ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПРЕДСКАЗАНИЕ ГРАФА НЕЛИДОВА

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПРЕДСКАЗАНИЕ ГРАФА НЕЛИДОВА

Одна из самых горьких и трагических страниц нашей истории — канун Великой Отечественной войны. Сегодня мы уже не столь наивны, чтобы в единый голос вопрошать: где была разведка?

Многие документы рассекречены, раскрыты тайные рычаги переговоров, сговоров, пактов, однако и теперь нет достаточной ясности — как все это совершилось? Почему агрессия Гитлера стала для нас «вероломной и неожиданной» и за победу пришлось заплатить неизмеримо дорогую цену?

Предвоенные просчеты оплачены миллионами жизней. Какова же тут роль разведки, и сколь велика ее доля в общенациональной трагедии?

Трудно выделить собственно разведку из общего контекста политической обстановки того времени. Ибо предвоенное состояние Европы характеризуется крайней нестабильностью, столкновением геополитических интересов различных стран, фашистской агрессией.

Однако, несмотря на это, из создавшегося трудного положения можно было выйти со значительно меньшими потерями. Тогда почему не вышли? Увы, до сих пор нам не всегда хватает смелости признать: предвоенная политика Сталина — цепь ошибок и просчетов, приведших к тяжелейшим последствиям и поставивших страну на грань катастрофы.

Сегодня доподлинно известно: визит Молотова в Берлин и тайное предложение Гитлера по разделу мира между Германией, Японией и Советским Союзом создали у Сталина устойчивый стереотип мышления. «С Гитлером можно договориться», — решил он. Почему бы и нет, Германия и СССР — две мощные мировые державы.

Сталин был убежден также, что фашистская Германия не начнет войну с Советским Союзом до победы над Англией.

И вот тут надо сказать о крупнейшем просчете нашей разведки. Гитлер сделал ставку на блицкриг, а это означало, что немцы планировали свое нападение на Советский Союз еще до завершения войны с Англией.

Самое досадное в этой ситуации, что данными по блицкригу НКВД обладало, но, как нередко бывает, подвели аналитики.

В 1939 году, когда Красная Армия заняла Западную Украину, во львовской тюрьме обнаружили крупного шпиона, двойного агента абвера и английской разведки, бывшего белогвардейского офицера графа Нелидова.

Без сомнения, это было большая удача. С Нелидовым работали лучшие сотрудники советской разведки: начальник немецкого направления Журавлев, опытный Зарубин, который являлся создателем нашей агентурной сети в Германии.

Нелидов многое знал. В свое время он участвовал в стратегических «играх» германского Генерального штаба. Кроме того, находясь в тюремной камере, он не разделял сталинской идеологии, не ведал многих нюансов предвоенной обстановки в стране.

Словом, он был свободен от стереотипов, в плену которых находились наши разведчики.

Он-то впервые и высказал мысль о возможности молниеносной войны. Во всяком случае все, что рассказывал граф Нелидов о тех задачах, которые ставил абвер перед своими диверсионными службами, говорило об одном: гитлеровцы решились на блицкриг.

Увы, ни Судоплатов, ни Журавлев, ни Зарубин не обратили на это внимания.

Оказались забытыми и материалы, добытые агентами заместителя начальника Иностранного отдела Шпигельгласа, к тому времени уже казненного.

Документы как раз и касались военно-стратегических «игр» немцев.

О показаниях Нелидова и агентурных материалах Шпигельгласа вспомнили лишь в 1941 году, в первые, особенно тяжелые месяцы войны.

Доложили Сталину. Для допроса графа Нелидова и ознакомления с документацией в НКВД срочно прибыли начальник оперативного управления Красной Армии, будущий Маршал Советского Союза Василевский и глава разведуправления Голиков.

Всем стало ясна ставка немцев на блицкриг.

Прозрение пришло поздно. Фашисты уже захватили огромные территории страны и стремительно двигались к Москве. Это был, несомненно, тяжкий просчет разведки. Однако справедливости ради следует сказать — это был просчет в ряду других многочисленных просчетов.

