Глава 11
Глава 11
Несмотря на все трудности, время выборов приближалось.
27 октября 1991 года предварительный общий результат подтвердил победу независимости. К моменту истечения 24 часов срока голосования Джохар Дудаев стал первым Президентом Чеченской Республики, что и было зафиксировано международными наблюдателями и многочисленными журналистами международных информационных агентств, при 91,9 % голосов. Был избран парламент.
Ночь возрождения государственности стала волшебной. Салют на площади, танцы и песни, молитвы стариков — все смешалось в общем, благодарственном гимне, гимне радости и надежды на свободную достойную жизнь, на светлое будущее детей и внуков. Никогда и никто не отнимет уже больше у чеченцев их благословенную родину! Свобода или смерть!
Площадь волновалась, как людское море, переполненное до краев их дыханием, мыслями и разговорами. Под лучами сияющих прожекторов показалась небольшая стройная фигура президента в черном, изящно сидевшем на нем костюме. Джохар вышел на трибуну, выпрямился, начал с подъемом говорить — ничего не было слышно, кто-то стащил микрофон. Еще одна очередная попытка помешать неуклонному движению республики вперед воспринималась уже как нечто обычное.
Энтузиасты срочно начали искать и уже через двадцать минут подогнали машину с рупором-микрофоном. Пламенная речь Джохара зазвучала над площадью. Сотни, тысячи глаз, загоревшихся надеждой, видел он перед собой, когда говорил о том, какой прекрасной будет свободная чеченская земля. «Труден путь, но надо его пройти, каким бы тяжелым он ни был. И пройдем! Я верю в вас, верю в свой народ!»
Потом начались вопросы. Старик с длинной белой бородой, в горском бешмете, сидящий в почетном первом ряду, подал голос: «Джохар, что мы будем делать, если Россия нас не признает, Америка не признает?» Джохар откинулся и пристально посмотрел на него. Его бледное лицо светилось в лучах прожекторов, глаза блистали: «А что нам от их признания? Тысячи лет наши предки жили в горах без их признания! Свободные люди на свободной земле! Кругом родные горы, леса и реки! Они жили без их признания, и мы проживем! Пусть скажут спасибо, если мы их признаем!» И начинает смеяться. Его заразительный смех несется над площадью, и ему радостно вторят люди. Действительно, чего им бояться на своей родной земле, они ничего ни у кого не отнимали.
Раздается еще один неуверенный голос: «Джохар, а если мы все умрем с голоду?» «Ха-ха-ха, — окончательно развеселился Джохар. — На этой благодатной земле еще никто и никогда с голоду не умирал! К нам шли из России во время голода в Поволжье, к нам бежали крепостные от помещиков, и на всех хватало! Если мы и умрем, то только от гордости!
Наш дом в эти дни противостояния Верховному Совету походил на корабль во время качки. Как только «наши побеждали» и мы оказывались на гребне волны, дом был полон посетителями, которые приходили уже с семи утра. Незнакомые люди сидели не только во дворе, но и во всех комнатах, что было крайне неудобно для домашних. Ведь по неписаным кавказским законам гостеприимства каждого гостя надо было вежливо принять, узнать, в чем он нуждается, угостить хотя бы чаем. Один Бекмурза был на высоте. Он принимал, как старший, стариков, что ему, похоже, очень нравилось, сидел с ними за столом и мог вести часами неторопливую беседу. Каждый на Кавказе знает, что одно дело принять простого гостя и совсем другое — накрыть стол для уважаемых стариков. Тут учитывается каждая мелочь: в первую очередь нужно подать соль и хлеб, нарезанный крупными ломтями, потом обязательно должны быть большие куски мяса (вареного или жареного, все равно), к чаю — рафинированный сахар (сахарный песок ни в коем случае), желательно конфеты и фрукты. Само собой, чистые полотенца, салфетки для рук, кувшин с водой. Только вот в дни, когда противостояние усиливалось или из Кремля «грозили пальцем», наши гости куда-то исчезали, а у Бекмурзы сразу падало настроение.
В те же дни, когда мы оказывались на высоте, Вати (так полагалось по чеченским обычаям мне называть старшего брата Бекмурзу) ходил «гоголем» и часто шутил. Так как обстановка сиюминутно менялась, градусник настроения Вати точно так же перескакивал с «очень холодно» до сорокадвухградусной отметки. Я начала бояться, что он не выдержит и заболеет от этих политических потрясений. Когда никто не приходил и он пребывал в унынии, я отвлекала его расспросами о юности.
Он рассказал много интересного о высылке в Казахстан, поскольку был тогда восемнадцатилетним юношей и все хорошо запомнил. Вати был довольно образован для своего времени, и поэтому его даже взяли работать на почту, что было настоящей удачей для всей семьи.
