Глава 3

Глава 3

Вынужденный покинуть горящий мостик «Доминго де Ларринага», капитан Чалмерс со страхом взирал на хаос, царивший внизу. Его корабль был охвачен пожаром, а многонациональный экипаж бежал от огня в слепой панике. Судно построили на реке Клайд в 1929 году, когда еще не взялись за охрану лесов, поэтому снаряды «Пингвина» превратили его в самовоспламеняющийся костер. После месяца под тропическим солнцем деревянный настил верхних палуб и лакированные деревянные элементы надстроек были совершенно сухими. Они немедленно загорелись.

Чалмерс проклинал собственную наивность. В декабре 1939 года пришел конец наводившему ужас на капитанов торговых кораблей союзников рейдеру «Граф Шпее», потопленному в устье реки Ла-Платы. Чалмерс был уверен, что теперь Южная Атлантика, по крайней мере, является безопасным местом для торгового судоходства союзников. Происходящие же события ясно доказывали ошибочность этих его предположений. Недооценил он и своего преследователя. Теперь восемь матросов его экипажа погибли, четверо были ранены, а корабль быстро превращался в погребальный костер, грозивший поглотить всех — и живых, и мертвых. Видя безнадежность положения, капитан отдал приказ покинуть судно.

Кочегар Роберт Дью уже сделал это, поскольку упал за борт после близкого взрыва одного из первых снарядов с «Пингвина». Когда к нему вернулось сознание, он уже погрузился глубоко в воду, совершенно потеряв ориентацию в пространстве, а его легкие, казалось, были готовы разорваться. Он инстинктивно поплыл вверх и, оказавшись вновь на поверхности, долго не мог перевести дыхание. Глазам предстало зрелище горящего корабля, и его охватило отчаяние. В какой-то момент ему захотелось вновь погрузиться в холодные воды Атлантики. Но затем кочегар вспомнил о своем еще не родившемся ребенке в Ливерпуле и решительно поплыл по направлению к горящему транспорту. Он проплыл немного, пока не наткнулся на своего товарища, тоже баска, Джона Мартинеса, также оказавшегося в море. Мартинес, неважный пловец, уже начинал сдавать, но Дью успел прийти к нему на помощь. Оба матроса находились в состоянии предельного истощения, когда катер «Пингвина» поднял их из воды.

На катере находилась вооруженная десантная группа под командованием лейтенанта Эриха Варнинга и штатный врач «Пингвина» Венцель с двумя помощниками. Крюдер безжалостно расправлялся с английским кораблем, но он был прежде всего моряком и, следовательно, гуманным человеком. Он понимал, что на борту «Доминго де Ларринага» умирают люди — Венцель должен был помочь им всеми возможными средствами. Что касается самого корабля, то для него предназначалась взрывчатка, также находившаяся на катере. Крюдер не мог позволить себе захват неприятельских кораблей в качестве добычи на этом этапе своих действий.

Пока Чалмерс и его матросы пытались спустить на воду шлюпки, немецкий катер подошел к борту «Доминго де Ларринага», и лейтенант Варнинг первым ступил на палубу корабля с пистолетом в руке. Вооруженные матросы заняли позиции на английском транспорте, а Венцель и его люди поспешили оказать помощь раненым, которых укладывали на крышки люков. К этому времени пожар полностью вышел из-под контроля. Варнинг просигналил Крюдеру с помощью лампы о положении дел, а затем послал своих людей в трюмы для установки зарядов.

Пока текло время, оставшееся до взрыва, немцы и англичане размещались в предназначенных для них шлюпках. Туда же грузили и раненых, среди которых находился радист Нил Моррисон, продолжавший передачу сигналов о помощи до тех пор, пока снаряд не попал в радиорубку. Трупы убитых оставили на борту.

Варнинг установил взрыватели на девять минут, высчитав, что этого времени будет достаточно, чтобы отвести шлюпки на достаточное расстояние от корабля. Англичане на своих весельных шлюпках медленными, рассчитанными гребками отвели шлюпки довольно далеко от обреченного корабля, а немецкий катер, двигатель которого никак не заводился, оставался в непосредственной близости от борта погибающего судна.

