Год 1892
Год 1892
11/23 октября 1892. Воскресенье.
Асахимаци. Оота.
Утром выехали в Оота, где назначена была в десять часов воскресная служба, на грузовых лошадях, ибо другого средства предвижения из такой глуши, как Кабусато, нет, кроме пешеходства, каковое по беспрерывным дождям и грязнейшим дорогам в сих местах невозможно. 3 1/2 ри от Кабусато до Оота, и значит, почти 3 часа на лениво передвигающей ноги лошади, и эти три часа были неумолимой пыткой: посадили верхом без стремян, которые я посовестился велеть приделать — и вот нужно было крепко держаться рукой за все что было под рукой на лошади, чтобы не упасть; это бы еще ничего, но на каждом шагу лошадь билась задними ногами и встряхивалась вся, чтобы сгонять рои осенних мух; я, вынув часы, пересчитал эти пребольные встряхивания меня: ровно 15 приходилось на каждую минуту.
У Оота братия встретили, и все вместе мы пришли в церковный дом, который хотя маленький здесь, но помещающийся на отличном месте, на главной улице среди города, несколько отступив вглубь. Земля под домом арендуемая, но дом — уже церковный, приобретенный христианинами на свой счет.
Отслужили обедницу; пели четыре христианина и довольно сносно; видно, что кое–что у кое–кого из часто переменявшихся здесь проповедников заимствовал. Сказана проповедь о необходимости христианского усердия для возрастания в христианстве.
По метрике рассмотрена Церковь. Всех крещеных здесь 86; из них 40 ныне налицо, 9 охладело, 7 умерло, 30 — в других местах, между прочим, 10 в Сукамура, ибо там прежде не было метрики записывать своих крещеных. Христианских домов 13, из которых 10 в Асахимаци, часть которой составляет Оота по новому распределению, 3 в ближайших деревнях. Сицудзи здесь 2. На богослужение в субботу и воскресенье собирается человек по 10 всего, новых слушателей нет, ибо катихизатор Филипп Судзуки, которому принадлежит Оота, живет в Омикава и здесь бывает только два раза в месяц дня на два.
Определенных жертвований нет, кроме 25 сен ежемесячно на содержание священника; по временам, когда нужно, складываются на церковные расходы.
Никаких христианских собраний нет. И поэтому сейчас же предложено здесь симбокквай со своими кооги — мужское и женское, ибо взрослых мужчин здесь 13, женщин 7 — и объяснено, как производить его; оное и учреждено с общего согласия, и назначено время, и выбраны коогися — для мужского собрания 3, для женского — 2.
Дети испытаны в знании молитв, и никто ничего не знает; дано наставление Филиппу Судзуки и родителям учить детей.
Временное обитание предложено в доме христианина Якова, содержателя кухмистерской. Яков угостил довольно порядочным обедом, после которого поехали посетить христиан; живут достаточно, некоторые богато; из христиан больше всего молодых людей, и народ, по–видимому, усердный. Были и в доме охладевшего врача Такеноуци. Старик принял усердно. И христианского чувства он и его старуха, по–видимому, совсем не лишены; рассорился он когда–то с Иовом Накацука из–за каких–то церковных дел и перестал ходить в Церковь; теперь обещался возобновить усердие; жена его потом вечером и дочь были на вечерне и истово крестились и молились.
Кончив посещение христиан, мы с о. Фаддеем ответили на письмо из Миссии от секретаря Сергия Нумабе по разным спешным церковным делам.
С шести часов была вечерня и поучение. С семи с половиной — проповедь для язычников в доме одного христианина, во втором этаже. Собралось около 400 человек, и слушали очень усердно почти все до конца. Говорили — о. Фаддей о необходимости Веры — весьма умно, и я — обычную начальную язычникам. Кончилось около десяти часов, после чего было совещание по церковным делам с братиями. Убеждал я их найти новых слушателей и побольше, тогда катихизатор будет жить и здесь, поелику нужно будет объяснить вероучение слушателям с начала до конца по Осиено кагами, затем, если соберутся слушатели Омикава, перейдет туда, чтобы им сказать круг поручений до крещения, и так далее; катихизатор должен жить попеременно в обоих местах, но под условием, что христиане будут находить ему слушателей в обоих; иначе будет жить все время в одном, если в другом нет новых слушателей. Катихизатор должен соединять слушателей в группы, чтобы не говорить беспрерывно тянущейся по одному веренице слушателей, причем, он может иногда не иметь досуга отлучиться в другое место; новым слушателям непременно должно быть говорено учение ежедневно, или, по крайней мере, в два дня раз.
В церковном доме живет Иосиф Накацука, старший сын Иова Накацука, что ныне служит в Миссии показывателем Собора; у Иосифа жена и четверо детей.
Катихизатор Филипп Судзуки — родом здешний — из одного селения, 2 ри от Оота. Катихизатор он хуже, чем я думал; Церкви хорошенько не знает, церковной службы не разумеет, распорядительности не видно.
12/24 октября 1892. Понедельник.
Омикава.
Ночью и все утро рубил беспрерывный дождь, но ехать было нужно, и потому выехали в дождь, и что за мерзкая дорога была, что за мученье бедным дзинрикися, а вылезать из тележки, в облегчение им, нельзя было — грязь невылазная! Им физическое мучение, но нравственное страдание сидящему в это время в тележке не легче; я все время прятал нос за крышкой, стыдясь выглянуть на свет Божий.
5 ри от Оота до Омикава тащились пять часов и прибыли в два часа пополудни. Христиане ждали, и потому сейчас ж отслужили обедницу с поучением и познакомились с Церковью.
