Глава 45
Глава 45
Через несколько дней нам прислали из Финляндии последнее интервью Джохара. Мы поставили кассету. Джохар был в отличном настроении, сидя за столом, улыбался и шутил с журналистами. Что-то они у него спросили, в ответ он рассмеялся и произнес загадочную, странную фразу: «Это не удивительно, удивительно будет, когда мертвые начнут возвращаться!» Наши финские друзья, видимо, сделали монтаж, поставив эту фразу первой в начале интервью уже после гибели Джохара. Но то, что он ее действительно произнес, сомнения не вызывало.
Мовсуд принес мне книжку Елены Мир «Управляемые сны», точно так же, как ровно за год до начала русско-чеченской войны он передал мне «Бхагават-Гиту». Кроме всего прочего, я нашла в ней конкретные данные о психотропном оружии. И, в частности, интересную информацию о том, как легко любому из нас внушить нужную кому-либо фразу. «С 1981 года вся Московская область напичкана установками психотропного воздействия, — писалось в книге, — это тайное оружие XXI века». И горе тем, кто относится к нему легкомысленно. Когда во главе страны стоят безнравственные люди, управляемым, безвольным «зомби» становится весь народ. В Чечне оно не подействовало, потому что ежедневный, пятикратный, обязательный намаз по своей материальной сути являлся еще и перепрограммированием. Молитва помогает и на этом свете!
В конце лета Россией вновь было нарушено перемирие. Как и предполагалось, оно стало очередным рекламным трюком в предвыборной кампании Ельцина. Многострадальный чеченский народ уничтожался с новой силой оружием массового поражения, использование которого запрещено Женевскими соглашениями: тактическими ракетами «земля-земля», вакуумными бомбами, шариковыми и иголочными снарядами, установками для залповой стрельбы «Град», отравляющими веществами.
На экранах телевизоров снова появился искалеченный Салман Радуев с обещанием перенести войну на территорию России. Я не знала, что делать. Боль и возмущение переполняли все мое существо. До тех пор, пока они не поймут, что «зерна гнева», которыми так щедро засеивается чеченская земля, не проросли и не дали буйные всходы на их собственной земле, они будут продолжать убивать! Но возможен ли такой же ответный террор с нашей стороны? Моим глазам представилась ужасная картина… Имеем ли мы право карать так жестоко, даже в ответ на самое страшное зло? Мысленно я обратилась к Всевышнему, умоляя дать мне ответ. В это время диктор на экране телевизора перечислял программу передач на завтра. И вдруг в моих ушах ясно прозвучали слова: «Сильный, умный и добрый человек никогда, даже мысленно, не пожелает зла другим людям, иначе кто его самого защитит от зла в этом огромном мире…»
Из Стамбула приехал Деги с Магометом. В нем произошла огромная перемена, он расстался со своим детством. Деги не спрашивал ни меня, ни Овлура, ни Дану о том, что случилось с отцом, и никогда не разговаривал на эту тему. Он понял все тогда, в тот самый миг, когда прощался с Джокером в Гехи-Чу…
А 6 августа, повторив один к одному «генеральную репетицию» марта 1995 года, объединенными усилиями всех фронтов: Гелаевского, Басаевского, Радуевского — под руководством главнокомандующего Зелимхана Яндарбиева и начальника штаба Аслана Масхадова, Грозный был взят и удерживался до тех пор, пока тысячи взятых в кольцо российских оккупантов не запросили пощады. Сбылись слова Джохара, когда, ободряя уставших от войны и разуверившихся в возможности победить огромную Россию, он говорил: «У России нет больше сил. Мы обязательно победим!» Но победили они еще раньше, в канун 31 декабря 1994 года, когда сотнями отдавали пленных солдат российским матерям, проявив великодушие, присущее только сильному.
