Глава 40 ГЛАВА КОНЦЕРНА

Глава 40

ГЛАВА КОНЦЕРНА

Если первая экспедиция Руала Амундсена напоминала мальчишечью вылазку и пиратский поход, то последняя станет этаким международным концерном. Полярник обозначил цель и установил сроки. Кроме того, все предприятие базировалось на его имени и престиже. Но за будничные дела отвечал не он; его даже руководителем не назовешь.

Пока Руал Амундсен плыл через Атлантику в Нью-Йорк, первый участник экспедиции направлялся на Шпицберген. Это был старший лейтенант Юх. Хёвер, которому предстояло разметить участок под новую гигантскую постройку в Кингсбее. Позднее пришли морем грузы материалов и полуфабрикатов конструкций, прибыли двенадцать плотников и прочих ремесленников. Казалось, в бедном шахтерском поселке наметился подъем промышленности.

Ангар для дирижабля «Норвегия» будет размером 110x34 метра при высоте 30 метров — гигантские деревянные леса из решетчатых ферм на мощных растяжках, заделанных в цементный фундамент. Крыши нет, но боковые поверхности затянуты парусиной, ведь защищать они должны в первую очередь от ветра.

По сравнению со сборным домом Фрамхейм, который столяр Стубберуд и лыжный мастер Бьоланн поставили на другом конце земного шара всего за несколько дней, здесь речь шла о совершенно иных масштабах. Но персоналу в Кингсбее тоже предстояла зимовка. И работать пришлось при низких температурах, во мраке полярной ночи — при свете мощных прожекторов.

Чтобы дирижабль «Норвегия» благополучно добрался до этого крайнего форпоста, надлежало возвести три причальные мачты. В Европе транспортировка не представляла проблем, там существовали аэродромы, но гористый северный край не располагал оборудованием для приема воздушных исполинов.

На чертежном кульмане экспедиция представала как немалое достижение инженерного искусства. Полковник Нобиле сконструировал ангар и огромные мачты специально для своего полужесткого дирижабля.

Принятие решений и реализация планов происходили без непосредственного участия Руала Амундсена. Полярник действовал как обычно: совершал турне. Он остался прежним. Только вместо брата Леона был теперь сложный международный экспедиционный концерн.

По натуре Руал Амундсен был человеком сугубо единовластным, как полководец на поле битвы или художник в своей вымышленной вселенной. Временами он, конечно, волей-неволей прибегал к демократии, но, по сути, мнимой. Тем не менее ему достаточно рано пришлось делегировать широкие полномочия другим людям, и таких было много. Однако им приходилось действовать в его духе — Начальник предпочитал оставлять последнее слово за собой.

Лишь во время перелета к Северному полюсу ситуация изменилась; здесь у него был заместитель — движущая сила на этапе подготовки и лучший из специалистов-практиков. Все делалось так, как желал Начальник, и выполнял это человек, который никогда не обманывал его доверия. Наряду с Линкольном Элсуортом, Ялмар Рисер-Ларсен явился большой и удачной находкой в этот последний период карьеры полярника.

Теперь все будет иначе.

Нынешний главный специалист — и при подготовке, и при осуществлении проекта — вовсе не был послушным орудием в руках Начальника; Умберто Нобиле представлял другую культуру, другой народ, другой флаг. Помимо Руала Амундсена и полковника Нобиле статус руководителя имели еще трое. Во-первых, Ролф Томмессен, председатель Общества воздухоплавания, несущего ответственность за дирижабль. Далее герой-летчик Рисер-Ларсен, который даже не думал отказываться от роли заместителя Начальника. И, наконец, американец Элсуорт, на этот раз купивший себе место рядом с Амундсеном за 100 тысяч долларов. Он представлял ценный финансовый вклад и одновременно третий флаг и, как выяснится, усложняющий обстановку психологический элемент.

Проблемы возникнут не только в руководстве новой экспедицией; экипаж тоже стал источником непрерывных разногласий, нередко с национальным оттенком. Уже после первых официальных обедов на американском континенте Начальника настиг первый кадровый конфликт.