Церковь здесь совсем молодая. По метрике крещеных всего 11 человек, и все налицо. Крещения с прошедшего года; все наученные Филиппом Судзуки. Но здесь есть старые христиане, крещеные в Токио: Матфей Миёси (жена Дарья) один из первых христиан Токио, живший в Церкви Асакуса; служит здесь ныне чиновником; у него 6 человек в доме христиан, из которых старшие дети Иоанн и Вера, крещенные еще мной в Токио; Павел Хирано, из деревни в 1 ри от Омикава, бывший в катихизаторской школе при Миссии. Всех христиан в Омикава 19, в 6 домах. Из христиан взрослых мужчин 8, женщин 7, с девочкой Верой, могущей готовить кооги.
Сицудзи здесь еще нет. В Церковь ходят в воскресенье 10–15 человек, в субботу тоже. Поют Судзуки и Хирано с девочками и мальчиками очень порядочно.
Был здесь кенкиуквай, производившийся в третье воскресенье месяца, но в последнее время прекратился.
Дети испытаны были в знании молитв и оказались все знающими, почему розданы им крестики и похвалены родители, научившие их; кстати, сказано и поучение о том, что Ангелы— Хранители помогают родителям воспитывать детей для Царства Небесного.
Христианам предложено завести мужское и женское симбокквай с своими кооги, рассказано, как вести его, указано, как ведется в других Церквах, например, Хакодате, Нанаебаси. С охотою согласились и обещались начать с следующего месяца.
Кончен был разговор по церковным делам в пять часов, после чего мы с о. Фаддеем пообедали; в шесть часов отслужили вечерню; в семь часов началась проповедь для язычников в нанятой для того в городе зале подобных собраний. Сначала попросился говорить катихизатор Филипп Судзуки, и говорил преплохо — без связи и непоследовательно. Потом о. Фаддей сказал о необходимости религии, и я — обычную начальную; кончили в десять часов, после чего христиане привели ночевать в гостиницу, где сие и пишется.
13/25 октября 1892. Вторник.
Омикава. Хокода.
Утром в Омикава посетили четыре дома христиан; три из них местные, четвертый — Матфея Миёси — временный. Местные — все зажиточные; старик Симеон, химик, ныне очень усердный христианин, его жена еще не крещеная, но тоже показывает немалую ревность; рада, что катихизатор постоянно живет в Омикава; без учителя же, говорит, точно «ки–ни ханаретору сару»; но лучше их — их пятнадцатилетний сын Иоанн, исполняющий молитвы, в воскресенье же долго молящийся; у Симеона есть отдельная молитвенная комната. Конфетчик Иоанн, первый по времени из здешних христиан, также усердный, со всей своей семьей; остальной христианин показался мне плоховатым, и из большой семьи его никто еще не крещен. Матфей Миёси с своей большой семьей показывает большую ревность, а я лет пятнадцать тому думал, что он совсем потерянный: в Асакуса, в Токио, он тогда ссорился с другими христианами из–за самых незаметных пустяков; и вот чрез столько лет оказывается, что не только не потерян, а прекрасный верующий; всю семью свою воспитал в духе благочестия; и в Омикава он — главною причиною был водворения христианства. Так–то человеческая душа — тайна, непостижимая для других, да и для самого себя, и ее отношение к Богу — еще большая тайна! Жена Миёси, Дарья, старшая сестра Юлии, вдовы учителя Хоодзёо, получающей ныне 30 сен пенсии в месяц на пропитание больной дочери; быть может, и эта связь с Миссией отчасти способствовала поддержанию христианского духа, по крайней мере, у Дарьи.
Кроме христиан, есть здесь еще одно семейство, приготовленное к крещению, также, по–видимому, с возбужденным духом благочестия: отец, мать и двое детей.
В десять с половиною часов выехали на лодке в Камура, на той стороне реки, в Ибараги–кен. Братья и сестры все — малые и большие — проводили; кстати, и погода сегодня сделалась прекрасною, солнце разогнало, наконец, облака.
Полторы ри до Камура от Омикава мы сделали в продолжение полутора часов и ныне сидим в гостинице и ждем парохода до Хекода, откуда сухим путем нужно следовать в Мито.
В Омикава больше 600 домов; город высматривает порядочным. К сожалению, церковный дом наш спрятан на конце города в переулке. «Сколько за него платится в месяц?» — Спрашиваю. — «1 ену 20 сен, а 30 сен я берегу (адзукару)», — отвечает катихизатор Филипп Судзуки, получающий на квартиру от Миссии 1 ену 50 сен. Это мне не нравится — являет некоторый признак нечестности — платить меньше, чем испросил у Миссии. Филипп женат на сендайской христианке Дарье, которой ныне всего девятнадцать лет; детей у них еще нет.
Филипп Судзуки, когда мы были в доме Иоанна Суда, стал просить меня поставить о. Фаддея священником только Церквей Симооса, Кадзуса и Ибараги, освободив его от служения в Токио. Просьба совершенно совпадает с моими мыслями; только в Токио будет недостаток в священниках, ибо все тамошние священники отлучаются по провинциальным Церквам; когда можно будет умножить число священников, тогда непременно поручить о. Фаддею только три означенные провинции. Ныне же он будет посещать Церкви в них каждые четыре месяца для преподания Таинств и других церковных нужд. Я нашел о. Фаддея, при ближайшем ознакомлении с ним во время поездки, вполне достойным иереем: старателен, внимателен к делу и отличный проповедник. Советовал отцу Фаддею завесть в Церквах провинций частные соборики, наподобие производящихся в Сеноо и Церквах той местности; кроме катихизаторов, на них должны собираться христиане из разных Церквей, что будет сближать их, и хорошее одной Церкви будет передаваться другой, а худое — сглаживаться.
Наказывал Филиппу не разбрасываться по деревням, где, произведя одного–двух верующих, приходится потом бросать их, за недостатком проповедников, а сосредоточить свои силы на двух местах, порученных ему: Омикава и Оота.
Обзором Церкви в Омикава мы кончили обзор Церквей Симооса и ныне направляемся в Церкви Ибараги–кен.
