Год 1892

Год 1892

22 июня/4 июля 1892. Понедельник.

Оосака.

Катихизаторская школа и была учреждена в Оосака Собором Оосакским 1887 года, но содержание для нее было положено местное, от японских юго–западных Церквей; Церкви же нашли у себя сил содержать двоих, да и то на короткое время, так что школа в Оосака зародилась для того только, чтобы умереть. О. Иоанн Оно на прошлом Оосакском Соборе в 1890 году и эпитафию ей прочел: «Желательна здесь школа для того, — говорил он, — что дом большой, в необитаемых комнатах воры могут поселиться; когда же ученики будут, то воры не заведутся». «Желательна и для того, — продолжал он, — что неблаговидно, когда в ворота никто не входит, и дом совсем тих; когда же ученики будут, то место будет казаться оживленней». Лучших резонов для существования школы привести он не нашелся; повесили нос все тогда, выслушавши его рацею, и только кто–то из катихизаторов вознегодовал на такой уж слишком эмпирический взгляд; но дело от того не поправилось.

Ныне я сказал Оно, что ученики будут содержаться от Миссии; пусть он до Собора спишется с южными священниками, можно ли надеяться, что наберутся человек десять порядочных молодых людей для школы; если да — начнем школу, и прислан будет в Оосака один из академистов в наставники; если нет — не стоит разводиться, — подождем, пока наберется больше. О. Оно обещался сделать это.

23 июня/5 июля 1892. Вторник.

Нагоя.

Утром, простившись с о. Оно и его приходом, отправился в Токио. Но по дороге остановился в Нагоя, чтобы осмотреть сию Церковь, ныне, по отвержении ими от себя о. Матфея Кангета, не принадлежащую никому из священников. Катихизатор Петр Сибаяма и несколько братий встретили на железной дороге. По прибытии в церковный дом отслужили краткий молебен, и по метрике взглянуто было на состояние Церкви. Крещено здесь 238. Из сего числа 123 и крещеных в других Церквах 16, всего 139 — христиане ходящие в Церковь. Остальные: 46 — в разных других местах, 12 — неизвестно где, 21 охладело, 34 умерло, 4 ушло к протестантам (в сем числе 3 — Лука Судзуки, здешний фотограф, его жена и сын). Сицудзи 3: Илья Миясита — фотограф, Иоанн Ито и Иосиф Втамура; гию 7. Жертвуют в месяц 6.50 ен; кроме того, большие риндзи–хи; например, за нынешний год, с прошлого Собора, пожертвовано местными христианами: по поводу землетрясения, на исправление церковного дома, 67 ен 33 сен, на устройство иконостаса 62 ены, заппи 80 ен 68 сен, язей 52 ены 35 сен. К богослужению по субботам и воскресеньям собирается от 20 до 40 человек; в Пасху было 90.

Существует фудзин симбокквай, на который собирается христианок до 20; произносят приготовленные поучения три или четыре христианки; в заключение катихизатор говорит поучение.

Для христиан было прежде кёоюуквай, но упало; ныне опять обещались восстановить. Для детей было, говорил Сибаяма, нициёгакко; две девочки, встреченные мною в церковном доме, действительно, отлично прочитали молитвы. — Петра Сибаяма, катихизатора, я застал только что оправившимся от болезни, тем не менее он говорил, что в два места он выходит говорить проповедь; приходят и к нему слушатели; четыре–пять есть надежных слушателей.

Неожиданно встретил здесь между встречавшими на станции братиями Елисея Хиросава, воспитанника Семинарии, потом проповедника, бросившего проповедь для женщины, с которою связался вне брака. Ныне, впрочем, оказывается, что женщина эта — порядочная; Елисей живет с нею, как с законною женой, недавно родившею ему целую двойню, но только выкидышей; живет он службою полицейского — и тот же добрый человек и христианин, каким я знал его в Семинарии. Сказал я ему, чтобы он поскорее крестил свою жену, так как она уже давно слушает христианство, обвенчался с нею у священника, сняв тем поношения с себя между христианами и поступил в число добрых и верных христиан; пред таинством брака он должен очистить себя покаянием.

К шести часам пополудни в церковном доме собралось довольно много христиан, и отслужена была вечерня. Пение и прежде, и теперь было очень стройное, хотя немногих голосов; лучше всех пели Елисей и жена катихизатора. Поучение после Вечерни сказано краткое, ибо имело состояться женское симбокквай; на нем говорили сначала две девочки— прочитали приготовленные, вероятно, с помощью катихизатора, весьма интересные и поучительные листки; потом говорили две женщины, также занимательно и умело. Затем, так как время оставалось, я рассказал кое что из истории пророка Даниила.

Сицудзи и гию попросили несколько времени для делового разговора. — «Кто будет здесь священником?» — спрашивают. «А кого единогласно изберете», — отвечаю. Но избирать, как видно, они не намерены, ибо, избравши, содержать нужно, и потому просили прямо назначить им; я сказал, что уже говорил о. Оно о принятии Нагоя в свой приход, и он согласен; если все христиане будут довольны определением к ним Оно, то и пусть так; но об этом они пусть еще посоветуются и пришлют свое прошение на Собор в Оосака.

В восемь двадцать минут вечера братия и сестры проводили меня на железную дорогу, и я продолжал путь по направлению в Токио.

24 июня/6 июля 1892. Среда.

Тоносава. Токио.

