Глава пятнадцатая Голоса Господа

Глава пятнадцатая

Голоса Господа

Роль счастливого идиота? Депардьё мечтал о ней многие годы. В конце концов, возможность сыграть ее предоставил ему продюсер и сценарист Кристиан Фешнер, у которого он приобрел права на «Невезучих». Сюжет вкратце таков: у сидящего в тюрьме убийцы Рюби в голове лишь одна мысль — отомстить человеку, который убил его любимую женщину. Но это значит не принимать в расчет своего товарища по камере, Квентина, который совершает немыслимые поступки с кротостью и глупостью, достойными Книги рекордов Гиннесса. Сумеет ли катастрофическая наивность Квентина обезоружить убийственную ярость Рюби?

Какое-то время Депардьё подумывал пригласить себе в партнеры Венсана Касселя, но Франсис Вебер, которому он доверил руководство съемками, представлял себе в роли неустрашимого гангстера Жана Рено. Кстати, он переписал под него сценарий фильма, получившего рабочее название «Голубки»[87].

Как и в большинстве других своих фильмов, режиссер выстроил сюжет вокруг пары героев, не имеющих совершенно ничего общего. И в очередной раз этот комический прием прекрасно сработал — по меньшей мере в первой части картины; последние полчаса выглядят несколько натужными. Вебер сумел наилучшим образом использовать талант исполнителей двух главных ролей; его оказалось достаточно для кассового успеха, но не хватило для номинации на «Сезар» 2004 года. Депардьё почтил церемонию вручения премий своим присутствием — правда, представлял на ней совсем другой продукт.

Через тридцать пять лет после своего первого фильма «Жизнь в замке» Жан-Поль Рапно пожелал вновь обратиться ко временам Второй мировой войны — временам своего детства — в фильме «Счастливого пути». Но если действие первой картины происходило в 1944 году, то второй — в июне 1940-го, в момент разгрома французской армии и бегства гражданского населения на юг страны.

По сценарию, к которому приложил руку романист Патрик Модиано, молодой человек (Грегори Деранжер), одновременно простодушный и обольстительный, оказывается в отеле «Сплендид» в Бордо, где собрались министры, журналисты, богачи, дамы полусвета и шпионы всех мастей. На фоне смятения и хаоса завязывается любовная интрига и чехарда; герою приходится выбирать между эгоцентричной дивой (Изабель Аджани) и страстной студенткой (Виржини Ледуайен), между политиками и уголовниками, между беззаботностью и взрослением. Фильм-воспоминание, выдержанный в юмористическом ключе, стал новой встречей Аджани и Депардьё, игравшего в нем пройдоху-политика. Дуэт звезд и вдохновение режиссера встретили одобрение критиков во время премьеры фильма в апреле 2003 года: «страстная и захватывающая романтическая комедия, разыгранная несравненными актерами», «популярное и умное кино, которое не играет на одной лишь ностальгической струне, хотя и напоминает лучшие американские комедии 30—40-х годов». Даже суровый журнал «Кайе дю синема» приветствовал «неожиданный успех, фильм с ярким и понятным языком и живостью повествования, совершенно не свойственными французскому кино такого уровня».

«Французское качество», которое хотелось бы наблюдать почаще? Этого нельзя было сказать о фильме «Ограбление по-французски», вышедшем на той же неделе, что и «Счастливого пути». В картине, поставленной американцем Брэдом Мирманом, рассказывалось о злоключениях группы парижских взломщиков (Депардьё сыграл туповатого гангстера), случайно забравшихся в Чикаго в дом шефа местной мафии. Несмотря на звездный актерский состав (банда грабителей состояла из Рено Сешана, Саида Тагмауи, Ришара Боренже, Джонни Холидея и американца Харви Кейтеля), эта нескладная детективная комедия не понравилась французским зрителям (хотя пользовалась успехом в Испании и Италии). Критики тоже были не в восторге: оправившись от неожиданного разочарования, они признали, что «порох подмок и бомба не взорвалась».

