Глава 10

Глава 10

В отличие от капитана Мейзеля, Эрнст Крюдер прилагал немалые усилия по спасению экипажей потопленных им кораблей. Это весьма красноречиво свидетельствовало о его гуманизме и соответствовало неписаным правилам морской солидарности, однако к концу года «Пингвин» стал походить на плавучую тюрьму. После потопления «Порт Брисбена» 1 декабря и прибытия новой партии пленных в количестве 93 человек общее их число на борту рейдера возросло до 405. Эти люди — и среди них 8 женщин — занимали все пригодные помещения на и без того переполненном корабле. Пленных приходилось кормить и поить, а поскольку их количество едва ли не превосходило численность экипажа рейдера, их необходимо было постоянно охранять.

В этот период Крюдер получал из Берлина весьма детальные приказы. Ему надлежало двигаться в Южную Атлантику, чтобы атаковать китобойные флотилии союзников. Разумеется, немецкий капитан не мог начинать осуществление подобной операции с таким количеством пленных на борту. Возможно, он мог бы высадить людей, к примеру, на необитаемом острове и предоставить их собственной судьбе. Однако поступать подобным образом противоречило натуре Крюдера. Он предпочитал пересаживать пленных на захваченные корабли, которые затем отсылались обратно в Германию. Однако существовала довольно малая вероятность того, что вскоре рейдеру повстречается подходящее судно в этом районе океана. Дело в том, что для подобного перехода требовалось судно с запасами топлива, достаточными для безостановочного перехода. Машины же большинства союзных транспортов в Индийском океане работали на угле, что означало необходимость как минимум одной остановки для дозаправки по пути в Европу. Таким образом, для выполнения подобной операции подходил лишь «Сторстад». Его двигатели использовали жидкое топливо и отличались низким его потреблением, а с 10 000 тонн топлива в трюмах он мог плыть куда угодно без дозаправки. Крюдер поначалу намеревался использовать танкер в качестве вспомогательного судна при проведении операций по минированию после возвращения из антарктических вод. Однако необходимость избавиться от пленных являлась более актуальной.

Крюдер известил Берлин о своем намерении отослать «Сторстад». В ответ ему было приказано отправиться на рандеву с «Атлантисом», который испытывал необходимость в дозаправке топливом и также удерживал на борту большое количество пленных, от которых необходимо было избавиться. Три корабля встретились 8 декабря в точке, удаленной от обычных корабельных маршрутов, в 900 милях к юго-востоку от Мадагаскара. С борта «Сторстада» перекачали на «Атлантис» 1670 тонн топлива, а с рейдера на «Сторстад» переправили 124 пленных. Затем «Пингвин» также дозаправили, после чего ранним утром 10 декабря танкер отправился в долгий путь до Бискайского залива. Командование кораблем принял лейтенант Гельмут Ханефельд, призванный на службу во флот из резерва; под его началом находилась немецкая команда из 20 человек — все, что мог выделить Крюдер. Ханефельду приходилось полагаться на норвежский экипаж «Сторстада», который обеспечивал функционирование корабля, в то время как немецкая команда была занята выполнением невероятной по своей сложности задачи — охраной пленных, значительно превосходивших ее численно. Одним словом, рейс обещал оказаться весьма непростым.

«Пингвин» покинул место рандеву раньше «Сторстада». Вскоре после полудня 9 декабря рейдер направился к острову Буве, норвежскому форпосту в 1500 милях к югу от Кейптауна. Предполагалось, что именно здесь китобойные флотилии союзников ведут свой промысел. Ни Крюдер, ни кто-либо из его офицеров не были знакомы с этим районом океана. Однако, на их счастье, на борту захваченного «Атлантисом» в Индийском океане норвежского танкера «Тедди» имелся полный набор карт Атлантики, которые и были весьма своевременно переданы Крюдеру. На одной из карт все еще сохранялся нанесенный карандашом маршрут «Тедди» в районе острова Буве, когда танкер входил в состав китобойного флота в качестве вспомогательного судна зимой 1939–40 гг. Уже одна эта карта стала бесценным источником сведений для Крюдера.