Гитлер обхитрил Сталина своими посулами о разделе мира. Однако и здесь не все так однозначно. Ведь в руководстве фашистской Германии до принятия окончательного решения не было единства во взглядах на войну с СССР.

Достаточно вспомнить письмо посла Германии в Советском Союзе Шуленбурга своему шефу в Берлине Риббентропу, перехваченное нашей разведкой. Посол предлагал свои услуги в посреднической деятельности по урегулированию советско-германских отношений. И в то же время, в этом же послании Шуленбург докладывал: инструкции по сокращению посольского персонала выполнены и немецкие дипломаты срочно покидают Москву.

Даже по одному дипломатическому документу можно судить, насколько сложной, запутанной, противоречивой была политическая обстановка.

Противоречивы были и донесения агентов, как военной, так и политической разведок. Они сообщали, что удар фашистов намечен на весну. Но прошла весна, а Германия молчала. На столе у Сталина лежали сообщения о начале войны и первого июня, и пятнадцатого июня.

Это не могло не раздражать Сталина, тем более, что его взгляды и устремления никак не совпадали с донесениями агентуры.

Раздражение вождя передавалось и руководителям разведки. Они помнили трагические судьбы их предшественников и не желали их повторить.

Боязнь германского вооруженного нападения, стремление уйти от конфликта, состояние политического цейтнота заставляли Сталина ошибаться.

Ныне об этом факте предвоенной истории помнят разве что специалисты. А ведь он сыграл немалую роль в осложнении наших отношений с Гитлером. Речь идет о свержении югославского руководства, подписавшего договор о сотрудничестве с Германией.

К заговору приложили руку и НКВД, и наша военная разведка. В результате в Белграде появилось просоветское правительство, с которым мы немедля подписали договор о взаимопомощи. Сталин желал укрепиться на Балканах.

Гитлер, разумеется, узнал о происках Кремля. Реакция его была очень быстрой. Не успели высохнуть чернила на советско-югославском договоре, он двинул свои дивизии, и через две недели югославские войска капитулировали.

Вдобавок к этому Болгария, через которую прошли немецкие армии, поддержала Гитлера.

Немецкое руководство дало ясный ответ, что ему плевать на секретные протоколы Молотова-Риббентропа, в которых черным по белому было записано об обязательствах сторон проводить предварительные консультации накануне каких-либо военных действий.

Сталин не ожидал такого легкого и быстрого разгрома Югославии, но даже эти события не отрезвили «вождя народов». Он верил в свою удачу.

Последнее предупреждение Гитлер сделал Сталину в мае 1941 года. Немецкий самолет «юнкерс», нарушив наши воздушные границы, незамеченным пролетел над советской территорией и приземлился в Москве на одном из аэродромов. Так что Руст был далеко не оригинален. В ответ на полет «юнкерса» — волна арестов, расстрелов, но не более того. Гитлер еще раз убедился, сколь слаба Красная Армия.

А мы еще жили ворошиловской теорией о том, что «будем бить врага малой кровью и на чужой территории».

«16 июня... Берия вызвал меня к себе, — пишет в своих воспоминаниях Судоплатов, к тому времени заместитель начальника нашей разведки, — отдал приказ об организации особой группы из числа сотрудников разведки в его непосредственном подчинении...

В данный момент нашим первым заданием было создание ударной группы опытных диверсантов, способных противостоять любой попытке использовать провокационные инциденты на границе как предлог для начала войны. Берия подчеркнул, что наша задача — не дать немецким провокаторам возможности провести акции, подобные той, что была организована против Польши в 1939 году, когда они захватили радиостанцию в Гляйвице на территории Германии. Немецкие провокаторы вышли в эфир с антигерманскими заявлениями, а затем расстреляли своих же уголовников, переодетых в польскую форму...»

До войны — всего неделя, а Берия заботится о создании особой группы для противостояния провокациям. На сей раз немцы не искали провокаций. Они просто нанесли мощный удар, к которому мы не были готовы.

Где была в этот момент разведка? Так же, где и вся страна. Оправившись от шока, вставала на смертный бой.

Великая Отечественная война стала великой и для разведывательно-диверсионной службы нашей страны.