Утром, в шестом часу, остановился в Коодзу, чтобы заехать в Тоносава, где, по известию из Токио, ветром полуразрушило один дом и снесло крышу с другого, только что покрытую крышу. На полпути остановился в Одавара, чтобы повидаться с о. Петром Кано и попросить его еще раз до Собора съездить в Нагоя и преподать шести желающим Святые Таинства. — Тоносава, действительно, очень пострадала от бывших ветров и ливней. Распорядившись здесь, вернулся в Токио, куда прибыл в седьмом часу вечера.

С 6/18 июля 1892 поездка по Церквам Тоокайдо, по пути на Собор в Оосака.

6/18 июля 1892. Понедельник.

Сидзуока.

В пять с половиной часов утра выехал из Токио и в двенадцать часов дня прибыл в Сидзуока. По обычаю, братия и сестры встретили, иные еще в Эдзири, почти все с о. Матфеем Кангета во главе на станции. По приезде в церковный дом — краткий молебен, слово и ревизия Церкви по метрике. Крещено всего здесь, по метрике, 109. Из них: 26 — в иных местах, о некоторых совсем неизвестно, где, 8 умерло, 18 охладело, — всего 52, значит, выбыло; остальные 57 и из других мест христиане, живущие здесь числом 15, всего 72 с детьми — составляют настоящую Церковь Сидзуока. О. Матфей и катихизаторы здешние Иоанн Судзуки и Фома Яно не совсем вникают в состояние Церкви, ибо об отсутствующих не имеют никакого понятия, и в голову им не приходило справиться, «где же наши христиане — такие–то», об охладевших из живущих здесь тоже не приходило помышление позаботиться, — почти никого из них и в глаза не видали. Сказано и им, и всем христианам, что отдавать так образом наших братий на поругание диаволу и на погибель, без всякого старания спасти их, грешно и стыдно, что вычеркнуть их из метрики все равно, что вычеркнуть из жизни, без жалости и крайне прискорбно, — пусть приложат все старания согреть их сердца вновь верой; об отсутствующих же о. Матфей должен списаться со священниками тех мест, где они находятся и поручить их попечению священников. — Сицудзи здесь шесть. В Церковь на богослужения собираются по субботам до 30 человек, по воскресеньям до 25; новых слушателей ныне у Иоанна Судзуки два, у Яно три; но теперь, говорят, мешают слушать жара и третий сбор чая, который здесь почти все разводят. Фома Яно, кроме службы здесь, каждую субботу отправляется в Эдзири и возвращается в воскресенье или понедельник.

Производятся здесь и религиозные собрания: у мужчин 15–го числа каждого месяца; но собираются всего человек 7–12; кооги производит священник или катихизатор, а христиане потом спрашивают, если есть что недоуменное. Более благотворно «Дзётоквай» — женские собрания, происходящие ежемесячно в первое воскресенье; собираются, с детьми, до двадцати христианок; иногда бывают и язычницы. Кооги производили сначала только сами христианки, теперь и катихизатор участвует в сем.

На церковные расходы христиане жертвуют ежемесячно ен до шести; начали также собирать на покупку земли под Церковь и на постройку Церкви — собрали ен до восьми.

С трех часов мы вчетвером стали объезжать дома христиан. К удивлению, за исключением сапожника Тимофея Кондо (жена Ирина), ни один христианин здесь не имеет своего дома — все на квартирах, — значит, коренных здешних христиан у нас почти нет — все народ пришлый, находящийся здесь на временной службе, как судья Иоанн Исида, или же бедный. Зато у протестантов — методистов мы заметили мимоходом строящуюся отличную Церковь в готическом стиле на превосходном месте в городе; видно, что у них здесь и христиан много, и христиане богатые, хотя наши катихизаторы, по обычаю, стараются умалить их силы и значение. Один сапожник Тимофей выручает нас: и лавка богатая, и подмастерьев человек двенадцать, и на отличном месте дом, тут же, почти рядом с киркой методистов, и духом бодр (уж в Владивостоке задумывает мастерскую завести, — и прогорит, коли сделает!)

Вечером, с семи часов была назначена, с восьми начата вечерня. О. Матфей служит плоховато; Иоанн Судзуки мастер читать, а Фома Яно петь, — научил человек шесть женщин и девочек (впрочем, одна — Марфа, дочь о. Кангета, научилась в Сендае) церковной службе так, что все поют совсем правильно, даже не полутонят, только очень торопливо пели, — по моему замечанию, однако, тотчас же стали петь как следует. После вечерни — слово, затем происходило женское собрание. Говорили три: Марина Кангета — толкование Священного Писания, следующая — рассказала житие преподобной Феодоры, еще одна — толкование Священного Писания. Я посоветовал каждый раз непеременно готовить рассказ из Священной Истории — сначала Ветхого Завета, потом Нового Завета.

В одиннадцатом часу, после обычного на женских собраниях угощения чаем и дешевым печеньем, разошлись.

Я привезен был ночевать в дом кожевника Тимофея и водворен в кладовой на втором этаже среди запаха кожи, который, если бы был чуточку покрепче, то был бы уже совсем нестерпим.

7/ 19 июля 1892. Вторник.

Утром, с восьми часов, обедница, потом панихида; слово. После обеда посетили еще некоторых христиан; между прочим — в Куцимура одного охладевшего к вере — сельского учителя; действительно, в доме нашли божницу с идолами, а икона спрятана; но когда я стал говорить с ним, то оказалось, совсем не потерял он веры, а только заглохла она в нем: сердце смягчилось и на лице показалась глубокая печаль о своем состоянии; обещался вперед — вместе с женой — слушать от катихизатора ученье, чтобы возобновить в памяти позабытое и присоединиться к Церкви.

