От Вислы до Одера

От Вислы до Одера

Вместо двух недель Главная армия Кутузова отдыхала месяц. Но наступила пора и ей действовать. В первый день Нового года армия форсировала Неман и тремя колоннами потянулась на запад: первая под командованием Тормасова начала наступление на Млаву и Плоцк, а две другие во главе с Дохтуровым и Милорадовичем и присоединившийся к ним корпус Остен-Сакена должны были овладеть Варшавой.

Платов же с казаками 1 января 1813 года занял Мариенбург и Диршау. Потеряв не менее 500 человек пленными, оставив понтоны и палубы с ружьями и около 800 офицеров и солдат в госпиталях, неприятель по двум дорогам отступил к Данцигу и Штаргарду.

«За быстрое занятие городов Эльбинга и Мариенбурга, за соблюдение при сем случае военной дисциплины» главнокомандующий приказом по армии объявил казакам благодарность.

По направлению к Данцигу за неприятелем двинулись: от Диршау — сам М. И. Платов и следовавший за ним авангард корпуса графа Ф. Ф. Штейнгеля; от Нейтага — отряд В. Ф. Шепелева, подкреплять который должна была сильная бригада И. Д. Иловайского.

По дороге к Штаргарду атаман отправил бригаду Н. В. Дехтярева в составе пяти полков: Ольвиопольского гусарского, Арзамасского и Житомирского драгунских и двух казачьих с четырьмя орудиями донской конной артиллерии. В случае необходимости помощь им мог оказать А. И. Чернышев, отозванный из Нейенбурга в Диршау.

У неприятеля осталась единственная возможность спастись — укрыться за стенами Данцига, где Платов предполагал окружить его казачьими полками, занять все дороги так, «чтобы ни от него, ни к нему и курьера не пропустить».

Однако у Кутузова был свой «общий план». Правда, он вызывал сомнения. 2 ядааря главнокомандующий предписал всем войскам, подчиненным Чичагову, остановиться в районе Гутштадта и ограничиться лишь наблюдением за противником, «посылая партии не только к самой Висле, но и за оную».

Чичагов не успел предупредить Платова. 3 января тот блокировал Данциг, надежно закупорив неприятельский гарнизон за его стенами. Едва казачьи войска расположились на подступах к городу, атаман получил приказ адмирала вернуться на правый берег Вислы.

Пытаясь хоть как-то объяснить свое решение, главнокомандующий писал адмиралу: «Движения наши и быстрота оных нужны были для истребления неприятеля, пока он на правом берегу находился». Отсюда следует: теперь спешить некуда.

Естественно, атаман повернул донские полки и двинулся к Висле. Правда, для наблюдения за противником «аванпосты оставил на прежнем месте».

Армия П. В. Чичагова и корпус П. X. Витгенштейна еще не успели переправиться на левый берег, и их солдатам не пришлось совершать бесполезные марши.

Минули сутки. 3 января Кутузов приказал войскам правого фланга под командованием Чичагова «немедленно» перейти Вислу и «твердо поставить ногу на левом берегу сей реки». Что случилось? Чем была вызвана такая спешка? Сам фельдмаршал объяснил это стремлением облегчить союзникам Наполеона присоединение к русской армии. А что же накануне, когда он отзывал казаков от Данцига, такая задача не стояла? Стояла, конечно.

За минувшие сутки никаких изменений в настроении союзников Наполеона не произошло. Австрийские и прусские войска давно уже не оказывали сопротивления русским, ожидая решения своих правительств, чтобы обратить оружие против Франции.