Время неумолимо шло вперед. Рауч, боцман «Пингвина», прилагал всю свою силу и умение, пытаясь завести непокорный двигатель, а остальные, находившиеся в катере, нервничали все больше и больше. Взрывные заряды, установленные в машинном отделении «Доминго де Ларринага», находились как раз под катером.

Но какие бы усилия ни прилагал Рауч и как бы громко он ни ругался, двигатель не заводился. Взглянув на часы, лейтенант Варнинг увидел, что до взрыва остается менее двух минут. Он приказал взяться за весла, чтобы успеть отвести катер от борта транспорта. Но тяжелый деревянный катер, снятый в свое время с борта трансатлантического лайнера «Европа», без двигателя был полностью недвижим. Несмотря на отчаянные попытки гребцов отвести катер в сторону, он оставался на том же месте, возле борта корабля, обреченного на гибель.

Прошло девять минут, десять, двенадцать, четырнадцать, но взрыва все не было. Постепенно напряжение людей в катере улеглось, и они стали вопросительно поглядывать на Варнинга, ожидая его дальнейших распоряжений. Лейтенант решил, что в спешке бикфордовы шнуры не закрепили надлежащим образом и контакты нарушились. Офицер уже хотел вернуться на борт корабля, проявляя при этом максимальную осторожность, но ситуация разрешилась сама собой — когда мотор наконец удалось завести. Все вздохнули с облегчением. Лейтенант развернул катер и направил его к «Пингвину».

Оценив ситуацию со слов Варнинга, Крюдер признал правильным решение молодого офицера покинуть искалеченный корабль, но все же капитан имел повод для беспокойства. «Пингвин» находился на слишком близком расстоянии от Фритауна, а радисты рейдера докладывали о том, что противник уже ведет активный обмен радиосообщениями весьма угрожающего характера. Возникла настоятельная необходимость потопить «Доминго де Ларринага» и уходить, прежде чем англичане начнут охоту за рейдером. Крюдер подумал, не стоит ли использовать артиллерию крупного калибра, чтобы заодно дать артиллеристам «Пингвина» столь необходимую практику, но это могло занять немало времени. С большой неохотой он решил пожертвовать одной из своих драгоценных торпед.

Торпеда устремилась вперед, поразив «Доминго де Ларринага» прямо в середину корпуса. Над водой пронесся глухой звук, а затем высоко в воздух поднялся столб воды вместе с частями судовой обшивки. На горящем корабле произошел сильный взрыв. Медленно, почти грациозно, судно легло на борт, а затем ушло под воду, оставив на поверхности лишь облако пара и дыма, отмечавшего место его гибели.

Крюдеру понадобилось четыре часа на то, чтобы избавиться от своей первой жертвы — не лучшее начало для рейдера, чье дальнейшее успешное существование зависело от того, насколько быстро ему удастся уничтожать корабли противника и затем уходить. А пока радисты шедшего на юг на всех парах «Пингвина» перехватили и декодировали радиограмму Адмиралтейства всем торговым кораблям, в которой сообщалось об обнаружении немецкого рейдера в Южной Атлантике. В радиограмме указывалась точка в 1300 милях южнее местонахождения «Пингвина». По мере распространения известия о гибели «Доминго де Ларринага» в Лондоне возник немалый переполох, поскольку там о выходе рейдера в океан еще не знали.

Радиограмма Адмиралтейства содержала мало фактических данных, на что были свои причины. Упоминавшееся в ней «обнаружение» на деле представляло собой ожесточенное боевое столкновение двух вооруженных торговых кораблей — немецкого «Тора» и английской «Алькантары».

В 9 часов утра 28 июля «Алькантара», бывшее почтовое судно водоизмещением 22 тысячи тонн, патрулировало воды вблизи острова Тринидад, выполняя приказ перехватывать любые немецкие суда, пытающиеся прорвать морскую блокаду. Вскоре заметили дым на горизонте. «Алькантара» немедленно бросилась в погоню, увеличив скорость до 22 узлов. Преследуемый ею «Тор» водоизмещением 3862 тонны, принадлежавший ранее под именем «Санта-Крус» компании «Гамбург — Южная Америка Лайн», также развил полную скорость.

