Героиня мыльной оперы

Героиня мыльной оперы

В конце XVIII – начале XIX века ее имя гремело на подмостках обеих российских столиц. Изо всех российских певиц того времени она единственная вошла в мировую Энциклопедию музыки и театра. Звали эту талантливейшую певицу-красавицу по-разному: на афише значилась Лизавета Уранова, а в жизни – Елизавета Семеновна Сандунова (1772–1826). Но что самое поразительное – сегодня весь мир знает ее не как певицу, а как основательницу одной из главных достопримечательностей Москвы – легендарных Сандуновских бань. Невероятнейшая биография!

^{Елизавета Семеновна Сандунова}

Молодой тенор Метальников подловил у проходной Петровского театра Евлампию Прохорову да и зашептал на ухо: «Скажи нашим юным певуньям, бабушка, начальство на завтра банный день назначает!» Прохорова, исполнявшая роли благородных старух, аж крякнула от удовольствия – вот вовремя! А то от новых декораций пыль столбом, от накрахмаленных костюмов тело чешется, да и на майских улицах Москвы жарища. Конечно, ежели кто богат, в собственной бане городскую пыль смыть может. Да простому люду откель свои баньки взять? А общественные-то пару лет назад в одну ночь сгорели. Одно «помойное заведение» на реке Неглинной и осталось. Народ туда затемно очереди занимает. «С утра женскому полу назначено, а с полудня – мужескому, – сладко прошептал молодой тенор. – Ну уж а я пораньше прибегу. Подгляжу за красавицами, особливо за новенькой певицей – Лизонькой Сандуновой!»

«Цыц, охальник! Елизавета Семеновна – столичная штучка. Любимица самой императрицы Екатерины Великой!» – зашипела Прохорова, поведя глазами. Тенор обернулся да ахнул – на лестнице стояла та самая столичная штучка. Лихо подкрутив ус, театральный повеса кинулся поцеловать ручку. Да только натолкнулся, как на стенку, на холодный взгляд красавицы.

Хороша, ничего не скажешь! Но неприступна. Только и осведомилась бархатным голосом: «Мы, кажется, не представлены?» Ну прямо дворцовый церемониал!

«Я – ваш партнер, тенор Метальников! – ухмыльнулся театральный ловелас. – А поскольку вы в оперной труппе самая молодая будете, то вам, несравненная, почетная обязанность выпадет – журавлем воду для наших почтенных матрон качать!»

Старуха оттеснила насмешника: «Не слушайте его, красавица наша! Чтоб воду качать, девчонки из хора есть. Зато помоемся всласть!» И старуха сладко зевнула.

Сандунова натужно улыбнулась и выскользнула из театра. Вот как жизнь повернулась! В Санкт-Петербурге Лизонька оперной примой была, а в Москве ей предлагают воду для театральных старух таскать!..

А ведь было время… Лиза зацокала каблучками по мостовой – не хочется брать извозчика, когда идешь, все ярче вспоминается…

Семь лет назад, в январе 1787 года, 15-летняя Лиза впервые спела в концерте на Эрмитажной сцене, и не что-нибудь, а сложнейшую арию из оперы Паизиелло «Служанка-госпожа». Придворные громко, ничуть не заботясь о чувствах исполнителей, обсуждали певиц. Лизой все восхитились – меццо-сопрано, редкое по красоте и силе с диапазоном в 3 октавы. Сама императрица пожелала ее пред свои светлые очи. Высокая, грузная, но все еще обаятельная, Екатерина Великая стояла в Голубой зале, одетая по-домашнему в расшитый жемчугами капот, ведь и сам Эрмитажный театр считался «домашним». Живые глаза императрицы жадно впились в молоденькую певицу, которая присела в нижайшем реверансе, опустив очи долу. «Как тебя зовут, милая?» – с улыбкой осведомилась императрица. Лиза заалела, как маков цвет, и еле слышно выдавила: «По афише – Лизонька… А фамилии нет…» Императрица удивленно повернулась к стоявшему рядом князю Безбородко: «Ты у меня за театрами надзираешь. А ну, растолкуй, как это – нет фамилии?» Князь вытер мгновенно выступившую от страха испарину и промямлил: «Так ведь сирота неведомо чья… Ни отца, ни матери…» И тут Лиза кинулась на колени перед доброй императрицей: «Вы – моя единственная матушка… Другой не знаю!» Екатерина подняла девушку: «Тогда я тебе и фамилию дам. Вот недавно астроном-англичанин сэр Уильям Гершель открыл новую планету – Уран называется. А я открыла тебя. Будь же с этого дня Урановой!»