Рейдер взял курс, позволявший пройти между островами Принца Эдуарда и островами Крозе, двумя одинокими и необитаемыми архипелагами в южной части Индийского океана. Чем дальше в южном направлении шел «Пингвин», сопровождаемый лишь стаями альбатросов, кружившимися над кормой, тем холоднее становилось вокруг. Ласкающие теплые бризы и летающие рыбы остались лишь в воспоминаниях, их сменили пронизывающие ветра и хмурые морские волны «ревущих сороковых». 15 декабря, когда прошло ровно шесть месяцев с того дня, когда «Пингвин» вышел из гавани Готенхафена, температура воздуха снизилась до нуля. Двумя днями позже на горизонте появился первый айсберг. Корабль вошел в воды Антарктики.

По мере продвижения «Пингвина» на юг айсбергов навстречу попадалось все больше и больше, причем весьма внушительных размеров. Навигация, особенно в ночное время, исключительно усложнилась, поскольку приходилось вести корабль вперед на минимальной скорости между гигантскими ледяными горами. Некоторые из них достигали длины в полмили, при этом высота составляла около 50 метров. 19 декабря, когда рейдер достиг 60 градуса южной широты, он оказался окруженным десятками огромных айсбергов, сопровождаемых множеством плавучих льдин. На этих льдинах немцы увидели первых пингвинов — забавных существ, которые, стоя плечом к плечу, внимательно наблюдали за проходящим мимо кораблем, названным в их честь. Достигнув этой точки, Крюдер решил, что он уже достаточно продвинулся в южном направлении, и взял курс на северо-запад, чтобы достичь острова Буве.

Ночью 23 декабря, похожей на любую зимнюю ночь на Балтике, радисты «Пингвина» перехватили разговор по рации между двумя кораблями — едва слышимый обмен репликами по-норвежски. Хотя рейдер в этот момент еще находился на расстоянии 1000 миль от Буве, было очевидно, что китобойный флот где-то рядом. Этой же ночью на рейдере приняли радиограмму из Берлина, в которой сообщалось, что фюрер наградил Эрнста Крюдера Рыцарским крестом — одной из самых почетных наград рейха — в знак признания его выдающихся успехов в Индийском и Тихом океанах. Примечательно, что Крюдер довольно спокойно отреагировал на сообщение о награждении, целиком сконцентрировавшись на выполнении текущих задач.

Пришло Рождество, его на борту «Пингвина» отметили весьма скромно. Благодаря трофеям с захваченных английских транспортов на борту рейдера оказалось много хорошей еды, нашлось и бременское экспортное пиво, специально припасенное для такого случая. Вечером матросы пели «Тихую ночь», и в их голосах чувствовалась скрытая тоска по дому. Однако день закончился так же, как и начинался, всех волновало, что ждет их в новом году. 26 декабря, в безветренную и тихую погоду, Крюдер положил конец этим ностальгическим размышлениям, приказав запустить «Хейнкель» — необходима была практика для предстоящей операции. Запуск гидросамолета прошел без каких-либо осложнений, но после двухчасового полета на нем закончилось горючее и пилоту пришлось посадить машину на воду. Получив сигнал по радио, Крюдер устремился к месту аварии на полной скорости, и уже через три часа вышедший из строя самолет был обнаружен. Проведенный технический осмотр показал, что его двигатель потреблял горючего на 40 процентов больше, чем обычно. Так что этот пробный полет оказался не напрасным.

Сразу по окончании короткого периода праздников погода стала ухудшаться. 28 декабря «Пингвин» медленно шел вперед посреди плавучего льда. Тучи стлались почти над самой поверхностью моря, а видимость серьезно ограничивалась постоянно моросящим дождем. Переговоры по радио между норвежскими кораблями внимательно прослушивались радистом Пастором, понимавшим по-норвежски. Он сумел идентифицировать две норвежские китобойные базы — «Оле Веггер» и «Пелагос», водоизмещением по 12 000 тонн. На каждой из двух баз находилось по шесть китобойных судов с дальностью действия 40 миль. В радиопереговорах упоминалось об ожидавшемся на днях прибытии вспомогательного судна, которое должно было доставить топливо, запасы продовольствия и почту, а взамен принять на борт добытый китовый жир.