Вечером, с семи часов, назначена была проповедь для язычников; еще до моего приезда подыскали один пустой дом на большой улице; потом все сетовали, что мал дом, не больше двухсот вместит, а соберется–де больше тысячи, и хотели устроить проповедь в театре, или, по крайней мере, в доме, где орудуют «ханасика», но я не согласился, не подобает то достоинству христианского учения, и уверял, кроме того, христиан, на основании предыдущих опытов, что и занятого дома будет много; так и вышло, к назначенному времени ни одного язычника не пришло; прождавши больше получаса, Иоанн Судзуки начал проповедь; ко времени, когда мне нужно было начинать, собралось человек 30, потом во время проповеди набралось еще несколько; всего, вероятно, с небольшим сотня была, и дом наполовину гулял. Собравшиеся слушали внимательно; проповедь продолжалась два часа, — и жарко очень было, так что неудивительно, что охотников сидеть в сплоченной куче находится мало.

8/20 июля 1892. Среда.

Ёсида, Симидзу, Какогава.

В шесть часов утром, простившись с братьями и сестрами в Сидзуока, причем, так как они не дали мне уплатить за стол, который был доставляем из кухмистерской, то я оставил на Церковь 10 ен; в восьмом часу были в Ёсида, 1 1/2 ри от Сидзуока. Здесь остановились в доме Иоакима Сунгияма, отца врача Александра, крестника княжны Александры Мещерской. Дом крестника — очень богатый. Отслужили обедницу и литию по усопшей матери Акила. Потом поговорили о Церкви. По метрике здесь крещеных 16; христианских домов 5; есть и новые слушатели, только до крещения трудно достигают, ибо катихизатор Иоанн Судзуки бывает здесь всего раз в неделю; но и каждый день он бывать не может, ибо занят в Сидзуока, между тем, отдельного катихизатора для этого места дать нельзя по недостатку катихизаторов. Итак, решили: соединить три селения: Ёсида, Нагасаки и Киккава, отстоящие от Ёсида на 10–20 чё, в одно, и если наберется в них не менее 10 слушателей, то прийти Иоанну Судзуки и поселиться здесь, чтобы ежедневно говорить им учение, пока скажет полный круг оного по Православному Исповеданию; новых слушателей на половине курса не принимать, ибо, ничего не понявши, уйдут потом; а отлагать преподавание им, пока составится новый курс в 10 человек, или же катихизатор должен говорить им в другое время учение, начав с первой страницы. Когда приготовлены будут слушатели к крещению, священник должен прийти и крестить их; и если к тому времени соберется до 10 новых в Сидзуока, Судзуки должен перейти туда и говорить ежедневно; Ёсида же посещать может раз в десять, или двадцать дней — собственно для христиан, чтобы помолиться с ними и сказать поучение. Вновь соберутся 10 в Ёсида — опять должен прийти жить здесь для них, и так далее. Это нынешнее решение будет подтверждено и еще крепче установлено на будущем Оосакском Соборе, и не для этого места только, и а и для других округов, где у катихизатора не одно место проповеди, а два–три.

В одиннадцать часов прибыли в Симидзу, 1 1/2 ри от Ёсида. Здесь собраны были христиане из Симидзу, где четыре христианских дома, Эдзири — три дома, и Мабасе — два дома. — По метрике здесь христиан 80; но из них 24 в других местах, 11 умерли, 4 охладели, 41 — налицо. Молитвенная комната в доме старика Петра Касавара. Отслужили обедницу и панихиду; была и приличная проповедь. — Катихизатор Фома Яно (ныне Исида, ибо стал приемным сыном судьи Иоанна Исида) бывает здесь раз в неделю: приходит в субботу, уходит в воскресенье, или понедельник; на богослужение собираются к нему от 4 до 18 человек; есть и новые слушатели; но то же, что и выше: раз в неделю слушая о христианстве, нескоро доходят до Христа, или же совсем не доходят, теряя по дороге все терпение и всю теплоту. Решили мы здесь то же, что и выше, то есть чтобы Симидзу, Эдзири и Мабасе составили одну группу, и если дадут 10 слушателей, Фома придет сюда жить, чтобы ежедневно говорить им учение и так далее, — Для двух пришедших язычников Фома Исида стал говорить проповедь, — мне хотелось видеть, как он проповедует, и я еще вчера заказал ему приготовиться, и как же плохо, неумело он говорит! Мыслей много — развитость видна, но точно дробью стреляет — все мысли вразброд, — кстати, еще и побеждать свою слабость скороговорства не научился; слушатели сначала улыбались, потом усиленно вслушивались, наконец просто пришли в уныние, — а он разговорился и почти час обливал их тарабарщиной, в которой они, по–видимому, ни слова не понимали. Когда кончил Фома, я им сказал еще — несколько попроще; обещались с этого времени слушать учение. — Видел здесь же в доме, внизу, жену Юлиана Сираи, Мавру, — бедную больную в полупараличе вот уже лет пять; иконки Божией Матери стоят на трех стенах ее комнаты; видно, что молитва служит ей утешением; дочь Феодосия — восемнадцати лет, хорошо ухаживает за нею; Юлиан же в Токио совсем прогорел на своих проектах воспользоваться занятым им морским берегом, — говорит, до десяти тысяч долгу, и ныне ни земли, ни дома, в котором десять лет тому назад я совершил молитву, нет у него больше.

