Глава 5

Глава 5

В то время как «Хиппер», в полной мере используя преимущества арктического лета с его незаходящим солнцем, продолжал свои бесплодные поиски кораблей противника, в районе мыса Доброй Надежды, на расстоянии 6500 миль от арктических вод, в разгаре была зима. Необходимо отметить, что, хотя солнце в это время года находится в самой северной точке, наступление зимы в районе мыса Доброй Надежды отнюдь не является таким драматическим событием, как в северной части земного шара. Время от времени сюда налетают штормы со стороны Атлантики, но они уже не обладают той концентрированной силой, какой отличаются в северном полушарии; погода большую часть года характеризуется известным спокойствием. Такой она была и 6 августа 1750 года, когда голландский мореплаватель Ян ван Рибек впервые привел свой корабль в Столовую бухту. Ван Рибек обнаружил, что бухта является безопасным местом для якорной стоянки при всех погодных условиях, за исключением сильных северных и северо-западных ветров. Также он увидел, что в бухту впадает небольшая река, отличающаяся очень чистой водой, до которой легко добраться по прилегающему пляжу. На берегу также были замечены крупные рогатые животные в достаточном количестве. Объявив прилегающие земли собственностью голландской Ост-Индской компании, мореплаватель основал на берегу опорный пункт для ее кораблей, направлявшихся в Индию, на Дальний Восток и обратно.

На рубеже XIX и XX столетий лорд Джеймс Брюс, английский историк и дипломат, составил следующее лирическое описание города, некогда основанного Яном ван Рибеком: «Уже в нескольких часах пути от Кейптауна путешественник может увидеть мрачные серые горы, возвышающиеся над побережьем к востоку от города. Они придают ему внушительный вид и защищают со стороны моря, чего совсем не ожидаешь увидеть в столице Южной Африки. Эти вершины ставят город в один ряд с Гибралтаром и Константинополем, Бомбеем и Сан-Франциско. Совсем рядом с городом, растянувшимся вдоль побережья, возвышается на 3600 футов величественная масса Столовой горы. Ее крутые склоны окаймляют обрывы, достигающие высоты 1000 футов, а с правой и левой сторон — отдельные довольно значительные горные пики. Великолепная панорама залива, лежащего внизу, громоздящиеся кругом скалы и романтические горные вершины вместе образуют пейзаж, который не может забыть ни один человек, увидевший его хотя бы раз в жизни».

Увиденное благородным лордом в самом южном населенном пункте Африки к августу 1940 года не претерпело никаких изменений по сравнению с началом века. Впечатляющий пейзаж не изменился, и Кейптауну вновь выпала роль важного пункта морского маршрута на Восток. Вступление Италии в войну закрыло Средиземное море для кораблей союзников, и теперь им приходилось идти длинным путем мимо мыса Доброй Надежды. Теперь торговые корабли нескончаемым потоком устремлялись в гавань Кейптауна, для того чтобы пополнить свои запасы продовольствия, угля и пресной воды. Немаловажным было и то обстоятельство, что такие остановки давали экипажам кораблей короткую передышку от кошмара войны, бушевавшей в Северной Атлантике.

«Дюнкеркское чудо», как назвал это событие Черчилль, позволило спасти почти 350 тысяч английских и французских солдат, но им пришлось бросить на берегу практически все свое снаряжение: 2300 орудий, 82 000 единиц транспортных средств, 8000 пулеметов, 400 противотанковых ружей, 90 000 винтовок и 7000 тонн снаряжения. Все это было безвозвратно утеряно. Британии теперь грозило вторжение противника на ее территорию, и это при том, что состояние обороны страны оставляло желать много лучшего. Гитлер был преисполнен уверенности в собственных силах после того, как ему довелось наблюдать победный марш своих войск мимо Триумфальной арки и по Елисейским полям Парижа. Поэтому он назначил начало операции «Морской лев» на 21 сентября.