Теперь смелый план, вызревавший в голове Крюдера, начинал казаться вполне осуществимым. Приказы из Берлина отличались некоторой неопределенностью. Согласно им, следовало «найти и атаковать» китобойный флот, но давался известный простор для собственной инициативы капитана рейдера. То, с какой беззаботностью китобои использовали свои радиопередатчики, ставя чуть ли не весь свет в известность о собственных действиях, позволяло сделать вывод, что они чувствовали себя в полной безопасности в этом царстве льда. Они вели себя совершенно так же, как и в мирное время. Их единственной заботой было забить как можно больше китов до окончания сезона. Едва ли эти суда несли на борту какое-либо вооружение. Да и в целом у Крюдера сложилось убеждение, что норвежские моряки не считали идущую мировую войну событием, затрагивающим их непосредственные интересы. Многим из них было все равно, кому служить — англичанам или немцам. А раз уж ситуация складывалась таким образом, то для хорошо вооруженного «Пингвина», казалось бы, не составляло никакого труда захватить китобойные суда врасплох. Потом их можно было бы отправить в Германию — не одно судно, а целую флотилию! То был смелый план, заключавший в себе, однако, и некоторый риск. Не стоило исключать вероятность того, что норвежцы могли в случае опасности использовать свои мощные радиопередатчики, чтобы призвать на помощь именно британские военные корабли.

Пастор продолжал внимательно прослушивать переговоры норвежцев на протяжении всего дня и выяснил, что вся флотилия идет на запад с намерением встретить транспорт. Норвежские корабли также находились в зоне плохой видимости, и плавбазы постоянно передавали радиосигналы кораблям, чтобы те могли легко их найти. Всю ночь Крюдер гнал «Пингвин» на предельной скорости в северо-западном направлении, описав широкую дугу. Радисты постоянно следили за тем, откуда норвежские корабли выходили в эфир, чтобы точно установить их позиции. Ввиду близости «Пингвина» к южному магнитному полюсу и соответствующего непредсказуемого поведения компаса сделать это было не так просто.

«Пингвин» вступил в новый год, борясь со штормовым северо-западным ветром и гигантскими волнами. Находившихся на борту слепили постоянные снежные шквалы, смешанные с градом. Рейдеру приходилось лавировать между огромными айсбергами. Сейчас он находился, судя по точке, откуда велись радиопередачи, в 150 милях к северу от китобойной плавбазы «Пелагос». В перехватываемых радиопереговорах норвежцы жестоко ругали плохую погоду, а также сокрушались по поводу малого количества забитых китов. «Оле Веггер» находился дальше к юго-западу, найдя убежище с подветренной стороны ледяного поля, и у его китобоев охота шла успешнее. С наступлением полуночи эфир оказался заполненным новогодними поздравлениями, посылавшимися с одного норвежского судна на другое. Крюдер соблюдал полное радиомолчание.

В первый день нового, 1941, года погода начала понемногу налаживаться, ветер стих, а видимость улучшилась. Одновременно появилась полная ясность относительно намерений капитанов норвежских судов. В журнале боевых действий Крюдер записал:

«Основываясь на ранее проведенных наблюдениях, я заключил, что ситуация складывается следующим образом:

1. В районе острова Буве, между 50 градусом восточной долготы и 20 градусом западной, в настоящий момент действуют две флотилии норвежских китобойных судов.

А. „Оле Веггер“ и 7 китобойных судов, обозначаемые номерами 1–7 (сам „Оле Веггер“ в радиограммах обозначается как „номер 8“).

Б. „Пелагос“ с шестью китобойными судами, обозначаемыми, как „Звезда 19“, 20, 21, 22, 23 и 24; „Звезда 14“ вскоре должна к ним присоединиться.

2. Обе группы ведут промысел в районе острова Буве, при этом медленно продвигаясь с востока на запад. Судя по радиопереговорам, они движутся именно в западном направлении. Промысел идет неважно. Плохие погодные условия и очень мало китов. Киты наконец обнаружены между 0 градусом и 5 градусом западной долготы.

3. По-видимому, не предпринимается никаких попыток ограничить обмен радиосообщениями. Эфир заполнен переговорами на норвежском, которые можно прослушать, находясь на расстоянии 850 миль от судов, между которыми эти переговоры ведутся. Очевидно, несмотря на военное время, экипажи чувствуют себя здесь в полной безопасности.

4. Из радиопереговоров следует, что китобойные суда ведут промысел таким образом, чтобы покрыть зону в 60 миль.

5. Один из китобойцев можно было бы атаковать с кормы, однако, поскольку существует постоянная радиосвязь, весьма вероятно, что вскоре поднимется тревога. Судов так много, что атака против одного из них наверняка будет замечена остальными.