Идя на станцию железной дороги, я воспользовался случаем поговорить с Иоанном Судзуки и Фомой Исида насчет их проповеди; Судзуки также очень плохо проповедует, как показал вчерашний опыт; на подобиях останавливается нестерпимо долго, как будто в них суть, говорит бессвязно и бессодержательно; видно, что к проповеди совсем не готовился, хотя ему раньше было сказано о ней; если же готовился, то — значит, бестолочей. Обоим дал наставления непременно готовиться к каждой проповеди, мысли располагать систематично, говорить ясно, раздельно, неспешно.

Отозвавши же в сторону о. Матфея и их обоих, в то время, когда дожидались поезда на станции в Эдзири, заповедал им непременно исполнить то, что решено в Ёсида и Симидзу, то есть если найдется десять слушателей, идти туда проповедовать; если не исполнят решенное пред собранием христиан и с их участием, то уронят авторитет подобных решений и вместе лиц решающих.

В 7 часов 51 мин прибыли в Какегава и, кажется, всею Церковью встречены были на железной дороге. В церковном доме тотчас же начата вечерня, после которой слово, исследование Церкви. По метрике здесь крещеных 78, но из них в других местах 19, умерло 5, охладело 14; остальные 40 человек хорошие христиане, — Сицудзи один. К богослужению приходят по субботам человек до 16, по воскресеньям до 10. Слушателей несколько есть, но нельзя сказать, чтобы надежные.

В Симотаруки. 1 ри от Какегава, есть два христианина, в Фукуде, 5 ри, тоже двое, крещенные здесь. —

Пожертвования христиане дают в месяц до одной ены. Есть и собрания: мужское по воскресеньям — кенкиуквай; собираются человек 8, толкуют, кто жребий вынет, Православное Исповедание, разбирают недоуменное; катихизатор, если нужно, поправляет и помогает. Женское Дзётоквай — ежемесячно, во второе воскресенье, — приходят тоже человек 8, кооги-о готовят сами из Священной Истории, Житий Святых и Священного Писания.

Пение — очень бойкое и почти все правильное; учил Фома Яно, катихизатор Павел Оциай — нынешний здешний катихизатор, его жена и в последнее [время] ученица нашей Женской школы Мария Касукабе, месяца два тому назад вернувшаяся сюда по болезни; поют человек 10, кроме того, подтягивают мужчины, так что пение обещает быть общецерковным, если пойдет вперед так.

В половине двенадцатого привели ночевать в гостиницу, как раз насупротив церковного дома, — очень чистую и просторную.

После службы дети испытаны были в знании молитв; половина из них отлично прочитали главные молитвы, за то награждены медными образками.

9/21 июля 1892. Четверг.

Какегава.

Утром, с восьми часов (назначено было в семь) — обедница, панихида, поучения; после полудня посещение христиан: кажется, ни одного христианина здесь нет из коренных жителей города — все пришлые — мелкие чиновники, ремесленники и подобное; и домов своих почти ни у кого нет — на квартирах; впрочем, крайне бедных нет, кое–как перебиваются; Филарет Томоко, отец бывшего в Семинарии Козьмы, торгует льдом, брат его печатает линейную бумагу, Касукабе, отец Марии, что у нас в школе, — мелкий чиновник. Вернувшись с полдневной поездки в нестерпимую жару, я почувствовал сильный голод, а о. Матфей вчера (как я слышал через перегородку) наистрожайше приказал: «Есть давать только в полдень, утром чай — больше ничего целый день»; я вчера улыбнулся перед перегородку, а сегодня не до смеху; пообедал почти одним яйцом в кипятке — с рисом, конечно, больше ничего не дали, а теперь, как еще спросить есть, когда не готовили, чрез полчаса же нужно идти к вечерне и на проповедь! Точно наказанный за что–то — «без ужина»! И глуп же этот о. Матфей! Не возьмет на себя труда сообразить — накормлен ли человек или нет? Слышал только, что в Токио я не ужинаю, так и здесь, мол, «кроме обеда, ничего не нужно», а каков здесь обед — ему до того дела нет, притом же — сидеть на месте и мыкаться без перерыва — вещи разные. — Все провожавшие меня пошли наскоро пообедать до вечерни, я же выпил стакан воды по–танцовски. С голоду и устали хоть бы заснул полчаса до службы, так вечно торчат в комнате какие–то юноши — ни на минуту нет покоя от гостей, и притом самых пустых, с которыми и говорить–то не найдешь что.

