1973 год

1973 год

Начало 1973 года не принесло Владимиру Высоцкому ничего утешительного: душевное и физическое состояние его, как прежде, на пределе.

1 февраля он откровенно признается В. Золотухину: «Я все время в антагонизме ко всему, что происходит… Меня раздражает шеф, артисты, я раздражаюсь на себя. Я дико устаю…»

В том месяце завершилась работа над фильмом «Плохой хороший человек» И. Хейфица, в котором Высоцкий сыграл одну из главных ролей. Между делом Высоцкий с 4 по 7 февраля слетал в Новокузнецк, где дал 7 концертов в местном драматическом театре имени С. Орджоникидзе. Кто бы мог тогда подумать, что эхо от этих концертов вызовет настоящую бурю в Москве.

Прилетев в Москву отнюдь не в самом хорошем состоянии, Высоцкий не находит ничего лучшего, как вновь пуститься в загул. Ю. Любимов в отместку за это выводит его из роли в спектакле «Послушайте!», а Высоцкий только рад такому повороту событий. Работой в театре он тяготится с каждым днем все более и более.

Уставшая от загулов мужа Марина Влади, прилетев в Москву, ставит перед ним последнее условие: если он хочет, чтобы они оставались вместе, если он не хочет своей преждевременной гибели где-нибудь под забором или в пьяной драке, если он в конце концов хочет получить визу для выезда из страны — он обязан пойти на такое средство, как вшитие в себя «торпеды», или «эсперали». Это венгерское изобретение, капсула, вшиваемая в вену человека, и если больной принимает в себя даже незначительное количество алкоголя, тут же возникает тяжелейшая реакция, могущая привести к смерти. Менять такую капсулу следовало через десять лет, так как она ржавела и изнашивалась. Но для Высоцкого Марина Влади привезла из Франции «вечную» капсулу — платиновую.

Вшивание произошло в домашних условиях, и Влади в своих воспоминаниях описывает это так: «Однажды мне случается сниматься с одним иностранным актером. Он, видя, как я взбудоражена, и поняв с полуслова мою тревогу, рассказывает, что сам сталкивался с этой ужасной проблемой. Он больше не пьет вот уже много лет, после того как ему вшили специальную крошечную капсулку…

Естественно, ты должен решить все сам. Это что-то вроде преграды. Химическая смирительная рубашка, которая не дает взять бутылку. Страшный договор со смертью. Если все-таки человек выпивает, его убивает шок. У меня в сумочке — маленькая стерильная пробирка с капсулками. Каждая содержит необходимую дозу лекарства. Я терпеливо объясняю все это тебе. В твоем отекшем лице мне знакомы только глаза. Ты не веришь. Ничто, по-твоему, не в состоянии остановить разрушение, начавшееся в тебе еще в юности. Со всей силой моей любви к тебе я пытаюсь возражать: все возможно, стоит только захотеть, и, чем умирать, лучше уж попробовать заключить это тяжелое пари… Ты соглашаешься.

Эта имплантация, проведенная на кухонном столе одним из приятелей-хирургов, которому я показываю, как надо делать, — первая из длинной серии…

Иногда ты не выдерживаешь и, не раздумывая, выковыриваешь капсулку ножом. Потом просишь, чтобы ее зашили куда-нибудь в менее доступное место, например, в ягодицу, но уже через несколько дней ты уговариваешь знакомого хирурга снова вынуть ее. Тебе ничто не мешает просто отказаться от этого принуждения, но после очередного срыва ты каждый раз возвращаешься к принятому решению».

Та, первая, инплантация, проведенная Высоцкому в начале года, была достаточно успешной: на долгое время он перестал пить.

Как это ни удивительно, но Владимир Высоцкий и здесь шел нога в ногу с Олегом Далем. В своем откровенном дневнике последний писал:

«1 апреля 1973 года. Первая вставка в правую половинку жопы (2 года и пять месяцев)».

Окрыленные столь неожиданным успехом в борьбе с болезнью, Высоцкий и Влади решаются наконец подать документы для оформления выезда Высоцкого за границу. Случилось это в самом начале марта. После подачи прошения потянулись долгие дни тревожных ожиданий. Вспоминая о тех днях, Марина Влади пишет: «Время твоего отпуска приближается. «Они» могут протянуть дело до того момента, когда у тебя снова начнется работа в театре. Этот трюк часто используется администрацией, какой бы, впрочем, она ни была. Ты буквально кипишь, ты не можешь писать, ты не спишь, и если бы не эспераль, я опасалась бы запоя…»

Видимо, опасаясь того же, Высоцкий эти дни ожиданий заполняет концертами: 16 марта он выступает в городе Жданове, затем дает концерты в Новокузнецке, Ленинграде, Ташкенте.