На Дагестанской земле, в железнодорожном вагоне, как и предсказывал в 1995 году Джохар, осенью 1996 года был подписан известный Хасав-Юртовский мирный договор с Россией. Немало этому способствовала победа в информационной войне, одержанная чеченскими средствами массовой информации во главе с министром информации и печати Мовлади Удуговым. Очень помогли иностранные и российские корреспонденты, многие из них погибли. Честь и слава всем, отдавшим свои жизни за торжество правды и справедливости на Земле, — лучшие умирают первыми! А чеченский волк, обгоревший и значительно исхудавший, снова развевался на зеленом знамени над Джохар-гала, столицей непокорной Ичкерии. Нарисованный во время войны художником-любителем, он теперь совсем не походил на прежнего царственного Акелу, но именно такого, с торчащими из боков ребрами, его еще больше любили. Ведь с ним вместе мы прошли через войну.
21 апреля 1997 года — первая годовщина трагедии в Гехи-Чу. В это время я находилась в Стамбуле. Наша делегация во главе с Хож-Ахмедом Нухаевым (первым вице-премьером и генеральным представителем Чеченской Республики Ичкерия) после молитвы и ритуального жертвоприношения выходила из мечети Ахмед Султана, одной из самых древних мечетей Стамбула. На примыкающих к мечети улицах и площади нас встречало много людей. Некоторые из них, преимущественно бедняки, пришли получить мясо семи жертвенных животных, но гораздо большая часть — почтить память первого Президента Ичкерии. У входа делегацию сразу начали фотографировать и снимать иностранные журналисты. Турецкие женщины со слезами на глазах провожали нас, а ярко-голубое весеннее небо вдруг потемнело от стремительно летящих птиц. Несколько стай закружилось над нашими головами и расселось на деревьях прямой, как стрела, аллеи. Птицы сидели на ветках, как крупные серые яблоки, и их было так много, что они покрыли все деревья, мимо которых шла наша делегация. Ни на одно другое дерево, стоящее рядом с этой аллеей, не села ни одна птица. «Посмотрите, — обрадовалась я, — ну разве это не знак того, что наш саха и молитва дошли до Джохара?»
Видимо, не зря птиц называют вестниками. Ни одна из них не улетела до тех пор, пока мы не ушли… Может быть, это были просто перелетные птицы, а может произошло необыкновенное чудо, объяснение которому я до сих пор ищу и не могу найти.
Мы им знамения Свои представим
И в душах их и в отдаленных землях,
Пока не станет ясно им,
Что это — истина («Господня»)
Ужели недостаточно для них (узнать),
Что их Господь свидетельствует все, что суще?»
Коран. Перевод смыслов и комментарий Валерии Пороховой. Сура 41 «Разъяснены», стих 53, с. 501.
Через два года произошло еще одно странное событие, которое вполне можно было бы отнести к разряду удивительных и необъяснимых. До войны Джохар поручил Дане составить список вещей, которые потом хотел передать в музей. Теперь ей опять пришлось заниматься этим. Друг Магомеда Хачукаева принес документы Джохара, которые Магомед вынес из горящего Президентского дворца. Их поместили в той же комнате, где хранились личные вещи Джохара из Гехи-Чу, мы собирались сдать все это в государственное хранилище. Дана работала целый день. Поздно вечером, когда все было переписано и уже вынесено, оглядев пустую комнату в последний раз, Дана направилась к двери. За ее спиной раздался тихий шелест, она обернулась и увидела падающий ниоткуда бумажный листок. Очень удивившись (комната была совершенно пустой), Дана подняла его и прочитала. Это был билет в Грозненский драматический театр имени Ханпаши Нурадилова на спектакль «Ушедший за саваном». Больше всего поражала дата спектакля — 21 апреля 1993 года. В этот же день, ровно через три года, было совершено последнее покушение на Джохара. Билета, разумеется, в списке не было.
В 6 часов вечера по местному времени ударила первая роковая ракета.
Спектакль «Ушедший за саваном» совпал по трагическому сценарию с сатанинским замыслом Кремля.
