Окончание Отечественной войны

Окончание Отечественной войны

Путь на Зембин проходил по болоту, на котором было устроено более 20 мостов, не разрушенных войсками Чичагова вопреки приказу Кутузова. Наполеон не повторил ошибку адмирала. Миновав дефиле, он сжег за собою мосты. Но, видимо, злой рок преследовал его армию. Березина, поглотившая в своих студеных водах десятки тысяч французских солдат, сразу после их переправы замерзла. Сковало льдом и болото. Поэтому оторваться от русских Наполеону не удалось. Условия отступления стали еще более губительными. Биваки, оставляемые неприятелем, как и дороги, по которым он проходил, были покрыты трупами, как поля сражений. Известен случай, когда в течение одной ночи окоченела целая бригада неаполитанцев.

Кутузов, не веря, что Наполеон переправился через Березину и вырвался из окружения, потребовал подтверждения этого от Милорадовича. Но чем мог утешить генерал старого фельдмаршала, коль сам он с вверенным ему авангардом пришел в Борисов, когда сражение на обоих берегах реки уже прекратилось?

Генералы, принимавшие участие в сражении на берегах Березины, не стали ожидать повелений от главнокомандующего. На следующий день после событий на переправе они решили: Чичагов с Дунайской армией двинется непосредственно за противником, отступающим от Зембина; Милорадович, только что прибывший с передовыми войсками авангарда в Борисов, будет содействовать адмиралу, когда тому потребуется помощь; Витгенштейн со своим корпусом пойдет справа от Виленской дороги, а граф Платов с казачьими полками устремится слева от нее в обход неприятельских колонн, чтобы атаковать их с фронта и с фланга. Эти действия русских военачальников должны были пресечь соединение Наполеона с Макдональдом, пребывавшим в Курляндии, и Шварценбергом, стоявшим в Слониме.

Сам по себе план был хорош, но приступить к его реализации сразу же не удалось. Чичагов, понесший самые большие потери, вынужден был оставаться на месте. Витгенштейн никак не мог навести переправу на загроможденной трупами, повозками и пушками реке. Милорадович стал ожидать отставшие войска и обозы с провиантом. Поэтому за отступающими французами немедленно пустились лишь казаки атамана Платова и авангард Дунайской армии под командованием генерал-лейтенанта Чаплица.

Кутузов негодовал, но когда несколько успокоился, сказал:

— Бог довершит то, чего не умели сделать отдельные генералы. Немного недоставало, и наш брат псковский дворянин взял бы Наполеона в плен.

Получив донесения от участников событий на берегах Березины, Кутузов 19 ноября сообщил им свой новый «генеральный план», направленный на истребление остатков «бегущего неприятеля». Он в деталях совпадал с действиями, намеченными самими генералами сразу же после сражения. Правда, главнокомандующий определил в нем и место Главной армии: она должна была наступать левее авангарда Милорадовича, чтобы «воспретить соединению Наполеона со Шварценбергом». Впрочем, такую же задачу он поставил и перед корпусом Остен-Сакена.

Едва французы двинулись по направлению на Зембин, как за ними увязался авангард корпуса М. И. Платова под командованием генерал-лейтенанта А. Д. Мартынова, который у реки Гойны, впадающей в Березину, отбил у них одно орудие и взял в плен более 300 человек, в том числе немало офицеров. Несколько левее атаман пустил казачий отряд в тысячу сабель во главе с испытанным П. С. Кайсаровым, который без труда мог «пройти самыми малыми стежками». А сам граф с остальными полками и полуротой конной артиллерии решил идти пока по большой Виленской дороге, чтобы при первом же случае свернуть с нее и устремиться в обход отступающих колонн неприятеля для нанесения им ударов с фланга, а если удастся опередить, то и с фронта, как и было условлено на только что состоявшемся совете высших начальников.