Своими долларами Линкольн Элсуорт закрепил за собой не только формальную позицию, но и реальные обязанности. Американцу предоставили ключевой пост штурмана-навигатора. И с этим старший лейтенант Дитриксон примириться не мог.

Ведь не кто иной, как он, Лейф Дитриксон, был штурманом героического перелета 15 июня 1925 года из смерти к воскресению. Кроме того, он сам обучал Элсуорта навигации и считал, что для такого ответственного задания американцу не хватает квалификации. Начальника извещает об этом ословское руководство. Тот решает подойти к проблеме Дитриксона с принципиальных позиций и 17 октября телеграфирует из Нью-Йорка: «Плохо, что он начал критиковать решения, принятые на совещании Общества воздухоплавания. Если он так поступает, значит, никуда он не годится. Дисциплина, и еще раз дисциплина. Иначе нельзя».

Дисциплина дисциплиной, но ословское руководство готово отнестись к доводам лейтенанта с пониманием. «Д. беспокоит, — гласит ответная телеграмма, — что, если с навигацией не заладится, винить будут его, а если все пройдет успешно, должных почестей ему не достанется».

Однако Руал Амундсен, воссоединившийся в Нью-Йорке со своим богатым американским компаньоном, вовсе не склонен разжаловать человека, некогда спасшего его карьеру. «Зато сам Элсуорт, — пишет он, — готов отказаться от поста навигатора, коль скоро еще до старта эксп. заметит, что ему это не по плечу. Вот все, чего мы по справедливости можем ожидать. В остальном претензии Дитр. непонятны, ведь он хорошо знает Э. и отлично понимает, что тот ни во что влезать не станет. Ему просто-напросто хочется, чтобы мир видел в нем больше чем рядового участника».

Ни Амундсен, ни Элсуорт, высоко ценящие Дитриксона, не хотят, чтобы экспедиция лишилась лейтенанта. Между тем именно так и выходит. Еще до конца года Лейф Дитриксон отказывается от участия, «по семейным обстоятельствам». Разногласия между двумя навигаторами по поводу компетентности позднее найдут аналог в долгом запутанном конфликте по поводу командования дирижаблем — между офицерами Рисер-Ларсеном и Нобиле.

В разгар подготовки перелета «Норвегии» наконец-то завершилось плавание «Мод». 22 августа шхуна пришла в Ном, где была встречена полицией, а затем, уже по прибытии в Сиэтл, конфискована и продана с молотка. Да, славным такое возвращение никак не назовешь.

Целых семь лет «Мод» пыталась поймать течение, чтобы совершить трансполярный дрейф. Увы, тщетно. Теперь ее настигло новое время. Шхуна, которая была преемницей «Фрама» и гордостью отечества, оказалась разжалована до статьи конкурсного имущества. Судно, предназначенное для ледового дрейфа, забраковано в пользу другого корабля — воздушного.

С точки зрения полярника, экспедиция «Мод» была полной неудачей. Но это не единственная оценка; научный руководитель доктор Свердруп пишет на родину профессору Бьеркнесу: «С общепринятой точки зрения, наше плавание безусловно фиаско. Но я лично вовсе не в отчаянии, так как, по-моему, наши научные результаты столь богаты и столь ценны, что эта экспедиция по праву займет одно из первых мест среди полярных экспедиций, обогативших reoфизику новыми данными — и новыми подходами». А если вдуматься, плавание «Мод» и планировалось именно как научная экспедиция[159].

В последние три года под командованием Вистинга и руководством Свердрупа обошлось без потерь в экипаже, какими были ознаменованы те годы, когда на борту присутствовал сам Начальник. Единственный случай отмечен в июле 1923 года, когда машинист Сювертсен скончался от энцефалита, согласно диагнозу Вистинга.

Вистинг сделал, кстати говоря, еще одно медицинское открытие. Пробыв некоторое время во льдах, он телеграфировал Начальнику, что швед-метеоролог страдает пороком сердца. Имея два серьезных недостатка (во-первых, он был швед, во-вторых — ученый), Финн Мальмгрен в общем-то с трудом приживался на борту. И Мальмгрен, и Одд Дал оказывали д-ру Свердрупу большую помощь, но, как выяснилось, швед был плохо приспособлен к практической моряцкой жизни. «У М. маловато силенок — он неловок и забывчив», — конфиденциально сообщает Вистинг Свердрупу.