Вечерня, которую тянули вяло и сонно — совсем не так, как вчера, в пылу одушевления; проповедь, направленная больше к христианкам, ибо они собрались сегодня показать мне свой «симбокквай». Началось говоренье: Марья — ученица — прокатила скороговоркой что–то из Церковной Истории, девчонка что–то силилась прочитать по бумажке, Пелагея Иноде — решительно заморила всех: целый час почти по складам читала что–то печатное, — срам был пред язычниками, которые набились у открытых дверей; всех их, впрочем, разогнала Пелагея чтением, а собрание христиан усыпила; я не знал, где сесть от стыда вчуже; наконец, — не вытерпел, сказал катихизатору, чтобы он остановил ее; затем еще несколько чтиц сконфузили себя дрянным чтением, хотя, видимо, старались приготовиться, правда, что и время для того было малое. А тут еще глупый катихизатор Оциай окончательно срезал собрание, заставивший пятилетнего мальчугана прокричать свое заученное энзецу, точно попугая, — и не поймет того, что роняет этим в корень собрание, обращая его в что–то смехотворное! — По окончании всего я не мог воздержаться от строгого внушения, что «так нельзя», что такие «кооги» не привлекут людей, а разгонят, что кооги нужно тщательно готовить, что катихизатор должен предварительно испытывать готовящихся говорить — могут ли и так далее. Потом я рассказал в сокращении историю Товита, — было и еще поучение. Около двенадцати часов закончено было собрание и настало время проститься с христианами, чтобы завтра утром отправиться дальше, но полил такой дождь, что все почувствовали себя заключенными в четырех стенах еще надолго, пока, наконец, собраны были из разных мест дождевые зонты, и отчасти смирилась разыгравшаяся стихия.

10/22 июля 1892. Пятница.

Мори.

Утром сегодня также дождь, замедливший на полчаса наши сборы в дорогу и прощанье с братьями; в шесть с половиною часов утра, в закрытых тележках, наконец, пустились в путь по топкой грязи в Мори, 3 ри от Какегава. В девять часов начата была обедница в Мори. После проповеди приведено в ясность состояние Церкви. По метрике здесь крещеных 118.

Из них охладели 19, умерли 16, в других местах 2, в протестантство ушла семья из четырех человек; хороших христиан 77, в том числе 31 человек принадлежит Церкви в Каяма. Сицудзи один; на богослужение собирается средним числом 16; жертвуется христианами на Церковь в месяц до двух ен. Земля под молитвенным домом здесь церковная; молитвенный дом содержится в порядке, ремонт его стоит в год ен 6. В нем никто не живет, а останавливается катихизатор Фома Маки, когда бывает здесь. Бывает же он по неделе в Фукурои [?], Мори и Каяма. Семейство его живет в Фукурои; когда бывает Фома здесь, то сам себе варит пищу, если же некогда, то берет обед на стороне за определенную плату. Если есть новые слушатели, что Маки останавливается в том месте на несколько дней больше, чтобы говорить учение; надежных слушателей у него ныне в Мори один, в Фукурои три.

Были здесь — женское симбокквай ежемесячно, мужское син кенкиу–квай еженедельно, но в последнее время прекратились; женщины собирались человек до семи, и все говорили кооги, или же те, кто приготовили. Я советовал вновь возобновить и вести безустанно; мужчинам советовал также раз в месяц делать собрание и говорить на них самими ими приготовленные кооги.

С двух часов, в дождь и грязь отправились посетить дома христиан; были в шести ближайших к церковному дому. У Хрисанфа, благочестивого старика, дочь уже за тридцать лет, хотя крещеная, потеряла веру — и сама не рада тому, и старик сетует, и, действительно, что делать! Советовал я умерить ревность по миру, ибо все помышления ее и мужа, тоже охладевшего, чтобы сделаться побогаче; советовал молиться и самим стараться о возрастании души, ибо Благодать Божия не зажжет, если нечего, — вся душа обращена вниз… У чиновника Моисея Кисимото жена больна женскою болезнью, о. Матфей простер к ней слово: «Веруй, крестись и получишь здравие». И тут же рассказал пример чудесного исцеления недавно одной женщины от крещения. В Сидзуока когда он был, привезли к нему больную креститься; живет она под горой; истощила она все старания на лечение, и не помогли ей нисколько врачи; между тем слушала она христианское учение и возгорелась желанием поскорее покреститься, твердо веря, что это и тело ее исцелит. Внезапно узнав, что о. Матфей прибыл в Сидзуока, она наняла тележку, и на ней была привезена к нему; после же крещения она отправилась домой пешком, и так быстро, что и здоровые едва угонялись за нею, точно летела. Действительно, явное чудо милосердия Божия!

Вечером отслужили вечерню; было слово, потом вновь говорил о возобновлении мужских и женских собраний; все единогласно решили: мужчинам собираться в третье воскресенье месяца, женщинам во второе, и делать самим кооги; только очень я настаивал, чтобы кооги готовились тщательно; поставлено в обязанность катихизатору Фоме Маки выбирать для назначаемых к говорению, что именно приготовить, должно быть содержательное и общественное: одно кооги должно быть из Священной Истории, другое — из Житий Святых, третье — из Священного Писания; не могущим свободно читать катихизатор должен сам рассказать их урок; приготовившихся же наперед испытать и научить говорить ясно и раздельно. Таким образом, в данто и дзёто–квай Церковь будет иметь два сильные орудия для своего подъема и оживления, а равно для своего возрастания; к сему должно быть непременно прибавляемо научение детей молитвам, Священной Истории и вероучению, по воскресеньям непременно, а хорошо, если и в другие дни. Христиане, воодушевившись, здесь же сделали опыт произведения своих лекций, и неудачно; сначала мальчуган, лет двенадцати, прочитал из Священного Писания и перефразировал прочитанное якобы, значит, истолковал; потом большой сделал то же; я тут же запретил детям давать толковать, — уронено будет тем толкование Священного Писания, ибо что же ребенок скажет? Ребенку может быть дозволено только прочитать из Священного Писания, что он должен сделать ясно, громко, раздельно, и к чему наперед приготовлен катихизатором; большие также должны, как прежде сказано, тщательнейше готовиться. — В одиннадцать часов собрание было распущено, и в дождь и слякоть братья и сестры с малыми детьми отправились по своим дальним и ближним домам…

11/23 июля 1892. Суббота.