В три часа пополудни мы сели на пароход в Камура и в семь часов высадились в Хокода, сделав при сияющем солнце очень порядочное путешествие. В Хокода остановились ночевать в гостинице Савая, где соседи и крысы мешали спать.
14/26 октября 1892. Среда.
Мито.
В семь часов утра выехали на тележках из Хокода и при солнечной погоде с ветром благополучно достигли Мито в половине первого часа пополудни. Здесь не ждали нас, ибо не знали, когда ждать; посланное из Омикава предупреждение еще не получено здесь. Церковный дом на хорошем месте и хороший. К счастию, встретила нас на улице христианка — старуха Мария, одна из самых усердных здесь; она и привела нас в церковный дом, тогда как о. Фаддей направлялся было в другое место, где прежде была квартира катихизатора. Назначили собраться христианам к четырем часам, чтобы отслужить вместе вечерню, и стали рассматривать метрику. По метрике христиан 155, и еще есть пропущенные; катихизатор Исайя Секи тут же указал нам по своему списку человека четыре, незаписанных в метрику. Из сего числа; 30 ныне в Токио и других местах, 30 — здесь записано христиан Акуцу, 37 неизвестно где ныне, 15 умерли, 9 охладело — всего 121 выбывших; остается здесь 34 да из других мест 5, итого ныне налицо 39 человек в этой Церкви из 155 крещеных! Секи по своему списку насчитывает 46, но мы, как ни бились, уяснить сей разницы не могли. Вообще, Исайя Секи — неаккуратен по службе; не знает, куда разошлись христиане, тогда как, конечно, почти о всех можно знать, где они, даже не позаботился точно узнать, сколько у него ныне в Церкви людей. Сделано ему замечание, чтобы на место нынешней грязной залитой маслом метрики выписал из Миссии новую, вписал в нее аккуратно всех крещеных здесь, разузнал, куда разошлись христиане, и о них известил священников, в приходы которых ушли, чтобы вперед вел метрику аккуратно и знал состояние порученной ему Церкви точно. О. Фаддею сказано, чтобы при следующем посещении Мито досмотрел, сделал ли Секи то, о чем сказано. Сицудзи здесь 4. В Церковь ходят по субботам от 10 до 20 человек, по воскресеньям от 3–х до 8 человек. Значит, Секи не заботится еще внушать христианам, чтобы ходили на общественную молитву. Слушателей новых у него, по его словам, ныне 17, из которых третья часть приготовлена к крещению.
Есть здесь женский симбокквай, производится раз в месяц, во второе воскресенье; кооги говорят две христианки — из Священной Истории, или свои мысли; есть и кандзи, делают пожертвования; словом, как в других Церквах, мы ныне заводим симбокквай с собственными христиан кооги. Это очень приятно. Взрослых женщин 14. Взрослых мужчин в Церкви 11, значит, и они могли бы завести собрания, но Секи говорит — все заняты службой; конечно, дрянные христиане всегда найдут отговорку от христианского дела. Есть здесь между христианами адвокат Николай Накасима; у него 8 человек детей да мать, так что 11 человек в семье, из которой только одна дочь Евгения, воспитанная в нашей Миссийской школе, вышла недавно замуж за катихизатора Николая Такаги. Вернулась Евгения от отца, получив его благословение на брак и привезла от него денег всего 2 ены на свадьбу. «Отчего так мало?» — «Да теперь в Мито выборы в Парламент, так отец потратил все деньги на ,,ундоо“». Старый дурак, — семью оставляет нищенствовать, чтобы подкупать кого–то для выбора кого–то, ибо самому ему, малозначительности его фигуры, и мечтать невозможно быть выбранным куда–нибудь. — Между катихизаторами родом из Мито есть Симеон Такаока, ныне служащий в Кагосима; но отец и мать его не думают сделаться христианами, ныне они живут в Токио, и, по словам о. Фаддея, мать — совсем нехорошая женщина.
Мало–помалу собрались христиане; мать и жена Николая Накасима с целою коллекциею здоровенных детей, больше все девочек; адвокат Павел Есимура, говорят честный адвокат, тогда как Николай Накасима, будучи в домах, берется оправдывать и нечестные дела; Григорий Озаки, бывший семинарист, которого я с первого раза и не узнал — так он поумнел с лица, и прочие. Предложил я остаться здесь завтра на целый день, чтобы утром, помолясь вместе с христианами, посетить их дома, потом взглянуть на Мито с холма, где была княжеская крепость, а вечером сказать проповедь язычникам. Христиане, видимо, затруднялись насчет платы за дом для проповеди, — «дорого надо платить», говорят, и действительно, дорого: 3 ен за вечер. Я предложил заплатить, и дело уладилось; тотчас послали узнать, можно ли завтра на вечер занять дом? «Можно». Послали объявление о проповеди в две газеты; завтра еще расклеят объявления; опасаются, что наберется слишком много слушателей, хотели было, в устранение празднослушателей, назначить проповедь в два часа, но из служащих никто не мог бы быть — назначили в шесть вечера.
В сумерки начали вечерню; поют дети и большие, почти совсем стройно. Поучение сказано на первые три прошения молитвы Господней с приложением в конце, что должны себя и все свои дела посвящать Богу.
Испытаны дети в знании молитв, побольше прочитали «Отче наш», а одна девочка даже «Царю Небесный»; поменьше ответили на вопросы о Боге — самые начальные; похвалены и за эти и даны образки; а катихизатору сказано учить детей больше и лучше.
Предложено братиям завести симбокквай с кооги; рассказано, как вести его, указана польза. Согласились, и завтра изберут коогися и кандзи, а с третьего воскресенья следующего месяца начнут собрания.
Ночевать привели в гостиницу, где нам с о. Фаддеем дали две отличные комнаты и накормили хорошим ужином, но где довольно–таки можно озябнуть, что я сию минуту и испытываю.