Теперь само существование Англии, как никогда ранее, зависело от торговых кораблей, доставлявших оружие и военное снаряжение из Америки, продовольствие из колоний и доминионов, нефть из Персидского залива. Падение Франции оказалось особенно тяжелым ударом именно для английского военно-морского флота, поскольку он лишился поддержки французских эсминцев и эскортных кораблей. В то же время итальянский подводный флот в количестве 118 субмарин начал войну против союзных конвоев. Конечно, итальянцам было далеко до подводных асов Деница, но все же резкое количественное превосходство подводного флота стран «оси» начинало сказываться. За два месяца при изменившихся условиях — июнь и июль 1940 года — тоннаж потопленных торговых кораблей союзников составил почти полмиллиона тонн. Эта практически безнаказанная бойня продолжалась и в августе, когда немцы топили по три корабля в день. Сотни моряков торговых судов находили свою смерть в холодных водах Атлантики.

Кейптаун, впрочем, находился в стороне от этих драматических событий, и жители его наслаждались безмятежным покоем под сенью Столовой горы. Он оставался тихой гаванью, столь же спокойной, как и 190 лет назад, когда Ян ван Рибек впервые высадился на этом берегу. Южная Африка вступила в войну, но настоящая война, шедшая в северном полушарии, едва ли как-то отражалась на жизни ее населения. Кейптаун был по-прежнему ярко освещен в ночное время, в магазинах продавали предметы роскоши, давно забытые в Англии, в ресторанах по-прежнему подавали антрекоты и омаров, а спиртное можно было купить свободно. Более того, белое население Кейптауна встречало моряков торговых кораблей союзников, как героев. После ужасов войны Кейптаун представал в качестве места, где можно было получить столь необходимые отдых и передышку. Здесь моряки, чьи нервы были натянуты до предела, могли, наконец, немного расслабиться. Вероятно, подобные чувства испытывали и 36 моряков экипажа танкера «Бритиш Коммандер», когда 19 августа 1940 года это судно вошло в Столовую бухту. Танкер отплыл из Фалмута в конце июля, направляясь в Абадан с пустыми трюмами. Позади оставалась Англия, напрягавшая все свои немногочисленные на тот момент силы, готовясь к отражению ожидавшегося вражеского вторжения и уже подвергавшаяся массированным воздушным налетам. Продовольственное снабжение строго рационировалось, моральный дух населения падал, и, несмотря на солнечные летние дни, по всей стране царило уныние.

«Бритиш Коммандер», капитаном которого был Дж. Торнтон, присоединился к направлявшемуся в Гибралтар конвою с довольно слабым эскортом. Пять дней конвой шел вперед, подвергаясь постоянной опасности быть атакованным подводными лодками противника или вражескими дальними бомбардировщиками, действовавшими со своих новых баз на западе Франции. У входа в Гибралтарский пролив танкер отделился от конвоя и продолжил свой путь в южном направлении в одиночку.

«Бритиш Коммандер» водоизмещением 6900 тонн, спущенный на воду в 1922 году, уже немало испытал за это время и редко когда был способен развить ход в 10 узлов, да и то в этом случае старые турбины корабля работали на опасном пределе. На первый взгляд, вооружение судна могло показаться вполне достаточным для торгового корабля. Оно состояло из 102-мм противолодочного орудия, 12-фунтовых глубинных бомб и нескольких тяжелых пулеметов. В соответствии с положениями Женевской конвенции, и орудие, и глубинные бомбы размещались на корме корабля, так что могли использоваться только для обороны.

Горькая правда заключалась в том, что все это вооружение было старше самого судна и обслуживалось членами экипажа, которые имели опыт обращения с подобным оружием лишь в рамках однодневного курса, спешно проведенного во время стоянки в порту. Единственным профессиональным военным на борту являлся сержант, направленный на корабль из королевских ВМС. Он делал все, что мог, чтобы довести подготовку артиллеристов танкера до должного уровня. Однако ему приходилось иметь дело с людьми, которые, при всем их энтузиазме, были заняты и другими делами — в основном содержанием судна в должном порядке. Да и снарядов для учебных стрельб явно не хватало. Словом, боеспособность «Бритиш Коммандера» не шла ни в какое сравнение с боеспособностью любого немецкого военного корабля.

