Глава 8 Холодная голова чекиста

Глава 8

Холодная голова чекиста

Основатель КГБ Феликс Дзержинский говорил, что у чекиста должны быть горячее сердце, чистые руки и холодная голова. Не будем сейчас вдаваться в смысл этого весьма спорного высказывания. Коснемся лишь головы.

Увы, очень у многих в разведке она совсем не холодная. Попробуйте-ка, как разведчик, годами жить с ощущением слежки. Или, как контрразведчик, подозревать всех подряд в измене, включая друзей, когда к тому же эти подозрения то и дело оправдываются!

Людей тонких и впечатлительных разведка не терпит. А у невпечатлительных плоховато с фантазией. Хотя, бывает, даже они повреждаются в уме.

Ничто так не переворачивает житейскую логику, как профессия шпиона. Судите сами: разве может нормальный человек поверить в то, что десятки людей следят за ним днем и ночью? Нет, такому лучше обратиться к врачу. А между тем каждый разведчик долгие годы живет с ощущением слежки.

Прибыв к месту вожделенной заграничной службы, в одно из российских посольств или торговых представительств, он старается снять квартиру подальше от посольства, хотя ему это неудобно. Ведь в посольстве, а точнее говоря, резидентуре разведки, притаившейся на одном из его верхних этажей, под самой крышей, нашему герою предстоит бывать каждый день, проводя долгие часы за написанием скучных служебных отчетов буквально о каждом своем шаге. Но жить он предпочитает в другом месте, хотя по должности вполне миг бы занять неплохую квартиру в ведомственном доме посольства.

Причина в том, что посольство со всех сторон обложено контрразведкой. За ним следят и люди в полицейской форме, стоящие у ворот, и технические работники в штатском, прячущиеся за шторами окон домов, чьи фасады обращены во внутренний посольский двор. Но главную опасность представляют все-таки не они, а легковые машины скромных марок, прячущиеся в переулках вокруг посольства. Стоит разведчику выехать из его ворот, как эти машины тотчас за ним увязываются. Да, рано или поздно он обнаружит слежку, но назначенная на вечер встреча с агентом из числа местных граждан будет сорвана, а за это можно получить нагоняй от начальства. Нет, лучше в день ответственной операции вообще не показываться в посольстве!

Но и дома, в каком бы отдаленном квартале ни жил разведчик, наблюдение за ним продолжается Ведь выявить нашего разведчика очень легко Все они на протяжении десятков лет занимают одни и те же должности в наших официальных представительствах Пусть одного из них выдворили из страны, другого газеты объявили шпионом, и бедняге пришлось уехать — на их место все шлют и шлют новых чекистов как ни в чем не бывало. И даже автомобили передают по наследству, потому что все они числятся на балансе разведки, а покупать каждому разведчику новую машину — слишком дорогое удовольствие.

Поэтому в квартирах разведчиков установлена подслушивающая аппаратура. Иногда она нарочито обнаруживает себя Например, жена одного дипломата-разведчика сказала однажды мужу в сердцах:

— Японцы берут за квартиру такие большие деньги, а не могут постелить коврик в ванной комнате!..

Через час в квартиру позвонил привратник и торжественно вручил хозяевам коврик для ванной…

Микрофоны, установленные местной контрразведкой, считаются неотъемлемой принадлежностью квартиры, об этом будущий чекист узнает в разведшколе, а его жена — во время собеседований с начальником отдела в Москве. Помнить об этой аппаратуре необходимо постоянно, ибо любое неосторожное слово может стоить карьеры. Первыми сдаются женщины, например упрекая мужа за то, что «посольство» ему так мало платит. А нехватка денег — первая причина для вербовочного подхода местной контрразведки с предложением крупных сумм в обмен на сотрудничество.

— Тише, дура! — шепчет одними губами муж, но высоко чувствительные магнитофоны записывают и это. А супружеская размолвка в семье — еще лучший повод для провокации: очень скоро с мужем познакомится очаровательная француженка или англичанка, скрывающая синие погоны офицера контрразведки под шелковой бретелькой подчеркнуто открытого платья.

Да и дети порой ставят отца в неудобное положение. Голоса у них звонкие, слышны особенно хорошо.

— Почему, — спрашивают сыновья, — у всех ребят в посольстве отцы после работы сидят дома и смотрят телевизор, а ты пропадаешь где-то каждый вечер? Может быть, ты шпион?

