Глава шестнадцатая Желания и наслаждения

Глава шестнадцатая

Желания и наслаждения

«Когда я узнал, что Даниель будет моей невольной жертвой, приключение стало привлекательным. Кроме того, меня особенно привлекала перспектива сыграть персонажа, постепенно становящегося бесплотным». К этой фразе Жерар Депардьё свел все противостояние главных героев, влияние власти и предательства, что составляло суть фильма Оливье Маршаля. Как указывает название («Набережная Орфевр, 36»), действие происходит в святая святых парижской префектуры полиции — в здании судебной полиции, где два комиссара-соперника вступают в беспощадную борьбу за власть.

Приступая к своему второму фильму, Маршаль опирался как на свое знание материала (он 12 лет прослужил в рядах судебной полиции), так и на свою страсть к детективам 1950—1960-х (Мельвиль, Дерей, Верней) и 1990-х годов, причем ориентиром для него были «Вопросы и ответы» Сидни Люмета. Кстати, именно в подражание герою этого фильма он попросил Депардьё приклеить мерзкие усики и изменить свою внешность. Француз перенял от своего американского «альтер эго» также крайне сдержанную манеру игры, воплощая на экране изворотливого полицейского, карьериста и алкоголика. Благодаря плотно выписанному сценарию Франка Манкузо и Жюльена Рапно Маршаль безо всякого труда руководил двумя исполнителями главных ролей, несмотря на понятные опасения в начале съемок. «Мне повезло, что в первые пять недель они не находились на площадке одновременно, — вспоминает он. — Когда, наконец, приехал Жерар, я уже успел кое-что отснять. Даниель был безгранично доволен. И Жерар вдруг занервничал, как дебютант, которому хочется быть на уровне уже сделанного».

У Депардьё, по правде сказать, была и другая причина, чтобы нервничать, даже переживать. Его сын Гийом выбрал именно этот момент, чтобы опубликовать автобиографию «Отдать всё», в которой описывает своего отца резко отрицательно. Для Жерара эта книга стала ножом в спину, и вскоре он запил. Изменение поведения не укрылось от Маршаля: «Он играл блестяще, потому что оставался в павильоне, а я присматривал за ним, как за мальчишкой. <…> Некоторые актеры капризны. Ему вы прощаете, потому что это пошло на пользу фильму, даже если пришлось потратить больше времени, ведь были один-два дня, когда он на ногах не стоял. Он был в стельку пьян, а нам всё же приходилось снимать дальше».

Такого терпения требует трудное искусство кино, в частности детектива, и Маршал ь со своей задачей справился мастерски. Пресса и зрители были в этом единодушны, когда посмотрели фильм осенью 2004 года. Они рукоплескали мастерству режиссера и блестящей игре актеров. Вернулся ли Депардьё, если так можно выразиться, к своей профессии? Ведь тогда от фильма к фильму создавалось впечатление, будто он предпочитает себя не утруждать. Актер сам это признал, поблагодарив Маршаля за то, что тот помог ему не зацикливаться на чем-то одном, ведь эта опасность, по его словам, подстерегает каждого актера. «Я придерживаюсь фразы Петера Хандке, которая мне очень нравится: “Я ничего не знаю о себе заранее”. Когда актер начинает играть, это меня сразу отталкивает».

Человечный герой в современном обществе — Депардьё сыграл его с таким же блеском в следующем фильме, «Повернуть время вспять» Андре Тешине. Режиссер выбрал для натурных съемок Танжер на севере Марокко, куда приезжает Антуан (Депардьё), чтобы следить за строительством телерадиоцентра в свободной экономической зоне по соседству с аэропортом. На самом деле это лишь предлог для пятидесятилетнего человека, приехавшего, чтобы вернуть Сесиль (Катрин Денёв), свою первую любовь. Но задача была не из легких: Сесиль жила своей жизнью, вышла замуж за Натана (Жильбер Мелки) — марокканского еврея-врача, заурядного и спортивного, родила от него сына Сами (Малик Зиди). Тот живет в Париже со своей подругой Надей, которая растит ребенка от неизвестного отца. Каждое лето молодой человек приезжает проведать родителей, а главное — чтобы увидеться с красавцем Билалем, своим любовником.

