Псой

Павел Эдуардович Лион, более известный как Псой Короленко, – личность уникальная. Он сформировался в пространстве серьезных текстов и продолжает очень талантливо писать. Однако, будучи человеком, мягко говоря, проницательным, Павел быстро уловил кризис восприятия большого текстового формата. И начал петь свои стихотворения – провокационно, подчас нецензурно, бросая вызов идолам постмодернистской философии и вообще всем идолам современной интеллигенции.

Я пифия, я пифия, я маленькая пифия,

Послушайте, послушайте, чего вам скажет

пифия! <…>

Я понял – на <…> те стихи,

Нужны лишь песенки, хи-хи! <…>

И все уж поняли давно,

Что не <…> я, не говно!

Вот такая декларация избранного творческого пути. Хотите – смейтесь, хотите – ругайтесь, но Павел, ставший Псоем (между прочим, это древнее египетское монашеское имя), привлекает внимание самой взыскательной аудитории. В клубах для интеллектуалов люди – и пожилые, и молодые – внимательно его слушают, подчас стоя, и заряжаются необычайной энергетикой исполнителя. Лион, настоящий странник, редко проводящий больше пяти дней в одной точке мира, может спеть не только собственные тексты – но и еврейские клезмерские песни, и французских шансонье, и псалмы Давида, и поэзию серебряного либо бронзового века, и советские шлягеры, и вообще все что угодно. На английском, французском, русском, молдавском, идише, иврите. Все чаще он выступает и в церковной аудитории, а иногда даже читает за богослужением.

На песни Псоя я наткнулся в Интернете случайно – раньше только необычное имя слышал «по касательной». Первая реакция была, как и у многих других «серьезных» людей, – удивление на грани отвращения. Но потом прислушался и все понял. Человек в гротескной форме говорит о любви и ненависти, грехе и добродетели, последнем суде, рае и аде. Очень часто – о неправдах этого мира, но без злобы, а скорее с ироничным назиданием. И люди слушают – даже те, кто в обычной жизни никогда не обратит внимания на проповедь, на благочестивый сайт или на какую-нибудь «мораль». Я не раз был на его концертах – в том числе в подвале храма святителя Николая на Трех Горах, где тогда служил. И в разных модных московских клубах. И думал, кто еще может вот там, среди критически мыслящей молодежи, спеть:

Когда оскудеет любовь

И станет война сему царь,

Тогда христианская кровь

Повсюду прольется как встарь.

И станете нас вы опять

Ко львам на арены бросать,

Бросать на арены ко львам,

Но мы не поклонимся вам.