Сожалели главным образом о том, что Мирман, за исключением нескольких ярких сцен, не сумел наилучшим образом использовать талант этой плеяды знаменитых актеров, начиная с Депардьё. Последний, впрочем, не разорился на этом деле, потребовав 300 тысяч евро за недельку съемок в Кадане… Однако Рено опроверг эту информацию журнала «Капитал»: сам он получил за съемки такой же гонорар, но отрабатывал его, как и Депардьё, целый месяц. И съемки эти были непростыми, если верить актеру-певцу, ввязавшемуся в эту авантюру практически случайно. «Брэд Мирман собирался жениться на одной француженке, которая была моей ярой фанаткой, — рассказывал мне Рено со свойственными ему юмором и искренностью. — Она доставала его моими песнями, заставила посмотреть “Жерминаль”; мы закорешились, когда он переехал в Париж. У него был сценарий, согласие Джонни, с которым он познакомился через Кристофера Ламберта (тот с ним уже снимался), надежда на согласие этого самого Ламберта (в конце концов тот отказался), и он решил, что я хорошо подхожу на роль, которую он мне и предложил. В то время я переживал “период дождей”, мог просидеть с ним целый вечер, не сказав ни слова, и все это было в стиле “Зеро”, который по сценарию рта не раскрывал. И потом, я понравился ему в “Жерминале”… И потом, я был “звездой” (по крайней мере на эстраде)… И потом, я был не дороже Джонни… Однажды утром он позвонил и сказал, что Депардьё согласен на главную роль. Нет слов, как я обрадовался! Снова его увидеть, снова работать вместе с ним!»

Но он обрадовался еще больше, когда американский режиссер сообщил, что пригласил в свою киногруппу еще и студентку, дочь Рено Лолиту, на положении стажера. Уже несколько лет Рено не видел свою дочь от первого брака, которой посвятил несколько песен. Эта встреча была для него настоящим возрождением к жизни: «После пяти долгих лет уединенной жизни вдали от нее, саморазрушения анисовым ликером в парижском бистро, я мог прожить целый месяц с ней, подле нее, я был в восторге, (вновь) открывая для себя ее человеческие качества, ее профессиональный подход к делу, ее энтузиазм, ее любовь к жизни. Так что съемки были приятными, я был горд и счастлив, видя, что ее уважает вся съемочная группа. Однажды я застал ее за политической дискуссией с милейшим Ришаром Боренже, Депардьё тоже часто привлекал ее внимание, а Джонни, такой клевый, и через месяц продолжал называть ее Ванессой или Летицией…»

Одна тучка все же набежала, когда Депардьё поругался со своим молодым партнером Саидом Тагмауи. Рено весело рассказывает о том, как старший и младший чуть не подрались: «…первый возмущался тем, что малыш “слишком задается”, второй кричал, что у того “полное отсутствие профессионализма”, because[88] он не знает текста и пердит перед самой съемкой…» Несмотря на эту «войнушку», атмосфера была «супер»: «Мы ломали комедию, много веселились, Харви Кейтель был просто душка, совсем не недотрога, “неприкасаемый”, ничуть не “звездел”, а Депардьё звонил по телефону, гнал дурку, без конца пускал ветры, портил воздух, тарахтел, как мотоцикл!»

Простая провокация со стороны актера, известного своими школярскими шутками? Вольности человека, которому, как и многим, присущи недостатки — продолжения его достоинств, например, большая бережливость, ставшая притчей во языцех в тесном мирке кино? Гражданин Сешан, не облекаясь в мантию прокурора, дает свой ответ на эти законные вопросы, и его объяснения связаны с личным опытом: «Не могу сказать, как следует воспринимать прилюдное испускание газов — как недостаток или как достоинство… Колюш был такой же, это их раблезианская черта… Я получил пуританское воспитание, меня это слегка шокирует, но и очень веселит. А если серьезно говорить о недостатках, то я считаю, что он слегка прижимист, скуповат, это явно крестьянское; но он умеет обращаться с деньгами. Во время “Жерминаля” я дважды в неделю играл на скачках со статистами, мог проиграть сколько угодно (даже свой гонорар за неделю) — и мне было плевать; а он единственный раз сделал мизерную ставку и сорвал большой куш. И тотчас заорал: “Это нормально! Деньги к деньгам!” Черт, мне было стыдно, что он говорит такое при уволенных шахтерах… И еще его слова: “Надо брать деньги, где только можно! Я занимаюсь этой профессией, чтобы обжираться и есть мясо дважды в день!”