У отца от ужаса оседает голос, и он не знает, что отвечать. Каждый из таких случаев похож на анекдот, но если они повторяются изо дня в день в течение многих лет, то отцу семейства есть отчего стать неулыбчивым и желчным: мало того что местная контрразведка постоянно сидит на хвосте, да еще и домашние вставляют палки в колеса. Бросить бы все к черту да укатить в Москву, пополнив толпу безработных разведчиков, с умным видом слоняющихся без дела по километровым коридорам огромного комплекса зданий разведки в Ясеневе! Нет, лучше уж оставаться здесь, скрывая от начальства неосторожные высказывания домашних. Ведь наш разведчик хоть сколько-нибудь стоит только тогда, когда находится за границей. Вернувшись в Москву, он становится для начальников обузой.

Да и утаить от микрофонов контрразведки в итоге все равно ничего не удастся. На другом конце провода сидят опытные психологи и, может быть, даже психиатры, а для них важны не столько мелкие подробности шпионской работы, сколько общий психологический портрет разведчика и его семьи. Создать же его на протяжении трех — пяти лет никакого труда не представляет.

Кстати, в квартире может быть установлена еще и потайная телекамера, но о ней предпочитают не думать. По крайней мере, старые чекисты рассказывали нам, молодым, что когда Владимир Высоцкий встречался с Мариной Влади в гостинице «Националь», то наблюдать за ними из номера этажом выше, в котором находилась аппаратура подсматривания (мероприятие «О» на языке КГБ), съезжалось чуть ли не все руководство комитета.

За нашим разведчиком, находящимся за рубежом, следит не только вражеская контрразведка, но и своя. Ее цель — выявить изменнические намерения своего коллеги, убрать его из страны прежде, чем он успеет убежать на Запад. Поэтому даже в отдаленной городской квартире может стоять параллельная техника прослушивания, изготовленная в Москве. Правда, друзья-чекисты, имеющие радиофизическое образование, объясняли мне, что это рискованно: вдруг российскую систему прослушивания обнаружит местная контрразведка и скажет нашему разведчику:

— Полюбуйся, за тобой шпионят свои!..

Но думаю, что в этом случае наш товарищ не испытает никакого шока. Для него все это естественно.

А уж если он все-таки вынужден жить в посольстве, то никаких сомнений не остается: квартира постоянно находится на контроле. Провода в каждую комнату были проведены еще при строительстве здания. Вопрос лишь в том, когда твою квартиру подключат. И тогда сложится парадоксальная ситуация: в кабинете резидентуры, расположенной здесь же, в посольстве, ты с серьезным видом будешь докладывать начальнику о своей работе, а через десять минут, после твоего ухода, заместитель резидента по контрразведке доложит ему о твоем вчерашнем разговоре с женой.

Да, психологически жизнь в посольстве особенно тяжела, и микрофоны здесь — не самое главное. Ведь при необходимости можно выйти поговорить на балкон. Посольство — это огромная коммунальная квартира, в которой живут не только лощеные дипломаты, но и скромно одетый учитель посольской школы, и слесарь, и шофер, и полдюжины хмурых охранников, только что прибывших из дальних гарнизонов У всех разная зарплата, а среди жен много изнывающих от безделья и зависти. Есть среди них и агентура КГБ, представляющая особую опасность, истолковывающая каждый слух в форме политического доноса.

Особенно не любит российская агентура разведчиков. Ведь они редко появляются на рабочем месте. А раз так, значит, получают деньги зря Но собственная контрразведка этому обстоятельству только рада, потому что обнаружить потенциального врага и невозвращенца среди своих коллег-разведчиков считается особой заслугой. Поэтому сплетни и слухи о чекистах особенно приветствуются в резидентуре. Многих наших разведчиков за границей узнать особенно легко: их выдает затравленный вид.

Но и дома, в Москве, их мучения не прекращаются. Наоборот, они возобновляются с новой силой. Потому что каждого разведчика, возвратившегося из пятилетней командировки или даже приехавшего в отпуск, московская контрразведка начинает проверять на предмет гипотетической вербовки за границей. Не задолго до этого его соседей уже посетили лже-слесаря и инспектора из домоуправления, которые, мельком взглянув на электросчетчик, ненавязчиво переводили разговор на хозяина пустующей квартиры, уехавшего за границу: не замечалось ли за ним каких-либо странностей, не пьет ли он, не ходят ли к нему домой иностранцы?