Казаки, попав в стихию преследования, буквально творили чудеса. 20 ноября Кайсаров, усиленный четырьмя пехотными полками, присланными к нему Чичаговым, атаковал маршала Виктора и нанес ему поражение. И снова в ход пошла платовская мера исчисления пленных — «множество». Потом полковник форсированным маршем пустился вперед, зашел в голову «неприятельской армии, из остатков кавалерии составленной… ударил на оную с быстротой в трех местах и в одно мгновение привел ее в замешательство», положив на месте более тысячи человек. Трофеями донцов стали знамя наполеоновской гвардии и весь архив канцелярии государственного секретаря графа Дарю.

Не менее успешно действовала и бригада генерал-лейтенанта Мартынова. С начала преследования французов от Березины до Молодечно его казаки взяли 30 пушек, около 100 ящиков с зарядами, много лошадей, пленили генерала Прейзена с двумя адъютантами, трех полковников, 30 обер-офицеров и более 2 тысяч рядовых.

21 ноября Наполеон, прибыв в Молодечно, составил знаменитый «похоронный бюллетень Великой армии», 29-й по счету, в котором признал свое поражение. Завершался бюллетень «малоуместной и странной фразой»: «Здоровье Его Величества никогда не было лучшим». Утром следующего дня император укатил в Сморгонь. Арьергард маршала Виктора остался в местечке, чтобы хоть на время задержать наступление русских.

Вскоре после отъезда императора к Молодечно подошли войска Платова и Чаплица. К полуночи противник был выбит из местечка и потянулся по Виленской дороге на Сморгонь, оставив русским три пушки и до 500 пленных. В этом бою был «ранен пулею в правое плечо выше груди» отважный генерал-лейтенант Мартынов. В целом же потери атамана были невелики.

В тот же день маршал Клод Виктор отправил донесение начальнику штаба наполеоновской армии Луи Бертье: «Войска арьергарда доведены до крайности, и остатки их в таком жалком положении, что я нахожусь принужденным ставить их дальше от неприятеля, избегая всякой встречи с русскими. Я решился на единственное… средство спасения: отступление, и буду сегодня ночевать в четырех лье от Сморгони. Наши ведеты в виду русских; вероятно, сегодня я буду столь же сильно преследуем, как вчера; думаю, что Его Величеству будет приличнее отъехать от нас далее».

Наполеон и сам решил, что ему гораздо приличнее отъехать подальше. И отъехал — в Париж. Командовать остатками армии он приказал маршалу Мюрату, но тот проявил себя в новой роли хуже «капитана вольтижеров».

После освобождения Молодечно Платов с казаками своего корпуса свернул влево и проселками пустился вперед, стараясь «выиграть марш над отступающим неприятелем, чтобы действовать в головы его колонн», как приказал Кутузов. На большой дороге его место занял авангард Дунайской армии под командованием генерал-лейтенанта Чаплица. 26 ноября под Сморгонью он захватил еще 25 орудий и 3 тысячи пленных.

Наполеон стороной обошел Вильно и за 13 дней бешеной скачки пересек всю Европу. Его отъезд стал достоянием гласности и послужил сигналом для всеобщего бегства. Разложение войск приняло чудовищные размеры.

26 ноября жалкие остатки Молодой и Старой гвардии вошли в Вильно. За ними в беспорядке тянулись толпы солдат, потерявших не только оружие, но и человеческий облик и даже рассудок. Через сутки в городе собрались десятки тысяч французов. Из них не более 9 тысяч были вполне боеспособны. В тот же день к литовской столице подошли казаки Платова.

М. И. Кутузов — М. И. Платову,

27 ноября 1812 года:

«…Узнав из рапорта Вашего Сиятельства, сейчас полученного, что Вы завтра намерены вступить в Вильно, я спешу поручить Вам в особенности употребить все меры, дабы сей город не был подвержен ни малейшей обиде… Наши поступки в теперешних обстоятельствах будут иметь большое влияние на предбудущее время… Сохраняя порядок в войсках, мы сохраним славу нашего оружия…»

Кутузова не без основания беспокоила судьба города, в который вступали казаки: те имели устойчивую репутацию грабителей, как, впрочем, и некоторые их генералы. Об этом писали многие современники.