Развивая эту тему, Рено рассказал, как однажды, все так же во время съемок «Жерминаля», он решил организовать сбор средств в пользу старого статиста, у которого сгорел дом. У актера-певца, с его-то обостренным чувством социальной справедливости, часто бывали такие сердечные порывы. Все актеры и сотрудники, к которым он обратился, согласились раскошелиться. Все — кроме Депардьё, которого особенно раздосадовала эта инициатива приятеля. «Он отозвал меня в сторонку, — рассказывает Рено, — отчитал, разъяснил, какая может вспыхнуть зависть, какое это унижение для старика и всё такое, и в конце концов отговорил меня. Я всё-таки отдал свои суточные за две недели, а ему пришлось отдать дневной заработок… Это относится к его мелким недостаткам, не затмевающим больших достоинств: он самый щедрый человек (в плане сердечной теплоты), друг и брат, невероятно милый; для меня он лучший актер Франции и один из лучших в мире».

«Это одновременно гений и халтурщик, — завершает Рено свой портрет выдающегося актера, восхищаясь его огромным талантом, но недоумевая по поводу его непостижимой разболтанности. — Он способен облагородить самый паршивый текст своей дикцией, жестами, телом и физиономией, сыграв без всякой фальши любое переживание, любое чувство, и всё это совершенно уникальным, непредсказуемым, неподражаемым образом. Но иногда он ведет себя совершенно безответственно, без элементарного профессионализма, поскольку не знает ни строчки из своего текста и просит партнеров, не находящихся в кадре, держать перед ним большие картонки, на которых написаны его реплики. Так было в “Жерминале”, но еще больше в “Ограблении по-французски”. В этих двух фильмах (единственных, где я сыграл), когда мне посчастливилось быть его партнером, я был поражен также ощущением полного безразличия с его стороны к съемкам, к роли, к конечному результату. Он так много снимается, переходя из одного фильма в другой; я думаю, он это делает для забавы, для прикола, потому что это его жизнь, его дело. Понятно, что, снимаясь в “XX веке” у Бертолуччи, он больше выкладывался; здесь же, честное слово, он как будто на всё плевал с высокой горы, делал всё “левой ногой”, честно отработал, но не более того. Но это все-таки гений, потому что в конечном счете, после монтажа, я увидел его таким же настоящим, таким же безупречным. Хотя во время съемок в “Жерминале”, где ему досталась роль голодного бедняка, он мог бы из профессионализма и ради соответствия образу своего героя сбросить килограммчиков двадцать…»

Проблема лишнего веса не стояла перед Депардьё так остро, когда он снимался в фильме «Я — Дина». Эта картина появилась на парижских экранах в том же апреле 2003 года, очень насыщенном для артиста. Эпоха, в которой жил его персонаж, не располагала к кокетству такого рода. В фильме датчанина Оле Борнедаля рассказывается об одинокой и чувственной девушке, жившей в небольшом норвежском портовом городе в сороковые годы XIX века. Отвергнутая отцом Дина (Мария Бонневи), превратившись в неукротимую дикарку, ломает все правила, которые пытаются ей навязать представители ее окружения, уже переставшие быть ее обществом. Она противостоит ему по-своему — замыкаясь в молчании, из которого ее смог вывести только наставник, передавший ей свою всепоглощающую страсть к виолончели.

Еще до того, как к нему обратился датский режиссер, Депардьё заявлял, что его взволновала книга Хербьорг Вассмо «Дневник Дины», изданная в 1988 году, которая послужила сюжетной основой для фильма[89]. Отношения героини с природой напомнили ему два произведения Марселя Паньоля, которые он успешно популяризировал несколькими годами ранее. «…Вассмо написала очень красивую историю, она напоминает мне книги Эмилии Бронте. Она рассказывает не только о людях, но и о целой стране, о ее культуре, о трудностях жизни в таком климате; это история о Северной Норвегии, о которой мы знаем так мало. Это не просто исторический фильм. И причина тому — не только персонажи, которые так похожи на живых людей, но и сама здешняя природа. Фьорды, небо, море и всё, что связано с жизнью на берегу, — эти понятия вечны. Во все времена человек ведет всё ту же борьбу с природой, с дождем и холодом. Об этом же писал и Марсель Паньоль в “Манон с источника” и “Жане де Флоретте”. Когда разные, но одинаковые по силе стихии — солнце и вода — сталкиваются друг с другом в природе человека, происходит взрыв… Это мы и называем страстью! В этой истории есть подлинная сила и настоящее уважение к природе и к жизни».