Братья сложились и прислали с Григорием Озаки 2 ены — за чай в гостинице; так–де, по уплате счета, на чай от меня не давать. Я хотел отказаться — «Пусть лучше на свои церковные нужды употребят» — но о. Фаддей посоветовал уважить усердие христиан. «Но зачем так много за чай?» — «Гостя–де уважают по тому, сколько он дает о–ча–дай», — ответил Озаки.
15/27 октября 1892. Четверг.
Мито.
В пять часов утра случился со мною болезненный припадок, совсем новый для меня: жар во всем теле и необыкновенный зуд везде, даже на ладонях; я думал, что это просто от того, что несколько дней не был в ванной и ни днем, ни ночью не скидаю драпового подрясника (где же тут раздеваться при таком холоде ночью); но затем прилив крови к мозгу и головокружение почти до полного обморока; в тоже время боль в желудке и груди, и наконец — холодный пот ручьями по всему телу; причин, положительно, не знаю; сказать бы от позднего ужина, в десятом часу; но тогда бы следовало бы желудку показать свое бессилие справиться с ним и поднять тревогу гораздо раньше, а не утром, во всяком случае, такие сюрпризы совсем нежелательны, особенно во время путешествий.
Богослужение назначено было в восемь утра; к девяти едва собралось несколько женщин с детьми. Начали обедницу; дети пищат, люди постоянно входят и выходят; одни певцы стоят с раскрытыми книжками, и тоже» значит, не молятся, ибо книги должны брать в руки, когда петь, а во время чтения Третьего часа зачем же держать их, и чрез то ни разу не перекреститься, что сплошь и рядом я вижу по Церквам. Отслужили обедницу и панихиду; пели хорошо, даже и панихиду почти совсем правильно; Григорий Озаки значительно помогает правильности, хотя и робко поет. К концу службы понабралось несколько и мужчин. Сказано было поучение о необходимости христианской ревности и о средствах воспитывать ее в душе, между прочим молитвой, и указано христианам на их немолитвенность сегодня же заявленную, особенно Святыми Таинствами, и подробно объяснено Таинство Святого причащения; сказано также о пользе поминовения умерших и объяснено значение кутии. — Кончивши все, отправились посещать христиан; посетили 13 домов; зажиточных дома три–четыре; прочие являют бедность, хотя крайней мы не выдали. Бедней всех Григорий Озаки с матерью, еще язычницей, и двумя сестрами, из которых старшая Юлия, кажется, самая разумная и трудящаяся в семье, а сын ленится, ничего не делает; мог бы быть учителем, полицейским, писарем — ничего не хочет взять на себя; праздно ест хлеб, зарабатываемый сестрой и матерью, свертывающими табак под резку и тем бедно питающимися; дом и землю в Мацукава продали и теперь живут здесь в лачужке. Была у меня мысль вчера пригласить Григория на службу Церкви, но нет, нельзя; с такими лентяями ничего не поделаешь. Петр Канеко — безногий столяр, порубивший себе ногу и оттого лишившийся ее — усердный христианин с своими дочерями, но жена не верует, говорит, некогда слушать учение; внушал я дочерям своею любовью обратить мать ко Христу, как обратила некогда маленькая Вера своего отца — ныне Акилу Кису, постоянно таща его на молитву с собою и надевая ему крест, что, наконец, тронуло отца и сделало его самым усердным христианином. Но самый жалкий из здешних христианских домов — это некоего Иокима, видимо, из сизоку, семидесятилетнего старика; в параличе он сам, и испорченность его организма перешла и к его дочери, теперь уже взрослой, четырнадцать лет тому назад впавшей в идиотизм; не стал я расспрашивать подробностей про ее болезнь, но никогда не забуду ее несчастную фигуру, как она стояла все время в полуобмороке, точно застывшая, все время нашего посещения, не сделавшая ни малейшего движения, только глазами сбоку следившая за нами. Жалость истерзала душу, пока мы были там, за дочь и отца! Боже, будь к ним милосерден! Облегчи и спаси их!
До половины четвертого часа посетивши всех христиан, воспользовались остальным временем, чтобы взглянуть на достопримечательности Мито; таковы два публичные сада и место бывшей крепости князя Мито. Один, и лучший, публичный сад составлял когда–то загородный дом князя Ренкоу (так назван по смерти — «Хангесики» князь). Это князь, поднявший и воинственный дух, и ученость своих двухсабельных; он–то перелил колокола буддийских храмов на пушки; одну из них мы видели, — нечто вроде русской Царь–пушки, только поменьше, но есть в другом месте и побольше, говорят — футов 12 длины и свободно человек влезает в нее; по его приказанию также написана Дайнихонси; он, провидя неизбежность сношений Японии с иностранцами, тщился сделать ее грозною для них. Плодом его усилий, между прочим, были целые орды «роонинов» из Мито, лет тридцать–двадцать тому назад, державших в тревоге весь север Японии и южную оконечность Эзо, с Хакодате; «Мито–но роонин» было тогда нешуточное предупреждение, и многие не досчитывались своих голов по причине их разгуливаний. Ренкоу насадил огромную рощу сливовых дерев, и среди ее выстроил загородный дом, в котором мы сегодня разгуливали, любуясь с второго этажа на окрестные поля и холмы, покрытые лесом, и на железную дорогу, пролегающую у самого подножия холма, где сад. В другом, тоже сливовом саду, — бывшая школа китайской учености; ныне он также обращен в публичный; самая большая замечательность в нем — огромнейшая мраморная плита с вырезанною надписью — сочинения и каллиграфии самого князя; но замечательный — чудовищно огромный мраморный белый монолит, составляющий пьедестал ее. В школьном доме внутри и доселе видны следы пуль от происходившего здесь сражения во время возникшей междоусобицы между самими подданными князя Мито. На месте княжеских зданий в бывшей крепости красуется теперь огромная учительская семинария (сихангакко). Роща вековых сосен крепости видела под своею тенью гуляющими целый ряд гордых князей фамилии Иеясу и их оруженосцев.