Из этого переплетения судеб, мечтаний и отречений Тешине выстроил волнующую трагикомедию, в которой две кинозвезды проявили все грани своего таланта. Они как будто ничего не делают, чтобы передать сложные и противоречивые чувства. «Катрин и Жерар — актеры, у которых голос проходит через все тело, они одновременно мощны и утонченны, — объясняет Тешине. — С Жераром (я обожаю этого актера) я не больше вдавался в психологию, чем со всеми другими исполнителями: Антуан имеет склонность к легкому помешательству, у него душа простака, и нужно, чтобы Жерар всегда оставался спокоен, вежлив, методичен, скован». Актер с непривычным смирением покорялся этим требованиям. Режиссер привык снимать много дублей, несмотря на советы, исходившие от окружения Депардьё: «Меня предупреждали, что он не любит, когда делают несколько дублей, но у меня с ним не возникло никаких проблем, он полностью растворился в своем герое». Растворился до такой степени, что стал казаться дебютантом, заключает Тешине, который, по правде говоря, редко бушует на работе. В противоположность некоторым его коллегам, ему не нужны крики и ссоры в отношениях с актерами. «Мне нужны спокойные условия, более того — эйфория», — говорит он.

Можно ли заключить из слов Тешине и Маршаля, что к Депардьё вернулись желание играть и удовольствие от игры? Что он вновь обрел в кино искренность, которую как будто утратил? Он сам признает это с обезоруживающей прямотой, заявляя направо и налево, что хорошо понимает: в последние годы он снялся в куче посредственных фильмов. Но одновременно он оправдывается, напоминая о судьбах своих славных предшественников, в карьере которых также случались взлеты и падения: «У Габена тоже был провал, но он снимался в семьдесят лет. Мишель Симон снимался во всяком дерьме. Но только если он появлялся в фильме, тот уже переставал быть дерьмом!»

Значит ли это, что он по-прежнему будет кочевать из картины в картину, или наоборот — станет более разборчивым в выборе предложений от режиссеров? Для Депардьё ответ на этот вопрос не так уж прост. Авторское кино? «Ему обкорнали крылья! Его больше нет!» — отрезал он… и продолжил размышлять об этом кино, которое, по его словам, умерло из-за нехватки средств и творческих личностей: «Сегодня деньги поступают от телевидения и крупных компаний под руководством управленцев, не имеющих никакого опыта в искусстве. Нет никаких ориентиров. Недостаток образованности бросается в глаза. Когда читаешь сценарии, плакать хочется. Актеры — как бумажные салфетки: их можно выбросить и заменить другими. Зато от силы телевидения с ума можно сойти: 400 тысяч китайцев посмотрели “Монте-Кристо”! Вот это да! В Китае я был в одной аудитории, где зрители знали Бальзака лучше меня. А я не уверен, что во Франции школьники знают, кто такой Бальзак. Я хочу защищать культуру. Это вызов грядущих лет. Нельзя смотреть, как чужие страны присваивают наше достояние, и ничего не делать. Именно поэтому я сделал “Наполеона”, “Отверженных”… Их всех закупили иностранные телеканалы. В каком-то смысле телевидение чаще идет на риск, чем кино».

