Место назначения — спецназ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Место назначения — спецназ

Подполковник внутренних войск, заместитель командира отряда специального назначения, участник обеих чеченских кампаний, кавалер двух орденов Мужества. Прежде чем оказаться в отряде спецназа, он восемь лет прослужил в группе спецназа 22-й отдельной Калачевской бригады внутренних войск, окончил Академию МЕД. Его позывной Гном.

5 сентября 1995 года.

— Вот этот изгиб, — Гном указал водителю на крутой поворот дороги у подножия горного хребта. — Сбавь скорость. Три дня назад здесь БТР подорвался. К счастью, обошлось без потерь, только контузиями ребята отделались.

Пном, командир взвода спецназа 22-й бригады, направлялся со своими бойцами в Белоречье встречать колонну.

Когда на опасном изгибе дороги БТР миновал воронку, оставшуюся от недавнего взрыва, Шом попытался связаться с базой. Но связь боевики глушили. Все три вида станций спецназовцев работали только на прием.

«К нам движутся гости, необходима ваша помощь» — этот радиоперехват подтвердил догадку Гнома о том, что за ними следят. Он принял решение доехать до Белоречья и, не дожидаясь колонны, вернуться назад.

На обратном пути снова впереди показался знакомый изгиб дороги. Гйом тронул водителя за плечо…

Колесо БТР уже зависло над воронкой, когда Гном увидел в воронке черные провода. Он только успел подумать: «Когда рванет? Сейчас или когда я их вырву?» Пюм знал, что провода, ведущие к электродетонатору, надо оборвать во что бы то ни стало. Он спрыгнул с БТР, зажал провода в кулак, рванул их со всей силы и побежал по хребту туда, откуда тянулся провод. Водителю он крикнул: «Жми во всю железку!» Хоть Гном и постригся перед командировкой под ноль, ощущение у него было, что волосы на голове шевелятся от ужаса.

Водитель выжал из БТР все, что можно. Транспортер перелетел воронку как на крыльях. А Гном добежал с проводами до арыка, выскочил на плато, где мальчишка-пастушок пас коров, и увидел концы проводов, привязанные к кусту. Их оставалось лишь свести вместе, чтобы БТР вспороло взрывом…

Как потом посчитали, Гном намотал двести двадцать метров провода. Приехавшие на место саперы и разведчики отрыли в старой воронке минометную мину и два удлиненных кумулятивных заряда по двадцать пять килограммов тротила каждый. Один из зарядов так и не удалось извлечь, пришлось взрывать его на месте. ГЪюм видел воронку, оставшуюся от этого взрыва. Если бы боевики выполнили задуманное, вряд ли кто-то в БТР остался бы в живых. А ведь следом шла колонна с боеприпасами…

«Страх — это мерзостное чувство, — думал Гном, возвращаясь со своими бойцами на базу в Бачи-Юрт. — Страх испытывают все без исключения. И страх должен присутствовать, не должно быть трусости и бездействия. А страх заставляет выживать и принимать хоть какое-нибудь решение».

Гном вывел для себя эту простую истину. Простую на словах, но не для всех приемлемую на деле, а тем более на войне.

Он смотрел на горы, на изрытую взрывами землю. Только две недели назад было распределение в училище, и вот уже командировка в Чечню.

Со своими друзьями-однокурсниками Пном давно готовился к войне. Еще с тех пор, как на втором курсе решил, что единственный верный путь для него — это спецназ. В начале девяностых попасть в отряд «Витязь» значило попасть в Эльдорадо. Настолько же прекрасно, насколько и недостижимо.

В Персияновке, в учебной части, Гнома и Игоря Володина, его друга, мало занимали теоретические и общеобразовательные предметы, их интересовали огневая подготовка, вождение и спорт. Они жили мечтами о спецназе и готовились к войне, не жалея сил, чтобы потом спасти и людей, и себя, и выполнить поставленную задачу.

Из-за своих тренировок в спортивном городке Гном с Игорем опоздали на распределение, и в 7-й отряд, куда Гном стремился, он не попал. Игоря Володина направили в Краснодар. А начальник отдела кадров, подполковник, предложил Гному идти служить в 22-ю бригаду.