Вечером 27 ноября Мюрат заверял Гогендорпа: «Если на меня нападут, я буду биться. У нас много людей». Генерал-губернатор усомнился и, как оказалось, не зря. В полночь неаполитанский король покинул Вильно. Утром, когда стало светать, на улицах и площадях города появились казаки, наводившие на всех ужас стрельбой и раскатистыми криками «ура!». Французы устремились к Ковенским воротам, но проход через них был невозможен… Оставшиеся в городе войска предпочли сдаться. В числе пленных оказались 7 генералов, 242 офицера и 9517 рядовых, не считая 5139 больных и раненых, находившихся в госпиталях на лечении.

Платову не пришлось поддерживать порядок в литовской столице. Эту задачу Чичагов возложил на авангард Дунайской армии.

В пять часов утра Мюрат и его передовые войска достигли Понарской горы, но она стала для них трудным барьером. Лошади не смогли преодолеть обледеневшую крутизну. Дорога оказалась загроможденной пушками и повозками. Неаполитанский король и сопровождавшие его маршалы вынуждены были выйти из своих карет и пешком продвигаться вперед по глубокому снегу слева и справа от тракта.

В то время, когда тысяча казаков под командованием полковника Кайсарова наводила ужас на неприятеля на окраинах Вильно, Платов с основными силами своего корпуса обошел город с юга и расположился в пяти верстах от него, у Погулянки, чтобы отрезать французам путь отступления на Ковно. «На вершине горы Понарской», только что оставленной войсками Мюрата, атаман приказал установить батарею из десяти орудий конной артиллерии, обращенных жерлами на большую дорогу.

Около восьми часов утра показался арьергард маршала Нея. Пропустив первую колонну, основательно потрепанную казаками графа В. В. Орлова-Денисова, М. И. Платов приказал донской бригаде под командованием генерал-майора Г. Н. Рахманова добить ее, а к следующим за ней войскам отправил парламентера, поручив ему убедить неприятеля, что «все пути к отступлению ему уже отрезаны и что всякое сопротивление будет для него пагубно». Требование атамана сложить оружие было отклонено.

Сначала артиллерия осыпала французов градом картечи и привела их в замешательство. Потом М. И. Платов бросил в атаку 16 полков, сведенных в четыре бригады под командованием генерал-майоров Н. В. Дехтярева, Н. В. Иловайского, Д. Е. Кутейникова и В. В. Орлова-Денисова. Стремительным ударом арьергард Нея был разорван пополам и по частям «истреблен совершенно». Поле у Погулянки и дорога через нее на Ковно были завалены трупами.

«При сем поражении, — доносил Платов Кутузову, — взято 28 орудий, 5 знамен, множество пленных и весь неприятельский обоз…» Всех генералов, полковых начальников и отличившихся офицеров атаман представил к наградам.

В течение последующих трех дней казаки преследовали неприятеля, не давая ему покоя ни днем ни ночью. С 29 ноября по 1 декабря они взяли в плен 56 офицеров и около 2 тысяч рядовых, а перебили более того — «множество».

Утром 2 декабря корпус Платова подошел к Ковно, гарнизон которого насчитывал 1500 немецких солдат при 42 орудиях. Кроме того, в него влился арьергард Нея — общим числом в… 60 человек. Всех прочих было значительно больше, но у них уже не было сил держать в руках оружие. Мюрат приказал маршалу организовать оборону города, а сам с уцелевшей частью Молодой и Старой гвардии переправился через Неман и взял курс на Кенигсберг.

Начальник Главного штаба французской армии маршал Луи Бертье похоронил надежды Наполеона. «Нельзя удержаться в Ковно, — писал он императору, — потому что армии более не существует». И это была правда. Достаточно сказать, что дошедшие до Немана солдаты из корпуса вицекороля Евгения Богарне смогли разместиться на ночлег в одной комнате. В баварских войсках осталось несколько больше — 20 человек. И все-таки Мишель Ней решил защищаться.