«Тор», построенный в 1938 году и использовавшийся ранее для перевозки фруктов, развивал предельную скорость 20 узлов, так что погоня обещала быть долгой. Когда это стало очевидным для капитана Ингхама, командовавшего «Алькантарой», он с типичным британским педантизмом решил не изменять обычному воскресному распорядку. Богослужение провели на палубе, под его пристальным наблюдением: капитан проявлял мелочное внимание к каждой детали. И лишь около часа дня, когда мачты и труба «Тора» были уже хорошо видны с мостика британского корабля, экипаж «Алькантары» занял места по боевому расписанию.

Немецкий корабль резко развернулся левым бортом к «Алькантаре» и открыл огонь. Первый залп лег с перелетом, но второй накрыл английский корабль. На мостике «Алькантары» появились многочисленные повреждения, антенны радиопередатчиков снесло, связь между мостиком и постом управления артиллерийским огнем нарушилась, два человека были убиты и восемь ранены. Этот сокрушительный удар практически обезоружил английский корабль. Противник находился на расстоянии 16 километров — вне пределов досягаемости огня британских 6-дюймовых орудий времен англо-бурской войны.

Несмотря на многочисленные попадания, «Алькантара» продолжала преследование и в конечном итоге приблизилась к вражескому кораблю на расстояние 10 километров — с такой дистанции англичане смогли открыть огонь по противнику. Уже вскоре было зафиксировано несколько попаданий в «Тор». Но затем удача перестала сопутствовать английскому вспомогательному крейсеру. Расстояние между кораблями продолжало сокращаться, и в этот момент один из 150-мм снарядов «Тора» попал в машинное отделение «Алькантары». К счастью, он не взорвался, но пробоина ниже ватерлинии была слишком велика. Значительная часть машинного отделения оказалась затопленной. Машины английского корабля были повреждены, а основные насосы вышли из строя. Ингхаму с большой неохотой пришлось остановить судно на время, пока заделывали пробоину. Это была длительная и сложная операция. Тем временем охваченный огнем «Тор» исчез в наступившей темноте, оставляя за собой полосу черного дыма.

Бой между «Алькантарой» и «Тором» закончился безрезультатно для обеих сторон, но он показал Адмиралтейству, что юг Атлантики уже не контролируется исключительно английским флотом. Известие о нападении надводного рейдера на «Доминго де Ларринага», пришедшее три дня спустя, лишь подтвердило эту печальную истину. Когда англичане сосредоточили свои силы в этом районе, было поздно — и «Тор» и «Пингвин» уже действовали в других местах.

Крюдер намеревался направить свой корабль на юг, к маршруту устье реки Ла-Платы — мыс Доброй Надежды. Отсюда он собирался взять курс на восток, где надеялся встретить торговые корабли союзников, в одиночку направляющиеся в Индийский океан и обратно. Все большее количество английских транспортов было вынуждено выбирать этот маршрут в связи с тем, что Средиземное море теперь оказалось для них закрытым.

Казалось, что известие о появлении немецких рейдеров заставило все торговые корабли оставаться в портах. Рейдер мчался вперед на скорости 16 узлов, но горизонт оставался пустым. Было замечено лишь одно судно, но оно оказалось японским сухогрузом «Хавайи-Мару», который направлялся в Буэнос-Айрес. Япония оставалась нейтральной, но дружественной Германии страной, а потому Крюдер был вынужден отпустить это судно.

5 августа была достигнута широта 36 градусов к югу. «Пингвин» прошел уже 2000 миль от места потопления своей первой, и пока что единственной, жертвы. Крюдер, в надежде на перемены к лучшему, повернул к мысу Доброй Надежды, выбирая при этом маршрут таким образом, чтобы обойти с севера острова Тристан-да-Кунья. Погода начала ухудшаться, слабые юго-восточные ветры уступили место штормовым западным, а температура упорно продолжала падать. Зима в южном полушарии уже наступала.