В один из весенних дней кто-то из их доброжелателей сообщил им наконец, что визы ждать бесполезно. Но Влади предпринимает последнюю отчаянную попытку и приводит в движение свои французские связи. Ведь она член Французской коммунистической партии, и дело доходит до самого Жоржа Марше. Тот звонит своему давнему приятелю Леониду Брежневу. Еще одно усилие — и согласие наконец получено. В один из дней специальный курьер приносит в дом Владимира Высоцкого заграничный паспорт и по всем правилам оформленную визу.

Что же изменилось в отношении властей к Высоцкому весной 1973 года, если они наконец решились выпустить его на Запад? Объяснялось ли это тем, что артист стал покладистее к властям, или здесь все-таки действовали иные, более глубокие причины, невидимые простому глазу? Не секрет, что решающее слово в получении Высоцким долгожданной визы было за Комитетом государственной безопасности, под надзором которого находились все передвижения советских граждан (тем более такого, как Высоцкий) за пределы страны. Значит, давая «добро» на отъезд Высоцкого, человека малопредсказуемого с точки зрения поведения, чекисты, отвечающие за него, брали на себя определенную долю ответственности за этот свой поступок. Ведь в случае возникновения на Западе какого-нибудь скандала, связанного с именем Высоцкого, эти люди могли понести самую суровую ответственность. Инцидент шестилетней давности, связанный с внезапным для КГБ отъездом на Запад Светланы Аллилуевой, послуживший причиной для заката карьеры бывшего шефа КГБ Владимира Семичастного, еще не успел выветриться из памяти чекистов. Другое дело, если бы люди, отпускавшие Высоцкого за границу, были уверены, что тот, под влиянием определенных факторов, стал более управляем и предсказуем и сумеет сдержать свой необузданный нрав. Ведь в своем письме, которое он напишет в июне этого года на имя члена Политбюро, секретаря ЦК Петра Демичева, Высоцкий будет клясться в своей лояльности к существующей власти: «мое граждански ответственное творчество», «я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества». Не было секретом для чекистов и то, что Высоцкий наконец-то «зашился», а значит, впервые всерьез подумал о своем будущем.

Только вряд ли все эти нюансы в биографии Высоцкого могли так быстро усыпить бдительность вечно державших ухо востро лубянских товарищей. Были они людьми не глупыми и уже тогда прекрасно понимали, что стало представлять из себя такое явление, как ВЫСОЦКИЙ, чего от этого явления можно ожидать в дальнейшем. Поэтому единственным сильным желанием кураторов Высоцкого от КГБ было желание поскорее избавиться от него, сделать так, чтобы он, по примеру тех же диссидентов, выбирая между Родиной и Западом, выбрал последнее. По всей вероятности, в этом тайном желании чекистов и кроется объяснение парадоксального факта, когда в марте 1973 года затевается кампания травли Высоцкого через газету ЦК КПСС «Советская культура», а буквально в те же дни ему на руки выдают визу и отпускают за границу. Не грела ли разрешающих товарищей мысль о том, что выведенный из себя новой травлей Высоцкий примет решение остаться на Западе?

Задумываясь над проблемой взаимоотношения органов КГБ и Высоцкого, невольно задаешь себе вопрос: с какого именно периода личность Владимира Высоцкого попала в поле зрения оперативной разработки КГБ? Не с того ли момента, когда он стал завсегдатаем квартиры Левона Кочаряна? Ведь сборища подобного рода не могли остаться без внимания со стороны такого ведомства, как КГБ.

Я был душой дурного общества,

И я могу сказать тебе:

Мою фамилью — имя — отчество

Прекрасно знали в КГБ.

Так пел Владимир Высоцкий еще в 1961 году, в том году, когда к руководству КГБ пришел Владимир Семичастный, бывший лидер союзной комсомолии, прославившийся в 1958 году своей грозной речью против Бориса Пастернака. Во времена, когда КГБ возглавлял Владимир Семичастный, чекисты не упускали из поля своего зрения представителей различных творческих союзов и весьма плотно опекали их во всех местах их обитания, будь то стены родной творческой организации или стены чьей-то частной квартиры, где за рюмкой-другой горячительных напитков языки у людей развязывались сами собой. Кое-кого из «знаменитостей» того времени лично «вел» председатель КГБ. Бывший в то время главным редактором «Комсомольской правды» Борис Панкин вспоминал, что когда он в 67-м в Переделкино в тесном кругу членов Бюро ЦК ВЛКСМ встречал Новый год, то с ними находился и Семичастный, который в пылу откровения заявил: «У меня есть на Лубянке три комфортабельные камеры — с ванной, с телевизором, даже с письменным столом, которые я берегу для трех главных редакторов: Твардовского, Полевого и Панкина».