С шести часов назначена была проповедь для язычников в общественном доме (за наем которого на вечер я заплатил 3 1/2 ены); с половины седьмого началась. Вышел сначала говорить катихизатор Исайя Секи, но не дали ему говорить, — смеялись, кричали, плескали; как ни кричал он, не мог выкричать того, что приготовил; за ним о. Фаддей; у него меньше шумели и кричали, но тоже немало мешали. Я говорил обычную начальную язычникам; мне тоже стали мешать, но, спасибо, полицейский встал со своего стула, подошел к краю эстрады и прикрикнул — это уняло буянов, и после того слушали молча, зато мало–помалу большая половина слушателей разошлась.
Григорий Озаки, чрез Исайю Секи, просился на службу Церкви; не мог не отказать; где же такому лентяю быть полезным Церкви! Лично ему выговорил за бездеятельность и посоветовал найти место учителя в городском училище или писаря в каком–либо ведомстве.
16/28 октября 1892. Пятница.
Акуцу.
Христиане не допустили меня заплатить в гостинице за содержание себя и о. Фаддея, — один из редких случаев щедрости христиан, даже послали провожатого до Акуцу, как я ни отговаривался от того, а другой, адвокат Павел Ёсимура, после догнал, и провожает до Оота (вероятно, впрочем, идет больше по делу). Все эти любезности заменили бы они большим усердием к Богу, лучше было бы — не мучили бы меня в обе стороны, — В семь часов утра мы выехали из Мито в сопровождении Павла Ино, приехавшего вчера из Акуцу встретить меня, и в десятом часу были в Акуцу, 5 ри от Мито. Акуцу — земледельческое селение, состоящее из 300 домов; разделяется на Ками— Акуцу и Симо— Акуцу; в первом у нас построена маленькая Церковь, и есть шесть домов христиан, во втором — один христианский дом. Христиане всем своим обществом, до единого человека, встретили нас на разных расстояниях от Церкви; вход к Церкви украшен зеленой аркой и флагами; еще флаг высоко развевается над самою Церковью, с надписью «Православная Церковь». Тотчас начали обедницу. Катихизатор Иоанн Камой, читая спешил ужасно, так что два раза пришлось останавливать его; пели преплохо, несколько мужчин, почти все врозь; один Камой несколько понимает пение, но не позаботился научить. Проповедь. Потом испытание Церкви по метрике: 40 крещений здесь записано, 2 умерли, 4 в других местах (их них 2 в Семинарии); остальные 34 и 1 из Ибараки, всего 35 — все налицо; ни одного охладевшего и даже ни одного непришедшего ныне в Церковь. Единственная Церковь, в которой я встретил такое усердие!
Испытаны дети в знании молитвы, и побольшие читали все молитвы с начала молитвенника до конца «Отче наш» — видно, что знают и дальше. Даны образки, в поощрение же родителям сказано о том, как Спаситель любил детей и ставил в пример всем — для приобретения Царства Божия, и что детей хранят Ангелы— Хранители и помогают родителям воспитывать их для Царствия Небесного.
Здесь 4 сицудзи. В Церковь ходят, в рабочее время, как ныне, 1418 человек, одинаково по субботам и воскресеньям, в свободное от работ время, как зимой, — все.
Есть здесь симбокквай, мужское и женское; производятся собрания по разу в месяц; на мужском катихизатор говорит поучение и потом бывает вообще религиозный и церковный разговор; на женском катихизатор учит женщин на память молитвам, ибо они безграмотные. Я сказал, чтобы эти собрания так и продолжались, но, кроме того, советовал завести симбокквай со своими кооги. Здесь взрослых мужчин 16, женщин 8 — значит, собрания вести могут, рассказал как вести их, представил в пример того, что и безграмотные могут с помощью катихизатора готовить кооги — прошлый год виденное мною собрание в Нанаебама, близ Хакодате. Охотно согласились и обещались избрать коогися и назначить дни.
Жертвуют здесь ежемесячно: на катихизатора 40 сен, на священника 60 сен; каждое воскресенье христиане вносят по 2–4 сен, кто сколько положил давать; или разом за несколько воскресений отдают; из сего и дается священнику и катихизатору и расходуется на церковные нужды.
Павел Ино одолжил кусок земли под церковное здание и пожертвовал 150 ен на него; прочие христиане жертвовали свой труд на воздвижение сего здания, а после — для снабжения его всем нужным — и деньги.
Есть здесь и церковная земля, вместе с тем и не совсем церковная. Петр Умата отделил 3 тана своего рисового поля якобы на Церковь. 30 мешков риса должно выходить с сего поля; христиане общим трудом возделывают сие поле, и сколько бы с него ни получилось, а Петру 15 мешков риса подай; он потом, раскрыв свою щедрую руку, жертвует на Церковь 3 мешка — 12 же мешков оставляет себе за то, что позволяет на своем поле христианам работать с надеждою добыть кое–что на Церковь; в прошлом году поле дало всего 20 мешков, в нынешнем, говорят, несколько больше будет. Означенные 3 мешка Петра с тем, что останется риса от выплаты аренды ему, должны идти на приобретение уже настоящей церковной земли; но в прошлом году рис был истрачен на обведение церковного здания узеньким навесом (роо); в нынешнем пойдет на ремонт текущей крыши. С будущего, надеются, начнется копление платы, за рис выручаемой, на покупку земли. Земля здесь очень дорога: 1 се (1/10 тана) огородной земли стоит 8 ен, рисовый 10 ен (30 цубо = 1 се). С 1 се выходит 1 мешок рису. Мешок рису стоит 1 1/2 ены. 3 мешка, жертвуемых Петром, в пять лет, значит, принесут 22 1/2 ены; да сколько же нибудь риса будет оставаться для продажи после выплаты аренды в 15 мешков Петру; надеется он и с ним, по–видимому, все, что чрез пять лет церковная земля будет куплена; вместе с тем в туманной перспективе якобы освобождение Русской Церкви от содержания здесь катихизатора, но подобные блага мне при жизни, знать, не видать.