Удостоившись двух наград на международном фестивале в Квебеке, фильм «Я — Дина» вызвал противоречивые отклики во Франции. Несмотря на романический и напряженный сюжет, постановщика упрекали в нагромождении сюжетных поворотов, велеречивости и чрезмерной драматизации. Те же упреки были адресованы фильму «Обет молчания», в котором Депардьё снимался в прошлом году, дней сорок, во Франции и в Португалии.

Этот фильм, экранизация романа «Священное и мирское» («Sacred and Profane») Марселя Берншейна, был триллером, основанным на темах родства и религии. Партнершей Депардьё режиссер Грэм Гит сделал свою любимую актрису Элоди Буше, которую уже снимал в фильмах «Падающие звезды» (1997) и «Похитители» (1998). Молодая артистка была знакома и Жерару: годом раньше они пересеклись на съемочной площадке китчевой комедии «Агент “Стрекоза”» Романа Копполы (сына знаменитого режиссера). И так получилось, что Депардьё в третий раз участвовал в фильме по сценарию Розелины Бош, работавшей также над «Христофором Колумбом» и «Красотками» — сентиментальной комедией, снятой в 1988 году Ариэлем Зейтуном. Критика разнесла по кочкам оба эти фильма; насколько удачливым окажется перо сценаристки на сей раз? Как оказалось, Бог любит троицу, судя по едким заметкам, опубликованным вскоре после показа «Обета молчания»: «прискорбное отсутствие тайны», «триллер на грани нелепости», «малоубедительная халтура», «ни то ни се». Депардьё почти не опровергал эти нелестные характеристики, отстаивая новый фильм как бы нехотя. Дело в том, что к моменту выхода картины на экраны он уже унесся к более возвышенным горизонтам…

Депардьё — верующий? Почему бы не поверить ему в этом и не сорвать покров с его доселе скрытой ипостаси — мистика? Три тысячи зрителей, собравшихся в тот февральский день 2003 года под сводами собора Парижской Богоматери, не могли ошибиться: чтение актером «Исповеди» Блаженного Августина их глубоко потрясло.

Какие пути привели артиста к епископу Иппонийскому, жившему в IV веке нашей эры и считавшемуся первым великим христианским философом в истории? По словам Депардьё, эта встреча стала логическим результатом нескольких других встреч, уже с современниками. Во-первых, папа Иоанн Павел II высказал ему в Риме в 2000 году, юбилейном для христианства, свое желание, чтобы о святом сняли фильм. Затем год спустя, во время празднования года Алжира во Франции, президент Абдельазиз Бутефлика пожелал восславить богослова, который родился в Тагасте в Нумидии — нынешней алжирской провинции Сук-Ахрас на границе с Тунисом. Кстати, именно через алжирского лидера актер вскоре познакомился с писателем и преподавателем университета Андре Мандузом, специалистом по наследию Августина, который заворожил Депардьё. Эта встреча стала решающей: «Андре сразу же заинтересовался моими планами. И мы начали работать вместе, примерно так, как в прошлом я работал с Клодом Режи или Морисом Пиала. Он и его супруга Жанетта стали моими проводниками, учителями. Это было путешествие, в котором жизнь берет верх над идеями».

А какую жизнь вел молодой Августин! Разгул в ней сменился увлечением литературой и театром, метафизическими исканиями вплоть до обращения к вере. Отождествлял ли себя Депардьё с человеком, который потратил тридцать лет на то, чтобы обратиться к христианству, истерзав себя сомнениями и вопросами? Частично он это признал, выступая весной того же года в воскресной передаче «День Господень» на канале «Франс Телевизьон»: «Моя актерская профессия — это ответ на зов. Я рассматриваю ее как проповедь. Я пытаюсь привнести покой в душу. Только благодаря Богу и любви я смог сделать то, что я сделал».

