Глава 14. Шин готовится бежать

Глава 14. Шин готовится бежать

Их план был очень прост… и до безумия оптимистичен.

Шин знал лагерь. Пак знал внешний мир. Шин поможет им выбраться за ограду. Пак отведет Шина в Китай к своему дяде, который приютит их, одолжит денег и поможет переправиться в Южную Корею.

Шин первым предложил Паку бежать. Но прежде он несколько дней психовал, боясь, что Пак окажется стукачом, что его пытаются подставить, что его казнят, как мать и брата. Он не мог избавиться от паранойяльных мыслей и после того, как Пак согласился на его предложение: он сам продал свою мать, так почему же Пак не может продать его?

Но возбуждение Шина значительно перевешивало все страхи, и он продолжал продумывать план побега. Насмотревшись снов о жареном мясе, Шин стал подниматься по утрам в прекрасном расположении духа. Он перестал уставать, таская вверх и вниз по лестнице тяжелые швейные машинки. У него впервые в жизни появились надежды и мечты о будущем.

Поскольку Паку было приказано ни на секунду не пропадать из поля зрения Шина, они весь рабочий день перешептывались о побеге и о том, какой шикарный обед закатят в Китае. Если около ограды их обнаружат охранники, решили они, Пак нейтрализует их при помощи приемов тхеквондо. Шин с Паком знали, что периметр лагеря охраняется солдатами с автоматическим оружием, но убедили себя, что шансов остаться в живых у них хватает.

Конечно, с какой стороны ни посмотри, все эти надежды граничили с абсурдом. Убежать из Лагеря 14 еще не удавалось никому. На данный момент известно, что в принципе совершить побег из северокорейских лагерей для политзаключенных и перебраться на Запад смогли, кроме Шина, всего два человека. Один – бывший подполковник Ким Ён, у которого были высокопоставленные друзья практически на всей территории Северной Кореи. Но ему не пришлось перелезать через изгородь из колючей проволоки. Вообще он считает, что ему просто невероятно повезло. В 1999 году, во время почти полного функционального разрушения системы власти и госбезопасности, пришедшегося на пик голодомора, он спрятался под железной пластиной, которой было укреплено дно разваливающегося железнодорожного вагона с углем. Когда поезд выехал за пределы Лагеря 18, на свободе оказался и Ким. Он хорошо ориентировался на территории Северной Кореи, а на границе воспользовался своими обширными связями, чтобы обеспечить себе безопасный переход на китайскую сторону.

Второй была Ким Хе Сок, тоже бежавшая из Лагеря 18. Впервые она вместе со всеми своими родными оказалась в этом лагере в 1975 году, когда ей было всего тринадцать лет. В 2001 ее освободили, но позднее опять вернули в тот же лагерь. В 2009 году ей удалось бежать, покинуть Северную Корею и через Китай, Лаос и Таиланд добраться до Южной Кореи.

Ким Ён смог выбраться из тюрьмы, охраняемой далеко не так строго, как Лагерь 14, из которого планировали убежать Шин с Паком. Как он написал в своих воспоминаниях «Долгая дорога домой» , ему никогда не удалось бы выскользнуть из Лагеря 14, потому что «его охранники вели себя, словно солдаты на передовой».(1) По словам Кима, до перевода в лагерь, из которого ему потом удалось сбежать, он два года провел в Лагере 14. Описывая условия тамошней жизни, он сказал, что «режим был настолько строг, что о возможности побега не стоило даже и думать».

Шин с Паком ничего не знали о побеге Ким Ёна и не имели никакой возможности адекватно оценить свои шансы на удачный побег и переход через китайскую границу. Но Пак был склонен верить радиорепортажам из Сеула, которые он слышал, пока жил в Китае. В них говорилось о провалах и слабых местах северокорейского режима. Пак рассказал Шину, что Организация Объединенных Наций начала критиковать Северную Корею за нарушения прав человека в трудовых лагерях для политзаключенных. Кроме того, он сказал, что, по слухам, все эти лагеря будут упразднены в самом недалеком будущем.(2)

Пак признался Шину, что хоть ему и довелось много попутешествовать по Северной Корее и Китаю, о заснеженных, малонаселенных районах, окружающих Лагерь 14, он не знает почти ничего. Мало того, он почти не представлял себе, каким маршрутом они смогут безопасно добраться до Китая.

