21. В ПАРТИЗАНСКОМ ОТРЯДЕ

21. В ПАРТИЗАНСКОМ ОТРЯДЕ

В тот вечер Зина долго не ложилась спать: она стирала бельё, своё и Галино, в большом цинковом корыте. Мыла в доме не было, и она пересыпала его золой из печки, как это делала последнее время бабушка. Галя тоже не спала, возилась на полу рядом и тожес стирала в тазике платьица куклы. В избе они были одни: бабушка ещё с вечера ушла к соседям и всё не возвращалась — засиделась, видно. Зина почти закончила стирку. Она слила в ведро тёмную от золы воду, прополоскала бельё и стала развешивать его около печки. В это время в окно кто-то громко постучал. Зина вздрогнула, прислушалась. Стук повторился ещё более настойчиво. Зина выбежала в сени открывать. Вернулась так же быстро — за ней следом в избу влетел Федя Слышанков, запыхавшийся и разгорячённый.

— Ефросиния Ивановна дома? — спросил он, едва переведя дух.

— Нет. Скоро вернётся. Что случилось?

— Немцы тётю Иру арестовали и Нину Давыдову.

— Не может быть, — отшатнулась Зина в испуге.

— Может, не может, а факт. Сам видел.

— За что их?

— Аль не догадываешься? Говорят, немецких офицеров в столовой много поотравили. Их подозревают. Вот за что. Я как увидел фрицевскую машину у дома Давыдовых, сразу недоброе почувствовал. Немцы и полицаи ворвались к ней в дом, шумели, кричали там, а потом выволокли тётю Нину на улицу, избитую всю, втолкнули в кузов и поехали за тётей Ирой. Она в это время работала. Её прямо из столовой и взяли. Когда их увезли, я побежал к Фрузе. Рассказал всё. А она мне: «Дуй, — говорит, — Федя, до Зины и прикажи, чтоб немедленно убегала в Шашенский лес к партизанам». Поняла? Так что собирайся живо. Приказ.

Зина застыла на месте от растерянности, не зная, что делать.

Федя закричал:

— Ты что стоишь? Одевайся! Быстро!

Он схватил с вешалки Зинино пальто, накинул ей на плечи.

Зина поспешно оделась, повязала платок, одела Галю, которая от испуга сжалась вдруг вся и не плакала, а только удивлёнными глазами поглядывала то на Федю, то на сестру. Зина вытащила из-под койки чемодан, достала чистую наволочку и покидала в неё кое-какое сменное бельё: чулки, платье и, схватив Галю за руку, не думая больше ни о чём, рванулась к выходу, Федя — следом. В дверях они столкнулись с Ефросинией Ивановной. Лицо её было в слезах. Зина сразу поняла, что бабушка всё уже знает про арест тёти Иры и Нины Давыдовой.

— Погоди, внучка, — сдерживая слёзы, остановила бабушка Зину. — Сама иди, куда тебе приказано, а Галю оставь. Я её сама спрячу. Отведу сейчас в Черниченки к родственникам.

— А может, будет лучше, если я её с собой возьму?

— В лес? Ещё чего не хватало. Ступай одна. Да не теряй время. Беги.

Зина наклонилась, прижав к себе сестрёнку, поцеловала. Галя крепко уцепилась за шею сестры и ни за что не хотела отпускать её. Зина с трудом оторвала её от себя. Уже на улице, пробегая мимо окна, она услышала надрывный крик Гали:

— Зина-а-а!

Глотая слёзы, Зина выскочила за калитку на улицу и рванулась через шоссейную дорогу в сторону леса…

Зина уже более двух месяцев находилась в партизанском отряде. Наравне со взрослыми она терпеливо переносила все неудобства и трудности лесной жизни. Держалась она молодцом, хотя, так же как и другим партизанам, ей приходилось спать под открытым небом на сосновых и еловых ветках, мокнуть под дождём и нередко бывать под обстрелом. За короткое время она хорошо изучила трофейное оружие, научилась метко стрелять. Она несколько раз по заданию командования отряда ходила в разведку, участвовала в боях против оккупантов.

Один бой ей был особенно памятен. В конце сорок второго года, холодными ветренным утром, гитлеровцы предприняли большую карательную операцию против партизанского отряда. Они вторглись в Шащенский лес, пытались сомкнуть кольцо окружения, чтобы потом уничтожить партизан. Но осуществить этот план им не удалось. Болото, которое защищало подступы к партизанской стоянке, пройти каратели не смогли.

Тогда они с трёх сторон подожгли лес. На ветру огонь быстро охватил деревья, густой дым потянулся в сторону сухого острова, где находились партизаны. Блокированный с трёх сторон партизанский отряд несколько дней держал оборону. Гитлеровцы рвались к острову, хотели под прикрытием лесного пожара проникнуть к центру лагеря, но всякий раз их атака захлёбывалась. Каждый шаг к лагерю, каждый метр на болоте дорого стоил врагу.