Пройдя мимо Канарских островов, корабль оказывался в относительно безопасной части Атлантики, однако всегда существовала вероятность того, что какая-либо из вражеских подлодок дальнего радиуса действия уже могла начать патрулировать и в этом районе. Столь же серьезной была и угроза со стороны надводных рейдеров. Капитан Торнтон знал, что, по крайней мере, два таких рейдера, переоборудованных из торговых кораблей, действовали в южных широтах. Долгие вахты были наполнены напряжением и усталостью.

Заход в Кейптаун для пополнения запасов топлива хотя и был довольно непродолжительным, однако означал для моряков танкера ночь спокойного сна, короткий отдых на берегу и позволял на какое-то время забыть о суровых буднях военного времени. Когда корабль на рассвете 20 августа покидал гавань Кейптауна, воздух был наполнен приятными южными ароматами, а небо сияло первозданной чистотой после прошедшего ночью дождя. В памяти моряков танкера запечатлелись и эта процветающая страна, и великолепный бренди, и аромат родезийских сигарет, и красивые смуглые девушки с их беззаботным смехом.

Миновав волноломы кейптаунского порта, «Бритиш Коммандер» начал проход по длинному фарватеру, отличавшемуся крайней неравномерностью глубины. Когда корабль огибал Грин-Пойнт, из-за сильного волнения на море вся посуда в буфетах оказалась разбитой, а корпус корабля издавал протяжный скрип. Затем капитан танкера взял курс на юг, к мысу Доброй Надежды. Нос корабля разрезал набегавшие волны, и брызги, разлетаясь в стороны, рождали мерцающую радугу. Двенадцать часов спустя, обогнув мыс Доброй Надежды и взяв курс на восток, капитан Торнтон наблюдал за тем, как постепенно исчезает за горизонтом мощный свет маяка на Кейп-Альгоа. Корабль перешел из беспокойных вод Атлантики в более мирный Индийский океан.

Несмотря на усиливавшуюся на востоке угрозу со стороны Японии, в целом торговое судоходство в Индийском океане пока что шло практически так же, как и в довоенное время. Еще ни одна немецкая субмарина не проникала восточнее мыса Доброй Надежды, а из надводных германских рейдеров в этом районе действовал лишь один. Поэтому торговые маршруты оставались столь же оживленными, как и в довоенное время, многие корабли шли без какого-либо сопровождения. Не то чтобы никто не считал, что транспорты не нуждаются в эскорте, просто присутствие английских ВМС в этих водах было скорее символическим. Базировавшаяся в Коломбо английская эскадра представляла собой пестрое сборище допотопных крейсеров и эсминцев, подкрепленных парой вспомогательных крейсеров, переоборудованных из пассажирских лайнеров. В океане, приблизительные размеры которого составляют от 17 до 33 миллионов квадратных миль, роль столь скромных сил сводилась лишь к патрулированию потенциально опасных районов и демонстрации английского присутствия, как это часто имело место в мирное время. Об эскортировании торговых кораблей, идущих поодиночке либо в составе конвоя, речи вообще не шло.

Держась поближе к берегу вплоть до самой бухты Ист-Лондона, чтобы избежать сопротивления сильного западного течения Альгоа, «Бритиш Коммандер» затем лег на курс, позволявший пройти к югу от Мадагаскара, прежде чем повернуть на север. Кратчайший маршрут в Персидский залив и Индию пролегает через Мозамбикский пролив, однако в военное время он является идеальным местом для засады. В соответствии с инструкциями Адмиралтейства все торговые корабли союзников шли по более длинному маршруту. Это увеличивало путь на 300 миль, но в то время считалось, что это более безопасный вариант.

Удалившись от побережья Южной Африки, «Бритиш Коммандер» вошел в зону приятного субтропического климата. К северу от Мадагаскара обычно дуют сильные юго-западные ветры, так что экипажу еще предстояло испытать на себе сильное волнение моря и дождливую погоду. Однако пока погода стояла прекрасная — дул легкий ветерок, но море оставалось спокойным, ночи были в достаточной степени темными, что в такое время являлось настоятельной необходимостью.