— Если у вас там нет спецназа, убегу еще по дороге, — честно предупредил Гном.

Но его никто не обманул. И через несколько дней Гном был назначен командиром взвода спецназа и уехал в первую свою горячую командировку.

Август 1996 года.

22-я Калачевская бригада перемещалась по Чечне в качестве мобильной группы. Практически все подразделения, вместе с гаубичным дивизионом — этакая махина. Они своевременно реагировали на ситуацию в республике и участвовали в спецоперациях. Потом бригаду отвели под Ассиновскую. В Бамуте была напряженная ситуация. Но 6 августа получили приказ двигаться на Грозный. И 8-го уже были на окраинах Грозного в месте предполагаемого прорыва боевиков в сторону Алхан-Калы, к Терскому хребту.

С Черноречья боевиков оттеснили, и лучшим местом для их прорыва был Заводской район, промышленная зона, где удобно прятаться и удобно вести скрытый огонь. Еще с первого штурма Грозного улицы потеряли прежние очертания, посреди них могли расти камыши, вместо заводских построек остались руины и груды камней. Никаких ориентиров, каменная ловушка для тяжелой техники.

Задача перед спецназовцами бригады стояла предельно ясная, но трудновыполнимая — расположившись вдоль Индустриального шоссе, не просто сдерживать остервенело рвущихся на прорыв боевиков, но и самим идти в глубь района. Действовать поэтапно — сначала прорваться к комендатуре Заводского района, где в окружении были наши, забросить им боеприпасы, воду, обеспечить эвакуацию раненых и доставить туда подразделение бригады. Затем достичь 13-го КПП и добраться до железнодорожного вокзала.

Словно две встречные волны, боевики и наши бойцы накатывались друг на друга и, теряя людей, отступали на прежние позиции. Разведчики, отправившиеся в глубь района, дошли до нефтяного отстойника и попали в засаду. Гном услышал их просьбу о помощи по рации.

Спецназовцы сквозь перекрестную стрельбу, взрывы гранат и мин бросились выручать братишек. Среди разведчиков были раненые и контуженные. Группа спецназа обеспечила им отход и вытащила из окружения. В горячке боя показалось, что спасли всех, а когда вернулись на базу, хватились сержанта Гридина.

Позже Гном узнал, что в Гридина выстрелили из гранатомета и он остался лежать там, на месте боя, без сознания. Очнулся, когда свои уже ушли. Он увидел костер, приблизился. Вокруг костра сидели боевики. Гридин не побежал, не спрятался, он подошел к ним, разметал ногами костер и крикнул:

— Все! Вам всем здесь хана!

Его схватили, жестоко пытали и убили. Через несколько дней его тело передали в обмен на боевиков, взятых в плен.

Три дня Гном со своим взводом безуспешно пытался прорваться к комендатуре, используя приданные им два БТР и БМП. Но боевики давили в ответ все сильнее, пытались отсечь прорывавшуюся группу. Это им не удавалось. Тогда они пробили емкость с нефтью, и перед спецназовцами серьезной преградой встал столб черного густого дыма. Выскочить из-за дыма в неизвестность — значит рисковать людьми и малочисленной техникой. На скорости и в кювет заехать недолго.

Обнаглевшие боевики садились верхом на забор, возвышавшийся метрах в тридцати от наших позиций, и стреляли из гранатометов. Осколки засыпали бойцов. Раненых и убитых не успевали эвакуировать.

Стоять так и дальше, практически в бездействии, не имело смысла и вело только к потерям. Решения рождались спонтанно, в ответ на ежесекундно менявшуюся ситуацию. Чтобы избавиться от гранатометчиков, оседлавших забор, ствол БМП опустили и бронебойно-трассирующими начали стрелять по железнодорожной насыпи. Забор усыпал град из осколков вперемежку со щебенкой, что увеличивало зону поражения. К БТР привязывали поваленные деревья, чтобы была хоть какая-то противокумулятивная защита. Другое дерево на тросе тащилось за БТР, и бойцы под прикрытием веток могли передвигаться.

Комендатура просила о помощи. Спецназовцы предложили командиру, чтобы наши минометы создали для их группы коридор, по которому они бы броском достигли комендатуры, оказали бы помощь и вытащили раненых.

