«Привычно стало видеть мне…»

Привычно стало видеть мне,

Как много зим и лет,

Встаёт в синеющем окне

Кроваво-чёрный цвет.

И отблеск красит лунь небес

Под колокольный вой.

Предчувствую: не Бог, не бес,

Не мёртвый, не живой.

Но кто-то сеет цвет и звон,

Чернеет, где серел,

И слышится со всех сторон:

«Сгорел, сгорел, сгорел…»

Вновь опускает век кайму

Тот неизвестный Он,

Надеясь, наконец пойму

И разгадаю сон.

…Брожу средь скопища теней:

Крик хриплый, чей-то смех,

На фоне туч, земли темней, –

Распятый человек.

Я всматриваюсь: тих и строг,

Безмерна грусть в глазах –

Она в лучах священных строк,

Жива на образах.

Угарна площадная брань,

Всё ощутимей злость.

Вдруг свет сквозь облачную рвань

Высвечивает гвоздь.

Кровавый гвоздь зардел огнём,

Горит, как тает плоть.

Среди толпы во мне одном

Святая грусть поёт.

Гармонию её сберёг,

Мгновенье – он б воскрес,

Но красно-чёрный заволок

Обуглившийся крест.

1979–1980 гг.