24 августа, когда танкер находился как раз напротив южного входа в Мозамбикский пролив, все находившиеся на борту испытали внезапное волнение, когда над горизонтом появился британский гидросамолет. Он дважды пролетел над кораблем, прежде чем лечь на обратный курс. Между кораблем и самолетом не происходило обмена сигналами в какой-либо форме, однако этот скоротечный визит укрепил уверенность экипажа в том, что британское командование не оставляет его без присмотра. На горизонте же не появлялось ни одного дымка из трубы какого-нибудь другого корабля.

Первые тревожные признаки приближающейся опасности появились двумя днями позже, 26 августа, когда «Бритиш Коммандер» находился на траверзе мыса Сент-Мари, самой южной точки Мадагаскара, и должен был взять курс на центральную часть Индийского океана. Незадолго до захода солнца офицер-радист Уотсон принял сигнал бедствия от норвежского судна «Бернес». В радиограмме сообщалось, что корабль остановлен «подозрительным двухтрубным судном». «Бернес» передал свои координаты, и, судя по ним, инцидент произошел в каких-нибудь 170 милях к северо-западу от позиции «Бритиш Коммандера». Это давало повод для некоторого беспокойства, но уже через 15 минут «Бернес» передал новое сообщение, в котором аннулировал свою прежнюю просьбу о помощи. Торнтон решил, что норвежское судно остановлено английским вспомогательным крейсером. Упоминание о двухтрубном судне, казалось, лишь подкрепляло это его предположение.

Примерно в час ночи 27 августа корабль прошел мимо Мадагаскара и лег на северный курс, чтобы обойти с запада остров Реюньон. Луна еще не взошла, ночь была темной, однако света звезд, в изобилии рассыпанных на бархатно-черном небе, было достаточно, чтобы видеть расстилавшуюся вокруг водную пустыню. Ночь выдалась душной, и Торнтон, проведший на мостике несколько часов подряд, решил, что теперь он мог бы спокойно вздремнуть. Оставив вместо себя второго помощника Митчисона, капитан спустился вниз.

Торнтон проспал, как ему показалось, лишь несколько минут, когда его разбудил настойчивый стук в дверь. Запыхавшийся посыльный, голос которого срывался от волнения, сообщил капитану, что вновь требуется его присутствие на мостике корабля. Торнтон взглянул на часы. Они показывали 4 часа 18 минут — он спал почти четыре часа.

Вскочив с койки — он лег спать, не раздеваясь, — Торнтон устремился к двери и в тот же момент услышал звук, весьма похожий на всплеск воды от снаряда, упавшего где-то рядом с кораблем. Капитан стремглав бросился к лестнице, ведущей на мостик.

Оказавшись там, он увидел по левому борту «Бритиш Коммандера» силуэт другого корабля, находившегося на расстоянии примерно двух миль. Несколькими минутами ранее с мостика незнакомца передали сигнал фонарем, требуя сообщить название танкера. Когда требование было выполнено, просигналили вновь: «Немедленно остановитесь. Не используйте радио». Это угрожающее требование было подкреплено орудийным снарядом, пущенным поверх танкера.

Вспомнив о «Бернесе» и его отмененном сигнале SOS, Торнтон сначала подумал, что его корабль повстречался с тем же самым британским вспомогательным крейсером. Однако после более тщательного изучения другого судна с помощью бинокля капитан понял, что его предположение было ошибочным. Это судно имело низкий силуэт, одну трубу и по внешнему виду резко отличалось от высокобортных вспомогательных кораблей королевского флота. Второй снаряд, просвистевший над палубой «Бритиш Коммандера», подтвердил подозрения капитана. Торнтон приказал вахтенному офицеру остановить корабль.

Удача явно не сопутствовала «Бритиш Коммандеру» этой ночью, поскольку лишь по чистой случайности немецкий рейдер «Пингвин» наткнулся на танкер. После захвата «Филефилля» Эрнст Крюдер решил перекачать 500 тонн горючего с норвежского танкера на свой корабль. Однако, поскольку рейдер находился лишь в каких-нибудь 250 милях от Мадагаскара, который вполне мог оказаться уже под контролем англичан, Крюдер посчитал, что будет более разумным перебазироваться в другой район океана, прежде чем начинать перекачку горючего с танкера. «Пингвин» взял курс на юг, а за ним следовал «Филефилль», управлявшийся захватившим его немецким экипажем. Так курс рейдера совершенно неожиданно пересекся с курсом «Бритиш Коммандера».