Большинству ссыльных переселенцев устроиться куда-нибудь не удавалось. Во время возвращения ссыльных чеченцев на родину, учитывая грамотность, Вати назначили начальником переселенческого пункта. Но после возвращения на родину у многих появилось огромное чувство разочарования. Их дома в Грозном были заняты приезжими русскими, которые и не собирались их оставлять, родовые башни взорваны и разграблены, а для чеченцев выделены бросовые участки земли по шесть соток далеко за городом, без канализации, электричества, воды и газа. Люди начали роптать, некоторые из недовольных даже накинулись на Вати: «Зачем ты нас сюда привез?» В отчаянии Вати был близок к самоубийству, однако ночью ему приснился Всевышний. «Он был похож на огромное слепящее солнце, на него было просто невозможно смотреть, но какое чувство успокоения и любви шло от него! Он сказал, чтобы я не расстраивался, все пройдет само собой. И прошло, люди постепенно начали обустраиваться и про меня забыли…»
А ходоки к нам все шли и шли, их контингент переменился, теперь это были уже руководители-хозяйственники, надеющиеся занять посты в новом Кабинете министров. За несколько месяцев борьбы народа за независимость, пользуясь бесконтрольностью, они уже успели разворовать многое. Самое интересное то, что даже внешне они совсем не походили на чеченцев, как правило, стройных и подтянутых и в старости, «трудовая мозоль» чревоугодия была их отличительным физическим признаком.
Тлетворное влияние России оборачивалось самым разрушительным образом среди высшего, так называемого «должностного слоя»; надо было буквально ежечасно «продавать родину и своих собратьев», чтобы занять хоть какой-нибудь значительный пост. Почти все были тайными сотрудниками КГБ. Предложения сыпались ежедневно и в массовом порядке, в ход пускались все изощренные способы: от родственных связей, которые в республике очень сильны, до подкупа и шантажа — отработанных методов советской системы. Разогнанные сотрудники спецслужб начали свою привычную тайную работу против молодой республики.
Здание МВД оставалось главным штабом подрывной деятельности, но бывший министр МВД Умар Алсултанов оказался нашим сторонником и уже успел найти единомышленников.
Именно в те дни и появилась злополучная фигура Бислана Гантемирова. Под видом ярого сторонника независимости он сумел втереться в доверие ко многим. В те дни были оставлены без всякого контроля архивы КГБ, их разграбили те, кто должен был их охранять, в основном люди Бислана. Оружие исчезло также незаметно. В этот переходный период был временно создан КОУНХ (Комитет управления народным хозяйством), Яраги Мамодаев поставлен его председателем, Рамзан Гойтемиров — помощником президента по науке, Дауд Ахмадов — помощником президента. На очередном заседании ОКЧН («окоченелых», как прозвали их в народе) Джохар сказал: «Поднимитесь те, кто не хочет должность». Поднялось человек пятнадцать. Тогда он улыбнулся и сказал: «Работать не хотите?» И получил ответ: «Когда будет надо, мы встанем рядом в любое время, чтобы поддержать». Джохар поблагодарил всех своих старых соратников.
В сентябре я уехала в Эстонию забрать документы из Тартуского университета, где училась наша дочь Дана, и за вещами. За какой-то месяц я успела сделать многое: состоялась персональная выставка моих картин и первое выступление перед тартуским русским культурным обществом. По их просьбе я рассказала о событиях, происходящих в Чеченской Республике, читала стихи. Картины всем понравились и стихи тоже, я была счастлива, что сумела понятно объяснить все, чему была свидетелем. «Никто в нашей республике не собирается выселять или притеснять русских, столько лет они прожили вместе с соседями в мире и дружбе. Просто чеченцы стали хозяевами своей земли. И разве не неотъемлемое право каждой нации распоряжаться своей судьбой? До каких пор Россия в роли старшего брата будет выкачивать чеченскую нефть, оставляя народу только один процент от его национального богатства?» Одним из первых законов впоследствии стал закон о равных правах всех граждан вне зависимости от национальности и отдельный указ Джохара об особой защите нечеченского населения, граждан республики.
«Противостояние аппетитам хищного российского правительства не должно распространяться на беззащитных российских граждан. Раз они живут вместе с нами, они стали полноправными гражданами нашей республики, а мы в обиду своих людей не дадим!»
Джохар Дудаев.
Незадолго до моего отъезда в Тарту приехала журналистка Мариам Вахидова. Она сняла короткометражный фильм о службе Джохара в Тарту, собрала воспоминания и пожелания его друзей и сослуживцев. Потом рассказала о последних событиях в республике, в частности и о новом окружении Джохара. Я не спала всю ночь.
