Заговорщики готовятся...

Заговорщики готовятся...

Подготовка высшей исполнительной власти к реализации заговора против законодательной власти с помощью силы началась задолго до опубликования Указа № 1400. Первоначально, видимо, в качестве возможного варианта развития событий. Но уже с неудачи ОПУСа в марте 1993 года, постоянное желание Ельцина “разогнать Съезд, Верховный Совет” стало оформляться в конкретные очертания заговора, а затем и вариантов его исполнения.

Первоначально Ельцин утверждал, что он единолично готовил проект Указа. Разумеется, никто в это не поверил. Пресс-секретарь Ельцина заявил, что его готовили более 40 специалистов. В своей книге Ельцин кое-что раскрывает. Но все это — конструирование “бумаги”. А ведь шла большая работа по практической разработке заговора против Конституции. Кто планировал операцию в целом, разрабатывал ее отдельные звенья? Одно лицо — Козырев, участник заговора со времени принятия решения о перевороте, — это несомненно. Он должен был переговорить с целым рядом самых высоких должностных лиц Запада и получить их одобрение с самого начала “предприятия”. Без этого не было бы смысла вообще браться за “работу”. Его целенаправленная деятельность по обеспечению согласия западных лидеров началась уже в конце марта, вскоре после провала первой попытки осуществить государственный переворот — это 20 марта. Именно в этот период Козырев наиболее интенсивно встречался по нескольку раз с госсекретарем США, министрами иностранных дел Германии, Франции, Англии, главами правительств этих стран. Козырев ранее, чем другие заговорщики, был осведомлен о планах Кремля.

Далее в этот период руководство министерства обороны становится предметом особой опеки Кремля. Интенсивно обрабатываются заместители министра обороны, руководство генерального штаба. Случайна ли шутка одного выпившего заместителя министра обороны, когда сидя за столом, он вдруг хватает бутылку шампанского и громко “строчит” с возгласом: “По Верховному Совету — “та-та-та- та”, изображая пулеметную очередь. Но армия все-таки считалась не главным объектом подготовки путчистов — они хорошо помнили уроки августа 1991 года.

Главное — министерство внутренних дел. Поэтому идет интенсивное расширение возможностей осуществлять чуть ли не войсковые операции силами МВД. Создание крупных, не только боеспособных, но и прекрасно вооруженных внутренних войск, включая легкие и тяжелые БМП, вертолеты, десантное снаряжение, артиллерию, включая укрепление ОМОН, ОМСДОН и др.

Сюда передаются спецчасти, ранее входившие в структуру органов безопасности, их командиры получают многочисленные льготы. А Ерин, совершенно серенький человек, быстро становится влиятельным лицом в Кремле. Парламентский контроль ослаблен, как в армии, так и в МВД. И Степашин, и в еще большей степени Аслаханов — объекты насмешек в их руководстве. Лидерам же Парламента сложно их заменить — моя убежденность в никчемности и даже опасности нахождения Степашина и Аслаханова на постах председателей этих важнейших Комитетов встречает непонимание у парламентариев. Но зато другие, проельцинские депутаты, отлично это понимают и поднимают дикий гвалт всякий раз, как только я делаю намек, что этих двух руководителей надо бы заменить.

“Конституционное Совещание” — еще один живой пример подготовки к перевороту. Ведь его детище — новая Конституция. Как могла она быть принятой при “живом Парламенте”? Предполагалось, что если это “Совещание” подготовит приемлемый проект Конституции, силы подавления будут приведены в боевую готовность, Верховный Совет распущен, “Конституционное Совещание” “реорганизуется” в “учредительное собрание”, — оно далее принимает Конституцию. Это должно было произойти в середине июня. Почему? — Чтобы не растягивать время от “победного 25 апреля”.

Но два обстоятельства спутали планы. Во-первых, под сильным влиянием регионов не удалось добиться от “Конституционного Совещания” неограниченных полномочий для Ельцина в новом проекте Конституции. Поэтому он не захотел рисковать в июне: лучше сохранить то, что имеешь, чем стремиться к неопределенному статусу Президента по проекту Конституции его же “Конституционного Совещания”. Во-вторых, не только не удалось напугать, дезорганизовать или расколоть Верховный Совет, но произошло удивительное — он окреп после референдума 25 апреля; в-третьих, затянули решение вопроса с Баранниковым и Скоковым — людьми, более сложными, чем Ерин и Грачев, которые могли преподнести сюрпризы. Это заставило оттянуть планы по осуществлению заговора. И исходили разработчики антигосударственных планов из того, что не имеют права на риск, иначе, ясное дело, угодишь в тюрьму. — Это они, конечно же, знали хорошо.