В 3 часа 3 минуты ночи 27 августа впередсмотрящий «Пингвина» доложил о замеченном впереди по левому борту судне. Внимательно изучив незнакомый корабль с помощью прибора ночного видения, Крюдер пришел к заключению, что это танкер, и, очевидно, союзнический. Он передал на «Филефилль» приказ сбавить ход, а затем изменил курс, чтобы обойти неизвестное судно с кормы. Сделав так, немецкий капитан повел свой корабль на некотором расстоянии от предполагаемого танкера, внимательно наблюдая за ним.

По прошествии часа у Крюдера уже не оставалось сомнений, что ему досталась очередная жертва — танкер без сопровождения, с пустыми трюмами, шедший в направлении Персидского залива. В 4 часа, после смены вахты, он приказал зарядить 75-миллиметровое орудие. В 4 часа 18 минут на судно был передан сигнал фонарем, и практически в тот же момент был произведен орудийный выстрел в воздух.

Затем, после короткой паузы, на мостике преследуемого корабля замигал фонарь, передававший ответное послание. «Бритиш Коммандер», — прочитал Крюдер. Один из офицеров торопливо перелистывал копию довоенного издания Корабельного индекса Ллойда. «Нашел, господин капитан! — торопливо выпалил он наконец. — „Бритиш Коммандер“, 6865 тонн. Владелец — компания „Бритиш Танкер“».

Захват «Бритиш Коммандера» мог пройти быстро и без эксцессов, если бы не поступок офицера-радиста Уотсона. Всплески падающих в воду снарядов и внезапная остановка танкера разбудили его. Проснувшись, он опрометью бросился в радиорубку. Повернув рычажки своего передатчика и дождавшись, пока тот придет в рабочее состояние, он начал передачу сигнала в эфир. Уотсон повторял это много раз во время ночных вахт. «RRRR», — торопливо отстукивал он код, означавший: «Подвергаюсь атаке рейдера, 29,37 градусов южной широты, 45,50 восточной долготы. Остановлены подозрительным судном». Он повторил сообщение, вскоре принятое радиостанцией в Дурбане.

Получив сведения о том, что британский корабль начал передачу сигналов в эфир, Крюдер приказал осветить его прожектором. Включили 15-дюймовый прожектор, расположенный над мостиком «Пингвина», и луч яркого света начал двигаться вдоль всего корпуса танкера. На корме луч высветил 102-мм орудие, вокруг которого суетились казавшиеся издалека крохотными фигурки моряков. Без каких-либо дальнейших колебаний Крюдер приказал немедленно открыть огонь из орудий главного калибра.

Первый залп прошел с перелетом, снаряды подняли вверх фонтаны воды в каких-нибудь 50 метрах за танкером. Поскольку его корабль в свете прожектора представлял собой легкую мишень — почти как в тире, — капитан Торнтон решился на смелый поступок. Приказав резко взять руль на правый борт, он отдал в машинное отделение распоряжение развить максимально возможную скорость. Таким образом, он развернул свой корабль кормой к противнику. Английский капитан размышлял, стоит ли ему принять бой, отдав приказ открыть огонь из единственной пушки, однако сила и интенсивность артиллерийского огня противника убедили его в бесполезности любого сопротивления. Танкер еще не получил ни одного попадания, и ни один из членов его экипажа не был ранен или убит, так что было бы разумнее не провоцировать врага и дальше. Однако Торнтон совершил серьезную ошибку, приказав Уотсону продолжать передачу сигнала «RRRR».

Уотсон вновь вышел в эфир и, несмотря на помехи со стороны передатчика «Пингвина», вскоре смог доложить, что Дурбан, Кейптаун и Сингапур подтвердили получение его информации. Теперь эфир был переполнен сообщениями, передававшимися наземными станциями и кораблями. Внешний мир узнал о бедственном положении, в котором оказался «Бритиш Коммандер».