В это же время бывший компаньон «Пингвина», подлодка U-A, также вела боевые действия. Ей не удалось перехватить какой-либо из конвоев рядом с Фритауном, но, когда субмарина заняла позицию севернее, ей попался одиночный югославский пароход «Рад». Корабль, возраст которого уже перевалил за 30 лет, направлялся из Филадельфии в Дурбан с грузом сельскохозяйственных удобрений и шел на скорости 8 узлов. Для Ганса Кохауза это была легкая добыча, и одной торпеды оказалось достаточно, чтобы отправить пароход на дно.

Дальнейшая судьба U-A не представляла собой ничего выдающегося. Уже никогда больше не доводилось ее капитану взять на прицел судно, которое можно было сравнить с ее первой жертвой, «Анданией». Двигаясь дальше на север, подводная лодка в течение августа потопила три небольших транспорта, греческую «Аспасию» 15 августа, венгерский «Келет» — 19-го и шедшее под панамским флагом судно «Туйра» — 20-го. Один из этих транспортов шел без груза, два других также не перевозили ничего ценного. После этого лишь в марте 1941 года U-A вновь выпал шанс проявить себя в действии, но ей удалось лишь нанести легкие повреждения английскому пароходу «Дунафф Хед» южнее Ирландии. После этого лодка вернулась на Балтику, где вошла в состав учебной эскадры адмирала Деница. Ее вклад в боевые действия германского флота трудно назвать выдающимся. Если бы Эрнст Крюдер узнал обо всем этом, он вполне справедливо мог задаться вопросом: а стоило ли ему прилагать столько усилий для поддержания боеспособности этой лодки?

Направляясь к мысу Доброй Надежды в условиях стремительно ухудшающейся погоды, «Пингвин» по-прежнему оставался в полном одиночестве на просторах океана, к радости Крюдера. Успех предыдущего этапа операции был в значительной степени основан на использовании элемента внезапности. Однако темной, но спокойной ночью 10 августа, при свете звезд по левому борту было замечено крупное торговое судно, шедшее курсом на север. Офицерам «Пингвина» не терпелось начать преследование столь многообещающей добычи, но Крюдер продолжал следовать прежним курсом. Незнакомое судно могло оказаться британским вспомогательным крейсером, патрулирующим этот район океана. По своим размерам оно вполне подходило для такой роли. Поэтому два корабля с потушенными огнями разошлись в разные стороны без боя.

Осторожность Крюдера была оправданной, хотя шедшее курсом на север судно и не являлось английским вспомогательным крейсером. Атака на него стала бы грубейшей ошибкой, поскольку в действительности это была «Тирана», один из лайнеров, обслуживавших под норвежским флагом дальневосточные маршруты и захваченный однотипным с «Пингвином» рейдером «Атлантис». Теперь «Тирана» направлялась в один из французских портов. На судне находились пленные моряки с потопленных кораблей союзников.

«Тирана», на борту которой даже и не подозревали о своем счастливом спасении, пересекла экватор и продолжала продвигаться на север незамеченной. И только в Бискайском заливе, находясь в нескольких часах хода от порта назначения, она была торпедирована английской подлодкой. К счастью, команда корабля и большинство пленных моряков были спасены.

Приблизившись к «ревущим сороковым», «Пингвин» 19 августа миновал мыс Игольный, самую южную точку Африки. Теперь он находился в Индийском океане, где, как предполагалось, ему удастся в полной мере реализовать свои возможности. Здесь находилось явно недостаточное количество боевых британских кораблей, поэтому многим торговым судам приходилось пускаться в плавание в одиночку. Теперь боевая операция «Пингвина» могла обернуться чем-то вроде увеселительной прогулки. Однако одновременно с выходом в Индийский океан стало известно, что, узнав о захвате книг кодов на «Сити-оф-Багдад», англичане изменили систему кодов для торговых кораблей. Теперь Крюдер лишился преимущества быть в курсе содержания радиограмм, которыми обменивались торговые транспорты союзников.