Но пожар надвигался. Треск падавших деревьев, свист и шипение разбушевавшегося пламени слышались всё ближе и ближе. Сакамаркин отдал приказ срочно сниматься с места, через болото уходить на северо-запад, в глубину Казьянских лесов. Оставив небольшое прикрытие, партизанский отряд по единственной и почти неприметной тропе благополучно вырвался из окружения. Заслон отбил атаки врага и в условленный час снялся с обороняемых позиций, и выскользнул под носом у карателей. Осенние сумерки, дым заволокли лес и прикрыли отход партизан.

Не обнаружив на базе ни одного партизана, каратели подорвали пустые землянки и ни с чем ушли с острова, не зная, как и куда мог ускользнуть отряд.

Выставив впереди и сзади охранение, партизанский отряд двинулся в глухие дебри Казьянских лесов, куда гитлеровцы не попытались и сунуться.

Зина шла в цепочке за Николаем Зеньковым, подоткнув полы пальто под ремень. За спиной она несла вещмешок, на плече — немецкий карабин. Впереди был долгий и неизвестный путь. В походе Зина замечала, как Зеньков Николай будто бы ненароком оглядывался и внимательно посматривал на неё: «Не устала ли?». Зина хмурилась, но не подавала вида. Иногда Николай, не оборачиваясь, говорил Зине:

— Главное, иди в ногу. Не сбавляй шаг.

Отряд долго пробирался сосновым бором. После снова началось болото. Зине хотелось жить. Во фляге у неё осталось немного воды, но она берегла последние капли.

Лесу, казалось, не будет конца и края. Идти становилось всё трудней и трудней. Мешали ветки кустарников, они то и дело хлестали по лицу и цеплялись за одежду. Но Зина упрямо шла вперёд, повторяла про себя: «Я должна идти! Должна!»

Неожиданно меж кустов открылся просвет, через который сверкнула полоса реки. Повеяло свежестью. Выйдя к реке, Зина впервые за этот день увидела командира отряда Сакамаркина. Он стоял у берега и наблюдал за переправой отряда. Неширокую реку партизаны переходили вброд. Когда Зина поравнялась с ним, Сакамаркин испытующе взглянул на неё и по осунувшемуся вспотевшему лицу понял, что девочке туго пришлось на марше.

— Как самочувствие? — спросил Сакамаркин.

— Нормально, — откликнулась Зина,

Сакамаркин улыбнулся:

— Держись, боец! Ну как, возьмём вон тот берег? — он указал на крутой берег на противоположной стороне реки.

— Возьмём, товарищ командир.

Держа над головой карабин, Зина перешла реку и, только стала взбираться на крутой откос, услышала беспорядочную стрельбу. Она поднялась на гребень, залегла и огляделась: партизаны цепью развернулись по песчаному откосу.

Стреляли немцы. Укрывшись в кювете дороги, которая пролегала невдалеке от реки, они обстреливали берег, где залегли партизаны. Командир отряда, проводя короткую рекогносцировку с начальником штаба, приказал дать сигнал атаки.

Зелёная ракета с шипением взвилась в воздух, оставляя за собой серый дымный хвост. Партизаны разом поднялись на ноги, волной взлетели над песчаным берегом, широкой цепью двинулись в сторону дороги. Вздрогнул воздух от громкого «ура».

Зина бежала не чувствуя под собой ног. Кричала «ура», но в общем шуме атаки не слышала собственного голоса, только чувствовала, как сильно бьётся сердце. Перед глазами её качалось и неслось навстречу неровное рыхлое поле, свистели ветер и пули. Она бежала, не думая ни о чём, боясь отстать от цепи и стреляла в сторону дороги, где залегли немцы. Бой был коротким, быстрым, но Зина надолго запомнила его, потому что тогда она в первый раз участвовала в атаке. Почти все гитлеровцы остались в кювете или недалеко от дороги, в поле, и лишь некоторым из них удалось удрать.

Партизанский отряд пересёк дорогу и снова скрылся в лесу.

До февраля сорок третьего года, когда партизанский отряд действовал в районе Казьянских лесов, связь с обольской подпольной группой временно прервалась. Не одну боевую операцию провели партизаны против оккупантов, действуя дерзко и смело. Не один эшелон пустили под откос подрывники, много машин подорвали они на дорогах, сотни гитлеровских солдат нашли себе смерть на белорусской земле. А когда отряд весной вновь вернулся на прежнюю базу в Шашенский лес, то вновь восстановилась связь с «юными мстителями» и вновь стали поступать ценные сведения о противнике в партизанский штаб.

Гитлеровцам не было покоя ни днём ни ночью. Земля горела у них под ногами. Сунуться в лес они больше не пытались. А в Оболи, прибегнув к помощи провокатора, фашисты решили уничтожить подпольную группу, действующую внутри гарнизона.

Экерт прикрыл дверь, старательно зашторил окно.