Бойцы в нетерпении выдвинулись на исходную позицию в ожидании, когда командир даст добро на воплощение этого плана. Но командир долго принимал решение, а пока он пребывал в нерешительности, боевики сориентировались по спецназовцам и обрушили на них шквал огня.

Алексей Шакуров и Артур Авдолян, бойцы из взвода Гнома, закрыли собой других бойцов. Алексею ВОГ прямым попаданием разметал в клочки бронежилет, три осколка вонзились в голову, парня контузило, но он выжил. Артур тоже был ранен и контужен.

Рядом с Гномом взорвалась мина. Его крепко контузило. Кружилась голова. Когда они выбрались из-под обстрела, он попытался закурить и только втянул в себя сигаретный дым, как потерял сознание.

Их было шестеро более-менее легкораненых — они хотя бы могли передвигаться на своих двоих. Аркадий Скиндер — начальник группы, бойцы — Артур Авдолян, Алексей Шакуров, разведчик Артем Уймин и еще один разведчик, откуда-то с Севера. Гком не запомнил его фамилию.

Во Владикавказе, куда их эвакуировали, они пробыли сутки, а потом отправились в Моздок, где раненых ждал Ил-7б.

Тряслись в автобусе. Тяжелораненые, с переломанными костями от осколочных ранений. Каждый второй был на аппарате Елизарова. Прямо перед Гномом сидел офицер, у него все плечи были нашпигованы железными спицами, он даже шинель не мог надеть. А погода уже стояла прохладная. Пошли дожди…

В аэропорту в Моздоке скопилось около двухсот лежачих раненых. Их грузили и грузили в самолет, и казалось, эта мрачная очередь никогда не закончится. Спецназовцы помогли загрузить своих тридцать раненых, которых они сопровождали. Там были и армейцы, и ребята из внутренних войск.

Посмотрел Гном на все это и сказал:

— Чего-то стыдно мне с такими тяжелыми лететь. Только место занимать. Мы-то, братишки, еще ничего? А?

Аркадий кивнул, и другие согласились. Развернулись и поехали в одну из войсковых частей, дислоцированных в «прифронтовой» полосе. Там их гостеприимно накормили, напоили, собрали денег на дорогу. На эти деньги удалось купить один билет на шестерых, благо уже отпускной сезон закончился и поезда уезжали с юга полупустые. Поезд Кисловодск — Новокузнецк довез их до Волгограда. Там они собирались лечь в госпиталь.

Гном смутно запомнил дорогу. Было ощущение, что его избили, ничего не хотелось, перед глазами все еще мельтешили пули, выпущенные из пулемета их БМП, а в ушах стояли звуки беспрерывной стрельбы. Они сливались с перестуком колес поезда и с дождем, барабанившим по оконным стеклам вагона.

Лето 1999 года.

Солнце, река, горячий песочек — отдыхай не хочу. Да вот что-то не отдыхалось Гному. Было не слишком приятное ощущение неприкаянности и ненужности. Все вместе свалилось — группу спецназа в бригаде расформировали. В конце 1998 года перестали существовать все группы специального назначения в полках и бригадах. А в Чечне грядет очередная война…

Функции штурмовых подразделений возложили на плечи разведчиков. Разведчики всегда впереди, и погибают они, чтобы спасти тысячи людей, так их и беречь по мере сил надо, а не бросать на штурм.

«Хорошо хоть на краповый берет в 1997 году удалось сдать вместе с моими ребятами, — вспомнил Гном (когда группу расформировывали, он был «зам. по спец.» группы). — Новый командир пришел и прикрыл квалификационные сдачи. А ведь они не для того, чтобы берет получить. Испытание — это проверка бойцов, пробный камень для любого будущего спецназовца. Сможет ли он почти за гранью физических возможностей преодолеть свои слабости и проявить себя достойным образом?»

В бригаде был заведен такой порядок — в испытаниях участвовали все, от рядового до командира. Вместе бежали, стреляли — все вместе сдавали нормативы, а когда дело доходило до этапа рукопашного боя, испытание продолжали те, кто подавал рапорт и желал получить краповый берет.