В то же самое время, когда «Пингвин», держась на приличной дистанции от побережья Южной Африки, переходил из одного океана в другой, норвежский танкер «Филефилль», направлявшийся из Абадана в Англию, пересекал экватор на расстоянии 3000 миль к северо-востоку. В отличие от германского рейдера, которому приходилось испытывать на себе все капризы погоды при холодном ветре, дувшем со стороны антарктических льдов, норвежский танкер шел вперед при идеальных погодных условиях. Вокруг расстилался Индийский океан во всей своей красоте. Небо было безоблачным, дул легкий приятный ветерок, а лазурного цвета вода ослепительно сияла на солнце. Лишь временами возникало небольшое волнение, создаваемое юго-западным ветром, и прочно сидевшее в воде судно начинало испытывать легкую качку.

При переходе из северного полушария в южное на борту «Филефилля» не проводили обычной морской церемонии «пересечения экватора». Судно, принадлежавшее компании «Ольсен и Агельстадт» из Осло, которым командовал капитан Джозеф Нордби, находилось в подчинении британского Адмиралтейства, и на его борту находилось 10 000 тонн высокооктанового авиационного бензина. Перед отплытием из Абадана Нордби стало известно о том, что в южной части Индийского океана действует немецкий рейдер. Этим рейдером был «Атлантис», который через два дня после нападения 11 июля на «Сити-оф-Багдад» потопил принадлежавший компании «Хендерсон лайн» «Кеммендин» водоизмещением 7769 тонн. Нордби благоразумно не стал доводить эту информацию до сведения членов экипажа, которые и без того проявляли постоянную нервозность, находясь на борту «плавучей бомбы» в зоне боевых действий. Двухвинтовой «Филефилль» мог развить приличную скорость, и, учитывая отдаленность Индийского океана, Нордби надеялся проскользнуть к мысу Доброй Надежды незамеченным.

Опасность вновь напомнила о себе утром 24-го, когда норвежский корабль находился вблизи французского острова Реюньон. Радист танкера Торлейф Хендриксен принял сигнал SOS от английского сухогруза «Кинг Сити», который подвергся атаке надводного рейдера. «Кинг Сити», шедший из Кардиффа в Сингапур с грузом угля для военно-морской базы, находился в 180 милях к северу от острова Родригес, то есть примерно в 600 милях к северо-востоку от «Филефилля». После короткого призыва о помощи в эфире воцарилось зловещее молчание. Видимо, «Атлантис» вновь взялся за дело, но, по крайней мере, «Филефилль» избежал встречи с ним. В данный момент норвежскому танкеру не угрожала непосредственная опасность.

Позднее, после обычной полуденной процедуры сверки по солнцу позиции корабля, Джозеф Нордби остался на мостике, наслаждаясь прекрасной солнечной погодой. Как это часто происходит в подобные минуты затишья, мысли капитана вернулись к его родному городу Осло, находившемуся теперь под пятой немецких оккупантов. Уже больше четырех месяцев он являлся человеком, лишенным родины, и его единственным домом был «Филефилль». А поскольку союзники, судя по всему, войну проигрывали, он не видел каких-либо надежд на изменение этого своего статуса в обозримом будущем.

Примерно в час дня мысли Нордби были прерваны звуком, который не мог быть ничем иным, кроме гудения авиационного мотора. Отрывистым движением поднеся к глазам бинокль, капитан осмотрел горизонт. Самолет казался маленькой черной точкой по левому борту, но он быстро увеличивался в размерах, направляясь прямо к кораблю. Капитан быстро отдал несколько распоряжений вахтенному офицеру, приказал поднять норвежский флаг и объявил боевую тревогу, хотя последнее распоряжение не имело смысла. Несмотря на то что судно находилось под английским командованием, орудий на нем не было, так что защищаться было нечем.

Нордби успокоился, когда самолет с ревом прошел на высоте 500 метров и его английские опознавательные знаки стали хорошо заметны. Такой двухместный одномоторный аэроплан мог нести на своем борту любой британский крейсер. Свой, не враг. Самолет совершил короткий облет «Филефилля» — пилот, очевидно, осматривал танкер. Нордби помахал самолету и указал на флаг своего корабля. Летчик, казалось, заметил это, он развернул самолет на юг и улетел, по-видимому, удовлетворенный увиденным.