И он знал, о чем говорил! Ведь тогда он вновь появился именно на телеэкране в «Коварном лисе» — экранизации знаменитой пьесы Бена Джонсона[96], драматурга елизаветинских[97] времен. Идея принадлежала Депардьё[98]; но съемки фильма, доверенные Фредерику Обюртену и проходившие в Португалии, оказались нелегким делом. Картина долго пролежала на полке, пока не была показана в декабре 2004 года. Чего опасались телевизионщики? По слухам, заказчики остались недовольны конечным продуктом. Став гвоздем праздничной программы канала ТФ-1, неаполитанские похождения Вольпоне — Депардьё, мошенника высокого полета, одержимого скупостью, порадовали несколько миллионов телезрителей. А высокий зрительский рейтинг порадовал Даниеля Прево, получившего приз жюри Международного фестиваля телефильмов в Люшоне за роль Моски — незаурядного слуги пройдохи-хозяина. Это была заслуженная награда, по словам Депардьё, который не скупился на похвалы для своих партнеров: «Мне хотелось работать с каждым из них. Робер Хирш великолепен. Жерар Жюньо (я не знал его, я был восхищен и физиономией, которую он придумал себе для этого фильма, и его умом) удивителен, как и Даниель Прево, которого телезрители не привыкли видеть в ролях такого рода. А еще Жан-Франсуа Стевенин, которого я давно знаю, со времен фильмов Трюффо, и прекрасная, умная и чуткая Инес Састр в амплуа инженю…»

Один яркий телефильм за другим… Едва закончился показ «Коварного лиса», как Депардьё, завершив чрезвычайно плодотворный год, приступил во Франции, а потом в Румынии к съемкам в «Проклятых королях» по романам Мориса Дрюона. Его бьющая через край энергия нашла для себя отдушину в этой эпопее. Ремейк легендарного телефильма, снятого тридцатью тремя годами ранее Клодом Барма, вылился в масштабный проект: его бюджет составил 23 миллиона евро. Сага о Капетингах, созданная режиссером Жозе Дайан, состояла из пяти серий по полтора часа. Актерский состав был подобран солидный: Филипп Торретон, Жанна Моро, Жанна Балибар, Чеки Карио, Клод Риш и семейство Депардьё: отец, сын и дочь. Были созданы все условия для «чудесных», по выражению Жанны Моро, а Филипп Торретон во время предпремьерного показа в Каннском паласе «Нога-Хилтон» сказал, что гордится своим участием в фильме: «Не каждый день тебе достается материал такого качества и актерская команда такого уровня! Мне никогда не предлагали участвовать в подобном проекте, именно этого я и ждал от телевидения. Не будь телевидения, такие проекты никогда бы не осуществились, поскольку на них требуется слишком много денег».

Несколько миллионов телезрителей пожелали увидеть клан Депардьё в полном составе — так захотел отец семейства, сыгравший в фильме Великого магистра ордена тамплиеров Жака де Моле[99]. Но это событие дало повод для злословия. «Если бы дама с сигарой, Жозе Дайан, вознамерилась убить одного за другим всех членов семейства Депардьё, она не нашла бы лучшего способа, — писал хроникер из газеты «Монд». — Она уже прикончила Жерара на костре, куда он поднялся, не слишком утомившись. Великий магистр ордена тамплиеров ровным тоном проклинал “породу” Филиппа Красивого вплоть до тринадцатого колена. Проклятие сбылось! Они все умерли в жутких мучениях, бедные дети, включая его собственных!» Журналист продолжает иронизировать, прохаживаясь в том же убийственном тоне насчет других главных действующих лиц исторической саги, начиная с Филиппа Торретона: «По идее, он Робер д’Артуа. На нем комбинезон из красной кожи, который сидит как влитой. Он пользуется успехом у женщин. И в жизни, и на телевидении это очень важно. Он мало достоверен, даже — и особенно — когда говорит. Наконец, Жанна Моро: у нее яркая губная помада. В отличие от Жерара, она четко артикулирует. В оправдание ей скажем, что она ни на минуту не верит в то, что говорит. И она права. Это невероятная смесь языков — классического Дрюона с выдуманным старофранцузским, с заимствованиями из стиля гороскопов для бульварной прессы».