Высоцкий, попав в поле зрения КГБ как исполнитель собственных песен далеко не невинного характера, в 1964 году стал к тому же и актером нового театра, который отныне в анналах КГБ занимал отнюдь не последнее место.

После того как в мае 1967 года на место председателя КГБ пришел «интеллектуал» Юрий Андропов, делу надзора за представителями творческой интеллигенции было придано еще более серьезное значение. Стараниями нового председателя в недрах КГБ возникло новое управление (Идеологическое), получившее порядковый номер — 5. К этому времени Высоцкий уже приобрел прочную славу идеологически не выдержанного «объекта», и надзор за ним со стороны руководства КГБ был усилен. Склонность артиста к чрезмерным возлияниям в комитете только приветствовалась, и кто знает, не было ли среди случайных собутыльников Высоцкого подсадных уток с Лубянки.

Несколько позднее министр культуры СССР Петр Демичев напишет о Владимире Высоцком строки, объясняющие многое в отношении властей к неугодному артисту: «На творческой судьбе, поведении и умонастроении Высоцкого пагубно сказались его идейная незрелость, а также личные моменты, как брак с французской актрисой М. Влади, приверженность к алкоголизму, что усугубляло его душевную драму и раздвоенность, приводило к духовному и творческому кризису».

В архивах знаменитого 10-го отдела 5-го Управления КГБ, занимающегося надзором за советской интеллигенцией, наверняка до сих пор хранятся подробные отчеты агентов, наблюдавших за Высоцким. И кто знает, может быть, в скором времени отчеты эти будут рассекречены и глазам нашим предстанут строки сродни тем, что уже появились в нашей печати в последнее время:

«От агента «Алексеева» получен сигнал о том, что поэт А. Еременко передал рукопись в издательство «Советский писатель» для возможного опубликования.

От агента «Кларина» получена информация об идейно незрелых моментах в творчестве эстрадных драматургов М. Жванецкого и М. Городинского. Материалы направлены в 5-ю службу КГБ по Москве и Московской области.

От агента «Кларина» получена рецензия на расшифрованную запись неофициального концерта политически незрелого содержания М. Задорнова. Материалы используются при подготовке профилактики М. Задорнова.

В отношении профилактированного Московской писательской организацией по нашим материалам в связи с провозом идейно вредной литературы члена СП СССР Б. Окуджавы проведены мероприятия по его изучению в период пребывания в загранкомандировке в Италии. Изучение проводилось через возможности резидентуры и через агента «Александрова», выезжавшего вместе с Б. Окуджавой в качестве сопровождающего. По нашей просьбе УКГБ БССР по Брестской области организован тщательный таможенный досмотр Б. Окуджавы.

Проводились ОТМ (оперативно-технические мероприятия — «слежка») в отношении режиссеров Ю. Карасика, Э. Лотяну, Г. Панфилова, В. Меньшова, которые, по оперативным данным, пытались осуществить организационную негативную деятельность.

От доверенного лица «ГАИ» получена информация о контактах гл. балетмейстера ГАБТ СССР Ю. Григоровича с отщепенцами Барышниковым и Макаровой с целью пригласить их для участия в Международном форуме деятелей культуры. Доложено руководству КГБ.

От агента «Светло» получено сообщение о попытках режиссера и актера Театра сатиры А. Миронова спровоцировать события в спектакле «Тени» по пьесе Салтыкова-Щедрина на события сегодняшней действительности. Информация доложена руководству.

В качестве агента органов КГБ СССР завербована актриса театра «Современник-2» — Евгения Рюмина…

Согласно указанию руководства Управления, составлена справка в отношении политически неверных акцентов, допущенных в спектакле Театра им. Ленинского комсомола «Диктатура совести» отдельными актерами, в числе которых О. Янковский».

Между тем радость Владимира Высоцкого от получения заграничной визы могла показаться преждевременной. 30 марта газета ЦК КПСС «Советская культура» поместила на своих страницах письмо журналиста из Новокузнецка М. Шлифтера, в котором тот описывал февральские гастроли Высоцкого в своем городе. Шлифтер писал: «Поет он с хрипотцой, тусклым голосом, но, безусловно, с душой… Едва ли не на второй день пребывания Владимира Высоцкого в Новокузнецке публика стала высказывать и недоумение, и возмущение. В. Высоцкий давал по пять концертов в день… Подумайте только: пять концертов! Обычно концерт длится час сорок минут (иногда час пятьдесят минут). Помножьте на пять. Девять часов на сцене — это немыслимая, невозможная норма! Высоцкий ведет весь концерт один перед тысячью зрителей, и, конечно же, от него требуется полная отдача физической и духовной энергии. Даже богатырю, Илье Муромцу от искусства, непосильна такая нагрузка!»