После неудавшейся попытки переворота 20 марта, когда Ельцин чуть не лишился президентского поста и вице-президент Александр Руцкой мог занять его кресло, ельцинисты поняли: без поддержки министров обороны, внутренних дел и безопасности и без нейтрализации Генеральной прокуратуры успеха не добиться.

Так же как окончательно поняли и то, что бесконфликтное сосуществование высших органов власти-Президент-Правительство-Парламент выводит общество на экономические и социальные проблемы. Здесь — одни поражения. Здесь — сильны позиции Верховного Совета, имеющего еще с начала 1992 года свои программные разработки — в рамках Конституции — социально-ориентированного рыночного хозяйства. Поэтому для ельцинистов выход из создавшегося нелегкого положения был один: взвинчивать политическую напряженность, подвергая остракизму Верховный Совет, его Председателя и всех несогласных — председателя Конституционного суда, вице-президента, всех известных общественных деятелей, которые так или иначе критически осмысливали события.

Особое значение, как я говорил, при этом придавали министрам внутренних дел, безопасности, обороны. Здесь нажим усиливался, приобретая тотальный характер. Одни увольнялись, другие возвращались, сотням присваивались генеральские чины. В результате в российской армии сегодня больше генералов, чем их было в СССР. В МВД России сегодня больше генералов, чем их было в МВД СССР.

Все время между попыткой переворота 20 марта и 21 сентября 1993 года — трагическим “днем Х” — шла непрерывная подготовка силовых элементов государства к антиконституционному перевороту.

К сожалению, как я уже отмечал, в драматической обстановке IX Съезда народных депутатов президентской стороне удалось навязать референдум, от которого благоразумно отказались на VIII Съезде. Вынесли, как помните известные четыре вопроса.

Колоссальная пропагандистская машина исполнительной власти, проправительственные партии, теневые элементы бизнеса — все было брошено на то, чтобы одурманить человека, выколотить из него “да”, “да”, “нет”, “да”. В значительной степени пропагандистская задача, поставленная Кремлем, была выполнена: чуть больше половины пришедших на референдум людей, то есть одна четверть населения, одобрили социально-экономический курс Правительства.

Однако в главном авторы референдума проиграли: они не добились одобрения избирателем планов роспуска Съезда народных депутатов, Верховного Совета. Это означало, что народ хочет совместной работы Парламента, Президента и Правительства без попыток революционных методов типа “разогнать!”, “посадить!”

Референдум прошел 25 апреля, а спустя всего 5 дней, 1 Мая Москва омылась кровью граждан. На мирной Первомайской демонстрации спецвойска МВД жестоко избили демонстрантов: ветеранов войны, пенсионеров, женщин, детей, стариков, молодежь.

Помню этот день 1 Мая. Я находился на подмосковной даче в Архангельском, работал, писал. Мой первый заместитель Юрий Воронин дежурил в “Белом доме”. Часов в 12 дня резко зазвонил телефон правительственной связи — звонил Воронин. Он взволнованно сообщил, что спецвойска МВД жестоко избивают демонстрантов, среди которых были и депутаты. Я попросил его немедленно связаться с руководством Моссовета — Николаем Гончаром и мэром Москвы Юрием Лужковым, министром внутренних дел Виктором Ериным и потребовать от них принять экстренные меры для прекращения избиения граждан. Еще через некоторое время Юрий Воронин сообщил мне, что все указанные должностные лица пытаются уклониться от вмешательства, обвиняют во всем “агрессивное поведение” самих демонстрантов. В то же время у “Белого дома” стихийно собирается огромное количество людей — в том числе избитые. Они требуют от Парламента защиты граждан и наказания виновных. Мы договорились по телефону о том, что необходимо срочно образовать парламентскую комиссию для расследования этого трагического события. Включив телевизор, увидел жуткую картину — окровавленные лица людей, дерущихся с группами омоновцев демонстрантов, разорванные в клочья плакаты. Грузовики и спецмашины — все это напоминало побоище. Конечно, это событие не было случайным — оно как бы предупреждало общество: Президент “победил” на референдуме, теперь все позволено, берегитесь!.. Народ якобы одобрил его действия. Циничная ложь. Вот они — интерпретации, которые важнее результатов.