В то же время на большой экран вышел фильм «Сколько ты стоишь?», о котором критики отзывались не столь резко, но и не пели ему дифирамбов. По сценарию фильма, поставленного Бертраном Блие, герой (Бернар Кампан) неожиданно выигрывает кучу денег в лотерею и тут же решает преподнести свое состояние девушке по вызову (Моника Белуччи), но при одном — очень важном — условии: она должна выйти за него замуж. Вопрос о деньгах не дает покоя Чарли (Депардьё) — покровителю прекрасной брюнетки — до тех самых пор, пока не происходит чудо любви. Блие настоял на хеппи-энде, твердо считая, что, хотим мы того или нет, все, даже самые извилистые дороги ведут к нему: «Это настоящий луч солнца в нашей серой жизни». Несмотря на заявленный оптимизм и выигрышные данные Моники Белуччи, Блие был несколько разочарован тем, как приняли его фильм: в каждом кинотеатре, где он шел, «Сколько ты стоишь?» посмотрели менее шестисот человек, тогда как на «Легенду Зорро» с Антонио Бандерасом зрители валили тысячами…

Депардьё тоже был разочарован. Более того: именно тогда он громко заявил, что уходит на покой. Записав себе в актив около ста семидесяти фильмов, три десятка пьес и телефильмов, собрав урожай призов по всему миру, актер решил, что теперь ему «нечего терять и нечего доказывать»!

В его окружении эта новость произвела эффект разорвавшейся бомбы, хотя друзья и утверждали, что в это не верят. Еще бы: к тому времени с полдюжины фильмов с его участием находились в стадии завершения или в проекте. Имя актера было заявлено в титрах будущего блокбастера «Астерикс на Олимпийских играх», который Фредерик Форестье будет снимать летом 2006 года с Кловисом Корнийяком и… Аленом Делоном. А еще он должен был в том же году появиться в миланском театре «Ла Скала» в монодраме Берлиоза «Лелио»[100]; за режиссерским пультом стоял Риккардо Мути. Но может быть, именно это бесконечное чередование выступлений и съемок и стало причиной его решения? Наоборот, возразил Депардьё, довольный своей работой за последние месяцы: «Снимаясь в комедии “Оле!” с Гадом Эльмалехом, я повстречал великолепного человека и восхитительную женщину — режиссера Флоранс Кантен, сценаристку, которая работала с моим другом Морисом Пиала. Затем я встретил Ксавье Джанноли на съемках фильма “Когда я был певцом”, это очень “пиалатовский” режиссер, с обостренным чувственным восприятием. И в завершение — прекрасный аккорд с Тома Жилу, который может делать не только кассовые фильмы, но и снимать очень реалистичное кино, такое, как “Мишу д’Обер”[101]. Я ухожу с блеском. Это чудесно!»

Что это — боязнь перетрудиться, в самом деле пресыщенность или ложный ход? Вероятно, и то, и другое, и третье, полагает Мишель Пилорже: «Он не умеет вовремя остановиться, и на съемках ему скучно. Вместо того чтобы повторять свой текст, он говорит по телефону; даже перед камерой он может достать один из кучи своих мобильников, которые без конца трезвонят. Обсудит будущие контракты в кино или в бизнесе, организует свои беспрестанные перелеты, а потом продолжает сцену, как ни в чем не бывало».

И всё бросить? Вряд ли это получится. Впрочем, Депардьё уже не в первый раз заявляет о своем намерении уйти из кино. Он говорил так еще в 1987 году, после фильма «Под солнцем Сатаны». Тогда он не снимался целый год. Вернувшись под свет юпитеров, он рассказал, что этот отдых пошел ему на пользу, помог восстановить силы: «Я узнал, что, оказывается, могу отдыхать… Отдых — это защита…» И, возможно, лучший момент, чтобы подвести кое-какие итоги незаурядной жизни.