В своем комментарии к этому письму «Советская культура» писала: «Директор театра, нарушив все законы и положения, предложил исполнителю заключить «коммерческую» сделку, а артист, нарушив всякие этические нормы, дал на это согласие, заведомо зная, что идет на халтуру».

В этом комментарии вся подноготная конфликта была вытянута наружу: Высоцкого объявили рвачом, погнавшимся за длинным рублем, откровенным халтурщиком. Это была типичная позиция чиновников от культуры, всегда считавших артистов капризным сословием, непременно требовавшим больше, чем они того заслуживали. Впрочем, такова позиция всех чиновников в любой сфере деятельности, позиция людей, привыкших жить за чужой счет. Вспомним окрик зав. актерским отделом «Мосфильма» Гуревича на Олега Даля: «Вы — рвач! Вам только деньги нужны». Разве можно себе представить подобное отношение к актеру подобного уровня где-нибудь во Франции или в том же Голливуде? А если и возможно себе это представить, то легко предположить, кто из двух участников подобного конфликта останется после этого на своем служебном месте. Гуревичей миллионы, а Олег Даль был один.

Но в нищей нашей стране все было поставлено с ног на голову. Особенно в те времена, когда любое обвинение в рвачестве, в погоне за длинным рублем, брошенное человеку, а тем более артисту, могло надолго испортить ему карьеру. А ведь на тех новокузнецких концертах во время одного из выступлений у Высоцкого пошла горлом кровь, но он не отменил своих выступлений и продолжал играть. Только теперь за кулисами постоянно находился дежурный врач. Свидетель тех мартовских дней Юнона Карева позднее вспоминала: «Володя позвонил и сказал, что мне обязательно надо посмотреть «Гамлета». Я приехала и, как договорились, позвонила Нине Максимовне, потому что застать его дома было невозможно, а маме он звонил через каждый час. И Нина Максимовна передала, что Володя будет ждать меня у служебного входа за час до спектакля… В шесть часов я была на Таганке. Сказали, что Высоцкого еще нет. Только перед самым началом подъехал шикарный «Мерседес». Из него вышел Володя. Он был весь желтый. На нем не было лица. Не глядя ни на кого, он направился прямо ко мне:

— Сегодня не ходи. Спектакль будет плохой. В любой другой день пожалуйста…

Я сквозь слезы стала что-то объяснять ему, что больше у меня не будет возможности вырваться в Москву, что я специально только на «Гамлета» приехала.

— Ну, как хочешь…

«Гамлет» поразил своей жестокостью, аскетизмом формы. Я другого ожидала, чего-то более привычного, понятного, классического, что ли…

И уходила из театра разочарованная. Вечером позвонила Нина Максимовна, чтобы узнать мое впечатление. Я сказала все, что думала, и она, кажется, обиделась и спросила, читала ли я сегодняшний номер «Советской культуры». Я не читала. А там, оказывается, была напечатана ужасная разгромная статья о Высоцком. И я поняла, почему он приехал на спектакль в таком подавленном состоянии».

Через три месяца после публикации в «Советской культуре» Владимир Высоцкий пишет свой возмущенный ответ в ЦК КПСС. В нем он не скрывает своего понимания той ситуации, что складывается вокруг его имени: «И вот незаслуженный плевок в лицо, оскорбительный комментарий к письму журналиста, организованный А. В. Романовым в газете «Советская культура», который может послужить сигналом к кампании против меня, как это уже бывало раньше».

Высоцкий оказался прав, кампания действительно затевалась, и не против него одного. Дело в том, что в 1973 году началась настоящая «охота» на артистов с подачи чиновников из ЦК КПСС. На концертные организации налетела прокуратура в содружестве с Министерством финансов с целью организации сенсационного процесса по незаконному получению денег дельцами эстрадного бизнеса. В тот год через прокуратуру прошли все певцы, все эстрадные звезды страны. В эти жернова попал и Владимир Высоцкий.

Эхо этого скандала разнеслось далеко за пределы Советского Союза. 2 апреля 1973 года американский журналист Хедрик Смит в газете «Нью-Йорк таймс» поместил статью под броским названием: «Советы порицают исполнителя подпольных песен». В этой статье X. Смит писал: «Москва, 1 апреля — Владимир Высоцкий, молодая кинозвезда и драматический актер, завоевавший множество поклонников среди молодежи своими хриплыми подпольными песнями, зачастую пародирующими советскую жизнь и государственное устройство, получил официальный нагоняй за проведение нелегальных концертов.