О том, что это была запланированная акция и за нее несут ответственность министр внутренних дел В.Ерин и мэр Москвы Юрий Лужков, сообщила Парламенту комиссия, которая, как я выше писал, была создана еще вечером 1 Мая во главе с депутатом Юдиным. Об этом я сказал и в своем телевизионном выступлении, спустя несколько дней. Люди по всей стране были возмущены избиением москвичей, и надо было их успокоить. Поэтому я заявил о том, что Верховный Совет не потерпит диктаторских замашек и твердо берет под защиту народ. Я сказал, что все должностные лица, все граждане в равной степени ответственны перед законом и Конституцией. Исключения здесь не может быть ни для кого. Времена компартбоссов прошли... Но как оказалось, эти времена все- таки не прошли...

Кстати, Юрий Лужков подал на меня в суд за это выступление. Хотя на заседании Верховного Совета, где ему было предоставлено слово, не смог опровергнуть факты, доказывающие его участие. Не опроверг он и сообщение прессы, цитировавшей его приказы избивать демонстрантов.

На этом заседании Верховного Совета был смещен с поста министра внутренних дел Виктор Ерин — в полном соответствии с Конституцией. Однако Ельцин отказался выполнить Постановление Парламента. Не освободив этого дискредитировавшего себя человека от должности, он продолжал взвинчивать обстановку.

Поэтому понятно и участие Ерина в заговоре против Конституции и жестокость, проявленная спецчастями МВД во время ельцинского путча 21 сентября-4 октября 1993 года.

В Верховный Совет непрерывно приходили сведения о ширящемся Кремлевском заговоре. Ельцин стал навещать подмосковные воинские части, предупреждать их о наступлении “решительного часа”. Генеральские звезды сыпались направо и налево. Элитным частям повышали жалованье, улучшали питание. Стали проводить учения с использованием макета “Белого дома”. Когда, узнав об этом, группа депутатов выехала в расположение воинских частей, где происходили эти учения, их туда не пустили. Я позвонил Баранникову (он тогда был еще министром) тот успокоил, заверив, что ничего такого нет. Конечно же, он не стал говорить правду.

Уже в середине сентября, в воскресенье, часов в 11 вечера, вдруг по правительственной связи позвонил мой заместитель Валентин Агафонов, дежуривший в 1-й приемной. Сообщил, что получил сведения о введении в Москву крупных воинских частей МВД. Попросил срочно приехать в “Белый дом”. Приехал. Собрались: Воронин, Агафонов, Исправников...

Звоню Ерину. Дежурный отвечает “нет его”. Дозвонился до его заместителя — командующего внутренними войсками. Утверждает, что никакого ввода войск нет. Речь идет лишь о том, что какая-то преступная группа напала на турецкую фирму и похитила 2 млн.долларов, в связи с чем и предприняты меры по “локализации”. Воронин звонит председателю Центрального банка Геращенко, спрашивает, знает ли он о происшедшем, поскольку речь идет о хищении валюты. Банкир отвечает, что о таком факте не знает, но если бы такое произошло — знал бы. Выясняется (через Московскую городскую милицию) что такого факта вообще не было. Но даже если бы был, как это часто случается, войска МВД не используются, поскольку операции по поимке преступников в Москве находится в ведении Московского управления милиции. Оказалось: гостиница “Москва” была объектом, на котором отрабатывали штурм Парламентского дворца войсками МВД. Так что к штурму “Белого Дома” готовились загодя и основательно...