К этому времени рейдер уже находился на расстоянии мили от английского танкера, продолжая держать его в свете своего прожектора. В ответ на передачу Уотсоном в эфир новых призывов о помощи с «Пингвина» произвели еще один залп, и теперь уже снаряды попадали прямо в ватерлинию и выше. На борту танкера разгорелись пожары.

Теперь, когда призывы о помощи были приняты береговыми радиостанциями и другими судами, Торнтон посчитал дальнейшую демонстрацию неповиновения столь хорошо вооруженному противнику бессмысленной. Она могла привести лишь к новым жертвам среди экипажа танкера. Поэтому капитан велел Уотсону прекратить радиопередачу, затем отдал в машинное отделение распоряжение остановить двигатели, одновременно приказав начать приготовления к тому чтобы покинуть корабль.

Действия Торнтона возымели незамедлительный эффект. Огонь с «Пингвина» прекратился, и с его мостика просигналили фонарем: «Ваше судно будет затоплено, вам дается 15 минут на то, чтобы покинуть его». Крюдер считал себя гуманным человеком и намеревался избежать кровопролития.

Часы показывали 4 часа 56 минут, это был самый темный предрассветный час. В свете огня, подбиравшегося уже к мостику «Бритиш Коммандера», Торнтон отдал распоряжение спустить две шлюпки по правому борту, на которых экипаж и покинул судно — быстро, но без паники. Горящий корабль находился теперь между шлюпками и немецким рейдером, и Торнтон приказал грести в западном направлении. Он надеялся, что под покровом темноты шлюпкам удастся ускользнуть незамеченными, а затем, возможно, воспользоваться Южным экваториальным течением. Скорость этого течения местами достигала 2 миль, что позволяло быстро достигнуть побережья Южной Африки. Надежда выглядела смехотворной: даже в дневное время на это потребовалось бы не менее часа, а Торнтон, как трезвомыслящий человек, должен был понимать, что противник не позволит им уйти.

Англичане не успели отойти и на 50 метров от своего корабля, когда выпущенная с «Пингвина» торпеда попала в борт танкера и прогремел оглушительный взрыв. Для многих других кораблей выстрела оказалось бы достаточным, чтобы пустить их ко дну. Однако «Бритиш Коммандер», построенный на верфи Каледон в Дании, с его прочным клепаным корпусом, высокими поперечными переборками и вытянутым корпусом, являлся, как и многие танкеры того времени, практически непотопляемым судном. Торпеда, выпущенная Крюдером, попала в левый борт, рядом с трюмом номер 3, проделав там большую пробоину. Вода заполнила пустой трюм, фок-мачта танкера рухнула, и судно получило сильный крен на левый борт. Однако, несмотря на повреждения, оно упорно продолжало оставаться на плаву. Немцам потребовалось выпустить еще 40 снарядов. Только тогда огонь охватил судно от носа до кормы, и оно, наконец, пошло ко дну.

Торнтон и его команда, осознав тщетность своих попыток уйти, перестали грести и стали наблюдать за гибелью корабля. Затем людей подняли на борт «Пингвина», где они присоединились к пленным с «Доминго де Ларринага» и «Филефилля». Торнтон отметил, что с ним обошлись с предельной вежливостью, и у него состоялся, по его словам, «весьма интересный разговор» с Крюдером. «Он пригласил меня пройти в его каюту, — рассказывал потом Торнтон, — и спросил, почему я продолжал передачу призывов о помощи по радио после того, как получил от него указание не делать этого. Он заметил при этом, что моим первым долгом как капитана корабля являлась безопасность подчиненных мне людей. Еще он добавил, что проявил немалое терпение по отношению к моему поведению и что мне еще очень повезло, что я не погиб вместе с половиной команды. Я ответил, что передача сигналов о помощи по радио являлась моим долгом. Тогда он спросил меня, все ли капитаны английских торговых кораблей поступили бы таким же образом. Я сказал, что, как мне представляется, именно так они бы и поступили. „При любых обстоятельствах?“ — переспросил он. Я ответил: „Думаю, что да“. Как мне показалось, он был весьма озабочен этой тенденцией — отправлять сообщения по радио даже при чрезвычайных обстоятельствах. Он стал мне доказывать, что моряки торговых кораблей не являются солдатами и у них нет права так рисковать своими жизнями и что если бы кто-нибудь из моей команды погиб, это осталось бы на моей совести».