«Советская культура» — новый культурный орган Центрального Комитета Коммунистической партии (органом ЦК «СК» стала в январе 1973-го) подверг его в пятницу острой критике за нарушение правил проведения гастролей. В публикации утверждается, что он присваивал нелегальные средства от организованных частным образом концертов при попустительстве официальных лиц в провинциальных городах.

Там был только косвенный намек на то, что реальной мишенью скорее было содержание некоторых его песен, а не его концертная деятельность. В любом случае целью атаки, похоже, было как свернуть его деятельность, так и уменьшить его растущую популярность.

В последние годы г. Высоцкий записывал популярные официальные хиты. Развивалась оживленная торговля магнитными лентами и компакт-кассетами с его остроумными и иногда дерзкими пародиями на советскую бюрократию, чинопочитающее чиновничество, всепроникающее воровство из общественных учреждений и обязательную гонку поглощенных вопросами престижа лидеров за победами на мировых спортивных аренах. Эти песни часто записываются. Как говорят москвичи — на проходящих поздней ночью встречах под гитару с друзьями и поклонниками.

Он стал фаворитом культурного мира Москвы благодаря приватным вечеринкам, и даже должностные лица Коммунистической партии и государства среднего звена осторожно признают, что имеют записи некоторых из его рискованных песен.

Г. Высоцкий, которому около 40 лет, — это третий полуофициальный политический трубадур, который стал хорошо известен в последние годы. До него два писателя, Булат Окуджава и Александр Галич, были наказаны за свои сомнительные песни, г. Окуджава был исключен из Коммунистической партии в прошлом году, а г. Галич был исключен из Союза писателей, потому что он отказался дезавуировать иностранные публикации своих остросатирических произведений о сталинизме и советской политической жизни.

Большинство советских интеллектуалов находят г. Высоцкого сравнительно более умеренным, особенно когда он поет перед большими аудиториями. Тем не менее «Советская культура» указывает на официальное неодобрение некоторых из его песен, отмечая, что их «литературные достоинства не всегда одинаковы», и цитируя главу официального концертного агентства, выражающего недовольство, что его концертные программы никогда не были «одобрены и утверждены»…

Острие атаки на г. Высоцкого было направлено против его очевидно успешной практики организации концертов вне официальных каналов, даже когда ему удавалось использовать официальные залы…»

В 1973 году впервые в качестве Генерального секретаря ЦК КПСС с официальным визитом в США прибыл Леонид Брежнев. В этом же году впервые в своей жизни свободно пересек государственную границу СССР Владимир Высоцкий. С Мариной Влади они направлялись через Польшу и Восточную Германию в Западный Берлин и Париж. Марина Влади описывает это событие так: «Как только граница оказывается за деревьями, мы останавливаемся. Подпрыгивая, как козленок, ты начинаешь кричать изо всех сил от счастья, оттого, что все препятствия позади, от восторга, от ощущения полной свободы. Мы уже по ту сторону границы, которой, думал ты, тебе никогда не пересечь. Мы увидим мир, перед нами столько неоткрытых богатств!! Ты чуть не сходишь с ума от радости…

В Западном Берлине, возле гостиницы, ты выходишь из машины, и тебе непременно хочется посмотреть город — этот первый западный город, где мы остановимся на несколько часов. Мы идем по улице, и мне больно на тебя смотреть. Медленно, широко открыв глаза, ты проходишь мимо этой выставки невиданных богатств — одежды, обуви, машин, пластинок — и шепчешь:

— И все можно купить, стоит лишь войти в магазин…

В конце улицы мы останавливаемся у витрины продуктового магазина: полки ломятся от мяса, сосисок, колбасы, фруктов, консервов. Ты бледнеешь как полотно и вдруг сгибаешься пополам, и тебя начинает рвать. Когда мы наконец возвращаемся в гостиницу, ты чуть не плачешь:

— Как же так? Они ведь проиграли войну, и у них все есть, а мы победили, и у нас нет ничего! Нам нечего купить, в некоторых городах годами нет мяса, всего не хватает везде и всегда!

Эта первая, такая долгожданная встреча с Западом вызывает непредвиденную реакцию. Это не счастье, а гнев, не удивление, а разочарование, не обогащение от открытия новой страны, а осознание того, насколько хуже живут люди в твоей стране, чем здесь, в Европе…»

…укажите мне место, какое искал,

где поют, а не стонут, где пол не покат.

О таких местах не слыхали мы,

долго жить впотьмах привыкали мы.

Испоконно мы — в зле да шепоте,

под иконами в черной копоти…

(1974)

После Западного Берлина Высоцкий и Влади направляются в Париж. Шок от первой встречи с западным изобилием у Высоцкого, кажется, прошел, он искренне удивлен тем вниманием, какое оказывают ему друзья и знакомые его жены, он счастлив, что фотография его и Влади, сделанная во время посещения ими Каннского кинофестиваля, помещена во многих западных газетах. Закупив кучу различных подарков своим друзьям, оставшимся в Москве, Высоцкий 25 мая вернулся на родину.