— Теперь садись и выкладывай, — Он указал вошедшему Гречухину на стул. — Нашёл?

— Нашёл, господин начальник. Нашёл.

— Всех знаешь?

— Почти всех. На вечериночки они собирались. Первое время не доверяли. Видать, проверку делали. Потом в книжонку листовочку подложили.

— А может, случайно?

— Нет, скорее с умыслом. Когда стали доверять, наказали размножить листовочку. Потом кое о чём сам догадался.

— Обольские, значит?

— Все местные,

Экерт взял карандаш:

— Диктуй.

— Зенькову Фрузу первой ставьте, — начал Гречухин.

— Ещё кого? — неторопливо спросил Экерт.

— Портнова Зина. Питерская девчонка, господин начальник. Внучка Яблоковой Ефросинии Ивановны. Приехала к бабке перед войной. Да вы её видели. Одно время в офицерской столовой работала вместе с тёткой. Тётку-то расстреляли, ка: с были отравлены офицеры. А эта сбежала недавно к партизанам. Пионерочка.

29 июня 1943 года немцы провели массовую облаву в Оболи и окрестных деревнях, в которых жили члены организации «Юные мстители».

Вместе с подпольщиками фашисты забрали мать и тётку Фрузы Зеньковой. Сама Фруза случайно избежала ареста. В тот день по заданию партизанского штаба она отправилась в Полоцк, чтобы передать мины железнодорожникам и достать соли, спичек. Когда на третий день Фруза вернулась назад, то узнала страшную весть об аресте Владимира и Евгения Езовитовых, Фёдора Слышанкова и Нины Азолиной, Николая Алексеева и Зои Софинчук, Марии и Николая Храбценко, Зины Лузгиной и Марии Ушаковой.

Аркадий Барбашов — он жил в деревне Ферма, и, видимо, немцы не имели на него доноса, — встретил Фрузу на дороге, когда она приехала из Полоцка, предупредил об опасности и рассказал об аресте товарищей…

— Тебе нужно срочно уходить в лес, — чуть заикаясь от волнения, проговорил Аркадий.

— Нет! — стиснув зубы, возразила Фруза. — Пока не выясню, как это произошло, кто предал, я не уйду отсюда.

— Но это безумие. Понимаешь, безумие! — пытался убедить её Аркадий. — Немцы и полицаи оцепили посёлок и все деревни вокруг. Рыщут повсюду в поисках «атаманши». Это они тебя так окрестили. Твой дом в Ушалах круглосуточно под наблюдением. Сунься туда — сцапают сразу.

И хотя Фруза была непреклонна в своём решении, однако проникнуть в Ушалы и Оболь, чтобы разузнать всё подробней, ей не удалось.

Немецкие пикеты были расставлены чуть ли не на каждом шагу. С тяжёлой болью в сердце, с горестной думой о непоправимой утрате ушла она к партизанам.

Три месяца эсесовцы допрашивали и пытали комсомольцев-подполыциков. Три месяца изо дня в день до потери сознания избивали палачи ребят и девчат. Особенно зверски они мучили и пытали Нину Азоли-ну, которая работала у них в комендатуре. Эсесовцы приходили в бешенство, лишь только Азолину приводили на допросы. Они не могли примириться с мыслью, что она так долго и тонко водила их за нос. Они пытались вырвать у неё признание, чем занималась она на самом деле, работая в комендатуре, какие сведения и документы она передавала партизанам. Пытая Нину, немцы сами удивлялись её твёрдости и стойкости.

Арестованных членов подпольной организации «Юные мстители», а вместе с ними мать и тётку Фрузы немцы вывезли тайком, ночью, во Вторую Боровуху под Полочном и там расстреляли.

5 октября 1943 года — ребят.

6 октября 1943 года — девчат.

* * *

— Ты была членом этой подпольной организации?

— Какой?

— Которая действовала в обольском гарнизоне. Что ты молчишь?

— Я ничего не знаю.

— Где ваша «атаманша» Зенькова Фруза?

— Я не знаю никакой Фрузы.

— Где базируются партизаны?

— Я никогда не видела их.

— Врёшь! Я заставлю тебя говорить, Портнова Зинаида!

Немец встал со стула, подошёл к двери и крикнул в коридор:

— Курт, Питер!

В бункер вбежали двое рослых солдат в чёрной форме. Немец следователь кивнул головой в сторону девочки и по-русски, скорее для неё, чем для солдат, крикнул:

— Помогите ей вспомнить! Скорей!

Один из солдат схватил девочку за руку и сбросил её на пол, другой принялся с озлоблением бить тяжёлой резиновой палкой. Бил до тех пор, пока она не потеряла сознание и не перестала вздрагивать от ударов.

Поняв, что девочка не способна не только говорить, но даже стонать, они волоком утащили её в камеру и бросили на холодный бетонный пол. Целые сутки она не приходила в сознание, а на другой день, лишь только девочка очнулась, они снова увели на допрос.