В этом разговоре с Торнтоном Крюдер проявил свое полное непонимание психологии британских моряков, которые с презрением относились к опасности и были готовы сражаться с противником независимо от реального соотношения сил. Неспособность Крюдера дать достойную оценку поведению своего противника, которого он относил к числу гражданских лиц, являлась отражением настроений, широко распространенных в немецких ВМС. Подобные настроения в немалой степени способствовали тому, что немецкий военно-морской флот оказался неспособным разрушить британские морские коммуникации.

«Бритиш Коммандер» наконец-то все же сдался под градом снарядов, выпущенных с «Пингвина», и перевернулся. Его ржавое днище еще некоторое время было видно в лучах восходящего солнца, а затем судно навсегда погрузилось в волны океана. В 6 часов 50 минут Крюдер, стремившийся увести свой корабль из этого района прежде, чем здесь появились бы английские военные корабли, взял курс 110 градусов, направляясь в центральную часть Индийского океана.

Рейдер еще не успел развить полную скорость, когда появилось еще одно судно, подходившее с кормы. Вскоре по форме его корпуса уже можно было заключить, что это современный грузовой теплоход с быстрым ходом. И действительно, это был 5008-тонный «Морвикен», принадлежавший компании «Валлем и Стекмест» из Бергена, построенный в Бремене в 1938 году. Корабль мог развить скорость 14 узлов, и сейчас под командованием капитана Антона Норваллса он направлялся из Кейптауна в Калькутту с пустыми трюмами. Какого-либо вооружения на судне не имелось.

Хотя Крюдер и стремился уйти как можно дальше от места потопления своей последней жертвы, он не мог удержаться от преследования столь многообещающего приза. Положив руль на левый борт, капитан заставил «Пингвин» описать широкий круг, обойдя незнакомый корабль с кормы и начав сближаться с ним со стороны правого борта. На корабле не могли не заметить угрожающего маневра «Пингвина», однако казалось, что там решили не обращать на рейдер ни малейшего внимания. Преследуемое судно не сделало никакой попытки оторваться от «Пингвина», и на его борту не было заметно какого-либо оживления в связи с действиями рейдера. Крюдер посчитал это еще одним подтверждением того, что моряки торговых кораблей союзников в Индийском океане чувствуют себя в полной безопасности. В намерения немецкого капитана входило изменить такое положение вещей.

Правильно предположив, что этот элегантный корабль с прекрасными обводами корпуса и хорошей покраской не является британским, Крюдер распорядился поднять на рее сигнал из двух букв, «SN», который означал: «Остановитесь, или ваше судно будет потоплено!». Чтобы подкрепить угрозу, он приказал также произвести один выстрел из 75-миллиметрового орудия поверх незнакомого корабля. Это немедленно возымело действие. На «Морвикене» подняли норвежский флаг, остановили машины и стали ожидать дальнейшего развития событий. На судне не попытались даже передать в эфир сигнал бедствия.

Лейтенант Варнинг, вновь возглавивший группу захвата, был поражен готовностью, с которой на его распоряжения реагировала команда «Морвикена». Норвежцы выполняли приказы, не задавая лишних вопросов, можно сказать, даже с каким-то энтузиазмом. Капитан Норваллс, бегло говоривший по-немецки, пришел в отчаяние от мысли, что его великолепный корабль будет потоплен. Он даже выразил готовность лично привести судно в Германию, лишь бы не допустить его затопления. Но все мольбы Норваллса были напрасны. Хотя Крюдер и не отказался бы заполучить «Морвикен» в качестве трофея, времени на это ему не хватало. Взрывчатку заложили в машинном отделении норвежского корабля, и как только его экипаж из 35 человек переправили на «Пингвин», прогремел мощный взрыв. Единственным трофеем с «Морвикена» оказался спасательный катер, оснащенный мощным мотором. Крюдер намеревался использовать его для переправки групп захвата с немецкого рейдера на вражеские торговые корабли. «Морвикен» затонул в 11 часов утра, найдя свое последнее пристанище в 300 милях южнее мыса Сент-Мари.