6. Тем не менее я надеюсь, что короткая и быстрая атака против одной группы позволит провести операцию и против второй.

7. Судя по радиопереговорам, упоминаемое в них вспомогательное судно — это танкер, на котором находятся запасы топлива для китобойных судов, взамен же это судно примет на борт китовый жир.

8. Лучшим временем для атаки будет момент прибытия этого танкера, когда все остальные суда будут заняты работой с ним.

9. По-видимому, в данный момент обе группы ведут промысел в отведенных им районах вокруг острова Буве и какое-то время будут находиться именно там. Никакой радиосвязи с Главным штабом ВМФ до середины января. Я принял решение следить за группой китобойных судов, базирующихся на „Пелагос“, чтобы получить больше сведений о танкере до запланированной мною атаки».

Из дальнейших радиопереговоров между норвежскими китобойцами Крюдер узнал, что вспомогательное судно, прибытия которого так ожидали норвежцы, называется «Солглимт». Из имевшегося на борту рейдера экземпляра Регистра Ллойда следовало, что это бывший шведский пассажирский лайнер «Потсдам» водоизмещением 12 246 тонн, построенный на верфи «Блом унд Фосс» в Гамбурге в 1900 году. Крюдер хорошо помнил этот корабль, поскольку он часто заходил в Бремерхафен до войны. «Солглимт» задерживался уже на две недели, и в результате этой задержки топливные запасы «Пелагоса» оказались почти полностью исчерпанными, в то время как трюмы «Оле Веггера» были заполнены китовым жиром почти до предела.

Крюдер также узнал, что в этом районе действует еще одна норвежская китобойная флотилия. Китобойная база «Торсхаммер» со своими судами вела промысел примерно в 500 милях к юго-западу. «Солглимт» в первую очередь должен был прийти на рандеву с «Торсхаммером», а, как предполагалось, тот присоединится к «Оле Веггеру» примерно 13 января. Крюдер занял позицию в 100 милях к северу от «Оле Веггера» и стал ждать.

Ожидание отнюдь не было приятным. Погода вновь начала портиться, подул сильный ветер, волнение на море возобновилось. Опять начались слепящие снежные шквалы, о которых норвежцы говорили, что это худшее проявление непогоды, которое им только довелось испытать. Китобойные суда разбросало непогодой, и многие из них сообщали о том, что потеряли туши китов, которые транспортировали. В районе, где действовал «Торсхаммер», погодные условия были схожими, и «Солглимт», который наконец пришел, не смог пришвартоваться к китобойной базе. Так продолжалось до утра 10 числа, когда погода наконец немного успокоилась, что позволило провести намеченную операцию. Затем с «Торсхаммера» по радио известили «Оле Веггер» о необходимости приготовиться к рандеву с транспортом 12 января.

Крюдер записал в журнале:

«12 января 1941 года. 8 часов утра: „Солглимт“ прошел мимо „Веггера“, находившегося дальше других в западном направлении, то есть примерно в 30 милях к западу от „Оле Веггера“. Китобойное судно передало сообщение, что очистка танков и труб „Оле Веггера“ будет закончена в понедельник после полудня. Соответственно, „Оле Веггер“ намеревается пришвартоваться к танкеру утром.

Я буду ждать примерно в 70 милях к северу от „Оле Веггера“. Хотя оба судна встретятся сегодня в 10 часов, я принял решение дождаться того момента, когда оба пришвартуются друг к другу. Тогда их маневренность будет крайне ограниченна, что позволит провести быструю атаку. Приходится соблюдать осторожность, поскольку „Солглимт“ может быть хорошо вооружен для перехода через Атлантику. Однако, если транспорт пришвартуется к другому судну, его артиллеристам будет трудно использовать имеющиеся на борту орудия.

20 часов: „Оле Веггер“ договаривается с „Солглимтом“, что швартовка будет произведена в 4 часа. Я решил ночью идти курсом на северо-запад, следя за переговорами между ними по радио, чтобы установить их позиции. Я начну сближение утром, но под прикрытием темноты подойду с той стороны, где нет китобойных судов, чтобы добиться эффекта внезапности».