А вот от следующих усердий хоть бы избавили они меня — претят они очень: выписали откуда–то из окрестности повара, служившего на купеческом пароходе в сем качестве, для того чтобы готовить мне пищу здесь — и наготовил повар рыбы столько, что до кое–чего не пришлось и коснуться; сколько ни толкуешь — к Церкви и Богу обращайте все ваше усердие — на главное скудны, на мелочи размениваются.
После обеда пошли посетить христиан; были в 6 домах. Павел Ино живет богато, прочие не скудно; все безбедно. Долина здесь превосходная; все здесь возделывается и отлично родится; кроме риса и обычных полевых и огородных продуктов — хлопок, табак, чай, тутовица, особенно табаку много производится. Но замечательное явление здесь. Были крестьяне этой деревни ленивы. Христиане первые встрепенулись: «Пусть–де не скажут о нас, что мы стали христианами и не сделались лучшими»; и положили общим советом вставать раньше, работать прилежней. И любо же смотреть на здешние поля и огороды: поля — кроме того, что превосходно выделаны, чрезвычайно опрятно содержатся, особенно огороды; сорная трава выполота, дорожки чисты — все блестит аккуратностию и порядком. Язычники, видя христиан переродившимися, и себя не хотят отстать от них, тоже стали раньше вставать и прилежней учиться; так от малого зерна христианства произошло видимое улучшение местности даже в экономическом отношении.
Что до нравственного действия христианства, то пример его благотворности еще яснее здесь же. Павел Ино сегодня в наше посещение его дома рассказывал про себя, что он был по принятия христианства одним из малопутных людей: любил праздность и проводил время главное с борцами, ибо одарен физической силой и полюбил бороться; отец тут же подтверждал его и говорил, что борцы, приходя сюда, жили, пили и ели — к убытку дома и неудовольствию всех, — Павел же не обращал внимание на отца и всех и делал то, что ему нравится. Услышав о христианстве он, как сам рассказывает, хотел побороться и с ним, и победить его — и был сражен, и побежден — знать, сердцем он был достоин того. Но приняв христианство, он тоже должен был бороться, только теперь уже доброю борьбою; отец и особенно мать стали гнать его; мать плакала, бранилась, ходила даже к катихизатору (Андрею Такахаси) браниться с ним и требовать, чтобы он выключил ее сына из Церкви и вернул язычеству. Павел был тверд, вместе с тем он переродился душою, бросил праздную жизнь, сделался образцовым сыном и хозяином дома (ибо здесь обычай, что старики сдают хозяйство сыновьям, а сами живут инде). Мать и ныне не любит христианства и не хочет слушать его, но усмирилась, не преследует сына, увидев от христианства одно только доброе для семьи; отец также еще не христианин, но близок к христианству, — слушает учение и высказывает расположенность принять его. И еще в двух христианских домах старики родители тоже язычники и не хотят сделаться христианами. Во всей деревне Акуцу, кроме доселе принявших христианство, нет ни одного слушателя, и нельзя зазвать слушать учение. Жители деревни при появлении здесь христианства положили себе зарок — не слушать христианство, даже не сноситься с христианами и не иметь с ними никакого дела; в первые годы так и было, но с течением времени вражда ослабела; теперь, кроме религиозного пункта, во всем прочем язычники Акуцу обращаются и живут в ладу с христианами также точно, как между собою; «Скоро станут слушать и учение», — уверяет старик отец Павла Ино, — «Прежде сосед один был должен Павлу, и как только Павел сделался христианином, и сосед узнал о том, — занял у другого, и тотчас выплатил Павлу все сполна, чтобы не иметь с ним никакого дела, а теперь несколько раз уже опять просил в долгу Павла — верный признак перемены расположения к христианству».
Из деревни Акуцу ныне двое учеников в первом классе Семинарии — быть может, даст Бог и хороших служителей Церкви отсюда.
В семь часов вечера назначена вечерня, и мы ныне ждем ее, и что же за шум здесь! Внизу христиане громогласно ведут свои разговоры, кругом толпа детей кричит на всю глотку свои разговоры, — все полно крика, едва можно писать.
После вечерни, думал я, будет проповедь для язычников, но христиане говорят, что звали язычников, и не нашлось охотников слушать — закрыты еще их сердца и уши для Слова Божия.
В половине восьмого началась вечерня, после нее поучение, состоящее в объяснении молитвы Господней, с приложением к настоящему положению христиан. — Внизу собралось и немало язычников, поэтому пошли мы с о. Фаддеем сказать проповедь им; о. Фаддей сказал кратко о Вере, как основании добродетели; я — обычную начальную язычникам, с сокращениями и возможно проще. К концу проповеди остались из язычников только двое деревни Акуцу и восемь деревни Такаку, 1 ри от Акуцу, да христиане; прочие все разошлись, хотя сначала наполняли всю комнату; приходил и «сончёо» (староста), да побродил вокруг дома и ушел: в дом приглашали — не вошел, должно быть, совестился, ибо прежде был возбудителем гонения на христиан.
17/29 октября 1892. Суббота.
Акуцу. Оота. Оонума.