«И вот теперь, когда боевики напали на Дагестан, когда начинаются события и в Чечне, — сердился Гном, — командир сначала направляет меня туда в составе рекогносцировочной группы, а потом, когда бригада тоже прибыла на место, отсылает меня домой, купаться и отдыхать. «Ты, дескать, мне не нужен». А я же просил меня оставить! Ведь у меня какой-никакой опыт. Он и слушать не стал. Велел отдыхать».

Гном снимал частный домик у Лидии Кузьминичны. Он называл ее попросту Кузьминична, и в этот вынужденный отпуск общался с ней подолгу. Кузьминична — настоящая казачка и по внешнему виду, и по своим убеждениям, и по воспитанию. Она пережила Великую Отечественную, схоронила двоих сыновей в войну, хорошо помнила Сталинградскую битву. Она знала, что Гном воевал, что снова собирается в командировку, и часто с тоской посматривала на своего беспокойного жильца.

Не прошла и неделя вынужденного отпуска, как пришел приказ усилить бригаду на двести человек и пять БМП. Гном на этот момент был заместителем начальника штаба оперативного батальона. Вместе со старшим помощником начальника штаба по разведке Сергеем Анатольевичем Басурмановым они отправились в Кизляр.

Уже там, в Кизляре, начались потери. Рядом с местом расположения бригады тянулась запутанная система каналов, замаскированных самой природой густыми камышами. Считалось, что эта зона контролируется местной милицией. Но переодетые в милицейскую форму боевики приезжали туда маленькими группами, прятались в каналы и стреляли по нашим бойцам. Так убили гранатометчика Лукьянова, пуля попала под бронежилет. Разведчики преследовали боевиков и несколько раз ставили засады. Двоих взяли в плен.

Их 22-ю бригаду сменила 34-я. А 22-я пошла на Буйнакск. Гном знал, что планировалась какая-то крупномасштабная операция. Бойцов усиленно тренировали в горных условиях.

4-й батальон бригады находился в Новолакском. Там у них творилось что-то страшное. Боевики схватили замполита роты Василия Ташкина и публично казнили…

Басурманов со своими бойцами вернулся из разведки, и прогнозы у него были мрачные.

— Ребята, мы даже не представляем, куда лезем и что там произойдет, — сказал он, имея в виду Кадарскую зону. — Все входы в ущелье под охраной боевиков. Серьезной охраной. Еще бы, они отсюда вещают свои ваххабитские идеи на Чечню, Дагестан и на часть Азербайджана. Они эту свою точку так просто не сдадут.

Басурманов еще не знал, какими пророческими окажутся его слова.

29 августа 1999 года.

Всю ночь накануне бойцы 22-й бригады пробирались по ущелью к селу Карамахи, чтобы блокировать его с западного направления. Лил проливной дождь, почва уплывала из-под ног липкой жижей. Танк съехал в пропасть, к счастью, никто не пострадал и танк вытащили. Тучи «барражировали» по ущелью.

Гном только успевал отирать дождевые капли с лица. Одежда промокла до нитки. И мысли в голове бродили невеселые. Разведчики 22-й бригады уничтожили на горе Чабан ретранслятор, но боевики их блокировали. Там был учитель Гнома в боевом деле, начальник разведки бригады полковник Александр Стержантов и друг — Михаил Илларионов, командир разведгруппы. 29 августа разведчики 8-го отряда вытаскивали братишек. Но погиб Басурманов, был смертельно ранен старший лейтенант Михаил Солодовников — командир взвода разведроты, бывший подчиненный Гнома по группе спецназа. Много раненых…

«Что-то нас ждет в этих Карамахах? — думал Гном. — Судя по недавним прогнозам Сергея, царствие ему небесное, ничего хорошего нас не ожидает».

Гном огляделся. Вот командир Виталий Александрович Неевин, комбат Юрий Афанасьевич Лазарев, начальник штаба Олег Иванович Панин. «Может, кого и не досчитаемся в этом бою?» — невольно подумалось.

Из-за дождя и плохой видимости бойцы вышли слишком близко к западной окраине села, и уже в семь утра начался бой. Дома в селе построены надежно, да еще укреплений и укрытий боевики понастроили из бревен бука в три наката. А бойцы бригады лишь окопы успели за ночь отрыть под проливным дождем, тем и довольствовались.