Убийство первого Президента Ичкерии и русско-чеченская война были подготовлены кремлевскими сценаристами и ложью подонков и трусов. И неспроста этот зловещий знак предательства и вероломное убийство Джохара оказались связанными одной датой. Ничто не бывает случайным в этом мире, как не случайно и пророческое название спектакля — «Ушедший за саваном». Идущие по праведному пути уходят от нас живыми, а не умирают. И все, что случилось с нами на этой войне, было только подтверждением Его милости.
В одном из своих последних вещих снов Джохар идет вверх, к свету, один против огромного потока спускающихся вниз, куда-то в темноту, под землю, безмолвных людей. Они, как слепые, натыкаются на него, отстраняются, но неуклонно продолжают свое движение. В их глазах нет ни теплоты, ни радости. Равнодушные к себе и другим, умершие еще при жизни, люди с мертвыми душами. Все мы когда-нибудь окажемся там, где сливаются два мира, где едиными становятся сон и явь. Но какими мы придем туда?
В солнечный майский день 1998 года за мной заехали наши ополченцы и повезли в горы показать базу Джохара недалеко от старого Ачхоя (Ашхой-Кутора). Эти места были мне знакомы, здесь мы жили во время войны в 1995 году, в селе Орехово. Все близлежащие села Юго-Западного фронта позднее были полностью уничтожены российской авиацией и сожжены. Вновь проезжая на уазике через разрушенное и опустевшее село Орехово, мы узнали заросшую крапивой и бурьяном улицу. На месте приютившего нас дома зияла большая черная воронка. Но рядом с ней среди обломков ровной стопкой стояли уже очищенные и аккуратно сложенные уцелевшие кирпичи. Дальше, за развалинами, чернел вскопанной землей участок с зеленым шелком молодой кукурузы. Из подвала низкого сарая, куда мы прятались во время бомбежек, показался наш старый знакомый, хозяин бывшего дома, с ножовкой в руках. Мы обнялись. «Вот, потихоньку собираю, — показал он рукой на собранные кирпичи. — Хочу заново отстроить дом. Вся семья живет в городе, а я не могу…» «А есть еще кто-нибудь в селе?» — спросила его я. «Всего два или три человека…»
Простившись, мы поехали дальше по заросшей майской травой колее. Кое-где в ней поблескивали прозрачные лужицы стоячей дождевой воды. В горах нас окружил лес — свод высоких деревьев, качающихся в далекой небесной голубизне зелеными вершинами. Весенние птахи легко перепархивали с одной серебристой ветки на другую, звонко перекликаясь в их вышине. Могучие стволы деревьев окружали зеленую поляну, на которую мы наконец выехали. Обрывистый, крутой берег стремительно спускался к бегущему внизу узкому ручью. Поляну окружали выложенные из темно-серых камней невысокие стены. В центре стоял такой же, выложенный из камней, стол. «Под обрывом есть небольшая земляная ниша, куда мы прятались во время бомбежек — вот и вся секретная база нашего неуловимого Президента», — пояснили сопровождавшие меня бойцы. Зеленая трава и синие-синие цветы на пушистых, хрупких стебельках покрывали поляну изумрудным густым ковром. Под порывами легкого ветра, налетающего с серебристых вершин тополей, этот ковер, казалось, оживал, перекатываясь под нашими ногами бархатистыми, шелковыми волнами. Раскачивались посеченные снарядами ветки деревьев, в глубине рощи были видны завалившиеся темные стволы. Глубокая вечерняя прохлада поднималась от ручья, веяло лесной свежестью и тонким ароматом синих цветов. Об этих майских цветах, наверно, говорили когда-то далекие предки чеченцев.