В этот период “кухонный кабинет” Ельцина включает в число заговорщиков Черномырдина. Ельцин превращает его из заложника в сообщника. Глухие намеки представителей спецслужб и прессы на непорядок в Газпроме, сделки с газом и нефтью в период пребывания Черномырдина на посту руководителя этого концерна тщательно проверяются. Дается указание собрать “компромат” на него. Операция “сеть” блестяще завершается —премьер в прямой зависимости от Кремля. Он фактически исчерпывает последние связи с Верховным Советом — панически боится и Парламента, и Ельцина. Именно тогда он отказывается быть инициатором очень серьезных разработок “Круглого стола” по достижению национального мира и согласия. Отказывается от участия в работе Всесоюзного экономического Совещания. А на одном “узком” Совещании в Кремле неожиданно для некоторых участников (не вовлеченных в заговор) прямо предлагает осуществить переворот. И, к удивлению присутствующих, говорит, что якобы брат Хасбулатова причастен к каким-то крупным аферам. Ельцин ликует, благодушно посмеивается, глядя на Черномырдина. “Если бы ты знал, о каких твоих аферах я знаю”, — как будто говорят его маленькие глазки. Однако, считает главный заговорщик, возможно, Черномырдин в ходе переворота может струсить или просто сгореть. Поэтому важно обеспечить “прикрытие”. Вывести вновь на авансцену Гайдара. В этом случае легче обеспечить и поддержку Запада. Тандем Козырев-Гайдар для Запада — это показатель “основательности” подготовки плана “новый порядок по-ельцински”. Так участником заговора становится Егор Гайдар. Координаторы разработки плана — Илюшин, Батурин, Илюшенко. Велик соблазн вовлечь Полторанина — но все знают: не выдержит, даст интервью, проболтается...

Армии, офицерства заговорщики боялись — не случайно появился приказ об изъятии табельного оружия у офицеров, а также у курсантов военных училищ и вузов и отправке его на склады. Это делало армию более контролируемой в случае внутреннего вооруженного конфликта и оставляло Парламент без вооруженной поддержки симпатизирующих ему офицерских кадров.

Снятие В.Баранникова с должности министра безопасности (кстати, под явно надуманным предлогом — недостатками в руководстве погранвойсками) и частичное переподчинение войск МБР, МВД министерству обороны, а спецгрупп “Альфа” и “Вымпел” — ГУО (президентской охране) привело еще летом 1993 г. ряд аналитиков к мнению, что Ельцин неслучайно пытается поставить МБР под свой личный контроль. Он хорошо, видимо, помнил о моем предупреждении, чтобы не разъезжал по воинским частям, требуя от них “личной поддержки” — это противоречит Конституции. Кстати, предупреждение было сделано в присутствии Валерия Зорькина.

Надо отметить, что в российской печати много писалось о том, что Баранников был снят в связи с тем, что пришел к выводу (или дал себя убедить), что политика Ельцина наносит ущерб национальным интересам России. И якобы вступил в тайный союз с Руцким и Хасбулатовым. [33]

Однако начальник Московского управления безопасности, член политсовета "Демроссия" Севастьянов заявил в узком кругу друзей, что готов занять пост министра безопасности России. Но, по его словам, это сейчас невозможно из-за недостаточной решительности Ельцина.

Севастьянов сказал им также, что выход из нынешнего противостояния законодательной и исполнительной властей возможен лишь при применении "репрессивных мер к противникам реформ". Он пояснил в этой связи, что речь идет об аресте или интернировании лидеров оппозиции, а также руководства Верховного Совета.

Баранников на докладе у Президента 26 июля 1993 года четко заявил, что не видит возможности выхода из кризиса путем "силового решения".

Тогда он был смещен — с нарушением закона "О безопасности" и Конституции страны, где предусматривается право Верховного Совета давать или не давать согласие как на назначение, так и на снятие ряда министров, в том числе — безопасности, внутренних дел, иностранных дел и др.

По якобы аналогичным причинам был ранее снят с должности и “человек № 2”в МВД — генерал Дунаев. Первое предположение, возможно, правильное. (За исключением того, что он “вступил в союз с Руцким и Хасбулатовым” — никакого “союза” и в помине не существовало.) Второе — просто нелепое. Откровенно говоря, снятие Баранникова было для меня полной неожиданностью. Другое дело — я знал об определенных противоречиях между ним и “ближайшими”. Скорее всего, подозрительный Ельцин как известно, легко поддающийся внушению, заподозрил “связи” Баранникова с Хасбулатовым. На самом деле ничего подобного не было. И я бывал часто недоволен Баранниковым и публично делал замечания в адрес его ведомства. А о какой-то “близости” Дунаева к руководству Парламента и речи не могло идти. Они оба, также как и многие другие, пали жертвой подозрительности Ельцина. После снятия Баранникова печать заговорила о претендентах — Варове, Юшенкове, Степашине. Но Степашин им нужен был в Верховном Совете — он пытался влиять на депутатов, подогревал “антихасбулатовские настроения”. Вполне могло статься, что эти люди хотели занять эту вакансию. Но тогда не оставалось бы сомнений в подготовке к перевороту — а этого, естественно, заговорщики боялись пуще всего. Однако эта подготовка осуществлялась и через разгром органов безопасности, удаление профессионального ядра из его состава. Видимо, Ельцин специально решил не спешить с руководителем МБ, оставив Галушко “исполняющим обязанности” — любимый метод секретарей обкомов партии в прошлом — “подвесить” в неопределенном состоянии. Демонстративные посещения в последние месяцы Б.Ельциным воинских частей (как раз тех, которые были непосредственно затем задействованы в расстреле Парламента) укрепили меня в мысли о готовящемся государственном перевороте. Да и не только меня — многих представителей оппозиции, независимых наблюдателей. Показательно, что проправительственная пресса их тогда высмеивала: у страха, мол, глаза велики. Даже Филатов, мой бывший “зам”, оскорбительно прокомментировал мои предупреждения относительно наличия заговора в Кремле против Конституции.