Внимание, которое было оказано Высоцкому на Западе, явилось столь кратковременным, что он не успел к нему привыкнуть, а на родине его ожидало совсем иное внимание со стороны официальных властей. Количество запретов вокруг его имени и творчества не уменьшилось. В. Смехов вспоминал: «В 1973 году я должен был в сжатые сроки поставить на телевидении двухсерийный спектакль по Г. Флоберу. Руководство охотно шло на все мои предложения — по сценарию, по характеру съемок, по актерским кандидатурам. В том числе — и по поводу Высоцкого в главной роли. Однако артист был «на особом счету», и список исполнителей пошел «наверх» — за одобрением. Владимир с женой улетели в Пицунду, настало время отпусков. Через неделю мне ответили изумительно странно: участие Высоцкого разрешаем, но только в том случае, если в роли героини выступит Марина Влади…

…Хотел бы я сегодня перечесть мою телеграмму в Пицунду. Как это мне удалось смягчить обиду от столь витиеватого оскорбления «сверху». Помню лишь многословие своего объяснения и дальнейшее спокойствие Володи по поводу репетиций пьесы без него. В главной роли в конце концов снялся Леонид Филатов».

Таким образом, требуя присутствия рядом с Высоцким его жены, чиновники от искусства злорадно намекали: пьяные выходки этой знаменитости пусть сдерживает своим авторитетом его жена. Для Высоцкого, с его гордым и независимым характером, не могло быть большего оскорбления, чем это. Тем временем подоспело окончание разбирательства по поводу февральских концертов Владимира Высоцкого в Новокузнецке: суд обязал Высоцкого выплатить 900 рублей, якобы незаконно заработанных им на «левых» концертах. 24 июня Высоцкий явился в суд и выплатил положенную сумму. Но даже несмотря на эти неприятности, душевное состояние Владимира Высоцкого, кажется, пришло в равновесие. Встретивший его в июне 73-го болгарский поэт Л. Ловчев вспоминал: «Знакомство наше состоялось в июне 1973 года. Я тогда учился в Москве. Однажды моя приятельница болгарка, тоже жившая в Москве, спросила: «Хочешь познакомиться с Высоцким?» — «Ты еще спрашиваешь!» — закричал я. И вот как-то вечером прихожу к ней и застаю моих хороших знакомых: Галину Волчек, Савву Кулиша и еще двух каких-то молодых артистов. Мы с друзьями предались общим воспоминаниям. Однако я чувствовал ужасную досаду, что Высоцкий не пришел. Через некоторое время я собрался уходить. «Правда ли, — вдруг спросил один из молодых людей, — что у вас в Болгарии очень популярен Высоцкий?» Признаться, с самого начала этот молодой человек вызывал у меня досаду, и прежде всего, вероятно, тем, что не притрагивался к спиртному. «Да, Высоцкий популярен у нас. Даже слишком!» — с вызовом ответил я. «В самом деле?» — продолжал спрашивать он. «В самом деле! Популярен, очень популярен!!» После этого я отозвал хозяйку в сторону и сообщил, что уйду «по-английски», не прощаясь. Она ужасно, до слез огорчилась. «Зачем я устроила этот вечер тогда? Чтобы ты важничал и пыжился, как индюк?!» Я ответил, что рад, конечно, был встретиться со своими старыми приятелями, но пришел-то я больше ради Высоцкого». «Да ведь он рядом с тобой сидел!» — «Ну да, — парировал я, — тот, что рядом сидел, ни капли в рот не берет, а Высоцкий, как известно, выпить не дурак». — «Ничего подобного! Он теперь трезвенник!..»

Я тут же вернулся к гостям, извинился перед Высоцким за свою резкость. Все весело посмеялись».

Несмотря на мартовский выпад «Советской культуры», концертная деятельность Владимира Высоцкого в тот год складывалась неплохо. Более того, год 73-й стал пиком его гастрольной деятельности. За последние восемь лет он дал более 55 концертов в различных городах Союза, включая Москву, Новокузнецк, Жданов, Ташкент, Ленинград, Владивосток, Алма-Ату, Киев и даже Уссурийск и бухту Врангеля. В этом же году вышла пластинка-миньон с записями его военных песен: «Он не вернулся из боя», «Братские могилы», «Песня о новом времени». Его вдохновение в этом году не знает границ, и из-под его пера выходят новые песни: «Погоня», «Две судьбы», «Кто-то высмотрел плод», «Про Кука», «Там у соседа…», «Инструкция перед поездкой за рубеж» и др. За 1973 год Владимир Высоцкий написал около 60 новых произведений — рекорд, который никогда не будет им побит. Не имея возможности общаться с публикой посредством телевидения или кино, Высоцкий в полную меру использует театральные подмостки и особенно концертные выступления.