Через пару месяцев императрица вновь распорядилась: «Уранову – в мою ложу!» Лиза вошла да и обомлела: матушка-государыня ей улыбается и коробочку маленькую протягивает, а там в синем бархате кольцо с большим бриллиантом лежит и радужными гранями переливается. А Екатерина и говорит: «Вот пела ты, Лиза, о любви да о муже. И я решила тебе перстень волшебный подарить с моим наказом: никому, кроме жениха, не отдавай. Тогда и у тебя любовь будет!»

С тех пор вся жизнь Лизы на взлет пошла. К январю 1790 года она уже выучила под руководством приглашенного из Европы композитора Мартин-и-Солера сложную и весьма выигрышную партию Амура в его знаменитой опере «Дианино древо». Одно плохо – вертится вокруг светлейший князь Безбородко: то щечку ущипнет, а то липкими губами норовит чмокнуть. Но только к чему Лизе старый селадон?! Ведь она влюблена в актера и певца Силу Николаевича Сандунова.

Правда, Сила тоже не юн – 34 года, зато весел, горяч и авантажен – глаза жгучие, притягательные, волосы как вороново крыло, – недаром выходец из родовитой грузинской семьи Зандукели. В 25 лет приехал в Москву, попал в театр да и не смог жить без сцены. С родными повздорил, фамилию по-русски переиначил. Сначала играл в Москве, а с 1783 года в Петербурге. Публика от него в восторге, играет ли он веселого пронырливого слугу Скапена или поет завораживающим басом в комических операх. Ну как такого не полюбить? Вот кому Лиза императорский перстень отдаст.

Но перед премьерой «Дианиного древа» Безбородко пожаловал в актерскую гримерку. Лиза едва успела прикрыться амуровой туникой. Да что прикроешь лоскутком ткани размером с ладошку?..

«Не пугайся, мой амурчик! Я добр, я щедр. Я тебе денег дам!» – страстно зашептал князь да и сунул за корсаж девушки толстенную пачку ассигнаций. Лиза вскрикнула, отпихнула сиятельного сластолюбца и, не глядя, бросила деньги в горевший старый камин…

На другой день наступила расплата. Явившись в театр, Сила Сандунов узнал, что играет в последний раз. Прямо в кулисах его подхватили два дюжих молодца, вытащили на улицу и запихнули в карету. Кучер гикнул, кони понесли. Сандунов в ярости повернулся к одному из похитителей: «Что сие значит?» – «Высылка вас в Херсон!» – последовал ответ.

Вечером шла опера «Федул с детьми» по пьесе самой государыни. Лиза запела арию героини – о том, как приезжал в деревню молодой вертопрах, «серебром дарил», «золото сулил», пытался соблазнить невинную девушку. «Но я в обман не отдалась!» – гневно пропела Лиза и, упав на колени перед императорской ложей, протянула государыне написанную ночью «жалобную петицию».

Наутро юную певицу вызвали в малые эрмитажные покои. Екатерина сидела за столом в приемной и что-то быстро писала. Лиза кинулась ей в ноги: «Матушка! По вашему совету я дареный перстень хотела жениху отдать. Да разлучили меня с любимым!»

Екатерина оторвалась от письма: «Силу твоего в Петербург вернут. И вашу свадьбу я разрешаю. Но о проделках Безбородко вам придется забыть. Я своего канцлера ценю!»

Свадьба состоялась 14 февраля 1791 года в придворной церкви Зимнего дворца. Однако сановный развратник не оставил ее в покое. Открыто не преследовал, но и новых ролей обоим Сандуновым не давал. Зато завалил новобрачную подарками. Однажды прислал шкатулку с бриллиантовым гарнитуром: ожерелье, кольцо, браслет, сережки. Сила побуйствовал, а потом рассудил, что бриллианты можно взять за моральный ущерб. К тому же Сила уже решил – они оставят властолюбивую столицу и уедут в спокойную Москву.