Бой завязался, и почти сразу в БМП Гнома погиб наводчик Рыбьяков. Из ПТУР попали в прицел БМП. Взрыв был такой силы, что башня бронемашины лопнула пополам. Погиб подчиненный Тиома из бывшей группы спецназа Рыжков. Потери пошли одна за другой. Раненых было очень много. Снайперы боевиков донимали стрельбой.

Стали отходить. Закрепиться было негде — фундамент новостроек не укрывал от шквального огня со стороны села. Если бы знать, что со стороны перевала Волчьи ворота продвигается еще группа наших… Но связи с ними не было.

Задумывалось ведь сначала высадить бригаду в трех точках, блокировать село и дать СОБРам и ОМОНам возможность зайти и проводить свои мероприятия. Но только не учли, что силами трех батальонов в горной местности делать нечего. Территория Кадарской зоны — это огромная каменная чаша. Чтобы как следует ее заблокировать, требовалось как минимум три бригады.

Батальон Гнома отвели на доукомплектование. 8 сентября на вертолетах их закинули на высоты, и бойцы пошли на штурм. На помощь подошли десантники и отряды спецназа. 13 сентября село Карамахи было взято, следом взяли и Чабанмахи.

25 сентября бригаду вывели в Дагестан, но, вместо того чтобы отправить в санаторий, к морю, чтобы бойцы хоть немного пришли в себя после боев, расположили их на две недели отдыха рядом с заброшенными канализационными отстойниками какого-то предприятия.

В Кизляре, после двух недель такого «отдыха», они сменили 34-ю бригаду, которая ушла в Чечню. Скоро и 22-й бригаде предстоял путь по местам былой славы — Аллерой, Центорой, Бачи-Юрт. До боли знакомые названия.

И страх, и радость, что придется заниматься своим привычным делом, и опасения, и решимость, и злость, и ненависть, и печаль от уже случившихся невосполнимых потерь, и предчувствие новых, неизбежных… Все чувства сплелись в клубок, всем ощущениям нашлось место. Они приводили в смятение Гнома и одновременно делали предельно собранным и настроенным решительно.

А тут еще последовало, уже во второй раз, предложение перевестись в отряд специального назначения. Но в это же время Гному в бригаде предложили занять должность погибшего Бусурманова — стать старшим помощником начальника штаба по разведке. Гном остался со своими до конца. Надо было рассчитаться за ребят.

31 декабря 1999 года.

Подарок на Новый год — передислокация в Грозный на смену штурмовавшему город 17-му отряду. Во взаимодействии с 255-м полком 20-й Волгоградской дивизии приступили к штурму. В Грозном погиб Панин Олег Иванович — начальник штаба бригады…

14 января прошел сигнал, что на молочном заводе боевики применяют газ. Белый газ стелется над землей, и надо срочно доставить к заводу химиков. Гному командир приказал вместе с ними выяснить ситуацию.

Ночь. Петропавловское шоссе. Линия соприкосновения с боевиками проходила по Сунже, частично по шоссе, по частному сектору и вдоль кладбища — в Ленинском районе.

БТР Гнома обстреливали слева из-за Сунжи. Темнота кромешная. Только трассеры видно да ракета иногда осветит дорогу. Гном сидел на спинке командирского кресла и пытался навести своего наводчика на стрелков за Сунжей.

Но вдруг сильнейший удар, скрежет железа. В темноте в БТР влетела армейская БМП. Острым носом, как консервным ножом, вспорола бок БТР. Водителю Василию Плахотнику выбило передние зубы, Гному распороло лицо. Станция влетела в командирское сиденье и разбилась. К счастью, Шом сидел на спинке. Химики в десанте не пострадали. БТР развернуло, и нос БМП распорол еще и заднюю часть. Обматерили друг друга, посетовали на темноту и беспрерывные обстрелы и разъехались.

Гному надо было во что бы то ни стало доставить химиков на завод, а уж потом лечить разбитое лицо. Задание выполнили. Правда, оказалось, что белый газ не химия, а маскировка боевиков. Дымы из-за влажной погоды прижимало к земле, и оттого они выглядели так зловеще.

