Г. К. Градовский ИТОГИ

Г. К. Градовский

ИТОГИ

<…> В одно утро (не помню теперь месяца и числа) на Надеждинской послышались барабаны; из ворот и подъездов выбегали люди, в окнах виднелись встревоженные лица.

— Везут, везут! — второпях говорят мне.

И я поспешил к окнам, выходящим на улицу, хорошо не зная для чего.

Скоро показались полицейские всяких сортов, жандармы, казаки с пиками наперевес; за ними сильный отряд гвардейской пехоты; потом две телеги со скамейками, занятыми осужденными, спиной к кучеру. Вокруг колесниц, как называли эти трясучие телеги, неумолчно били барабанщики и взвизгивали флейты. По сторонам цепь штыков, сзади опять рота гвардии и казаки. Стукотни о мостовую, шуму было много. Особенно неприятно действовали на нервы барабаны и флейты. Привлекательная на парадах, возбуждающая к подвигам и славе во время войны, музыка эта казалась теперь каким-то адским призывом к позорному делу. Дикий тамтам и свист заглушали предполагаемые обращения к народу, уничтожали дар слова и приглашали на ужасное зрелище. Спешите, сбегайтесь смотреть, как мы толпой, вооруженные будем издеваться над беззащитными и станем душить их, не щадя и женщины. Редкое зрелище, пожалуйте, назидательное убийство против убийства; не пропустите случая, останетесь довольны.

Так выбивали барабаны и неистово визжали флейты, которые не всем полкам дарованы и представляют одно из военных отличий. Неужели войска уместно посылать для подобных дел, даже когда палач обходится без выстрелов? Может быть, эта музыка так нещадно фальшивит и гремит, чтобы заглушить совесть и сомнения, возбуждаемые предстоящим тяжким грехом, воспрещенным заповедью Божьей…

— Что вы, где, когда? Это по-старому, по еврейской выдумке, запрещалось, а по-новому, по-христианскому даже похвально.

— Не кощунствуйте, ради Бога!

— Какое же кощунство! Пастыри церкви поучают, одобряют и даже проклинают тех, кто требует отмены смертных казней. И не простые пастыри, которых никто и не спрашивает, а генералы от духовенства. Христос вовсе не был против казни, — разъясняют их преосвященства. Ведь Христос — Бог; ему все возможно, но он не хотел уклониться от суда и казни; а не уклонился — стало быть, признал ее уместной и полезной. Еще яснее вытекает-де сие из отношения Христа к распятым разбойникам. Один, раскаявшийся, был прощен, но лишь для будущей жизни, а другой не только казнен на земле, но и обречен на вечную муку и ад, где, вероятно, сам великий наш инквизитор и обер-лицемер будет терзать его дополнительными истязаниями, когда удостоится жизни загробной. Кажется, все это бесспорно и ясно как день.

Такая неотразимая логика назревала для грядущего правосудия и «попятного мировоззрения», и прежде и всегда близкого к пыткам и кострам инквизиции или к варварству краснокожих, а в описываемый день мы не успели еще доразвиться до столь усовершенствованного «православия» и понимания учения Христа. Владимир Сергеевич Соловьев прочел даже лекцию против казни, взывая о помиловании, как о возвышеннейшем средстве покарать крамолу и одержать нравственную победу, которая всегда в корне подрывает преступления и восстания, вызванные идейными побуждениями или даже заблуждениями. Помилование… Оно не равносильно безнаказанности. Оно лишь говорит: не сотвори того, что преступно, не соперничай в жестокости с тем, кого наказуешь.

Ужасная процессия промелькнула быстро; но я хорошо видел их. Желябов держался гордо, уверенно. Кибальчич, изобретатель разрывных снарядов, казалось, был занят какой-то глубокой думой. Перовская была спокойна и смотрела поверх толпы, как бы желая избегнуть назойливых взглядов и неприятного любопытства. Остальные два осужденных, Рысаков и Михайлов, видимо, пали духом, точно опустились. Была еще одна, обреченная на казнь, но ее спас случай — ожидавшийся младенец.

— Куда, зачем их везут? — послышался нервный, испуганный голос.

На шум прибежала бледная, взволнованная 12-летняя девочка и пытливо задавала вопросы.

— Они убили государя, и их везут на казнь.

— Значит, их убьют, они умрут. А те, что убьют, тем ничего не будет?

Мучительные вопросы. Лучше было бы избавить столицу, и взрослых, и детей, от этих правосудных «наглядных обучений». Потом и завели тайные судбища и тайные казни; но в данном случае считали необходимым придать этой расправе особенно торжественную обстановку на Семеновском плацу…

Печатается по: Градовский Г, К. Итоги. Киев, 1908, с. 81–81.