В 1794 году Первопрестольная встретила Силу Сандунова с распростертыми объятиями. Петровский театр тут же назначил актеру хорошее жалованье, а вскоре он получил и обязанности режиссера. Лизу тоже приняли вполне доброжелательно, но и только – в Москве были и свои певицы…

…Лиза оторопело оглянулась: куда она забрела, вспоминая петербургские годы? И как попасть на ту квартиру, что они теперь снимают? Все чаще Лиза становится совсем беспомощной – она же близорука, вот и путает то новых товарок в театре, то улицы-переулки. Словом, на квартиру Лизавета вернулась чуть не плача. Но неугомонный Сила ей быстро настроение поднял: «А я дом купил – в двух шагах от театра прямо на Неглинке, рядом со знаменитыми воронцовскими садами. А записать хочу на твое имя».

Ах, не умерла любовь! Наутро и отправились дом смотреть. Он оказался огромен. Двухэтажный особняк с мансардой стоял прямо на берегу реки Неглинки, а рядом еще и большущий пруд вырыт. Лизу и осенило – вот где новые бани устроить можно. Да только их участка для того не хватит, надо у соседей землю покупать. Сандуновы посоветовались и решили продать княжеские бриллианты. Но денег все равно не хватило. Тогда-то Лиза и заложила кольцо, подаренное «матушкой». Так на высочайшие подарки и начали возведение новых московских бань.

Больше десяти лет Сандуновы дело налаживали. Водопровод провели – чудо техники по тому времени. Только в 1806 году бани открылись. Зато там и опытные банщики, и лекари-костоправы, и травники. В «простонародном» отделении большие и чистые раздевальные залы. В «дворянском» – зеркала с мягкими диванами и буфет с огромным выбором вин и напитков. «Пусть люди не просто моются, но общаются всласть!» – решила Лиза. И ведь права оказалась – уже на другой год в «дворянских» залах образовался своеобразный «банный» клуб. С тех пор Сандуны держат марку. Кто только там не парился, не беседовал – и Пушкин, и Денис Давыдов, позже Шаляпин, Чехов – да вся русская интеллигенция.

Жить бы без хлопот и радоваться, да только стал Сила у друзей неделями пропадать, к жене интерес потерял. Расстроенная Лиза решила меры предпринять – сама пошла в Сандуны из серебряной шайки помыться. Раз вся Москва говорит, что серебро – заговоренное, неужто не поможет оно хозяйке?!

Сняла Лиза отдельный кабинет, набрала полную шайку горячей воды да и услышала разговор в соседнем кабинете: «Говорят, хозяин бань, актер Сандунов, теперь целыми днями в особняке дворянки Столыпиной просиживает. Да не саму Столыпину привечает, а ее дворовую девку Лизавету Горбунову».

Наутро Лиза приказала слугам собираться: «В Петербург уедем!» Так что, когда через день вернулся Сила домой, там было пусто – ни жены, ни слуг.

В Петербурге Елизавета Семеновна Сандунова вновь стала петь на императорской сцене – и опять с фурором. Тем временем изменщику Силе пришлось-таки оставить сцену – любовь с дворовой девкой не прошла незамеченной для театрального начальства. Да и со здоровьем начались проблемы. И в 1820 году Силы Николаевича не стало.

Как-то Елизавета Семеновна приехала по делам в Москву. И сильно простудилась. Верные слуги отпаивали хозяйку липовым чаем. Поправившись, Сандунова решила себя побаловать – пошла в ювелирную лавку. Склонилась над витриной и ахнула – в синей бархатной коробочке светился тот самый перстень с бриллиантом. Домой она вернулась сияющая. Но уже к вечеру загрустила: «Вот нашлась потеря, да уж Силы нет. Некому подарить!..»

В ночь на 22 ноября 1826 года Сандунова легла спать, надев на безымянный палец вновь обретенный перстень. Как оказалось, в последний раз: к утру ее нашли бездыханной.