Шин, в свое время проведший бесконечное количество дней в лесах, где он искал дрова и желуди, хорошо знал территорию лагеря, но не имел никакого представления о том, как перелезть через изгородь. Шин не знал даже, смертельным ли будет удар тока, если прикоснуться к колючей проволоке, и это беспокоило его очень сильно.

Кроме того, в последние недели и дни перед побегом его не оставляли навязчивые мысли о судьбе матери и брата. Но наполнены они были вовсе не чувством вины, а страхом. Он боялся, что его ждет такой же конец. В голове у него мелькали картинки их казни. Он представлял себе, как будет стоять перед расстрельной командой или ждать с петлей на шее, когда из-под ног выбьют деревянный ящик.

Не обладая достоверной информацией и выдавая желаемое за действительное, Шин убедил себя, что его шансы успешно выбраться за ограду и не оказаться подстреленным составляют 90 к 10.

Начав готовиться к побегу, Шин прежде всего украл у одного из зэков теплую одежду и новые ботинки. Этот человек спал в одной комнате с Шином и, работая закройщиком, собирал обрезки тканей, которые потом менял на нужные вещи. Кроме того, у него даже имелся дополнительный комплект зимней одежды и обуви.

Раньше Шин никогда не воровал одежду. Но, перестав стучать, он стал чувствовать все большую неприязнь к стукачам. Закройщика, исправно закладывавшего всех, кто таскал еду с фабричного огорода, он ненавидел особенно сильно. Посему Шин решил, что закройщик заслужил наказание и ограбить именно его будет незазорно.

В силу того что у заключенных не было шкафчиков, тумбочек или других мест для хранения пожитков, Шин просто подождал, пока закройщик не уйдет из комнаты, а потом взял одежду с ботинками и припрятал их до момента побега. Обнаружив пропажу, закройщик даже не подумал на Шина: краденые ботинки тому были не по размеру (впрочем, обувь почти никогда не бывала заключенным по ноге).

Шин с Паком решили дождаться момента, когда их отправят с фабрики на уличные работы. В этом случае у них будет повод оказаться поближе к лагерной ограде.

Шанс выпал им на Новый год, редкостный для лагеря праздник, ради которого на целых два дня полностью останавливались работы на фабрике. В конце декабря Шину удалось узнать, что 2 января, т. е. на второй праздничный день, ремонтников и швей вывезут в расположенные на восточном краю лагеря горы на заготовку дров.

1 января Шин, после некоторых колебаний, все-таки решил нанести прощальный визит отцу.

Они никогда не были близки, а теперь отношения у них совсем разладились. Работая на ферме, а потом на швейной фабрике, Шин в выходные дни почти никогда не пользовался оговоренной лагерными правилами возможностью навестить отца. Редкие свидания с ним превратились для него в настоящую пытку.

Почему он так злился на отца, было непонятно, по крайней мере самому Шину. Ведь жизнь 13-летнего Шина своими планами побега поставил под удар не он, а его жена. Именно мать с братом инициировали цепь событий, в результате которых Шин попал под арест, перенес пытки, а потом терпел издевательства в школе. А отец был всего лишь еще одной жертвой.

Но отец был жив и искал примирения с сыном… На «праздничном ужине» в столовой на отцовской работе они большей частью молчали и просто ели свою кукурузную кашу и капустный суп. Шин даже не заикнулся о своих планах. Направляясь к отцу, он сказал себе, что любое проявление эмоций, любой намек на прощание может поставить под угрозу успех их с Паком замысла. Он не до конца доверял отцу.

После гибели жены и старшего сына отец пытался проявлять к Шину побольше внимания. Он извинился за то, что был ему не очень-то хорошим отцом, и за то, что это по его вине мальчику пришлось расти в лагере, в обстановке жестокости и бесправия. Он даже посоветовал Шину при любой возможности постараться «посмотреть мир». Наверное, и он не до конца доверял сыну, и поэтому дал ему свое отцовское благословение на побег в такой завуалированной форме.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.