Вечером 4 ноября 1925 года в Осло прибывают трансатлантическим пароходом первые трое парней с «Мод»: русский Олонкин, швед Мальмгрен и норвежец Карл Хансен. Перед тем как они сошли на берег, от всех троих настоятельно потребовали хранить молчание, поскольку конкурсному управлению могут еще обломиться денежки от рассказов о путешествии. По иронии судьбы, приветственную речь произносит именно конкурсный управляющий Руде. В силу своего положения следующим выступает адвокат Леон Амундсен — административный руководитель экспедиции. На фоне восторженного приема, оказанного несколькими месяцами ранее участникам авиаэкспедиции, частичное возвращение конкурсного имущества дает повод для иронических высказываний. Газета «Дагбладет» публикует язвительный комментарий насчет «обожаемого всем миром руководителя и его брошенной команды».

Капитан Вистинг покинул шхуну последним. Только под Новый год, после совещания с Начальником в Америке, Оскар Вистинг вернулся в Норвегию. И тотчас нанес визит Ролфу Томмессену, чтобы обсудить перевод экипажа «Мод» на дирижабль «Норвегия». По мнению капитана, ни увалень метеоролог с его сердечным недомоганием, ни Карл Хансен не заслуживали возобновления контракта.

По возвращении капитана на родину 3 февраля 1926 года в Осло состоялся официальный обед в честь участников. Фритьоф Нансен, обычно предпочитавший не появляться на чествованиях своего коллеги, на сей раз произнес речь во славу экипажа «Мод». Войны бушевали на свете, династии были повержены во прах, но профессор не забыл о своей моральной ответственности именно за эту научную экспедицию. Ради нее он без малого двадцать лет назад отказался от собственного плана покорить Южный полюс. Искупительное плавание на «Мод» — вот что он возложил на своего младшего соотечественника. Теперь научная часть экспедиции наконец-то завершилась. Открывательская часть — подвиг, спортивный этап — была еще впереди, она закончится, когда дирижабль «Норвегия» приземлится на Аляске.

В своей речи старый полярник подчеркнул научные результаты — сокровища, которые «живут собственным внутренним жаром и силой», хотя мир и не придает им надлежащего значения. Нансен говорит о жертвах, принесенных на алтарь науки, — о Тессеме и Кнудсене, о Сювертсене, «которого опустили в холодную одинокую могилу Ледовитого океана». Вслед за усопшими профессор «поминает» и руководителя экспедиции, который идет к «новым целям все с тою же неистовой, неуемной энергией, что приводит нас в восхищение».

Итак, профессора восхищает энергия, но уже не сам человек. Фритьоф Нансен, вероятно, выбирал слова вполне сознательно. И по контрасту с громкой шумихой, которая мало-помалу возникает вокруг дирижабля «Норвегия», закончил он свою речь так: «Да здравствует немногословный экипаж "Мод"!»

Харалд У. Свердруп тоже имел случай повидать Начальника, прежде чем отправился из Америки на родину.

В заметках, составленных много лет спустя, с мыслью о возможной экранизации биографии полярника, он пишет: «В ноябре 1925 года — всего через несколько месяцев после возвращения из экспедиции "Мод" — я встретился с Амундсеном в Нью-Йорке. Он спросил, не отобедаю ли я с ним в его отеле: он хочет сделать мне сюрприз. Сюрпризом оказалась аляскинская дама, которая выглядела в "Уолдорф-Ас-тории" так же естественно, как и в северной фактории». Это была Бесс Магидс.

Свердруп, подобно остальным членам экипажа «Мод», знаком с нею по Дирингу и описывает ее не просто как «очень привлекательную» женщину, но и как единственное «серьезное» из всех увлечений Начальника. Учитывая, что они три года прожили бок о бок на борту «Мод», это коечто говорит о способности Руала Амундсена скрывать свои глубинные чувства.