Казалось, «Пингвину» не суждено было покинуть это место, поскольку сразу же после потопления «Морвикена» поступило сообщение с «Филефилля» о том, что на горизонте замечен еще один торговый корабль, идущий с запада на восток. Крюдер испытывал немалое искушение попытаться уничтожить очередную жертву, уже третью за какие-нибудь несколько часов, однако для этого необходимо было вернуться к месту потопления «Бритиш Коммандера». А это уже значило искушать судьбу.

Расчеты немецкого капитана оказались полностью верны. После передачи «Бритиш Коммандером» сигнала «RRRR» немедленно началась охота на «Пингвин». Английские крейсеры «Коломбо» и «Нептун», а также вспомогательные крейсеры «Арава» и «Канимбла» с разных направлений на полной скорости ринулись на поиски рейдера.

Пришло время для «Пингвина» показать свою прыть, однако прежде необходимо было решить проблему с «Филефиллем». Крюдер уже начинал понимать, что захваченный норвежский танкер становится обузой, и хотя ему очень хотелось отправить бесценный груз авиационного топлива в Германию, времени на необходимые для этого приготовления не хватало. Не оставалось иного выбора, кроме уничтожения танкера и его груза.

Оба судна прошли еще 140 миль в юго-восточном направлении, и после наступления темноты 500 тонн топлива было перекачено с «Филефилля» на немецкий рейдер, затем все более или менее ценные вещи с танкера также переправили на борт «Пингвина». В 19 часов заложили взрывчатку, затем немцы покинули судно, и Крюдер отвел «Пингвин» на достаточное расстояние, с которого его экипаж стал наблюдать за агонией плененного танкера.

Вопреки всем ожиданиям, «Филефилль» не взлетел на воздух, когда сработали взрывные заряды. Раздался глухой взрыв, в корпусе образовались пробоины, корма судна начала погружаться в воду, однако пожара на борту не возникло. Спустя пять часов, в час ночи 28-го, судно все еще оставалось на плаву, так что Крюдеру вновь пришлось использовать артиллерию. Сначала произвели несколько выстрелов из 75-миллиметрового орудия, но снаряды такого калибра не могли нанести серьезного вреда танкеру. Тогда открыли огонь из 150-миллиметрового орудия, и второй выпущенный из него снаряд попал в корпус на уровне ватерлинии, перед машинным отделением, что привело к немедленному результату. Пламя взметнулось вверх, из пробоины начало выливаться топливо, и вскоре море вокруг танкера было охвачено огнем. Топливные бункера «Филефилля» взрывались один за другим с глухим ревом, и при каждом таком взрыве в ночное небо устремлялся гигантский столб оранжевого пламени высотой около 50 метров. Когда наступило утро, «Пингвин» уже находился в 50 милях к юго-востоку, однако облако дыма, окутавшее горящий танкер, все еще виднелось на горизонте.

Немного позже радисты рейдера перехватили радиопередачу с корабля, находившегося на очень близком расстоянии, настолько близком, что невозможно было точно настроиться на передающую волну. В дневнике Крюдер записал: «Это либо вражеский гидросамолет наземного базирования, либо вспомогательный крейсер, ведущий поиск судна в районе потопления „Бритиш Коммандера“».

К счастью для «Пингвина», погода к тому времени ухудшилась, дождь и облачность сильно ограничивали видимость. Рейдер ускользнул незамеченным. Следующая запись в дневнике Крюдера гласила: «Я намереваюсь оставаться в зоне плохих погодных условий, где противнику трудно нас обнаружить, в течение еще одной недели, а затем переместиться в район 30 градусов южной широты и 60 восточной долготы, чтобы продолжить там охоту за торговыми кораблями. В этом квадрате довольно легко встретить корабли, идущие в западном направлении, особенно из австралийских портов. По достижении 30 градуса южной широты будет выслан на разведку гидросамолет».