27 Марта.
27 Марта.
Перед революцией у меня зубы болели, и я пломбировал и ходил к врачу до тех пор, пока пройти к нему стало невозможно — обходя Невский по Гороховой.
«Речь» или «Новая жизнь»? Теоретически все положение Совета верно, а практически помочь им мне ничем невозможно. И их сектантство, их бревна на пути к общему чувству спасения отечества для меня непереходимы.
Вынь да положь! Курсистки требуют предметной системы, начальство искренно соглашается и желает приступить к работе, так нет — вынь да положь тут сейчас предметную систему.
— Невозможно, из пазухи, что ли, мы ее вынем, дайте время.
— А какая гарантия, что вы это сделаете? Вынь да положь! Социалист требует земли для крестьян.
— Согласны, вся земля будет крестьянам, разработаем.
— Нет, вынь да положь. Армия требует хлеба и снарядов.
— Подождите, вот в Берлине будет революция, может быть, и не так нужно будет.
А она отвечает:
— Когда это будет, враг наступает, вчера был разбит целый город, [это] давно, снаряды и хлеба — вынь да положь!
29-го поступил в газету «Новая жизнь» и чувствую себя среди них еще больше белой вороной, чем раньше в «Речи».
Мы обедали в столовой: чиновник из сената с женой, секретарь отдела мореплавания, два чиновника из министерства путей сообщения и ученая дама, разговаривали о дороговизне жизни и невозможности среднему человеку жить и одеваться прилично. В это время десять человек в поношенных пиджаках и косоворотках вошли в квартиру, очень напугали хозяйку, она думала, экспроприаторы, а они попросили обеда.
— Обед два рубля! — сказала хозяйка.
— Согласны!
-390-
Они быстро съели обед, заплатили деньги и ушли. Мы доедали второе и смотрели друг на друга.
— По десять рублей в день! — сказал сенат.
— По восемнадцати! — сказал другой чиновник.
— И им не нужно одеваться! — сказал третий.
И все мы чувствовали, что мы теперь с своими окладами, с квартирами, наградами куда беднее, что мы какие-то хорошо одетые, так чувствующие, но, в сущности, гнилые и беспомощные существа, лишенные даже возможности украшать свою речь в обращении с начальством словами: «Ваше Превосходительство!» Его Высокотоварищество Господин Пролетарий вышел откуда-то из трущобы и занял место Его Высокопревосходительства. Мы жалели его, пролетария, но кого же теперь нам жалеть? и мы пожалели себя. Только один из нас не пожалел себя и говорил, как безумный, Медному Всаднику: «Ужо тебе, Ваше Высокотоварищество! ты пришел, и я, тень твоя, с тобой, я буду ходить по следам за тобой, тень твоя».