Когда Крюдер в полдень 13 января начал сближение, он и мечтать не мог о более подходящей погоде. Дул легкий северо-западный ветер, море успокоилось, и установилась видимость 5–10 миль между снежными шквалами. С «Солглимта» сообщали, что транспорт пришвартовался к «Оле Веггеру» в 6 часов, и можно было предположить, что экипажи обоих судов полностью заняты процессом передачи с одного из них на другой припасов и китового жира. Крюдер медленно начал продвигаться в юго-восточном направлении с занимаемой им позиции в 70 милях к северо-западу, намереваясь приблизиться к обоим кораблям с запада после наступления полной темноты.

В 23 часа 15 минут, когда прошел лишь один час короткой антарктической ночи, в бортовом журнале «Пингвина» появилась запись:

«Замечены белые огни в 2 градусах по левому борту. Немного позже замечены также многочисленные огни двух больших кораблей, пришвартованных друг к другу, вокруг них многочисленные китобойные суда. Вскоре после этого начинается снежный шторм, в котором визуальный контакт теряется, и так продолжается 45 минут».

После месяца утомительного слежения и планирования Крюдер наконец-то мог видеть объекты для атаки. Его так и подмывало преодолеть эти последние мили на полной скорости, внезапно атаковать и захватить корабли, однако ставки были выше. Крюдер хотел захватить всю флотилию. «Пингвин», скрытый тьмой антарктической ночи и снежным шквалом, с работающими на малых оборотах машинами, осторожно продвигался вперед. Орудия рейдера были приведены в боевую готовность.

У норвежцев не оставалось ни малейшего шанса заметить приближение противника. Ярко горевшие огни на их судах сильно ограничивали обзор, громко стучали лебедки, из труб валили клубы дыма. Норвежцы словно забыли об окружающем мире.

На расстоянии 200 метров Крюдер остановил машины, позволяя своему кораблю осторожно дрейфовать по направлению к ничего не подозревающим китобойцам. Две шлюпки с вооруженными матросами приготовились к спуску.

Все это позволило достичь полной внезапности. В 0 часов 20 минут 14 января «Пингвин» внезапно появился из темноты, на нем включили мощные прожектора, а лодки с группой захвата были спущены на воду. Стремясь не вызвать паники своим появлением, Крюдер не стал производить сигнальных артиллерийских выстрелов. Вместо этого он лишь приказал просигналить: «Не пользуйтесь беспроводными средствами связи. Мы выслали лодку».

Атака была проведена великолепно. Большой моторный катер «Пингвина» под командой лейтенанта Эриха Варнинга подошел к борту «Оле Веггера», и вооруженные матросы поднялись на борт норвежского судна без какого-либо сопротивления. Затем группа захвата разделилась на две части, одна направилась на мостик «Оле Веггера», а другая перешла на борт «Солглимта», вновь не встречая никакого сопротивления. Норвежцы, которые, вероятно, никак не могли поверить в реальность происходящего, не проявляли почти никакой враждебности по отношению к немцам. Однако их раздражение ввиду столь внезапного вторжения было заметным. Варнинг приказал быстро, пока норвежцы еще не пришли в себя, запереть их во внутренних помещениях корабля и приставить к ним вооруженную охрану. После этого ему пришлось разъяснять сложившуюся ситуацию капитанам обоих кораблей — Ивенсену с «Оле Веггера» и Андерсену с «Солглимта». Уведомив их, что корабли перешли под контроль немецких ВМС, Варнинг заявил, что обоим капитанам следует сохранять спокойствие и приказать экипажам продолжить работу, за что они будут щедро вознаграждены рейхом. В случае отказа сотрудничать корабли будут потоплены. Ивенсен и Андерсен не нашли, что возразить. Они без колебаний согласились на первый вариант.

В 0 часов 45 минут, всего лишь через 25 минут после начала операции, замигала сигнальная лампа на мостике «Оле Веггера». Послание, адресованное Крюдеру, было коротким и недвусмысленным: «Корабли в наших руках». Еще через несколько минут Варнинг сообщил о деталях своей головокружительно успешной операции:

«1. „Оле Веггер“, норвежский корабль, водоизмещение 12 201 тонна, на борту 7000 тонн китового жира и 5500 тонн топлива. Экипаж около 190 человек, запасов продовольствия на 10 недель. Скорость 10 узлов при расходе топлива 45 тонн в сутки. Вооружения на борту не имеет. Вышел из Рио-де-Жанейро в ноябре 1940 года.