На протяжении многих лет, несмотря на некоторые сбои и неприятности, фортуна в общем-то была ласкова к «хулигану» из Шатору. Театр, кино, неутолимая жажда признания, вероятно, удержали его от неверного пути. Это была его судьба и его выбор. И его способ доказать, что он — человек с характером, совершенно свободный. Неутомимый труженик, Депардьё постоянно сомневался, при этом умея приспосабливаться и бросать вызов. Хотя его удивительный и неистощимый дар преображения позволил ему на полвека задержаться во французском мире искусства, его небывалый успех объясняется прежде всего незаурядностью его натуры, опирающейся на два столпа — инстинкт и энтузиазм.

Но дело не только в этом, считает Жан-Мишель Фродон, один из лучших французских киноведов: «Покопавшись в биографических данных, наложивших отпечаток на столь необычную личность, можно найти одновременно “французские” народные корни (из-за чего Трюффо сравнивал его с Габеном), огромную любовь к театру — словесному и пластическому — и раннее общение с американцами, находившимися на военной базе в Шатору, с которыми юный Депардьё фарцевал, пил и дрался. Наряду с жадным поглощением заокеанских фильмов и музыки, что вообще было свойственно подросткам его поколения, этот прямой контакт — ключ к разгадке, позволяющий понять сложность его характера. Оказывается, одновременно с тем, как во Франции появилось новое поколение актеров, самым ярким представителем которого стал Депардьё, такое же явление произошло в США: Дастин Хофман, Аль Пачино, Клинт Иствуд (сбросивший с себя пончо Серджио Леоне), Джин Хэкмен были современниками и “соответствиями” этого обновления актеров — явления, выходящего за рамки одной страны. Встреча двух параллельных поколений состоялась на съемочной площадке фильма “XX век” Бертолуччи: оказавшись лицом к лицу, Депардьё и Де Ниро, вожаки новой смены, оценили и признали друг друга».

Как и большинство его заокеанских ровесников, французский актер переиграл всё — от государей до уголовников, от сумасшедших до святых, от пьянчуг до богатеев, от простаков до пройдох, от чудовищ до поэтов; именно таким образом он развеял расхожее представление о «хорошем актере», ссылаясь на «накатывающие волны, которыми тебя неудержимо несет вперед». Но способен ли он сегодня на такие крайности? Одержим ли он так же, как раньше, желанием играть? Стремится ли он отдаться иным страстям?

«То, что со мной происходит, — нормально, — рассудительно заявляет великий актер. — Я здесь уже тридцать лет. Я чаще отказываюсь от интервью и снимков на обложку, чем соглашаюсь. Деньги, успех, жизненный ритм, с которым уже не справляешься, когда начал столь молодым. Если честно, то, подводя итоги, я нахожу, что всё было честь по чести. Я всегда предпочитал удовольствие карьере и состоянию. Так что, как только я начинаю меньше высовываться, люди удивляются… Газеты начинают копаться в том, что касается только меня, и мне приходится делать заявления, чтобы оградить свою семью, тех, кого люблю. Но через это приходится пройти, если ты Депардьё…»

Внешне сохраняя добродушие, исполин французского кино может утратить хладнокровие, а то и не на шутку разозлиться, если покушаются на его личную жизнь. В октябре 2005 года один итальянский папарацци изведал это на собственном горьком опыте. В тот день во Флоренции Дарио Орланди не удержался от того, чтобы не заснять актера, делающего покупки на площади Сан-Лоренцо в обществе очаровательной брюнетки. Молодой человек с камерой был замечен и получил удар головой в переносицу, сделавший его нетрудоспособным на четыре дня. Преданная огласке, эта история наделала большой шум, с учетом того, что осень для прессы — «мертвый сезон». Французские и итальянские газеты вцепились в нее мертвой хваткой. Глава местной администрации Маттео Ренци даже лично ее прокомментировал, резко осудив несдержанность Депардьё: «Мне неприятно, когда на профессионала, который всего-навсего делает свое дело, нападает актер, который, как бы он ни был известен, не имеет права так себя вести». По иронии судьбы, за несколько дней до этого Кароль Буке официально объявила о своем разрыве с Депардьё в интервью серьезному журналу «Вэнити Фэйр». Одной из причин стало то, что он «не слишком любит Италию»…