Мори, Каяма, Фукурои.

Утром чем свет прибежала молодая христианка Пелагея получить благословение и убежала домой, пока не проснулась ее бабушка, не отпустившая ее вчера в Церковь и вообще гонящая ее за христианство, а сама ревностная последовательница самой дрянной из новейших языческих сект — Тенри; я дал Пелагеи образки для нее и ее трехлетнего сына и крест для бабушки, когда она будет креститься, и велел отвечать ей, когда он будет браниться за христианство, отвечать мягко и вежливо, но твердо и решительно: «Бабушка, у меня и крест для тебя приготовлен, крестись скорей»; и в то же время молиться, чтобы Бог тронул ее сердце, молиться с твердою волею, что Бог сотворит эту милость.

В седьмом часу, простившись с собравшеюся Церковию, отправились в Каяма и прибыли в девятом. В Каяма домов 70, из них 7 ныне христианские; в них 31 христианин, в том числе 10 мужчин, 9 женщин, 12 детей. Охладевших ни одного; к богослужению собираются все, исключая русуев. Но молитвенного дома еще нет; собираются для общественной молитвы попеременно в домах христиан. Когда бывает здесь катихизатор Фома Маки, то он останавливается в доме Симона Судзуки, в котором ныне и мы остановились. Только, к сожалению, в этом доме, кажется, есть семейная разладица: жена Петра, сына Симона, говорят — больна, ушла к родителям по болезни, — а Фома шепнул мне: «Не ладят». До сих пор христиане Каяма принадлежали к Церкви Мори и писались к тамошней метрике; но отныне они хотят составить самостоятельный приход, задумывают построить молитвенный дом, пожертвовав под него землю.

Дождавшись, пока собрались все, мы отслужили обедницу, причем отлично пели человек семь, в том числе мальчик Алексей и девочка Римма со славными альтами; пению их научил христианин — певец из Мори, но теперь здесь пение лучше, чем в Мори (я не мог воздержаться, чтобы в поощрение певшим не дать им на конфеты, причем послал тоже и певчим в Мори, ибо неловко, награждая учеников, оставить без внимания учителей). Было слово, приличное месту и слушателям. Потом внушено, чтобы завели мужской и женский симбокквай, когда придут из Миссии духовные книги, ибо здесь ни книг, ни молитвенной иконы, — ничего подобного еще нет. Исполнив все, мы хотели уезжать, но крестьяне угостили нас очень хорошим обедом, после которого опять была сказана им проповедь, — На молельню я им дал от себя 10 ен, на рамы для оставленных икон двунадесятых праздников и двух видов храма 1 ену. Насчет проповеди им сказано, что отдельного катихизатора им дать нельзя — нет лишнего, а будет заведывать их Церковью по–прежнему Фома Маки, катихизатор Фукурои и Мори; но будет останавливаться у них подолгу, если найдутся слушатели, которых пусть стараются сами собирать. — О заведении у них мужского и женского симбокквай катихизатор Фома известит меня; завести же они обещались.

В час пополудни мы оставили Каяма и в три были в Фукурои, встреченные по дороге постепенно почти всеми христианами. — Отслужили краткий молебен и после слова — о необходимости частого принятия таинств покаяния и причащения Святых Таин, испытали по метрике Церковь. Крещено здесь всех 124, из них ныне 9 охладело, 20 — в других местах, 12 умерло; значит, 83 — хорошие христиане; но Фома Маки шепнул мне: «Собственно человек 60 хорошие, прочие тоже редко показываются в Церковь». Сицудзи 2. К богослужению собираются в среднем 28; в воскресенье бывает меньше, чем в субботу. Новых слушателей ныне три. Есть женское собрание; но на него приходят 14–15 с детьми, которых всегда, Маки говорит, наберется с десяток; значит собрание совсем не процветает; кооги готовят плохо; катихизатор тоже говорит кооги; собрание бывает раз в месяц, в воскресенье в церковном доме. Мужское же собрание прекратилось года полтора тому назад; когда оно было, то собиралось христиан человек восемь и делали ринкоо; производилось тоже раз в месяц.

Испытаны были дети в знании молитв и оказались отлично и много молитв знающими; учит больше жена катихизатора Маки, сама бездетная. В Фукурои замечательно много детей в Церкви. Оттого и пение здесь отличное; хор большой и хорошо наученный — конечно, одноголосному пению. В Церкви есть и свой органчик для обучения певчих; учителя случайные; в последнее время учила здесь ученица Мария Касукабе, живущая на каникулах в Какегава у родителей; воспользовалась тем, что она по болезни рано приехала домой и пригласили ее поучить, — она отлично настроила хор.

Здесь я нашел единственное место, где в молитвенном доме тесно от христиан. И потому в слове настаивал, чтобы христиане озаботились постройкой для себя молельни (ныне молятся в нанятом небольшом доме, во втором этаже; внизу же живет катихизатор). Внушал также непременно мужчинам восстановить свое собрание и вести его на принимаемых ныне везде основаниях — делать свои собственные кооги и так далее; женщинам перестроить свое симбокквай и вести его усердно с своими тщательно приготовленными кооги. Обещались посоветоваться, и завтра утвердить и избрать для будущих собраний имеющих приготовить кооги. — Остановиться меня принял у себя один христианин — Марк Нисио, очень усердный и также зажиточный.

12/24 июля 1892. Воскресенье.