Сами собой начали слагаться слова и получались строчки нового стихотворения-басни «Лев и шакалы».
Я написала его за три часа и успела отдать Мариам, которая уезжала в восемь утра, попросив передать его Джохару. Мне хотелось предупредить Дуки. Но Мариам отдала его в редакцию, и в октябре в республиканской газете «Голос Чечено-Ингушетии» появилась басня «Лев и шакалы» под псевдонимом Алдэст. Псевдоним придумала сама редакция (Алла Дудаева, Эстония).
Лев и шакалы
По джунглям, месяц, не присев,
Идет-бредет усталый лев.
За ним услужливо шакалы
В его спасительной тени
И объясняются в любви…
«О как ты смел, о как ты прям!
Ты выше круч, ты тверже скал.
Мы все на смерть пойдем с тобой,
Лишь только клич издай — мы в бой!
Жаль, только голод подвел брюхо,
К души порывам оно глухо,
И пищи нет который день…»
Вдруг на тропу упала тень.
Там впереди стоял капкан…
И с новой силой:
«Как ты прям!
Как ты силен!
Как ты могуч!
Ты выше гор!
Ты выше туч!
Что для тебя этот капкан?
Станцуешь ты на нем канкан!
Ты лапой вмиг его собьешь
И прямо по тропе пройдешь!»
И гордо гривой лев повел,
и… Прямо по тропе пошел.
Так этот лев попал в капкан.
И был чудовищный канкан
На шкуре льва.
Мораль сей басни такова:
Если ты горд, силен и прям —
Не угоди в такой капкан.
Не верь тем, кто в любви клянется,
Прямой в поклоне не согнется,
Лишь у льстеца хребет кривой,
А ты заплатишь головой!
ПЕРВАЯ АГРЕССИЯ
Я приехала в Грозный за несколько дней до попытки ввести на территории республики чрезвычайное положение. 8 ноября 1991 года Россия сделала открытую попытку свержения законной власти штыками. Вечером того дня, в 20 часов, российское телевидение передало, что со следующего утра, с пяти часов, вступает в действие Указ Президента России о введении чрезвычайного положения. В здании МВД весь первый этаж был буквально забит вооруженными российскими спецназовцами в бронежилетах, они ждали приказа, который должен был поступить утром в пять часов. Кроме них там находились два российских генерала, Комиссаров и Гафаров. На Ханкальский аэродром начали прибывать военно-транспортные самолеты с новыми подразделениями спецназовцев.
После объявления ЧП народ поднялся как один, никто не спал в ту ночь. Люди шли и ехали из сел, сами организовываясь на месте в отряды, появился даже один женский батальон. Это вселяло надежду на будущее. Людей было много, но они все прибывали и прибывали, как будто забил неиссякаемый чистый источник народного духа, пробудился забытый родник в горах. Многие отряды ополченцев заняли рубежи в направлениях возможного вторжения российских войск, были заблокированы российские войсковые части, дислоцированные в Грозном и Шали. На Ханкальском аэродроме уже приземлилось несколько военно-транспортных самолетов. Их тут же заблокировали, приперев к выходу из салонов груженные тяжелым камнем КРАЗы. Хамзат Ханкаров вместе со своими ребятами бросали свои машины навстречу приземляющимся самолетам, и те, встретив идущие на таран КРАЗы, улетали обратно. Все железнодорожные пограничные объекты, станции, мосты и дороги были заполнены народом и взяты под контроль. Об этом докладывали по телефону с Веденского, Шелковского, Наурского, Надтеречного, Сунженского, Ачхой-Мартановского, Ножай-Юртовского, пограничных с Россией районов.
Ельциновское ЧП оказалось бесперспективным, выяснилось, что чеченский народ готов защищаться. Приказ Джохара транслировался не только по местному, но и по всем каналам российского телевидения: «Российских солдат — накормить, пусть отдохнут, посадить на автобусы и… проводить!» Отличное расположение духа, военная выправка, улыбающееся во весь экран лицо и самое главное — юмор для правительства Ельцина были убийственными. Привычные к коленопреклонению и раболепству перед огромной сильной державой, всегда видевшие только страх, еле прикрываемый вынужденными лицемерными заверениями в бесконечной дружбе лидеров соседних маленьких государств, россияне с недоумением взирали на бесстрашную доброжелательность, сопровождаемую широким кавказским гостеприимством. Совершенно непонятым осталось заявление Джохара о предоставлении старому Президенту ГДР Эрику Хоннекеру политического убежища, когда ни одна страна мира не хотела приютить прежнего коммунистического ставленника России. Это противоречило новому курсу демократии, по которому теперь якобы шла Россия. Но то, что не мог усвоить ни один западный политик, отлично понимал простой чеченский мальчишка в селе. «У любого старика должны быть стол и кров, хотя бы из уважения к его сединам». И еще — «друзей не предают».