Когда Гном вернулся на базу, его ожидала смена. Он получил командировочные, заехал по дороге домой в Червленную, где стоял медицинский отряд. Гному предложили госпитализацию, но он отказался и стал добираться до Волгограда, чтобы лечь там в уже знакомый ему госпиталь.

Весна-лето 2000 года,

Это надо было, не видеться с братом много лет, а встретиться в Чечне. Из-за беспрерывных командировок Гном давно не ездил в Миргород к родителям. А старшего брата Виталия встретил в Грозном. Виталий служил в 7-м отряде, а в Грозном был в разведотделе Северо-Кавказского округа и курировал 19-й отряд, который взаимодействовал с 22-й бригадой. Так и встретились. Да поговорить-то толком не удалось…

Гнома в тот момент занимал завод «Красный молот». Там случались частые подрывы нашей техники. Засады и ночные операции не приносили ощутимого результата.

В ночь на 1 мая в засаде взяли водителя прокурора Ленинского района. Он после десяти вечера (а был комендантский час) выискивал в руинах какие-то железки. Документы у него были выписаны непрофессионально, от руки. Надо было доставить его в комендатуру. Утром повезли. Уже издалека услышали стрельбу. По рации узнали, что в скверике около завода из гранатомета обстреляли инженерную разведку. Бойцов и служебных собак обожгло, но никто серьезно не пострадал. Подбитый БТР дошел до Северного и там встал. А боевики получили по полной от разведчиков, которые осуществляли прикрытие саперов.

Гном приказал водителю остановиться. В ближайшем дворе толклись какие-то подозрительные мужчины. Они могли быть связаны с обстрелом инженерной разведки. Тем более они вдруг ни с того ни с сего начали кричать и ругаться на разведчиков. Гном приказал проверить у них документы, а когда эти люди попытались оказать сопротивление, их задержали.

В комендатуре водителя прокурора отпустили, а среди задержанных трое, по сведениям оперативников, оказались активно действующими боевиками. А еще в результате этой проверки выяснилось, что начальник охраны завода «Красный молот» занимается легализацией боевиков. Успех был налицо.

Но Гном уже предчувствовал, что все произойдет по известному закону Мэрфи: «Если ты думаешь, что ты все продумал, что-то обязательно будет не так».

И уже вечером в бригаду прибыл прокурор Ленинского района с острым желанием арестовать начальника разведки, а обязанности начальника тогда выполнял Гном.

Но командир бригады Игорь Олегович Морозов жестко сказал: «Вы никого не получите! Те из задержанных, кто не виноват, будут отпущены, а с теми, кто виноват, будем разбираться».

После этого случая боевики заметно поутихли в районе завода «Красный молот».

Зато на консервном заводе в Грозном по ночам повадились работать снайперы боевиков. Обстреливали блокпосты, а рядом с заводом было несколько блоков. И подкрасться к заводу незаметно никак нельзя, и днем засаду не высадишь — у боевиков везде глаза и уши, и ночи летние, светлые — издалека все видно.

Гном помозговал со своими разведчиками, и родился план незаметной высадки бойцов в засаду. Как сильно мешала войскам чеченская грязь, в которую превращались дороги после дождей, так же сильно помогла чеченская пыль на летних дорогах.

Разведчики сыграли в радиоигру. Боевики прослушивали переговоры и услышали, что произошло нападение на блокпост и там срочно требуется подмога. Колонна из десяти БТР на скорости понеслась по дороге, вздымая клубы пыли. По три бронетранспортера в разных направлениях, а с десятого БТР спрыгнули и растаяли в пыли две группы разведчиков.

После ночной засады они привели двух боевиков. Их задержали, когда они уже изготовились к стрельбе по блокпосту.

В таких операциях разведчикам очень помогали Череповецкий и Волгоградский СОБРы. Ребята там служили не робкого десятка и, если брались за совместную операцию, свою работу выполняли по полной.

Осень 2004 года.

Правильно в народе говорится: «По третьему разу огня высечешь». Так вышло и у Шома с переводом в отряд специального назначения. Третье предложение от руководства отряда он принял и после окончания Академии МВД стал заместителем командира. Теперь он служит вместе с другом Игорем Володиным, с которым они вместе мечтали о спецназе еще с училища. Вот такими разными, но неизбежными путями судьба и привела их в один отряд специального назначения.