Между тем слава о Владимире Высоцком-певце достигает в тот год и берегов Америки. В США (раньше, чем у него на родине) выходят два диска-гиганта с его песнями. По этому поводу 22 ноября 1973 года газета «Русская мысль» (Париж) писала: «Силами и стараниями нескольких энтузиастов среди русских эмигрантов были выпущены в этом году две пластинки с песнями Высоцкого. Первая из них выпущена фирмой «Воис рекордз», и ее можно заказать… через газету «Новое русское слово». Стоит она пять долларов, с пересылкой.

Вторая пластинка выпущена фирмой «Коллектор рекордз». В нее вошли, кстати, не только песни Высоцкого, но и песни некоторых других советских «бардов»…

Первая, как я сказал, выпущена фирмой «Воис рекордз». Это пятнадцать песен различного жанра (одна из которых, между прочим, затесалась из репертуара Галича — я имею в виду песню «Облака плывут в Колыму»). Все песни исполняются самим автором, причем четыре из них: «Песня о друге», «Братские могилы», «О новом времени» и «Кто сказал, что земля умерла» — исполняются в сопровождении оркестра и даже выпущены в Советском Союзе отдельной пластинкой…

Пластинка, выпущенная фирмой «Воис рекордз», хотя и не является, по понятным причинам, образцом высокого качества, но дает первое знакомство с Высоцким. В этом плане заслуживает еще большего уважения и внимания вторая пластинка с запрещенными советскими песнями, выпущенная фирмой «Коллектор рекордз». Пластинку эту напел талантливый грузинский актер Нугзар Шария, покинувший недавно СССР…

Для фильма С. Тарасова «Морские ворота» Высоцким были написаны четыре песни, которые должен был исполнить артист А. Васильев. Но песни эти высокое начальство на экран не пропустило. И это была не единственная неудача Владимира Высоцкого в тот год.

Написав цикл песен к фильму М. Швейцера «Бегство мистера Мак-Кинли», Владимир Высоцкий так и не смог вынести большую часть этих песен на суд зрителей. Сам он об этом вспоминал: «Я написал для этого фильма девять баллад. И даже должен был играть уличного певца, который ведет все действие картины. Работал очень серьезно. Мы даже сделали оркестровки, и я пел много раз с оркестром. Но баллады мои так и не вошли в фильм. Быть может, они кому-нибудь не понравились… Бывает, однако, что песни «не работают» с отснятым материалом фильма, не монтируются с ним. Я писал трагичные, нервозные, заводные песни, а действие картины получалось задумчивое, серьезное, медленное, на мой взгляд, немножко скучное. И поэтому песни взяли и вырезали — они никак не соответствовали фильму. Кино-то не выбросишь. А песню можно…»

Ничто так сильно не мучило Владимира Высоцкого, как официальное непризнание его творчества, которое он сам считал гражданским и патриотическим. В том же письме в ЦК КПСС летом 1973 года он писал: «Почему я поставлен в положение, при котором мое граждански ответственное творчество поставлено в род самодеятельности? Я отвечаю за свое творчество перед страной, которая слушает мои песни, несмотря на то, что их не пропагандируют ни радио, ни телевидение, ни концертные организации.

Я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, имея такую популярность. Странно, что об этом забочусь я один… Я хочу только одного — быть поэтом и артистом для народа, который я люблю, для людей, чью боль и радость я, кажется, в состоянии выразить, в согласии с идеями, которые организуют наше общество…»

Желание Высоцкого пробить эту стену негласного запрета, прорваться к многомиллионной аудитории не с «черного хода», а с «парадного подъезда» толкало его порой на фантастические поступки. Однажды, например, он написал письмо председателю Совета Министров СССР Алексею Косыгину с просьбой разрешить ему серию концертов на стадионе в Лужниках (100 тысяч зрителей). Свидетели этого события братья Вайнеры вспоминают: «Володя подсчитал, что крытый стадион в Лужниках десятки вечеров простаивает пустым, и предложил проводить там в эти свободные дни свои концерты. Он подчеркивал в письме, что будет «точно придерживаться заранее утвержденной программы, никаких импровизов», т. е. гарантировал исполнение только вполне «лояльных», даже по тогдашним временам, песен. И справедливо предвидел, что огромный зал будет всегда переполнен. «Все будут в выигрыше, — писал Высоцкий. — Зрители получат хороший концерт, я — творческое удовлетворение, а государство на вырученные только за один сезон средства сможет поставить еще одну электростанцию…»

Но этот фантастический проект Владимира Высоцкого так и не осуществился, и имя Владимира Высоцкого продолжало оставаться для властей той красной тряпкой, что так выводит из себя быка.