Противник встретил казаков плотным огнем из 20 орудий, установленных «во всех предместьях города и даже на противоположной стороне Немана». Перестрелка продолжалась весь день. Донские артиллеристы под командованием войскового старшины Ивана Ивановича Кирпичева действовали искусно. Они сразу подбили две пушки, а потом заставили замолчать и остальные 18.

Пока продолжалась артиллерийская дуэль, Платов бросил по льду через Неман в обход Ковно слева и справа бригады Каменева, Кутейникова и Орлова-Денисова. Командующий французскими войсками предпринял отчаянную попытку вырваться из окружения. Около 3 тысяч его солдат полегло под ударами казачьих пик и сабель. «В том числе был убит один из знатных генералов». Атаман решил даже, что это Ней, ибо «по примечаниям и по сходным показаниям» все сходилось. Но, увы. Маршал и на этот раз ускользнул.

Утром 3 декабря казаки Платова, встречаемые «с радостным восхищением» жителями Ковно, вступили в город.

Это все, что М. И. Платов счел необходимым сообщить М. И. Кутузову. Произошел обычный бой с деморализованным противником, в массе своей не способным уже держать в руках оружие.

В дневнике одного из жителей города читаем: «Утром спокойно вступил в город отряд казаков; к магазинам приставлен караул, город начал жить спокойной жизнью. Несколько часов спустя прибыл граф Платов… Приветствовали его с выражением радости. Этот почтенный по своим заслугам в империи старец объявил жителям, что император решительно подтвердил войсковым отрядам, чтобы они заботились о спокойствии жителей. После полудня русские войска наполнили город; большая часть их отправилась преследовать французов».

Под гром артиллерийского салюта отслужили молебен, после которого Платов, обращаясь к казакам, провозгласил:

— Государю императору — ура!

— Ура! — разнеслось над площадью.

— Князю Смоленскому — ура!

— Ура! — подхватили казаки.

В Ковно и за ним казаки взяли в плен 436 офицеров и около 10 тысяч рядовых, потерявших оружие. Наградой победителям стали огромные трофеи: 21 пушка, 800 ящиков с порохом, 30 тысяч новых ружей, 170 бочек водки, запасы ржи, овса и ячменя.

…В Вильковиск, в котором полгода назад Наполеон клялся исполнить судьбу России, в начале декабря явился раненый, едва стоящий на ногах человек.

— Не узнаете? — спросил он, обращаясь к генералу Дюма.

— Нет! Кто вы?

— Я — арьергард Великой армии, маршал Ней. Я сделал последние выстрелы на Ковенском мосту, пришел сюда, пробираясь лесами…

Сообщив Александру I о полном истреблении неприятеля, Кутузов признался, что считает себя счастливейшим из подданных, ибо был избран судьбою исполнителем его высочайшей воли.

Вечером И декабря Александр I прибыл в Вильно. Навстречу ему вышел князь Смоленский. Государь сжал его в своих объятиях, принял от него рапорт и вручил Спасителю Отечества орден Святого Георгия 1-го класса. На следующий день фельдмаршал дал бал по случаю 35-летия императора. Перед входом монарха в зал Кутузов поверг к его ногам неприятельские знамена, только что присланные атаманом Платовым.

Звучала музыка. Государь был молод, красив и весел. Он чувствовал себя победителем. Он и был победителем.

Манифестом 25 декабря Александр I возвестил об окончании Отечественной войны. Скоро начался освободительный поход русской армии по дорогам Европы. Донские казаки под командованием атамана Платова возглавили движение.

Александр I — М. И. Платову,

8 января 1813 года:

«…Вы собственным Вашим лицом и вообще все Донское Войско много участвуете в славе истребления врагов и в спасении Отечества. Заслуги Ваши и подвиги казацких войск пребудут незабвенны. Имя их сделалось страшно неприятелю…»

М. И. Кутузов — М. И. Платову,

17 января 1813 года:

«Милостивый государь мой граф Матвей Иванович!