Однако, вопреки ожиданиям норвежцев, на горизонте не появился английский военный корабль. Вместо этого примерно через час вернулся все тот же самолет. Он шел низко над водой, слегка набрав высоту при приближении к танкеру. Нордби был озадачен действиями пилота; матросы столпились на палубе, с нетерпением ожидая дальнейшего развития событий. В этот момент самолет открыл огонь, и каскад мерцающих красных шаров рассыпался над палубой корабля. Матросы бросились в укрытия, но затем робко вернулись, когда поняли, что это был лишь безобидный фейерверк. Нордби, беспокойство которого возросло еще более, приказал расстелить на палубе огромный норвежский флаг, чтобы у пилота не осталось никаких сомнений относительно национальной принадлежности танкера.

После второго круга самолет направился прямо к «Филефиллю» и прошел так низко над палубой, что его крылья едва не коснулись мачт. Небольшой черный предмет отделился от самолета и устремился вниз. Норвежцы вновь бросились кто куда.

Предмет, похожий на бомбу, не взорвался при падении, а при ближайшем рассмотрении оказался лишь небольшим ящиком, внутри которого находилось послание. Ящик отнесли на мостик и вручили Нордби. Капитан достал оттуда помятый листок бумаги, расправил его и прочитал следующее:

«Учитывая близость вражеского рейдера, измените курс на 180 градусов, дистанция 140 миль; от этого пункта возьмите курс 31 градус на север и 37 градусов на восток. Здесь получите дальнейшие инструкции. Не пользуйтесь радио»

Подписано:

Хопкинс, командир крейсера «Кумберленд»

Поначалу сообщение показалось Нордби вполне правдоподобным, поскольку подтверждало его предположение о находившемся поблизости английском военном корабле. Он изменил курс танкера в соответствии с полученными указаниями, следуя курсу гидросамолета, улетевшего на юг. Но когда тот исчез за горизонтом, норвежский капитан еще раз тщательно обдумал всю эту ситуацию. Что-то в сообщении было не так. Разумеется, капитан знал о существовании «Кумберленда», тяжелого крейсера. Но если этот корабль действительно находился в этом районе океана, зачем его капитану понадобилось назначать рандеву танкеру? Да и само послание было написано на каком-то слишком уж правильном английском. Посчитав, что это может оказаться ловушкой, Нордби решил идти прежним курсом и отдал в машинное отделение приказ развить максимальную скорость.

46-летний капитан большую часть своей жизни провел в море, и за это время у него волей-неволей выработалось инстинктивное предчувствие приближающейся опасности. И на этот раз оно его тоже не подвело. Гидросамолет, дважды подлетавший к «Филефиллю» и доставивший это послание, в действительности вовсе не являлся английским. Это был «Хейнкель» с «Пингвина», на крыльях которого немного грубовато нарисовали английские опознавательные знаки. Поднявшись в воздух по приказу Крюдера рано утром 26 августа, пилот самолета случайно заметил норвежский танкер в 150 милях к северу от «Пингвина». Поскольку не было особой надежды перехватить танкер до наступления темноты, пилот «Хейнкеля», лейтенант Вернер, вернулся на рейдер, чтобы доложить о результатах своего полета и заправить самолет горючим. Послание, сброшенное на палубу танкера во время второго полета, являлось попыткой Крюдера заставить вражеское судно приблизиться к рейдеру. Обман почти что сработал.

В 17 часов 20 минут солнце уже начало заходить, и до наступления темноты оставалось менее часа. Никаких других кораблей не было видно, и Нордби посчитал, что можно без особого риска передать сигнал SOS. Это решение явилось роковой ошибкой, поскольку в этот момент «Филефилль» и «Пингвин» шли в противоположных направлениях. Если бы норвежский капитан продолжал соблюдать радиомолчание еще какое-то время, танкер скорее всего смог бы ускользнуть в сгущающихся сумерках. Радисты Крюдера продолжали внимательно прослушивать эфир, и уже через несколько минут после начала передачи сумели установить местоположение пытавшегося ускользнуть танкера.