Великие полководцы тоже ошибаются…

Воспользовавшись неожиданным снятием блокады, неприятель стал вывозить из города больных и «тяжести» и отправлять их по дороге на Берлин. Платов подумал: уж не намерен ли противник уйти из Данцига? Чтобы получить ответ на этот вопрос и не волновать жителей, не расположенных к гарнизону, атаман оставил свои пикеты на подступах к крепости. Долго ломать голову не пришлось. 5 января он получил предписание вернуться назад и занять «те самые места, кои были уже заняты» казаками двумя днями раньше…

7 января атаман снова обложил Данциг, задействовав в блокаде Башкирский, Симферопольский татарский, а также 24 казачьих полка и 4 эскадрона регулярной кавалерии своего корпуса, не считая подходивших частей пехоты. Снабжение гарнизона продовольствием из ближайших к городу деревень было совершенно пресечено.

По оперативным данным, полученным М. И. Платовым от полковника А. И. Быхалова, гарнизон Данцига насчитывал 20 тысяч человек, но атаман нашел эту цифру несколько преувеличенной. Солдаты еще были обеспечены продовольствием, а вот жители уже испытывали его недостаток; их ожидал голод, поэтому они «находились в великом волнении».

Все дороги к Данцигу были надежно перекрыты. А когда П. X. Витгенштейн, стоявший с корпусом в Старгарде, усилил М. И. Платова отрядом пехоты численностью в 9250 человек, блокада крепости стала непроницаемой.

Русские войска, осаждавшие Данциг, также испытывали недостаток в продуктах питания и особенно в фураже. Но жители окрестных селений, разоренные французами, делали все возможное, чтобы обеспечить своих освободителей самым необходимым, и относились к ним «чрезвычайно дружелюбно и искренно», ни на что не жаловались. Впрочем, и казаки вели себя смирно, соблюдали дисциплину, чем немало порадовали и атамана, и главнокомандующего.

М. И. Кутузов — М. И. Платову,

8 января 1813 года:

«Одному деятельному преследованию Вашего Сиятельства обязаны мы падением городов Эльбинга, Мариенбурга, Мариенведера и Нейенбурга. За дисциплину же, сохраняемую в войсках ваших, приношу вам мою совершенную признательность…»

Главнокомандующий отметил заслуги казаков не только в письме к атаману, но и в приказе по армии.

Если по «общему плану» М. И. Кутузова войска М. И. Платова и П. X. Витгенштейна были устремлены на Данциг, то армии П. В. Чичагова предписывалось блокировать Торн, расположенный также на правом берегу нижней Вислы. Адмирал вел войска по указанному маршруту, выдвинув вперед авангард под командованием генерал-лейтенанта М. С. Воронцова.

Блокада Данцига продолжалась. А неприятель время от времени предпринимал попытки сбить казаков с занимаемых позиций и восстановить связь с войсками, стоявшими за Вислой и на Одере, но всякий раз они решительно пресекались.

С подходом к Данцигу корпуса Витгенштейна Кутузов предписал Платову «действовать хотя бы партиями по дорогам… к стороне Одера по разным направлениям, чтобы тем подать вид, что наше движение и к сей реке простираться будет».

Получив это предписание главнокомандующего, атаман отправил «к стороне Одера» генерал-майора Александра Ивановича Чернышева с 10 казачьими полками, предоставив ему полную свободу действий и пообещав усилить дополнительными войсками, если в том возникнет необходимость.

М. И. Кутузов — М. И. Платову,

17 января 1813 года:

«…Государь Император приглашает Вас в Главную Его Императорского Величества квартиру, которая 25-го сего месяца быть имеет в Плоцке. При личном с Вами свидании Его Величество желает переговорить с Вашим Сиятельством касательно Донского войска и поблагодарить Вас за все подъятые труды в сию кампанию.

На временное отбытие от вверенного Вам корпуса извольте поручить оный старшему по себе, который состоять должен в команде генерала от кавалерии графа Витгенштейна…»

Это предписание Платов получил 20 января. Еще несколько дней он оставался в селении Бушкау, где находилась атаманская квартира, занимался делами своего корпуса. Перед отъездом казаки порадовали его рядом частных успехов под стенами Данцига.