Придет и мой черед вослед:

Мне дуют в спину, гонят к краю.

В душе — предчувствие как бред, —

Что надломлю себе хребет —

И тоже голову сломаю.

(1973)

Я бодрствую.

И вещий сон мне снится —

Не уставать глотать

мне горькую слюну:

мне объявили явную войну

Организации, инстанции и лица

За то, что я нарушил тишину,

За то, что я хриплю на всю страну,

Чтоб доказать — я в колесе не спица.

(1973)

В августе 1973 года Владимир Высоцкий с Театром на Таганке отправился в гастрольную поездку на Дальний Восток по маршруту Владивосток — Дальнегорск — Кавалерово — Арсеньев — Спасск — Артем — Находка — бухта Врангеля — Уссурийск — Партизанск. Во время этой поездки Высоцкий познакомился с Вадимом Тумановым, человеком, который останется его ближайшим другом до самых последних дней его жизни.

В том году на экраны страны вышел единственный фильм с участием Владимира Высоцкого «Плохой хороший человек» режиссера Иосифа Хейфица. Правда, фильм этот, по причине своей некассовости, прошел малым экраном и не «сделал погоды» на кинематографическом небосклоне в тот год. Он явно затерялся среди таких, как «Калина красная», «В бой идут одни «старики», «Иван Васильевич меняет профессию», «Невероятные приключения итальянцев в России», «Всадник без головы», «Мелодии Верийского квартала». Настоящим событием года стал показ по телевидению 12-серийного фильма Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны» с Тихоновым-Штирлицем. Фильм этот курировался со стороны КГБ, и даже интерьеры фашистской рейхсканцелярии, где происходили основные действия фильма, снимались в старом здании на Лубянке.

Но не всем советским гражданам коридоры Лубянки были столь «родственны», как актеру Вячеславу Тихонову. Те, кто не выдерживал давления официальных властей, уезжали из страны навсегда. В тот год уехали Эдуард Лимонов, Валерий Чалидзе и, самое горькое для Владимира Высоцкого, — Андрей Синявский, человек, с которым его связывали теплые отношения еще со студенческих лет. Кто не видел своего спасения в бегстве, те кончали жизнь самоубийством. Так поступил 20 октября известный советский диссидент Илья Габай, выбросившись с 11-го этажа. Его отпевали в православной церкви как праведника, сочтя, что это было не самоубийство, а медленное преднамеренное убийство.

Тех, кто не сдавался и продолжал бороться с властями, травили без жалости и пощады. В августе 1973 года в средствах массовой информации началась широкая кампания травли академика Андрея Сахарова. Били из таких «тяжелых орудий», как «Правда» и «Известия».

В том же августе рукопись романа Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» попала в КГБ: это случилось после того, как по прошествии 5 дней допросов в Ленинградском КГБ владелица рукописи 70-летняя Е. Воронянская выдала ее чекистам. После этого она покончила с собой. Получив рукопись, власти предложили Солженицыну компромисс: они печатают в СССР «Раковый корпус», а он обещает отказаться от публикации «Архипелага» в течение 20 лет. Писатель отказался. В декабре 1973 года роман вышел в Париже в издательстве «ИМКА-ПРЕСС».

20 декабря Владимир Высоцкий в разговоре с Валерием Золотухиным с грустью заметил: «Как мы постарели. Нам все грустно… в глазах видно. Нас ничто не радует, мы ничему не удивляемся».

Не эта ли необъяснимая тоска подвигла его в тот год на создание двух произведений, одному из которых в скором времени суждено будет стать пророческим: «Памятник» и «Когда я отпою и отыграю».

Я при жизни был рослым и стройным,

Не боялся ни слова, ни пули

И в привычные рамки не лез.

Но с тех пор, как считаюсь покойным,

Охромили меня и согнули,

К пьедесталу прибив ахиллес..

Когда я отпою и отыграю,

Чем кончу я, на чем — не угадать,

Но лишь одно наверняка я знаю:

Мне будет не хотеться умирать!

Посажен на литую цепь почета,

И звенья славы мне не по зубам…

Эй! Кто стучит в дубовые ворота

Костяшками по кованым скобам?!

Ответа нет. Но там стоят, я знаю,

Кому не так страшны цепные псы, —

Знакомый серп отточенной косы.

…Я перетру серебряный ошейник

И золотую цепь перегрызу,

Перемахну забор, ворвусь в репейник,

Порву бока и выбегу в грозу!!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.