, особенно взвесив отношение между несколькими десятками, даже сотнями деятелей и теми миллионами, к которым предстояло обратиться с речью, и вдобавок — при отсутствии свободы слова. Лучше могла бы быть поставлена пропаганда среди рабочих. Но главное-то — политика, борьба с правительством отодвинулась чернопередельцами куда-то на очень отдаленный план. Между тем правительство всем своим режимом не только закрывало перед нами перспективы честной, открытой общественной деятельности, но своими жестокостями, казнями, учреждением генерал-губернаторств слишком задевало, раздражало и вызывало желание дать ему немедленный отпор. И те, у кого душа болела, невольно шли к народовольцам. На эти элементы их пример действовал очень решительно. Я не говорю о влиянии того или другого лица. Я не мог бы, например, сказать, кто именно на меня влиял. Влияли дух партии и вся атмосфера жизни. Народовольцы слишком ярко выделялись на общем фоне равнодушия или добрых намерений. В их устах весь перечень хороших слов: служение народу, любовь к правде и т. д. — получал могучую силу живых двигателей. В этом причина их личного влияния на молодежь, не знающую компромиссов, ищущую исхода своему непосредственному чувству общественности.

Я уже говорил, что при условии конспиративных знакомств с людьми их личные черты не так-то легко открываются. Нужно стоять ближе к делу, чем это было со мною, и дольше работать вместе, чтобы уяснить себе характер и особенности мировоззрения каждого.

Те, кого я знал, были люди трезвые, уравновешенные. В них не было ни экзальтации, ни преувеличенных надежд, но они считали своим долгом вести работу, не отступая.