С самим же разведчиком, возвратившимся на отдых, начинают происходить чудеса. Стоит ему примерить обувь в магазине и вновь поставить на полку, как из толпы покупателей тотчас выходят Двое и откровенно запускают руки в ботинки, ощупывая их изнутри: не оставил ли наш герой там какой-нибудь записочки для иностранного связника? Едва разведчик понюхал цветок, прогуливаясь по парку, как к кусту подбегает тройка гуляющих и начинает перетряхивать каждый лист, надеясь, что из него выпадет вожделенный клочок бумаги. Разумеется, так бывает только тогда, когда на разведчика поступил серьезный донос — но так ли уж трудно его состряпать?

Более того: по неписаным правилам КГБ разведчик должен делать вид, что не замечает никакой слежки! Стоит ему недовольно поднять бровь, как сыщики злорадно напишут в своем письменном отчете об операции: «Проявил беспокойство, заметив слежку…»

А это очень серьезный сигнал, значит, надо копать глубже! А уж если к бедолаге-шпиону случайно подойдет на улице сотрудник американского посольства и спросит дорогу к Большому театру, то тут уж пиши пропало: заведенная на разведчика папка в управлении внутренней контрразведки начнет пухнуть как на дрожжах, а резолюции на бумагах станут докладывать все более высоким начальникам. Поэтому, отдыхая в Москве, разведчик без крайней нужды старается не выходить из дому, чтобы избежать случайных встреч с иностранцами, а в собственной квартире так же старается не проронить ни одного неосторожного слова, как в зарубежной…

Ну а каковы те, кто проверяет разведчиков? Они что за люди? Ведь формально и они служат в разведке!

Офицеры внутренней контрразведки — люди хмурые и неулыбчивые, юмор их раздражает. Сугубо недоброжелательно смотрят они на каждого.

«Знаю я вас, сволочей! Так и норовите обмануть родину!» — говорит их взгляд. По характеру работы они обязаны подозревать всех знакомых в шпионаже и предательстве. И жизнь постоянно подтверждает правоту подозрений! То и дело разведчики убегают за границу, некоторых удается разоблачить еще в Москве как иностранных шпионов Впрочем, очень редко это можно объяснить глубокой и тонкой работой самих контрразведчиков, чаще всего иностранных агентов в нашей разведке предают офицеры ЦРУ, сотрудничающие с Россией. Но разрабатывают предателей все равно московские контрразведчики и получают за это ордена. Иногда, получив такой орден, сами перебегают к американцам. Трудно понять их логику!

Но вот все неприятности позади Проверка окончена, она не дала результатов. Разведчик, попрощавшись с товарищами и почтительно пожав руку начальнику отдела, спешит в Шереметьево. В машине, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, он предвкушает прогулку по Елисейским полям, как вдруг, обернувшись, видит в заднем стекле неотступно следующие «Жигули»! Неужели ему все-таки не дадут улететь в Париж и с позором вернут в Ясенево? Панический страх охватывает бойца невидимого фронта…

Но вот самолет «Аэрофлота» взмыл в воздух, и разведчик со спокойным сердцем наблюдает сквозь стекло иллюминатора, как родные луга и перелески уплывают в небытие. Но сколько еще раз в страшном сне он увидит мрачные «Жигули», неотступно следующие по пятам! Выхода нет! За тобой следят и свои, и чужие. Причем свои даже более опасны. Ведь враги все-таки уважают в тебе иностранного разведчика, да и родное государство обязательно придет к тебе на помощь хотя бы ради спасения собственного престижа. Перед своими же тебя не защитит никто.

От этого ощущения безысходности можно сойти с ума. И такие случаи бывают! Когда лет десять назад один иногородний разведчик приехал в Москву для отчета, его поселили в гостинице «Пекин». И так случилось, что соседний номер занял заместитель резидента по контрразведке в посольстве в Вашингтоне, который там следил за нашим разведчиком целый год. Заместитель резидента тоже не был москвичом и в соседнем номере оказался случайно. По крайней мере, так объяснили в управлении «К», занимавшемся внешней контрразведкой, когда туда позвонил встревоженный начальник американского отдела.