Дар проповедника снова понадобился Депардьё через несколько недель после памятного выступления в соборе Парижской Богоматери, когда на него накинулась группа католиков, укоряя за участие в «Святой Сусанне» Пауля Хиндемита и «Короле Эдипе» Игоря Стравинского. Обе оперы, поставленные Жан-Полем Скарпитта, шли тогда в театре имени Берлиоза в Монпелье. Три дня актер играл роль чтеца, облачившись в просторную темную тогу. Зато на сцене разворачивалось гораздо более занятное действо: пара актеров, не обремененных одеждой, изображала физическую любовь. В этом не было бы ничего возмутительного, если бы они не сливались в музыкальном и чувственном экстазе на глазах у двух обомлевших монашек. Провокация? Скарпитта оправдывался, объясняя, что совокупление символизирует Адама и Еву, иначе говоря — первородный грех.

Несколько десятков фанатичных католиков, собравшихся у дверей театра, отвергли такие объяснения. Держа в руках распятия и листовки, они потребовали немедленного прекращения кощунственных представлений — ни больше ни меньше. Суд Монпелье отклонил это требование, к великому облегчению Депардьё, удивленному столь бурной реакцией, но выразившему желание подняться на кафедру и вступить в дискуссию с кадилоносцами. Скарпитта отговорил его, опасаясь, что его вмешательство только усугубит положение…

В январе 2004 года зрителям, явившимся на премьеру «Натали», тоже, так сказать, потребовалось проявить терпимость. В этом фильме Анн Фонтен речь шла о связи между замужней женщиной, деловой, из «хорошего круга» (ее играла Фанни Ардан) и танцовщицей из ночного клуба (эту роль исполняла Эмманюэль Беар), которой первая заплатила, чтобы та переспала с ее мужем Бернаром (Депардьё) и рассказала бы ей о его любовных фантазиях. Эта двусмысленная игра не осталась без последствий для участников любовного треугольника.

Как и для множества зрителей и критиков. «Некоторых может сбить с толку определенный глянцевый налет. По нашему же мнению, он, наоборот, во многом способствует силе воздействия и очарованию фильма, вызываемому им волнению, сильному, сейсмическому впечатлению, которое он оставляет», — писала газета «Юманите». Но не заключалось ли именно в этом намерение режиссера? Анн Фонтен с легкостью это признает: «Меня интересовали эти отношения в треугольнике, сама ситуация, когда человек, пришедший извне, меняет судьбу двух остальных, а также напряжение чувств в период между возникновением желания и его осуществлением. <…> Мне интересно то, как появление третьего заставляет сойти глянец, наведенный положением в обществе».

А выбор актеров? Режиссер уверяет, что он стал плодом долгих раздумий: «Я много размышляла о химическом взаимодействии между героями. Первой пришла мысль о Фанни Ардан. Об Эмманюэль Беар я не думала, но когда она появилась, это стало данностью, без вариантов. Потом был Жерар Депардьё; мне в большей степени хотелось использовать его воображение, его ранимость, чем его фактуру. Было чем заполнить пустоту».

Заполнить ее оказалось тем легче, что взаимопонимание между двумя исполнителями ролей главных героев «Соседки» возникло с первых же кадров: «Во время съемок Фанни и Жерар уравновешивали друг друга. Она усмиряет его, потому что он знает, что она его обожает. Если к концу дня он так и не смог выложиться, сосредоточиться, Фанни меня успокаивала: “Не волнуйтесь, завтра пойдет лучше!”».

Сомнения, вопросы — Лоран Баффи[90] не утруждал себя ими, приступая в 2003 году к съемкам своего первого фильма «Ключи от машины», где Депардьё согласился сыграть в небольшом эпизоде. Смирившись с тем, что ему придется быть единственным продюсером фильма (отсутствие рвения у всех остальных легко понять), Баффи попытался перенести свой юмор с телевизионного экрана на большой — без особого успеха. Журнал «Пари матч» писал: «Эффект смешения стилей удивляет и забавляет первые пять минут. За это время понимаешь, что суть в том, чтобы изобразить все неприятности, какие только могут случиться на съемках. <…> Соответственно, пародия, за неимением оживляющей идеи, выдыхается и в конце концов начинает бег по кругу». Зритель мог клюнуть на актерский состав, о котором можно только мечтать. Наряду с Депардьё, который появляется на пятьдесят семь секунд в роли торговца сыром, около двадцати маститых актеров любезно согласились засветиться на экране. Назовем лишь несколько имен: Мишель Галабрю, Жан Рошфор, Пьер Ришар, Даниель Отей…