2. „Солглимт“, норвежский корабль, водоизмещение 12 246 тонн, на борту 4000 тонн китового жира и 4000 тонн топлива, экипаж 60 человек, но на борту может находиться еще 300, запасов продовольствия на 10 недель. Вооружения на борту не имеет, однако есть площадки для зенитных орудий, установленные в Монтевидео. Вышел из Монтевидео и туда же должен был вернуться».

Наличие площадок для орудий навело Варнинга на мысль попытаться найти сами орудия. В одном из трюмов «Солглимта», между ящиками и бочками с жиром, он обнаружил 2 орудия калибром 105 миллиметров и запас снарядов — по 300 на каждое орудие.

Поиски в трюмах «Оле Веггера» привели к обнаружению таких же орудий и боеприпасов. Норвежцы были или слишком заняты, чтобы заниматься установкой орудий, либо же были настолько уверены, что находятся в полной безопасности, что сочли это излишним.

Лейтенант Ганс Карл Хеммер, командовавший вторым катером и получивший приказ захватить китобойные суда, также добился прекрасных результатов. Хеммер, не говоривший по-норвежски и лишь немного по-английски, решил проблему языкового барьера, повесив себе на шею табличку. На ней крупными буквами было написано: «Я Хеммер, офицер германского военно-морского флота. Ваш корабль захвачен. Не пытайтесь сопротивляться, команде оставаться на своих местах».

Хеммер позднее так вспоминал о ходе этой операции:

«Ночь выдалась темной, туман ограничивал видимость до 1000 метров. Наш катер подошел к первому кораблю, по-видимому, самому тихоходному. Я быстро взобрался на борт, поднялся по лестнице в каюту капитана, достал свой пистолет и карманный фонарик. Моим глазам предстало забавное зрелище: капитан, спавший в шерстяном белье и издававший громовой храп. Я потряс его за плечо и прокричал текст, написанный на моей табличке. Результат оказался просто потрясающим. Он что-то проворчал и перевернулся на другой бок. Это меня совершенно обескуражило. Представьте себе, с другой стороны, насколько должна была удивить этого капитана такая картина: немецкий офицер, да еще с картонной табличкой на шее, стоящий рядом с его койкой, когда судно находится в далеких антарктических водах».

Таким необычным, но эффективным способом Хеммер и его команда из 18 человек захватили четыре 300-тонных китобойных судна. Трем другим удалось уйти. «Пингвин» же не мог пуститься в погоню за ними, поскольку именно в это время вышел из строя цилиндр в одной из его машин. Тем не менее Крюдер был вполне удовлетворен результатами ночного рейда, благодаря которому немцы без единого выстрела овладели двумя китобойными базами водоизмещением по 12 000 тонн каждая и четырьмя китобойными кораблями. И это не говоря уже об 11 000 тонн китового жира.

Но и это было не все. Оставалась еще вторая половина китобойного флота — база «Пелагос» и ее 7 китобойных судов, которые действовали примерно в 220 милях к востоку отсюда. Если они уже собирались идти домой, намеченную против них операцию необходимо было осуществить быстро. Один из китобойных судов вполне мог поднять тревогу, после чего «Пелагос» и его китобойцы обратились бы в бегство. При условиях плохой видимости, если бы они стали соблюдать радиомолчание, у Крюдера не было бы практически никаких шансов обнаружить их.

«Пингвин» по-прежнему шел на одной машине, покинув место своего триумфа в 4 часа 40 минут 15 января. У Крюдера при этом оставалось немало опасений относительно немецких команд, оставленных на борту захваченных им кораблей. Норвежцы значительно превосходили их численно (примерно в соотношении 20 к 1). Поэтому, хотя Варнинг и его люди были хорошо вооружены, норвежские моряки в любой момент могли взять верх над ними благодаря простому численному превосходству. Впрочем, эти опасения оказались напрасными. Норвежцы были настолько заинтересованы в добыче максимального количества китов до окончания сезона, что ничего, кроме этой работы, их не интересовало.

Чтобы ввести в заблуждение противника, Крюдер сначала двинулся в северном направлении, пока не вышел из поля зрения норвежских моряков. Затем он взял курс на восток. В 8 часов ремонт машины был завершен, и рейдер устремился вперед на полной скорости. Радисты продолжали следить за переговорами по радио между «Пелагосом» и его китобойцами. Видимость внезапно значительно улучшилась. Немного позже с «Пелагоса» стали по радио вызывать «Оле Веггер» и «Солглимт», однако ответа не получили. В 20 часов радисты «Пелагоса» прекратили попытки установить связь, вероятно, решив — по крайней мере, так надеялся Крюдер, — что те были слишком заняты, чтобы отвечать.