Дождь опять пошел и шел всю ночь и весь день без перерыва, что делало путешествие и неприятным, и продолжительным. Вместо половины седьмого часа утра отправились в восемь из церковного дома в Акуцу. Все христиане и христианки собрались проводить — при каких случаях нужно всегда прощаться в Церкви, пропевши «Царю Небесный» и прочее, до «Отче наш», после чего священником — в дорожном платье — должна быть сказана краткая ектения с моленьем о местной братии и после отпуста и благословения должно быть произнесено прощальное наставление и благожелания. Заехали в Симо— Акуцу к старику Петру Умата, сын которого, Ефрем, в Семинарии. Старик недалеко от дама встретил и, провожая к себе, по дороге зазывал к себе всех соседей направо и налево; я думал, что и соберутся язычники и приготовился сказать им краткую катихизацию. Ничуть не бывало! Только дети собрались и окружили веранду. Старик в ажитации принял, крикливо стал рассказывать о своей вере; собралось и семейство, наполовину не крещеное; я порывался было сказать наставление, но старик стал угощать о. Фаддея каштанами, после чего мы взялись за шапки. — До Оота, 5 ри от Акуцу, увязались провожать катихизатор Камой и один из церковных старост; ехал также вместе Павел Есимура из Мито под предлогом провожания, но в сущности для участи в сегодняшнем энзецуквай либералов в Оота, как оказалось потом; таким образом, у нас все время был, точно свадебный поезд, что ужасно претит мне, но отчего как избавиться, когда им это нравится!
До Оота едва добрались во втором часу. Заехали в гостиницу пообедать и послали за христианином Иоанном Сато. Тотчас явилась его жена Софья, а потом и он сам. Оба, кажется, хорошие христиане; были мы потом у них в доме; нашли иконы и молитвенник в должном порядке; у Сато же хранятся и церковные книги, небольшое количество коих было прислано сюда прежде. От Иоанна и Софьи узнали состояние здешней Церкви — состояние почти никакое, то есть Церкви здесь нет; кроме их двоих да охладевшего слепца Петра Хаяси, да охладевшего Стефана Сиобара, бродячего починивателя зонтов, больше ни единой души христианской здесь нет. А сколько лет жили здесь катихизаторы! Праздные тунеядцы!
В селении Арадзику. 10 чё от Оота, есть христианское семейство, или лучше — часть семейства. Это в богатом земледельческом доме молодой человек Исайя Немото, его младшая сестра Вера и его дядя — старик врач Дамиан Немото. Сюда из Оота убраны молельные иконы — Спасителя (Афонская икона) и прочие; здесь же мы нашли и метрику Оота. По ней крещеных 24, из них 12 ныне в разных других местах, 2 умерли, 1 охладел и 9 налицо — в Оота, Арадзику и еще в селении Тамацукури, 1 ри от Оота; там трое: Иоанн Ватахики, Захария Исикава и одна — из Акуцу, замужем за язычником.
В доме Исайи Немото отслужен был краткий молебен, после чего я сказал несколько слов христианам, убеждая их самим заботиться приумножении христиан; пусть сами проповедуют Христа, как проповедывали, например, Святые Акила и Прискилла; священник, приезжая, будет испытывать подготовленных ими, дополнит то, что не знают, и крестит. Если найдут разом многих слушателей, больше, чем сколько в Мито, то катихизатор прибудет, чтобы сказать им весь круг ученья из Православного Исповедания. — В числе молившихся был здесь и Николай Накасима, адвокат из Мито, имеющий здесь также свою контору. Он и Миёси имеют сегодняшний вечер говорить речи на собрании либералов— значит, оба принадлежат к их клике; собрание возвещено огромными вывесками по Оота; начнется в шесть часов и продолжится до двенадцати ночи; будет, говорил Миёси, человек 500 на нем; ораторов больше полдюжины.
Простившись в Арадзику с христианами в четыре часа, отправились дальше, в Оонума. 3 ри от Оота, по дороге, если не дождь, очень хорошей, только с одним небольшим перевалом. Прибыли в седьмом часу и остановились в деревенской гостинице, куда в скорости пришли дожидавшиеся нас здесь катихизатор Василий Сугаи и из Юнаго, 1 ри от Оонума, Лука Масика. От них узнали состояние здешней Церкви. Христианских домов в Оонума 7, христиан 12; из них 6 в доме Хякусё Коидзуми, 6 по одному в других 6 домах, кроме того, один из здешних христиан, Николай Янаи, недавно переселился в Оота.
В Юнаго (80 домов; в Оонума 60 домов) только 1 христианский дом — Луки Масика; вся его семья — христиане, и это, по словам катихизатора, лучший христианский дом в этой местности; Лука очень усердный; всегда с любовию принимает и покоит у себя катихизатора, когда он сюда приходит из Ооцу; по занятью Лука столяр. Есть и еще один христианин в Юнако, но он теперь в отлучке.
Так как сегодня поздно собирать христиан, особенно по такой грязи, и в дождь, и в темень, то положили мы завтра утром собраться всем в доме Коидзуми, где маленькая икона, и отслужить обедницу, а потом отправиться дальше — в Ооцу, куда нас завтра вечером ждут.
18/30 октября 1892. Воскресенье.
Оонума. Ооцу.