Почтение мое к Войску Донскому и благодарность к подвигам его в течение кампании 1812 года, которые были главнейшею причиною к истреблению неприятеля, лишенного вскорости всей кавалерии и артиллерийских лошадей, следовательно, и орудий… Сия благодарность пребудет в сердце моем, дондеже угодно будет Богу призвать меня к себе. Сие чувствование завещаю я и потомству моему. От всемилостивейшего государя готовится войску грамота, достойная заслуг его.

Я в полной надежде, что мужественные донцы помогут нам свершить со славою поприще, начатое нами с таким блеском. Бог будет нам помощник!

Остаюсь с сердечною преданностью Вашего Сиятельства милостивого государя моего и прочее…

К[нязь] Смоленский».

Так был оценен вклад казаков в дело истребления неприятеля на дорогах России. Можно ли сказать лучше? Пожалуй. Вот что написал об этом один из первых летописцев войны А. И. Михайловский-Данилевский:

«Самою блистательною страницею в летописях Донского Войска навсегда пребудет его преследование неприятелей, совершенное под начальством графа Платова, безостановочно, в позднее время года, от Малоярославца до Ковно. На этом пути полки, лично предводимые знаменитым атаманом, взяли более 500 орудий, несметные обозы, 50 000 человек, в том числе 8 генералов, 13 полковников и с лишком 1000 штаб- и обер-офицеров. Смело можно утверждать, что никакое другое войско, кроме Донского, не в состоянии было исполнить такой подвиг, не имевши во время полуторамесячного преследования ни одного дня роздыха и не получая продовольствия, которое казаки должны были находить сами для себя».

Некоторые историки ставили под сомнение приведенные данные, как «завышенные». Можно было преувеличить количество убитых французов, ибо их никто никогда не считал. Но пленных и трофеи, как мы уже говорили, обычно сдавали под расписку, если не оставляли для конвоирования крестьянам или армейским частям, следовавшим за корпусом Платова. Так что цифра 50 тысяч скорее представляется заниженной. Не случайно позднее ее довели до 70 тысяч.

«Немного пьянюга», генерал, «не сведущий в командовании регулярными войсками», не умеющий «употреблять пехоту», и т. д. — как порой с пренебрежением отзывались об атамане, Платов за время войны приобрел такую славу, какой хватило бы и на десяток полководцев. Это не давало покоя многим современникам. Не был исключением и Ермолов. Вот какую характеристику дал он атаману и его действиям на этапе изгнания французов из России:

«Хитрый Платов ловким образом воспользовался бегством и слабостью неприятеля. Все успехи он приобрел малыми пожертвованиями: действуя отдельно, без участия прочих войск, не имея беспокойных свидетелей. Окружавшие его чиновники щедро награждены были за разглашения, с пользою его согласующиеся. Ничто не останавливало бегства неприятеля, преодоление препятствий приобреталось гибелью тысяч несчастных, и Платов по следам их, как вихрь, пронесся к границам. Кампанию 1812 года он окончил с блеском и славою: дано достоинство графа, возданы разные почести. Войска Донского уважены заслуги, и казаки сделались удивлением Европы. Рассуждая беспристрастно, надобно удивиться, как малыми напряжениями, как слабыми усилиями приобретена сия слава, и легко весьма постигнуть, как не трудно было принести большие степени пользы».

Кое в чем Ермолов был прав: Платов и в правду «действовал отдельно, без участия прочих войск». Главная армия Кутузова находилась далеко, ее авангард под командованием Милорадовича отставал от него минимум на два марша, да и сам Алексей Петрович так и не догнал корпус Матвея Ивановича до самой Березины, а за рекой казаки снова убежали от всех и добивали французов сами по себе, потому и удивили всю Европу своими подвигами.

Что же касается «малых пожертвований», то тут Алексей Петрович явно хватил через край, хотя потери казаков убитыми и ранеными действительно были невелики. Но многие отстали из-за изнурения лошадей, «ознобления ног» и болезней. Даже в лучших донских полках насчитывалось лишь по 150 человек. Прося Кутузова дать время для «роздыха», Платов вместе с тем заверял, что готов свято исполнить все повеления главнокомандующего и оправдать его доверие.