“Известный генерал” Дмитрий Якубовский, друг Кобеца, Шумейко, адвоката Макарова и прочих, сообщил, что еще в июле был разработан план, в соответствии с которым блок “Хасбулатов-Руцкой” должен быть устранен с политической арены “до ноября”. [34]

А он, оказывается, был “ввезен” из Канады в Кремль для подготовки компромата на Руцкого и Хасбулатова. Это, разумеется, составляло часть блока общего плана по свержению конституционного строя. Если Хасбулатов оказался бы дискредитированным, проблема “устранения” Верховного Совета, а, следовательно и Конституции, значительно облегчалась. Это понимали заговорщики. Собственно, и устранять не пришлось бы: там были такие деятели, которые на потеху всему миру готовы были устроить “драчку” за председательское место! Даже зная, что “победитель” не успеет и сесть в председательское кресло. Такие политики всегда были среди секретарей обкомов — Ельцин не одинок в этом отношении. Не одинок.

За несколько дней до объявления Указа № 1400 работникам силовых министерств, а заодно и президентской охране (ГУО РФ) “вдруг” повысили зарплату — в среднем в 1.8 раза. Что здесь интересно, так это следующее обстоятельство — всего за две недели до того силовые министерства (по инициативе министерства обороны, в котором офицеры в большинстве частей месяцами не получали денег, а в августе денежное довольствие во многих частях было выплачено лишь на 40 процентов) попытались “выбить” из Совмина повышение зарплаты. А ведь мы в Верховном Совете настаивали на выплате Минобороны и МВД задолженности перед этими ведомствами. Министр финансов отказался выполнять Постановление Верховного Совета и финансировать армию и МВД. Тогда им отказали. И вдруг — такая щедрость. Все это также свидетельствует о том, что Президент вовсе не спонтанно подписал 21-го Указ № 1400, как преподносили это событие пропрезидентские СМИ на первом этапе.

Да и пресс-секретарь Президента несколько опрометчиво признал, что Ельцин давно и сознательно готовил государственный переворот: “Неужели кто-то думает, что документ (Указ № 1400) был написан за несколько часов и Президент с ходу его подписал?! Это результат длительных проработок, в которых принимала участие большая группа юристов, в том числе из Правового управления при президенте, всего около 40 человек. К 21 сентября работа была завершена, “правовые аспекты проработаны”, Президент посмотрел и одобрил Указ”. [35]

22 сентября, на следующий день после подписания Указа, ряд московских клиник получил предписание подготовить койки и средства для приема возможных пострадавших. В тот же день МВД бросили еще одну (после повышения зарплаты) “кость”: Совет Министров принял постановление об “усилении патрулирования” с привлечением военнослужащих (привлекаются целых 34 тыс.военнослужащих), об увеличении штата МВД на 45 тыс.человек, о возрождении ДНД (чего милиция давно добивалась). Минфину было дано указание изыскать средства на содержание новых 45 тыс. милиционеров. Одновременно с этим решено, что с 1994 г. 70 тыс. призывников будут направляться на комплектование внутренних войск. Для патрульно-постовой службы выделяются специальные помещения, будут строиться минигородки милиции. Наконец, создаются оперативные группы по контролю над рынками, “толкучками” и вообще “местами торговли товарами народного потребления и сельскохозяйственными продуктами”. А это — возможность для обогащения целого слоя бюрократии. Тоталитаризм в огромной степени усиливает бюрократические начала в государстве, душит формирование гражданского общества. Способствует быстрому развитию элементов военно- полицейского государства (одно МВД уже напоминает то, что было при Берии).