«Хейнкель» вновь подлетел к норвежскому судну через полчаса. Он спикировал на «Филефилль» и сбил антенну его радиопередатчика. Затем сбросил небольшую бомбу, упавшую в воду рядом с танкером, и обстрелял из пулемета мостик корабля. Эти действия имели однозначный смысл, и Нордби, располагавший для защиты своего судна лишь стрелковым оружием, передал в машинное отделение приказ остановиться.

Солнце уже село, и пока полная тьма сменяла короткие экваториальные сумерки, гидросамолет сделал еще один круг и сел на воду рядом с «Филефиллем». Затем в кабине пилота замигал фонарь. «Оставайтесь на месте, — разобрал Нордби прерывистые вспышки, — крейсер „Кумберленд“ будет сопровождать ваше судно, подайте сигнал бортовыми огнями».

Нордби все еще не был уверен в национальной принадлежности самолета, да и слова в этом новом сообщении были выбраны не совсем подходящие. Впрочем, вторичное упоминание крейсера «Камберленд» возымело действие. Бомба и пулеметный огонь убеждали еще сильнее. Капитан решил оставаться на месте, зажечь огни, как ему указали, и ожидать дальнейшего развития событий.

Когда мы спокойно анализируем эту ситуацию много лет спустя, она нам кажется нелепой. С одной стороны, корабль водоизмещением 10 000 тонн — пусть невооруженный, но большой и с мощными двигателями. С другой — крохотный разведывательный гидросамолет, имеющий на борту лишь несколько небольших бомб, не столько смертоносных, сколько производящих психологический эффект, и один небольшой пулемет. И корабль сдался по требованию пилота этого самолета. Причем, как позднее выяснилось, лейтенант Вернер посадил свой гидросамолет рядом с «Филефиллем» лишь потому, что у него закончилось горючее. Если бы Нордби решился двинуть на самолет громаду своего танкера, вряд ли Вернер смог бы что-то предпринять. Однако проблема заключалась в 10 000 тонн горючего, перевозимого «Филефиллем». Одной пули, попади она в уязвимое место, могло оказаться достаточно, чтобы поднять на воздух судно со всей его командой. В конечном итоге, Нордби принял решение, соответствовавшее интересам 31 человека, жизни которых зависели от него.

Ориентируясь по огням «Филефилля», «Пингвин» подошел к этому месту через 1 час 45 минут. К этому времени установилась полная темнота. С рейдера спустили две шлюпки, и вооруженная десантная группа под предводительством лейтенанта Варнинга поднялась на борт танкера. Норвежцы не оказали сопротивления, и через 15 минут «Филефилль» находился под полным контролем немцев. Захват был проведен столь быстро и эффективно, что капитан Нордби, все еще не до конца уверенный в национальной принадлежности группы захвата, даже не попытался уничтожить секретные документы и книги кодов. Все они были немедленно переправлены на «Пингвин».

Нордби и 31 человек его команды присоединились к 32 спасшимся с «Доминго де Ларринага», находившимся в плену на борту «Пингвина» уже четвертую неделю. С этими людьми обращались хорошо, раненым из их числа обеспечили надлежащий уход, и они быстро поправлялись.

Той же ночью, стоя на палубе рейдера, капитан Джозеф Нордби наблюдал за своим бывшим кораблем, теперь с немецким экипажем на борту, шедшим вслед за «Пингвином» на юг. Крюдеру достался ценный груз — авиационный бензин являлся воистину царской добычей и важным вкладом в военные успехи немцев, — и поэтому капитан рейдера был полон решимости отправить танкер в Германию. Но прежде всего, поскольку они находились лишь в 400 милях от Мадагаскара, который вполне мог быть оккупированным англичанами, рейдеру надлежало затеряться на просторах океана как можно быстрее. Крюдер решил взять курс на юг, где он намеревался в более спокойной обстановке заправить свой корабль топливом с «Филефилля».