«Мы не имеем к вашему сотруднику никаких претензий. Согласитесь, было бы глупо селить в соседний номер заместителя резидента по нашей линии, если бы что-то было…»

Но в КГБ так отвечают всегда. Наш же разведчик все-таки впал в глубокую депрессию: сказалось нервное перенапряжение от жизни в советском посольстве. Потом он лечился в психиатрической больнице Остался ли он офицером разведки, я не знаю.

Да, люди с тонкой душевной структурой в разведке ломаются. Да их там почти и нет, разве что на постах составителей докладов, помощников и референтов. Оперативной работой занимаются люди жесткие, туповатые, не хватающие звезд с неба.

«КГБ нужны здоровые глупые парни!» — со смехом говорят они о себе в кругу надежных друзей, вернувшись из загранкомандировок. Вывести их из состояния тупой уверенности нельзя. Недаром же наша разведка не предложила оригинального решения ни одной международной проблемы за последние пятьдесят лет, а в 1991 году спокойно дождалась собственного роспуска.

«Социализм нерушим! В нашей стране все и всегда будет по-прежнему!» — как заклинание твердили и начальники, и рядовые офицеры разведки, когда тоталитарный советский строй доживал последние дни.

Все они, чтобы попасть в КГБ, прошли серьезное медицинское обследование, психологическое тестирование, беседу с психиатром.

«Пусть твой сын не обнаруживает слишком высоких показателей при тестировании! — советовал моему отцу, генералу КГБ, начальник медицинской службы этого всесильного тогда ведомства. — Если он покажется слишком умным, его не примут. Наш лозунг таков: «Дураки с ума не сходят!»

Когда разведчик повреждается в уме, начинаются проверки, разбирательства, совещания. Начальникам все это совсем не нужно, и они стараются принимать на службу людей примитивных, заурядных, которые никогда не впадут в маниакально-депрессивный психоз. В лучшем случае они напьются и устроят скандал. Их пожурят, но потом простят. А за плохую работу у нас, как известно, не наказывают, тем более что за завесой секретности можно скрыть все, что угодно.

Ну а похожи ли западные разведчики на наших? Каков их психологический тип?..

Увы, они совершенно другие. Образ запуганного советского разведчика генетически связан с нашим тоталитарным государством, со страхом потерять работу за границей. У английского, американского или французского разведчика не существует подобных комплексов. Но зато они в еще большей степени присущи китайским, вьетнамским или румынским разведчикам, а уж о жестоких северокорейских шпионах, убивающих людей, но и самих постоянно балансирующих на грани смертного приговора, и говорить нечего.

Западного разведчика отличает, пожалуй, другое — привычка к тепличным условиям жизни, детское легковерие. Американский или английский разведчик может обладать отменным здоровьем или грудой накачанных мышц, но душой оказаться слаб. Ведь он не прошел такой суровой жизненной школы, как советские люди. Западного разведчика никто никогда в жизни не обманывал, не обсчитывал в магазине и не оскорблял. Дожив до пятидесяти, он мог ни разу не столкнуться с грубостью. Иностранному разведчику также неведомо отсутствие тех или иных продуктов в магазине, не говоря уже об очередях.

Поэтому западные разведчики порой легко поддавались на удочку нашей разведки или даже просто партийной пропаганды, особенно в советские времена. Когда работники НКВД вербовали их на Советский Союз и коммунистическую идею, те свято верили: ведь не могут же такие солидные на вид люди нагло обманывать! Да и советские газеты и журналы, что пи говори, подтверждают их правоту!

После этого англичанин мог десятилетиями сотрудничать с советской разведкой, а когда наконец оказывался в Москве, испытывал столь горькое разочарование, что пережить его не мог и обращался к алкоголю. Так случилось со знаменитым английским разведчиком Кимом Филби да и со всей знаменитой пятеркой английских разведчиков, завербованных в тридцатые годы. А например, молодой американский морской офицер, перебежавший к нам во времена Горбачева и преподававший английский язык в Краснознаменном институте КГБ имени Андропова, через пару лет жизни в Советском Союзе спустился в гараж, закрылся в машине и отравился выхлопными газами О большинстве же подобных судеб никто не знает. Да, что ни говори, шпионаж действительно не приносит пользы здоровью!