Итак, аляскинская красотка Бесс Магидс, словно чертик из коробки, появляется за ресторанным столиком «Уолдорф-Астории». Хотя Бесс тоже состоит в законном браке с другим мужчиной, отношения полярника с нею как будто бы отличаются большей непринужденностью, чем сугубо амбициозная связь с Кисс. Эти два романа разыгрываются в совершенно разном окружении. Общество американских бизнесменов и авантюристов было, вероятно, ближе норвежскому полярнику, нежели чопорная английская знать. Среди своих не обремененных предрассудками нью-йоркских друзей норвежец ведет легкомысленную жизнь, заполненную коктейлями и игрой в покер. Супруги Магидс — неотъемлемая часть этой компании. Если не путешествуют по делам в экзотических краях вроде Аляски, Китая и России.

Пока что отношения с энергичной красавицей-брюнеткой определенно носят ни к чему не обязывающий характер. Тем не менее, поскольку контакт возобновился так быстро, можно предположить, что полярник, начав постепенный отход от ли-кортской богини, думал именно о ней.

Находясь в Америке, Руал Амундсен встречается и с Херманом Гаде, который в связи с некой дипломатической миссией проводит ту зиму на своей второй родине[160]. Как всегда, посол помогает старому другу словом и делом. Элсуорт тоже во многом полагается на оценки Гаде.

В остальном пребывание в Америке сложилось для полярника неблагоприятно. «Как ни странно, с моими здешними докладами обстоит плохо, — пишет он старому магнату дону Педро. — Несмотря на шумную рекламу, я часто выступаю перед пустыми стульями. Кажется, американцев сейчас интересуют одни только водевили». Разительный контраст с Европой.

Новое подтверждение восторга соотечественников полярник получает, когда выходит в свет книга об авиаперелете. Гаде он пишет: «Книга о полярном перелете поступила в продажу 8 окт. в 8 утра, а к 2 часам дня весь десятитысячный тираж был распродан, и типография приступила к печатанию второго тиража! Пожалуй, это рекорд».

Книга называлась «Полет до 88° северной широты». Фактически они достигли 88°23? северной широты, но цифру округлили. В договоре с американскими газетами оговаривался финансовый скачок, если экспедиция достигнет 88-й параллели. Ввиду изобилия драматического материала было бы нелогично отказываться от дополнительных выплат. Поеле испытаний, выпавших на их долю, весь мир желал им покорить Северный полюс.

На этот раз Руал Амундсен написал только треть книги, но, как всегда, автором был обозначен он. Весьма щекотливый момент, ведь фактически здесь имело место нарушение договора. Линкольн Элсуорт уплатил не только за участие в экспедиции, но и за авторство. Увы, осенний бестселлер ушел в печать, не дожидаясь статьи американца.

Одного автора недоставало, зато посвящение, как обычно, было весьма хорошо продумано, на сей раз в нем сквозили приподнятое настроение полярника и показное благородство:

Тем двум, кто воплощает все лучшее в норвежской женщине, — Хирстен Рисер-Ларсен и Гунвор Дитриксон — посвящаем мы эту книгу.

Полярник вряд ли мог бы найти более платонический способ послать привет и благодарность «норвежской женщине» в Англии.

Всего несколько месяцев назад Руал Амундсен тоже колесил с докладами по Штатам. В промежутке он осуществил арктическую экспедицию, сопряженную со смертельной опасностью, — не удивительно, что в пятьдесят три года его начинают донимать неприятности со здоровьем. Полярник пишет послу Гаде, что все время чувствует себя «не вполне alright». Уже к Рождеству ему очень хочется послать к черту все эти доллары: «Не думаю, что риск, какому я подвергаю свое здоровье, хоть в малой степени сопоставим с убогими доходами и огромными неудобствами, которые ждут меня буквально повсюду».

