Разрушение

Разрушение

1

Прежде чем продолжать рассказывать о своих дальнейших приключениях и злоключениях, хочу остановиться на одном явлении, о котором в нынешние времена говорят открыто и постоянно и с большою болью, а тогда о том молчали, скорбели про себя.

При Ленине ни один памятник старины разрушен не был, наоборот, он призывал их беречь и восстанавливать. Об этом постоянно напоминают нынешние искусствоведы. А потом началось.

Наползла на русское искусство, на русское зодчество, на русскую историю беда.

Я еще учился в школе, когда с 1926 года прекратилось преподавание истории, зато была введена политграмота. "Настоящая история нашей страны начинается с семнадцатого года", — провозглашал, — главный идеолог-историк замнаркома просвещения М. Н. Покровский. В своем в то время издаваемом ежегодно учебнике "Русская история в самом сжатом очерке" он много разглагольствовал о классовой борьбе, о Разине и о Пугачеве и с презрением отзывался о Суворове и о войне 1812 года.

Постепенно обрабатывалось общественное мнение. Разрушение старины начали не с храмов, а со зданий гражданских. Таков был хитрый расчет губителей старины.

Красовались в Москве Красные ворота, изящные, стройные, возведенные при Елизавете по проекту архитектора Ухтомского. Появились в газетах статьи мешают трамвайному движению, торчат на самом перекрестке. Правда, были напечатаны статьи, а вернее, письма совсем иного рода: нельзя разрушать столь прекрасный памятник архитектуры. Завязалось нечто полемики, победа осталась за вандалами. Летом 1927 года Красные ворота были разрушены.

Я читал рукопись художницы и одновременно талантливой писательницы Н. Я. Симанович-Ефимовой — двоюродной сестры Валентина Серова, о ком она написала воспоминания. Та рукопись, безусловно высокохудожественная, должна быть издана. А рассказывает Нина Яковлевна, как, живя рядом с Красными воротами, наблюдала она изо дня в день их постоянную гибель.

В 1930 году правительство объявило войну храмам. Следующей жертвой был выбран московский Симонов монастырь. Издали он напоминал Новодевичий, стоял на высоком холме над Москвой-рекой, был виден за много верст, люди всегда любовались великолепным ансамблем. Там находились древнейшие, XVI века, гражданские здания, стены с мощными древними башнями окружали его.

"Очаг мракобесия", — вопили газеты. Симоновский холм — самое место для дворца культуры завода, названного именем Сталина, выпускавшего грузовики.

Да какой же это очаг мракобесия! Монахов изгнали еще в первом году революции. А был там очень интересный музей оружия, одних кольчуг хранилось не менее десяти, называли его Музеем славы русского воинства.

Протестующие голоса ученых и членов общества "Старая Москва" потонули в неистовых визгах газет об этом самом очаге.

С тех пор я близко не могу подходить к тому холму, на котором высятся темные кубы означенного Дворца культуры. Говорили тогда, что Максим Горький, узнав, что собираются разрушать Симонов монастырь, просил оставить одну башню. Не для того ли оставить, чтобы люди, проходя теперь мимо, ужасались, мысленно представляя, какая красота была погублена? Пощадили, правда, три башни, стены между ними и два древних здания.

У меня хранится фотокопия страницы из "Рабочей газеты" от 20 января 1930 года, там помещены: постановление Моссовета от 12 января о разрушении монастыря, статья, как со всей Москвы должны с кувалдами, с ломами, с лопатами прийти колонны добровольцев-энтузиастов, как надо организовать их питание и медобслуживание, а также фельетон восторженного борзописца.