Еще через два часа сила радиосигнала позволила определить, что «Пингвин» подошел достаточно близко к флотилии «Пелагоса». Затем, в 22 часа 9 минут, когда рейдер медленно продвигался вдоль ледяного поля в сгущающихся сумерках, прямо по курсу был замечен белый свет. Через 10 минут рейдер прошел мимо китобойного судна, выдвинувшегося дальше остальных в западном направлении. Китобоец медленно дрейфовал, буксируя тушу кита, однако, несмотря на то что «Пингвин» прошел на расстоянии каких-нибудь 3–4 миль, никакой реакции со стороны норвежцев не последовало. По-видимому, экипаж крепко спал.

Прошло еще 45 минут. «Пингвин» шел вперед на скорости 16 узлов, когда его впередсмотрящие заметили свет на горизонте. Вскоре стало ясно, что это огни одного большого судна, вокруг которого находилось еще пять более мелких. Итак, «Пелагос» обнаружен.

Хотя ночь была очень темной, горизонт оставался чистым, и Крюдер опасался, что приближающийся рейдер могут заметить. Однако вскоре все вокруг заволокло легким туманом. В сочетании с паром, идущим из труб китобойной базы, это позволило «Пингвину» развить полную скорость и подойти к «Пелагосу» на расстояние 200 метров. Здесь он и оставался необнаруженным в течение часа, пока Крюдер оценивал обстановку. После наступления полуночи он приказал включить прожектора, передать на «Пелагос» распоряжение не пытаться воспользоваться беспроводными средствами связи и выслал вперед шлюпки с группами захвата.

Захват «Пелагоса» в точности походил на захват другой китобойной базы, прошедший сутками ранее. Экипаж не оказал ни малейшего сопротивления, как и команда китобойного судна, пришвартовавшегося к плавбазе почти в то же самое время, когда подошел «Пингвин». После этого немецкие моряки отправились захватывать остальные китобойные суда. Еще до утра список трофеев Крюдера пополнился «Пелагосом» водоизмещением 12 083 тонны, на борту которого находилось 9500 тонн китового жира, 800 тонн топлива и 210 человек экипажа, а также семью 300-тонными китобойными судами.

Оставив на «Пелагосе» немецкий экипаж, Крюдер направился на запад, чтобы проверить, как идут дела на «Оле Веггере». Последний, вместе со всей своей флотилией, находившейся под командованием Эриха Варнинга, также двигался навстречу «Пингвину». Тем временем погода вновь переменилась. Густой туман и снежные шквалы до предела ограничивали видимость, и капитанам кораблей приходилось ориентироваться лишь по радиокоординатам других судов. В конечном итоге, в 10 часов 30 минут 16 января, когда видимость немного улучшилась, корабли встретились. Следуя за «Пингвином», «Оле Веггер» и его китобойцы проследовали к месту, где находился «Пелагос». Этот путь занял 9 часов.

Так закончилась великолепная морская операция, равной которой не проводилось, вероятно, со времен Нельсона. Без единого выстрела экипаж немецкого рейдера захватил целую флотилию, общее водоизмещение которой составляло 39 847 тонн, а также завладел 20 500 тонн китового жира общей стоимостью более миллиона фунтов стерлингов. Впрочем, вряд ли удалось бы добиться таких результатов, окажи противник сопротивление. Доктор Хассельман, один из двух хирургов «Пингвина», так отзывается о поведении экипажа «Пелагоса»:

«Осознав неизбежность происходящего, норвежские моряки в дальнейшем вели себя так, как будто нас вообще не было рядом. Они продолжали работать, как обычно, а их отношение к нам оставалось если не дружелюбным, то, по крайней мере, не активно враждебным. Они вообще не обращали на нас почти никакого внимания. Не предпринимали они и каких-либо попыток поднять бунт, а шансов на успех такового было немало, учитывая тот факт, что после ухода „Пингвина“ на борту плавбазы осталось очень мало вооруженных немцев. Думаю, эта их нерешительность объясняется тем, что они считали, что немецкий рейдер по-прежнему находится где-то поблизости».