При всех разочарованиях в Америке полярный перелет все же оказался выгодным бизнесом. Контракты с газетами, книга, фильм и европейское лекционное турне вполне оправдали экономические ожидания. Прибыль от «разведочного полета» предполагалось вложить в будущую дирижабельную экспедицию. Но даже существенная прибыль может быстро обернуться убытком, если никто не помышляет об экономии. «Участникам эксп. и админ. следовало это понять и незамедлительно сократить все расходы, — гласит отчет ревизора. — К сожалению, этого не произошло, и вместо относительной финансовой стабильности общество имеет на 31.12.25 фактическую задолженность в размере 60 000 крон, без сколько-нибудь значимых активов, т. е. на 31.12.25 общество полностью неплатежеспособно».

Акционерное общество тоже оказалось зависимым от ответственности отдельного человека. Ревизор счел нужным особо сказать о герое-летчике: «Расходы г-на Р.-Л. в лекционных поездках велики, и даже очень велики». Впрочем, он и сам великан.

Руал Амундсен прервал свое турне приблизительно на месяц раньше, чем рассчитывал, — уже 1 февраля. Посещаемость была низкой, но и мотивация не лучше. Выручка от докладов шла в общий котел экспедиции, а не в его карман.

Хотя Руал Амундсен настоял на едва ли не безумных рамочных сроках предстоящего трансполярного перелета, он не видел причин по окончании работы в Штатах ехать на родину; вместо этого он устраивает себе месячный отпуск — буквально на заключительном этапе подготовки. Только в первых числах марта он покидает Америку. Время перед отъездом он проводит в Нью-Йорке, предаваясь новому хобби — смешиванию коктейлей — в расслабляющей компании восхищенных бизнесменов и жизнерадостных американок. В том числе супругов Магидс.

Вероятно, полярник не рвался в Норвегию еще и потому, что там происходили весьма неприятные вещи. 18 февраля Альберт Балкен, адвокат Леона Амундсена, подал в суд средней инстанции в Осло свою последнюю апелляцию. В итоговой речи он заявил: «В заключение отмечу, что, прежде чем обжаловать настоящее дело в суде средней инстанции, я подчеркнул, что не хочу использовать некоторые доказательства, касающиеся соглашения с Гудде и передачи Ураниенборга консулу Гудце. В этой связи Леон настоятельно просит меня акцентировать, что если дело будет обжаловано в более высокой инстанции, то он не преминет в полной мере воспользоваться этими доказательствами, ибо они более всего остального могут пролить свет на взаимоотношения братьев и на истоки разлада между ними».

Итак, Леон указывает, что до поры до времени кое о чем умалчивал, придерживая козыри, и тем самым оказывает на брата мощный нажим. Весьма примечательно, как недвусмысленно Леон увязывает «соглашение с Гудде» и «истоки разлада».

Как брат и как управляющий Леон строил свои отношения с Руалом на двух главных элементах: экономической надежности в имущественных вопросах и — что важнее всего! — полной открытости. Именно эти условия были нарушены тайным соглашением 1918 года с адвокатом Гудце. Тогда Руал впервые обманул Леона, второй раз это случилось в двойной игре с Хоконом Хаммером, третий — когда он надумал продать имения Херману Гаде.

12 марта 1926 года полярник трансатлантическим пароходом прибывает в Саутгемптон. Последний раз он был в Англии полгода назад и задержался тогда на трое суток. Сейчас он останется только на сутки и не покинет пределов портового города. Но встречают его там молодые друзья — Альфред и Пито. Беннетты всегда знают, где находится полярник. Наутро перед отъездом он пишет письмо: «Дорогая Кисс! Всего два слова… Только что встречался с твоими мальчиками и должен тебе сказать, что очень им рад. Да, у тебя вправду есть ради чего жить… Горячо, от всего сердца, благодарю тебя за телеграммы, полученные от тебя и от Пито [старшего. — Т. Б.-Л.]. Это была светлая, лучистая точка средь черноты, благослови тебя Господь за них. Преданный тебе Руал».

Это письмо Руала Амундсена к Кисс Беннетт, возможно единственное доныне уцелевшее, отчетливо свидетельствует о новом характере их отношений. Всего несколько месяцев назад она была для него всем, теперь же он советует ей жить ради сыновей. Отношения с полярником перешли на другой уровень, когда и супруг может подписаться под телеграммой.

Но она по-прежнему Богиня, «светлая, лучистая точка» в черной вселенной, которую бороздит полярник.