Фукурои.

Вчера, после всенощной, обещано было детям рассказать им сегодня историю Иосифа, сына Иакова. Итак, сегодня, с семи часов (собственно с половины восьмого) началась воскресная школа; детей собралось человек 15; было несколько и больших; рассказана мною история Иосифа. С девяти часов началась обедница, потом панихида по усопшим сей Церкви. В Церкви было человек около 50, в том числе человек 20 детей. Проповедь сказана о посвящении себя Богу вообще, в особенности же о соблюдении воскресных и праздничных дней; укорены сильно христиане за несоблюдение четвертой заповеди; Бог весть, выйдет ли из этого прок. После обедни представился некто Матфей, больше десяти лет не бывший в Церкви, — был картёжником; икону продал, крест потерял, или бросил; теперь немного остепенился, работой стал питать себя, и пришел в Церковь и попросил крест; дал ему, а икону после даст катихизатор.

После обеда привели еще одного охладевшего — это Павел Иисио, 27 лет, учитель; принимал он христианство будучи еще юношей, хорошенько не зная его; отец и мать — несочувствующие христианству; доучиться было некогда, ибо собственное ученье и потом учительство заняли все время и душу; так и вышло, что он как будто отступил от христианства, тогда как он собственно и не приступал к нему; убеждал я его вновь учиться христианству, чтобы не поругать своего имени все же христианства и не погубить навеки свою душу; убеждал еще познакомить свою жену с женой Фомы, катихизатора, чтобы и ее научить христианству; обещался; говорил также, чтобы он старался спасти от вечной погибели своих родителей, сделав и их верующими; но, видимо, не отвечала его душа моей речи, ибо не оценил он еще по достоинству спасительную силу Христова учения. Фома Маки обещал преподавать ему вновь учение.

В третьем часу отправились посетить христиан; посетили 16 домов и сделали это в продолжение двух часов, ибо дома христиан все — на большой улице и в очень близком расстоянии один от другого; только беспрерывно рубящий дождь заставил садиться в закрытые тележки для переездов на таком малом пространстве. И замечательно еще: у всех христиан свои дома — ни единого нет живущего в наемной квартире; и живут все не бедно, а иные и очень богато, как Давид Муромаци, сицудзи, имеющий несколько домов, или Марк Нисио, у которого я квартирую; значит, несомненно, купить или пожертвовать землю под церковный дом и построить оный могут. Вообще, Церковь в Фукурои стоит, даст Бог, прочно: состоит вся из коренных жителей, владельцев домов; нет в числе христиан ни одного «кириудзин» (временно живущего здесь).

Вечером, с шести часов, назначена была вечерня, но оказалось потом, что с шести часов здесь назначена проповедь для язычников. Оная началась немного после спустя семи часов. Фома Маки говорит довольно хорошо: мысли есть и последовательности не лишены; только все–таки мало вникает в состояние язычников — полупонятна, должно быть, проповедь им. Я сказал обычную начальную язычникам. Слушателей — язычников — было человек 50–60; слушали хорошо. После проповеди христиане собрались в церковном доме, чтобы еще поговорить о церковных делах. После краткой молитвы (был уже одиннадцатый час), объявили, что 23 христианина и 19 христианок — твердо решили с сего времени неукоснительно вести симбокквай со своим кооги; насчет постройки Церкви — думают–де. На Собор заявить ничего особенного не имеют, просят того же катихизатора, Фому Маки, а сей уклоняется, хочет в другое место: «Долго живя на одном месте, теряешь–де авторитет в глазах христиан — не слушают тебя»; тоже резон; но лишать христиан любимого катихизатора жаль. Заявлено было, что хорошо Мори присоединить к Какегава; тогда будет и там у катихизатора два места; а у здешнего останутся Фукурои и Каяма; хорошо и это, но об этом посоветуемся на Соборе.

13/25 июля 1892. Понедельник.

Хамамацу.

Марку Нисио, жене его Пелагее и тетке–язычнице, так любезно принявшим меня в доме, обещал прислать по книге; пища же была от всех христиан; дал им на постройку Квайдо 10 ен, и, кстати, опять сильно убеждал позаботиться о постройке; земля — пожертвует ли ее Давид Муромаци, или будет она куплена христианами — должна быть утверждена на имя священника, а от него взято свидетельство, для хранения в Церкви на всякий случай, что земля принадлежит Церкви; говорили христиане, будто земля может быть уже куплена на имя Церкви; если так, то лучше всего. В половине восьмого утра простился с христианами в церковном доме и отправился с о. Матфеем в Хамамацу; братия проводили, несмотря на дождь, до железной дороги.

В половине девятого утра были уже в Хамамацу: врач Моисей Оота и еще один христианин приехали в Фукурои, чтобы встретить и проводить до своей Церкви. Шел все время дождь, и потому немногие пришли на железную дорогу встретить, а все ждали в церковном доме. Отслужена обедница и сказано поучение. По метрике исследована Церковь: крещено 47: из них ныне в других местах 13, умерло 3; но здесь из других мест 11; итак, всего в Церкви 42; из них 4 в Какеука — 3 ри от Хамамацу (домов 700), и 3 в Аритама, 1 1/2 ри от Хамамацу (то есть толстый добрый доктор с семейством). Сицудзи 2: Моисей Оота и Петр Кавай; жертвуют в месяц 3 ены; слушателей учения теперь 5–6; на богослужение собираются от 14 до 28 человек. Было мужское собрание — кенкиу–квай, — обещали христиане собираться на него раз в месяц, и обещание исполняют. Женское собрание существует: собираются во второе воскресенье месяца; трое готовят кооги; все прочие прочитывают места из Священного Писания (что здесь новое сравнительно с другими Церквами); бывает на собраниях женщин 14–15, с детьми в том числе. Во время беседы изТоёхаси получена телеграмма, прочившая о. Матфея пребыть погребсти покойника; о. Матфей тотчас собрался, но полотно железной дороги до Тоёхаси где–то оказалось попорченным, до исправления пришлось остаться, о чем и дана ответная телеграмма.