Часов в девять утра известили, что христиане Оонума собрались у Петра Коидзуми на Богослужение. Отправились туда и отслужили обедницу, причем читал катихизатор Василий Сугай совсем плохо: тихо, невнятно, гугниво, пел еще хуже; о. Фаддей больше пел, чем он. Видно, что совсем лентяй: Часослова не умеет взять в руки. Было на молитве человек 12: семья Коидзуми — 6 человек и из других домов пятеро, подошел к концу и еще один. Петр Коидзуми, хозяин, с испитым лицом — пьет сильно, — говорит катихизатор; отец его не знал своего христианского имени, лучшая из семьи по христианству — жена Петра. Другие бывшие оставались с безучастными лицами все время службы и поучения, кроме Луки Масико и его матери Марфы — эти проникнуты христианским чувством, прямо видно. Внушал им самим заботиться о распространении здесь христианства; поставил в непременную обязанность собираться на общую молитву по субботам и воскресеньям попеременно здесь и в Юнаго и читать в субботу вечерню, в воскресенье — утреню, а потом читать Священное Писание и объяснять с помощью толкований; не знаю только, исполнят ли они хоть мало это, очень уж безучастно слушали; только Масико поддакивал, и Петр Коидзуми несколько оживился; в сущности, все зависит от него; по его примеру обратились здесь прочие в христианство; и он, в сущности, умный и добрый; служил прежде деревенским старшиной, был всеми уважаем, был богат, ныне же пьянство лишило его уважения и достатков — в долгах, хотя дом по наружности представительный. — Здесь в доме Коидзуми стоит церковная икона и находятся книги — богослужебные; в Юнако, у Луки Масико — метрика. По ней крещеных в Оонума (?)
Простившись с христианами в Ооцума, отправились дальше и в 1 ри, в Юнаго, остановились у Луки Масико; отслужили краткий молебен, просмотрели метрику. В Сукегава, 1 ри от Юнаго, остановились пообедать, ибо был уже первый час; Масико был с нами; разговорились о местных нравах, и оказывается, что они совсем не так хороши, как можно было предположить по отдаленности сих мест от больших центров: картежная игра у мужчин, вытравление зародышей у женщин здесь в большом ходу; не любят трудиться над воспитанием многих детей — два–три и довольно; прочих — «о–каеси–ангемасу» — возвращают подателю детей. По словам о. Фаддея, служившего некогда в полицейском ведомстве в сих местностях, в Симооса и Кадзуса также очень распространенно вытравливание плода; действительно, в иных местностях совсем мало видно детей. Только христианство может освободить Японию от этого ужасного порока.
От Оонума до Ооцу 10 ри. В Ооцу мы прибыли в восьмом часу вечера и остановились в доме местного богача и первого по времени и, кажется, по усердию христианина Павла Саймару, дочь которого Ирина училась в Миссийской женской школе; комнату дали, устроенную совсем на иностранный манер. Приветливо встретили хозяин, жена и дочь, скоро пришел брат его Андрей Саймару, собрались и другие, но так как к богослужению христиан собирать было поздно, то оно отложено да завтра, а теперь мы занялись исследованием Церкви по метрике. Крещеных по ней 84 человека; из них 28 ныне в других местах, и некоторые из сих неизвестно где, 4 умерло, 1 охладел, остальные 51 в Ооцу налицо.
Сицудзи 1 — Павел Саймару, гиюу — 7. К богослужению собираются по субботам и воскресеньям одинаково от 7–8 человек до 12 и 13; иногда же бывает ни одной души, когда рыбные ловли бывают.
Бывает раз в месяц собрание гиюу, совещаются о церковных делах; раз в месяц — женское собрание — катихизатор объясняет учение.
Больших мужчин здесь 17, взрослых женщин 14, значит, вполне возможны симбокквай со своими кооги; о заведении такого и говорил ныне мужчинам, собравшимся у меня.
На церковные расходы жертвуют с дома в воскресенье по 1 ене, — домов же 16. Кроме того, здесь собрано у христиан на постройку храма 120 ен; проценты с сих денег также идут на текущие церковные расходы.
Новых слушателей в Ооцу нет; несколько их есть в селении Камиока, 14 чё от Ооцу, но определенных катихизаций и там не производится, а идет туда катихизатор говорить учение, когда там пожелают. (Или лжет катихизатор, говоря это, или ленится; во всяком случае, при таком порядке научения христиан не будет.)
19/31 октября 1892. Понедельник.
Ооцу.
В девять часов назначена была обедница; к десяти едва собрались человек 30 с детьми. Досаду возбуждает всегда эта медленность и апатичность; время понапрасну теряется в ожидательном ничегонеделанье. Часы читал катихизатор Василий Сутаи; в первый раз слышу такого плохого чтеца: тихо, вяло, а главное, до того гнусит, что шаг от него стоя, едва разберешь, что он произносит, должен был тут же замечать ему: «Громче, раздельней». Пели Ирина Саймару, бывшая в Миссийской школе, и три мальчика, — очень изрядно; и тут польза Женской школы видна: не будь Ирины, что бы они делали с пением? Для обучения пению куплен здесь органчик. После обедницы отслужили панихиду по пятерым умершим в здешней Церкви, между прочим, по катихизаторе Василии Ватанабе, много потрудившемся здесь проповедью; объяснение панихиды, испытание детей — не совсем удовлетворительное, после чего вновь сказано поучение о необходимости воспитывать детей для Царства Божия, в чем помогают родителям Ангелы— Хранители детей. Убеждение братьям и сестрам завести собрание со своими кооги и рассказ, как производятся оные. Кончив в первом часу и пообедав, отправились посетить христиан, 16 домов. Все живут безбедно, иные зажиточно, оба Саймару — Павел и Андрей — богато, первый даже очень. Между прочим, осмотрели производство йода из морской травы у христианина Емоке [?]; длинная, лентами морская трава, обильно добываемая здесь, сжигается, пепел ее комками вымачивается два дня в воде, потом в котлах, налитых водою, выпаривается: из нее выделяется соль, идущая на производство сои и подобного; оставшаяся йодная эссенция смешивается с каким–то материалом и наливается в другие котлы, где медленно, в продолжение недели, выпаривается в стеклянные колбы, утвержденные над котлами, стоящими вверх дном: в верхних сквозных кругловидных колбах йод осаждается на стенках, откуда, по окончании процесса, счищается в стеклянные закрытые от света банки и поступает в продажу; Емоке [?] показывал одну банку с кристаллами йода, говорил, что цена ее в продаже 40 ен; выделывает он в год 25 банок — значит, производство очень выгодное, при незначительной затрате на материал и труд.