Мишелю Мюллеру этот трюк удался лучше, чем Баффи: в то же самое время он снял «Жизнь Мишеля Мюллера лучше вашей» — полудокументальный фильм о самом себе, в котором актер и режиссер, иронизируя над собой, рассуждает о французском шоу-бизнесе. Некоторые из его представителей промелькнули на экране, в том числе Жан Дюжарден, Эли Семун, Бруно Соло[91] и Жерар Депардьё. По словам Мюллера, последнего оказалось не так уж трудно уговорить: «Я спросил, согласится ли он сниматься бесплатно; он ответил: “Хорошо, но я влеплю тебе безешку, это плата!”» И сдержал свое слово, весело продолжает юморист, довольный выступлением своего именитого новобранца: «Мне был нужен человек, умеющий играть пьяных. Я сразу подумал о нем… Это просто чудо, всему веришь! А ведь он был как стеклышко… клянусь вам!» Было ли это притворством или правдой, «номер» Депардьё, который снимали поздней ночью, на экране занимает не больше ста двадцати секунд…

Еще одно невиданное дефиле именитых актеров, но на сей раз в более существенных ролях, устроил режиссер Фредерик Обюртен в «Профессионалах», которых зрители увидели в начале лета 2004 года. Продюсер Клод Берри в очередной раз подобрал знатную актерскую группу: Жерар Ланвен облачился в плащ комиссара Сан-Антонио, Жерар Депардьё стал его помощником Берюрье; Мишель Галабрю — шефом полиции, а Робер Оссейн — министром внутренних дел. Новая экранизация романов Фредерика Дара[92], заявленная как комедийный боевик, несмотря на звездный состав исполнителей, обернулась большим провалом — по меньшей мере по двум причинам: из-за надуманного сюжета и смачных шуток на грани вульгарности. Депардьё пылко протестовал против последнего обвинения: «Мой персонаж груб, но не вульгарен. Что касается его речи, то от нее получаешь такое же удовольствие, как от александрийского стиха, это не просто выговор, который можно приобрести случайно…»

Критике подвергся и фильм «Миллион лет до нашей эры» (в оригинале фильм называется «RRRrrrr!!!») Алена Шаба — «доисторическая» комедия, снятая в соавторстве с актерской комической труппой «Робин Гуды». Депардьё также сыграл в ней лишь эпизодическую роль — из дружеского участия к Жан-Полю Руву, одному из «Робин Гудов», с которым он в следующие несколько месяцев будет сниматься в фильме «Просто друзья».

Фильм рассказывает о приключениях Клода Мандельбаума (Рув), тридцатилетнего программиста, заурядного человека, ипохондрика, которого жизнь сталкивает с Сержем (Депардьё) — разведенным отцом двух детей младшего школьного возраста. Несмотря на разноречивые отклики о фильме, Рув, по его словам, был особенно впечатлен теплым отношением к нему знаменитого партнера: «Ему очень понравилась роль, и он признался мне: “Хотел бы я снять такой фильм с Жаном Карме”. При этом он наговорил мне столько приятных вещей, что у меня слезы навернулись на глаза». Депардьё тоже испытывал волнение, говоря о своих отношениях с представителями нового поколения актеров, к которому относятся Рув и Деббуз: «В них есть какая-то робость, смешанная с восхищением, но они увлекают нас дальше, чем мы в свое время наших старших товарищей. Устанавливается взаимообмен, а не просто передача от одного к другому. Они сами приходят к нам, ломают лед и проявляют душевную щедрость». Ничего удивительного, что в марте 2005 года имя Жан-Поля Рува, только что получившего премию «Сезар» за лучшую роль второго плана в фильме «Подиум» Яна Муа, появилось в титрах фильма «Везет, как утопленнику» («Boudu») Жерара Жюньо.