22 января неприятель предпринял вылазку из крепости, бросив против казаков Алексея Васильевича Иловайского 600 сабель и 5000 штыков, но был обращен назад. При этом он потерял 25 человек пленными и свыше 100 убитыми.

По показаниям пленных, гарнизон Данцига составляли в основном французы и частично поляки, форштадт занимали 4 тысячи мекленбуржцев. Немцы явно не пользовались доверием защитников крепости, их редко впускали в город и выдавали «самую малую порцию». Не желая служить Наполеону, они пытались «дознаться», как примут их русские. Матвей Иванович не стал мучить сомнениями потенциальных союзников, тут же послал в форштадт флигель-адъютанта Павла Петровича Сухтелена, и тот именем его сиятельства графа Платова заверил: всех немцев готовы принять «не пленными, а на приятельском положении».

Противник не отказался от попыток прорваться через заслон казаков. 23 января он сделал вылазку из крепости в разных местах, но был отбит донцами, которые, по определению атамана, «по всей истине… дрались, как львы».

В тот же день французы решили еще раз испытать на «проницаемость» аванпосты бригады генерал-майора Алексея Васильевича Иловайского, бросив против них 800 солдат пехоты. Казаки «разбили их совершенно».

25 января М. И. Платов передал своих казаков под начало генерала П. X. Витгенштейна и поручил графу А. И. Чернышеву вступить в переговоры с командующим прусским корпусом Ф. В. Бюловом, «который, хотя и разделял с гражданами ненависть к французам, однако же не решался явно действовать против них». Надо было подтолкнуть его.

А главнокомандующему пришлось «подтолкнуть» самого атамана, напомнив ему, что государь пока не потерял надежды принять его в своей главной квартире в Плоцке.

Со дня первого приглашения Матвея Ивановича прошло уже больше недели, а он так и не сдвинулся с места. Это как-то не похоже на него. Раньше атаман старался использовать любую возможность попасть на глаза его величеству, бывало даже добивался разрешения приехать в главную квартиру, когда и оснований для того никаких не имел. А на этот раз заставил вызывать себя дважды. Почему? Современники не оставили нам своей версии. Впрочем, сохранилось одно письмецо. Прочитаем его внимательно…

М. И. Платов — Я. В. Виллие,

26 января 1813 года:

«Милостивый государь мой, истиннейший приятель Яков Васильевич! Я вслед за сим из-под Данцига в главную квартиру отправляюсь; позвольте мне въехать прямо к вам, другу; иначе я ни к кому не согласен — вы мой друг, и в характере есть честнейший англичанин. Я грустен по моим домашним обстоятельствам и здоровьем не так хорош. Сын мой большой есть в горячке жестокой. Благодарен я господину Соколову…»

Не хотелось Матвею Ивановичу ехать в главную квартиру. И дело, естественно, не в царе, а в тех завистниках, отиравшихся при штабе главнокомандующего, о которых писал ему в середине декабря лейб-медик Яков Васильевич Виллие.

Задержали атамана и обстоятельства личного свойства: сам он был слаб здоровьем, старший сын находился в жестокой горячке, очевидно, после ранения. Но главное — известие о смерти жены, полученное из Новочеркасска. По свидетельству Михаила Семеновича Воронцова, Матвей Иванович столь мучительно переживал кончину Марфы Дмитриевны, что на старика больно было смотреть.

Пребывая в главной квартире и готовясь к новым сражениям за освобождение Европы, Платов занялся укреплением своих войск. За время, минувшее с начала контрнаступления, казаки-ополченцы «от старости лет и дряхлости никак уже не могли нести полевой службы» и превратились в «одну только тягость» для остальных. Поэтому Матвей Иванович демобилизовал и отправил домой не менее двух тысяч больных и увечных, а вместо них вызвал на укомплектование донских полков «19-летних выростков», достигших призывного возраста. Атаман уверял главнокомандующего, что пополнение придет в конце февраля или в начале марта.