Нужно было объясниться, и актер не стал отрекаться от своего поступка, дав ему обоснование: «Я никогда бы не позволил себе ударить журналиста, кем бы он ни был, но это был папарацци, вышедший на охоту, а они порой бывают опасны»[102]. Отказали тормоза? «Можно попросту допустить, что на сей раз актер решил дать себе волю, — писала одна французская вечерняя газета. — Иными словами, “не отказал себе в удовольствии”, как говорили когда-то».

Он может казаться несдержанным и часто таким бывает, может раздражать своим провокационным эгоизмом, неуважением и бесчувственностью к тем, кто с ним не согласен. Тривиальный и распутный, эксгибиционист и манипулятор, Депардьё старается жить в современном мире, а не менять его. Он держит нос по ветру, вместо того чтобы хранить верность прошлому. Но не стоит забывать о других гранях этого обаятельного великана, образованного самоучки, боевитого и искреннего фантазера, одновременно «неподдающегося» и великодушного.

Когда Депардьё задают вопросы о проделанном пути, он, в отличие от многих других, не уходит в прекрасные воспоминания, которыми наполнена его исключительная жизнь. Этот невероятно энергичный человек принимает жизнь такой, как она есть, никогда не упуская случая повеселиться или влюбиться. Поклонник эстетики, путешествий, хорошего вина, он уверяет, что отныне его главная задача — жить счастливо, к чему он стремился всю жизнь: «Я не чудовище и не порядочный человек. Я просто хочу быть с теми, кого люблю и кто любит меня, не причиняя им лишних страданий». Но при этом он предупреждает: «Что бы ни случилось, я был и остаюсь свободным человеком…»

Свою свободу и счастье непокорный Депардьё теперь как можно чаще разделяет со своими дочерьми — старшей, Жюли, за актерской карьерой которой он следит с особой гордостью, и Роксаной, которую ему родила в 1992 году топ-модель Карин Силла. Эта девушка, щедрая и непосредственная натура, не скрывает восхищения, которое она испытывает к своему звездному отцу. Они регулярно встречаются в домике напротив Шато де Тинье, его анжуйского виноградника. Там, в простой и безыскусной обстановке, где только редкие коллекционные предметы (шляпа из «Сирано де Бержерака», кожаные куртки, которые он носил в картине «Полиция») напоминают о его славной карьере, присутствие Роксаны придает ему вид довольного и умиротворенного главы семьи. С ней он любящий и веселый отец. И все же эта любовь не позволяет полностью забыть о прошлом, оставившем свои зарубцевавшиеся шрамы: боязнь одиночества; образы утраченных родителей, воспоминания о которых его не покидают; не заладившиеся отношения с сыном Гийомом, который всё принимал слишком близко к сердцу; рано ушедшие друзья — Жан Габен, Бернар Блие, Жан Карме, Морис Пиала, Франсуа Трюффо и Барбара. Со смертью дорогих ему людей, вызывавших его восхищение, он так и не смог или не пожелал смириться. Но можно ли говорить об уходе артистов, ставших легендой?

Его последний путь? Депардьё говорит, что думает о нем часто, тем более что уже видел несколько раз «свет в конце тоннеля». Но вечный бродяга уверяет, что не боится. Такова его природа, его манера искать приключений в желаниях и наслаждениях, везде и нигде… Впрочем, не стоит доверять актеру, который, несмотря на свою комплекцию и припадки депрессии, умеет нас удивлять. Вспомним его фразу из фильма «Когда я был певцом», способную утереть нос всем, кто пытается его похоронить под ворохом почестей: «Каждый раз все думают, что я подохну, и вдруг — раз! Всё сначала!»