Увековеченный Мишелем Симоном[93], персонаж по имени Будю ожил в исполнении Депардьё в новой версии этой истории, лежащей вне времени: это «своего рода торнадо, которое захватывает супружескую пару, переживающую кризис, и расставляет всё по своим местам». Так видел ее Жюньо, которому продюсер Жан-Пьер Герен доверил кресло режиссера. Для актера это была компенсация за неосуществленный проект того же продюсера — «Астерикс-3». С Астериксом не вышло, зато Жюньо получил такого Будю, о котором мог только мечтать, — «этакого беспардонного анархиста-гедониста», воплощенного Депардьё, который «чувствовал себя одинаково непринужденно и перед камерой, и за ней». Например, во время знаменитой «сцены с ростбифом», который актер уписывал даже между дублями. «Ему пришлось проглотить три с половиной кило мяса, — весело вспоминает Жюньо. — Лучше пригласить его на съемочную площадку, чем к себе в гости!» Исполнитель главной роли явно был в хорошей форме и вел себя безупречно: «У меня Жерар — как штык: никогда не опаздывает, текст свой знает… Если б он еще не гонял на мотоцикле, то было б совсем хорошо!»

Это ехидное замечание намекает на несчастный случай, произошедший со знаменитостью, когда съемки только-только начались в Экс-ан-Провансе. Депардьё угодил в больницу, и съемочной группе пришлось пересмотреть график работы, причем режиссер и продюсер не могли полностью избавиться от страха вплоть до самого последнего дубля[94]. Но их волнения были напрасны, поскольку всё прошло лучше некуда. На время съемок, длившихся пять недель, Депардьё с огромным удовольствием перевоплотился в непокорного бродягу по имени Будю: «Мне нравится его свобода. Он не просто бомж, он думает иначе, сбивает с толку. Введите в дом чужого человека — он сразу всё испортит, как в “Тартюфе” или “Теореме”[95]. Это вечный сюжет, который вне времени». Однако глубина проработки сюжета оказалась недостаточной для того, чтобы покорить критиков — в отличие от зрителей, которые, явно очарованные фильмом, позволили ему несколько недель продержаться на вершине рейтинга популярности. Впрочем, этот успех явно недотягивал до феноменального триумфа картины «Хористки» с участием того же Жюньо, прошедшей в кинотеатрах несколькими месяцами раньше…

В начале 2004 года весь Париж облетела новость: после нескольких месяцев размолвки Депардьё и Буке помирились и собираются вскоре вступить в законный брак. Не зря же у Кароль видели бриллиантовое кольцо на пальце во время недавней поездки звездной пары в Нью-Йорк. Однако пронырливые журналисты из бульварных изданий опровергали эти слухи, приписывая Депардьё страстный роман с другой актрисой — Фанни Ардан. «Это непозволительное вмешательство в мою личную жизнь!» — возмущался Депардьё, читая эти газетенки, и выразился коротко и ясно: «Фанни мне друг и останется другом. Кароль Буке — моя любимая женщина». Но в тот момент актеров объединяла еще и работа: осенью того же года Жерар и Фанни встретились на сцене театра «Мадлен».

Там восстановили спектакль «Зверь в джунглях» по новелле Генри Джеймса, переведенной на французский язык двадцатью годами ранее старой знакомой Депардьё — «Марготон» Дюрас. Еще в 1962 году английский режиссер и эссеист Джеймс Лорд, которому не понравилась собственная адаптация рассказа для сцены, передал ей это произведение. Но Дюрас тоже осталась недовольна своей работой и много лет спустя, в 1981 году, предложила новый вариант постановки, рассчитанный на двух ее любимых актеров — Дельфин Сейриг и Сами Фрея.

Именно эту версию и решил поставить Жак Лассаль, который тоже был знаком Депардьё: они вместе работали над памятным «Тартюфом» Мольера, а двадцать лет спустя поставили спектакль «Небесные врата» Аттали, о котором уже говорилось. Зато Фанни Ардан никогда не работала с Лассалем, хотя и знала, что он «актерский режиссер». Познакомил их Депардьё, устроивший встречу в своем парижском ресторане. По такому случаю он сам встал к плите, чтобы приготовить для друзей говяжью вырезку под красным вином — разумеется, с собственных виноградников…

Каков сюжет пьесы? Джон Марчер (Депардьё) в один прекрасный день сообщает Мэй Бертрам (Ардан) — женщине, с которой едва знаком, — что его подстерегает ужасная судьба — «зверь в джунглях», — о которой ему ничего не известно. «Я хотел поставить не столько пересказ Маргерит Дюрас, которой нимб порой чересчур давит голову, сколько новеллу Генри Джеймса, ее силу, ее тайну, — рассказывал Жак Лассаль. — У Джеймса ты всегда разрожаешься своей мыслью на руки другому человеку».