На ветке высокого дерева, рядом с обрывом и ручьем, на кривой проволоке покачивался небольшой осколок зеркала. «Джохар, когда брился, смотрелся в него, — сказали мне ребята. — Это самое дорогое, что у нас от него осталось…»
Воротами «базы» служила большая чеченская башня, старательно сложенная из огромных серых камней. Кроме низкой стены из булыжника, окружающей поляну, была еще одна высокая стена, идущая по обе стороны от башни вверх в горы и вниз к ручью. Все это ребята построили из серого природного камня своими руками уже после войны. «Мы еще не успели доделать эту стену и выбить на ней имена всех, кто погиб в эту войну». Я внимательно посмотрела на тружеников и храбрых воинов. Сейчас они сидели рядком на стене, в полинявшей от времени, ставшей почти белесой, форме, как серые, нахохлившиеся в непогоду, грустные воробьи. «Вот самое дорогое, что оставил Джохар!», — подумала я тогда, глядя на них.
И опять передо мной предстал Джохар, он предупреждал. Причем так искренне и убежденно, что не верить ему было просто невозможно.
«Все, что делается вразрез с природой, оборачивается потом катастрофой. Наличие атомного оружия — это скорее беда, нежели преимущество. Ведь можно взорвать атомную электростанцию и добраться до любого смертоносного, даже самого тщательно запрятанного оружия. Нельзя безнаказанно погружать людей в бездну такого отчаяния, выходом из которого, может быть только сама смерть. Ничего не стоят хитроумная политика сильных мира сего и их военная мощь перед силой человеческого духа!»
«Если человечество не покончит с войной, то война покончит с человечеством» (Джон Кеннеди).
Но схватка со смертью продолжается…
Не осталось и следа от сиреневой аллеи на Катаяме, где назначали весной свидания и встречались влюбленные. Уничтожен и парк имени Кирова, в котором Джохар часами искал и никак не мог найти волшебную черную розу.
Нет больше вишневых деревьев на улице Шекспира, с усыхающими от жары вишнями, которыми когда-то так любили лакомиться мальчишки и воробьи. Под бомбами погибла и крохотная, как птичка, малышка, успевшая в своей жизни спеть только одну коротенькую песенку: «Нани хаза ю…»
От улицы Шекспира не осталось почти ничего…
О каждом из жителей разбитого и сожженного города можно было бы написать трагическую повесть.
Маленькая девочка Элинка, чей портрет я когда-то написала, три раза становилась беженкой. У нее умерла мать и без вести пропал отец. После смерти Бислана, во время второй русско-чеченской войны, погибли Висик и Аслан. У Басхана не осталось больше сыновей. 39 человек похоронил род Дудаевых, почти все они молодые ребята, среди которых были и совсем пацаны. У других родов потерь не меньше. Одни пали, сражаясь, другие погибли в фильтрационных лагерях.
«Ценою своей жизни сегодня этот маленький народ один спасает огромную Россию от ломящегося в ее двери фашизма, противостоит превращению ее в «немытую Россию, страну рабов, страну господ».
(Юрий Вологжанинов, русский, доктор физико-математических наук, сын Ивана Вологжанинова, погибшего на войне с гитлеровским фашизмом 6 января 1942 года. Статья «Русский фашизм не пройдет»).
Их можно лишить крови или родной земли, но никто в мире не сможет лишить чеченцев права защиты своей Чести!
Сопротивление Чеченского народа — бесстрашной армии Джохара Дудаева — продолжается.
В долинах слез, в горах печали
Неслышно воины вставали,
И люди взоры поднимали,
Услышав крик «Аллаху Акбар!»
И подрывались бэтээры,
В Европе удивлялись пэры,
Джадд лордом «принимались меры»,
Но несся клич «Аллаху Акбар!»
В ущельях и на горных кручах
Врагов несчитанные тучи,
Но с гор срывается могучий,
Лавиной крик «Аллаху Акбар!»
Сметая горе и печали,
Гоня, как листья, вражьи стаи,
Шахиды из могил вставали
Под грозный клич «Аллаху Акбар!»
31.01.2002 год