Глава 8. Курбан майрам
Глава 8. Курбан майрам
Командир оперативного полка (тому времени наш батальон вырос до полка) приглашает советников на праздник «Курбан-майрам». Но руководство, опасаясь возможных эксцессов, не разрешает участвовать в мусульманском празднике. Афганцы дуются на нас. Тыловик полка сокрушается:
— Мы накупили закусок на 20 тысяч афгани, а вы не пришли! Это смертельная обида. Серега мне как мусульманину поручает уладить инцидент. К тому же в это время я был в командировке в провинции, поэтому вроде бы не имел отношения к случившемуся.
Я клятвенно заверяю партнеров, что советники тут ни при чем, и что мы также переживаем о случившемся. Готовы искупить свою вину.
На следующий день всей группой приезжаем в полк. В автомашине — «таблетке», кроме нескольких литров коньяка, водки, шампанского и ящика сухого вина, везем несколько разнообразных стволов. На полковом стрельбище расстилаем плащ-палатки. На них укладываем немецкий пулемет МГ-42, прозванный «пилой Гитлера», пулемет ПК, американскую винтовку М-16, а также наши РПК, АКС-74.
Два солдата-переводчика набивают рожки и снаряжают пулеметные ленты.
После трех обязательных тостов, объявляю соревнование: чарку спиртного тому кто попадет в мишень! Афганцы стараются: грохочут очереди. Постепенно все входим в азарт. Боковым зрением замечаю, что Дин Мамад, как только начинается стрельба, потихоньку уползает назад. И пока все соревнуются в меткости, он успевает опрокинуть лишний стаканчик, услужливо подставляемый переводчиком, и приползти обратно на огневой рубеж. Нам всем нравится МГ-42: скорострельность 1300 в минуту и почти полное отсутствие рассеивания: на 800 метров в небольшую мишень всаживает очередь!
Расстреляв боеприпасы и лакирнув шампанским, в обнимку с партнерами возвращаемся в штаб. Инцидент исчерпан. Дин Мамад — здоровенный, слегка сутулый малый, прибывший в батальон из «коммандосов», ручищи — грабли до колен, гудит мне на ухо: предлагает поехать в Кабул к девочкам. У него там где-то неплохой «курятник». Однако сил у него хватает только добраться до своей койки. Так и отрубается, бедолага, с открытыми глазами. Закрываю ему глаза:
— Спи спокойно, друг Дин Мамад…