Депардьё признавался, что ему близок этот нарциссический персонаж с провалами в памяти: «Мне нравится эта пьеса, потому что она в состоянии невесомости. Она где-то между амнезией, любовью, импотенцией и, возможно, гомосексуализмом». Но она уже не вполне согласовывалась с его нынешним отношением к актерской профессии: «Двадцать лет назад мне было бы легче играть в этой пьесе. Я в большей степени был актером. Теперь я актер все меньше и меньше и все чаще задаю себе вопрос, почему я выхожу на сцену. В тот день, когда я на него отвечу, я уйду. Пока же мне бесконечно нравится эта работа, которая заставляет порой внимательнее прислушиваться к другим и быть не таким дураком».

Умение прислушиваться к другим по-своему оценил его сын Гийом, которому поручили неожиданную должность репетитора. Зато дуэт Ардан — Депардьё был долгожданным и привел в восторг и зрителей, и критиков. «Сияющая Фанни Ардан с необыкновенно богатым внутренним миром, очень красивая, наделяет самыми тонкими нюансами душу этой женщины, обреченной страстью, но дарящей при этом поддержку, улыбку, моменты настоящей жизни маньяку Джону, которого Жерар Депардьё играет как большой театральный актер, делая его по-детски искренним, по-родственному подлинным. Два великих актера в великой пьесе — исключительное зрелище для любого зрителя, настолько это красиво», — писала газета «Монд».

Несмотря на похвалы прессы, Депардьё был раздосадован. Через несколько дней после премьеры там же, в «Монде», появилось сообщение о том, что на сцене актер пользуется наушником, через который ему суфлируют текст! Эта информация была основана на откровениях Клода Берри, которые подтвердил журналисту Жак Лассаль. По его словам, Жерар не всегда может вспомнить текст, и в его распоряжении два вида наушников на выбор: тот, который транслирует им самим предварительно записанные реплики, и тот, по которому суфлер подсказывает ему, куда идти и что говорить. В последующие недели по этому поводу было много всего написано и напечатано. Кое-кто коварно задавался вопросом о причине провалов в памяти: являются ли они следствием приема антидепрессантов, чересчур бурной жизни, груза лет? Всего вместе, в конечном счете признался актер, который предпочел использовать наушники, нежели причинять своей забывчивостью неудобство партнерам. Кстати, он предупреждал своего друга Лассаля: «Из-за всех этих таблеток я не могу запомнить ни строчки из этого чертова текста. Помоги мне заново выучиться на актера. Я уже так давно не играл в театре». Однако Депардьё с апломбом уверял, что превосходно овладел этим приспособлением: «За ним будущее!»

Ловко вывернувшись, он тем не менее не убедил журналиста, который до сих пор не может угомониться: «Знание текста — минимум, которого положено требовать от актера. У меня возникает неприятное чувство, что с годами бизнесмен подменил собой актера. Ему интереснее строить поля для гольфа в Гаване и вести переговоры о продаже своего вина, чем учить текст. Это просто насмешка над публикой!»

Множество друзей и близких актера разделяли это чувство и выражали его примерно так же. Я слышал это не раз, собирая материалы. Но меня просили не называть имен, чаще всего заботясь о собственном будущем; это касалось и режиссеров, и артистов, которым когда-нибудь придется работать рядом с актером или продюсером Депардьё, и тех людей, которые опасались непредсказуемой реакции Жерара, известного своим крутым нравом.

Пользовался он наушником или нет, но зрители не перестали ходить в театр «Мадлен». До самого конца декабря 2004 года каждый вечер зрители провожали овацией дуэт Ардан и Депардьё, и актеры явно были счастливы, полностью выкладываясь на сцене. То же удовольствие, даже возбуждение Депардьё испытал за несколько месяцев до того, на съемках фильма «Набережная Орфевр, 36» в компании Даниеля Отея, своего друга и бывшего партнера по замечательной картине «Жан де Флоретт».