Как-то, давая интервью, я заикнулась о том, что наша маленькая республика перед лицом огромной России своим бесстрашием похожа на Кубу, а Джохар — на Фиделя Кастро. «У нас сейчас о нем не говорят», — дружески останавливая, шепнула мне журналистка. Но разве отчаянная смелость и сила духа зависят от чьего-либо признания или смены курса? Потрясала до глубины души неустойчивая шкала моральных ценностей в России. И настоящий клад этих ценностей в Чечне! Сколько веков и столетий поддерживается мораль обычаями, которые кристаллизовались годами постоянной борьбы за родную землю, чтобы, наконец, превратиться в сплав необычайной твердости, который сохранился в чистоте и по наши дни.
8 ноября было написано первое стихотворение — призыв к чеченскому народу, которое я потом прочитала по местному телевидению, им же заканчивался и первый документальный, очень правдивый фильм Виктора Перфильева (друга юности Джохара).
Клич предков
Мы слава ваших предков —
Потомки этих гор
Оружье не слагали
Бесславно с давних пор!
Опять горят зарницы
В заснеженных горах,
Настало время биться,
Опять кричим «Орцдакх!»
Всем дорога свобода.
Настал и ваш черед.
Столетняя дорога,
Вайнахская, вперед!
Наш пепел в каждом сердце
Пускай стучит в груди,
В ком сила есть сразиться,
На битву — выходи!
Три месяца терпенья,
Смиренья — позади,
Коль мира не хотите,
Отведайте войны!
За снежные вершины,
За честь, за дом, за род.
За славу наших предков
«Орцдакх!» Вставай народ!
ноября состоялась инаугурация первого президента в здании чеченского драматического театра. Мы боялись провокации со стороны России, но тем не менее здание было переполнено. Приехало много иностранных журналистов и гостей. Джохар стоял на сцене в генеральском парадном сером мундире, с голубой фуражкой на голове, под государственным знаменем Чеченской Республики. Коран, на котором он должен был поклясться, держал председатель Мехк-Кхэл (Совета старейшин). Проспекты Ленина и Победы с прилегающими улицами и площадями были переполнены людьми.
В 12 часов инаугурация началась. Когда она закончилась и Джохар вышел, воздух сотрясли залпы тысячи автоматных и пулеметных очередей. Это был военный салют всех принявших участие в отражении введения ЧП на чеченской земле, он звучал подтверждением политического и военного счета 1:0 в нашу пользу! Перчатка была брошена, первая дуэль состоялась, и мы победили!
Со страстной речью выступил Джохар на площади перед народом, как всегда его встретили оглушительными овациями и криками «АЛЛАХУ АКБАР!». Сотни тысяч голов, как подсолнухи к солнцу, повернулись к нему, глаза вспыхнули верой и надеждой. Отныне он стал их знаменем свободы. А в его сердце чеченский народ был всегда единственной и самой огромной любовью, рожденной в муках сострадания и унижения, в изгнании в Казахстане. Бесконечно томимый любовью к своему народу, он страдал, как отбившаяся от стаи птица в далекой Сибири, и теперь она пылала неукротимой гордостью за всех чеченцев, вставших все, как один, на защиту свободы!
Россия поздно спохватилась, не рассчитав исторический поворотный момент, время было упущено, еще одна звезда сошла со старой орбиты и ярко засияла на политическом небосводе. «Чеченская Республика Ичкерия» звали ее. А на арену борьбы вышла действительно сильная, одаренная самим провидением личность, и запоздавшие телеграммы из Москвы со словами: «Поймать и арестовать генерала Дудаева», казались нелепыми даже самим отправителям. Законно избранного лидера теперь защищал сам народ!
В этот же день Сэйд-Али Сатуев, Шамиль Басаев и его односельчанин Лом-Али выехали в Минеральные Воды. Там они захватили пассажирский самолет, совершающий рейс в Россию, посадили его в Анкаре, послав ультиматум Б. Ельцину отменить ЧП в Чеченской Республике и убрать войска. На пресс-конференции в Анкаре Сэйд-Али Сатуев, проявив незаурядные ораторские способности, подробно объяснил всем иностранным журналистам, что происходит сейчас в Чечне. Вечером самолет вылетел в Грозный. Внимание мировой общественности было привлечено, цель достигнута. Пассажиров, прибывших в Грозный, встретили как гостей, накормили, обеспечили всем необходимым и проводили в пункт назначения. Занимался ими Зелимхан Яндарбиев.