В два часа было женское собрание. Я думал, что оно будет состоять из обычных женских кооги; оказалось, что здесь наготовили адресов, или наполовину адресов, наполовину чтений; принялись слушать все это; даже не кстати расчувствовался и в ответ доложил, что, мол, приехал в Японию по Воле Божией и в доказательство рассказал внезапное решение ехать и поступление в монашество. Польза чтений та, что заметил, по крайней мере, двоих из здешнего женского персонала, которые могут участвовать в издании затеваемого нами женского религиозного журнала: старшая дочь врача Оота Ефросинья (18 лет) отлично пишет, учительница (кажется, Коода) умно говорит; речь последней, изложив, можно прямо печатать, сочинение первой — в чисто японском женском стиле украсит издание. Согласно поручению учительниц нашей Суругадайской школы, просил здешних христианок непременно присылать свои сочинения для журнала; ныне же говорил, чтобы катихизатор Фома Оно, собрав читанные здесь сочинения, отослал к Павлу Накаи, в Токио, показать ему, какие здесь авторские силы; он будет очень обрадован сочинением Евфросиньи. — По выслушании речей и окончаний этой материи, настоятельно убеждал мужчин завести симбокквай, женщин тщательней вести свои собрания, — тех и других — старательно готовить кооги и прочее, как в других Церквах. Обещались исполнять.

Особенность этой Церкви — премелодичное пение; обучила Фотина, дочь о. Павла Сато, жена катихизатора Фомы Оно — сама когда–то отличная певица в Миссийской хоре; поют дочери Оота Евфросинья и Феодора (14 лет) и еще несколько женщин; мужской голос только один — Фомы Оно, который тоже весьма умело поет; поют совсем правильно, даже не полутонят.

До вечера прошло время в церковных разговорах. Между прочим, певчие просили послушать их пасхальное пение — и напрасно — плоховато пели. Пришел Кирилл Ацуми, старшина деревни Хикумамура, лежащей чрез мост от Аритама; мирит теперь ссорящихся граждан, потом обещался постараться о введении христианства между ними; эта деревня может быть считаема за одно место с Аритама; другое место Какеука, третье Хамамацу; один катихизатор достаточен для распространения христианства во всех трех, если будет благоразумно распоряжаться временем.

Вечером отслужили вечерню. Предполагал я еще побеседовать с христианами, но Фома Оно приглашал своих знакомых язычников прийти; пришли всего двое, третий — подросток; нечего делать, нужно было говорить для них — начальное учение; посадили их предо мной, все христиане тут же, и началась проповедь, длившаяся два часа: старик заснул, молодой уткнулся в землю — возможно, тоже спал; я, впрочем, бросил их из виду и говорил для христиан, которым тоже не неполезно повторять учение.

14/26 июня 1892. Вторник.

Хамамацу. Тоёхаси.

Утром посетили дома христиан в Хамамацу: 1) Кирилла Ацуми, где пятеро крещеных и два сына — гимназиста не крещены; 2) Петра Кавай, где одиннадцать человек христиан; дом этот самый надежный, коренной в Хамамацу; много родных; дом купеческий из прочно стоящих; 3) Моисея Оота, где он, жена Лидия, дочки Евфросиния и Феодора и сын Алексей, лет 14. Этот дом кажется самым христианским: в каждой комнате отличная икона, а в одной, небольшой, устроена целая молельня, украшенная золотыми флагами с крестами; Моисей — замечательно благочестивый человек, к тому же и лучший врач в Хамамацу и целой округе; у него свой госпиталь и много им воспитанных врачей, из которых немало, повинуясь его внушению, сделались христианами. Он тем более заслуживает уважения, что жена его, Лидия, если правду говорил катихизатор Фома Оно, мучит его своею необыкновенною ревностью; почти никуда Моисей отлучиться не может без нее; больных женщин должен принимать с осторожностью, — и к ним ревнует. И вообще — не очень добрая эта Лидия, говорил Оно, — не ладит с семейством Кавай, чем вредит успеху Церкви; но по наружности ничего этого нельзя заметить; а видно только, что семейство Моисея отлично устроенное, дети превосходно воспитанные (хотя Оно говорит, что они испорчены воспитанием), щеголевато одетые, к тому же и красивые, — дом — свой собственный и богато устроенный. Из дочерей одна — Евфросинья — воспитывалась в протестантской школе в Токио и сделалась протестанткой, но в нынешнем году заболела и под влиянием родителей приняла православие, что и самой ей, как говорил о. Матфей, доставило великую радость. — В доме Моисея Оота угостили обедом, после которого мы поспешили на железную дорогу, ибо в двенадцать часов назначено было уехать в Тоёхаси, откуда еще вчера прибыли на встречу три старца, самые почтенные там: Симеон (Танака), Герасим (лысый) и Иосиф (заика). Церковь Хамамацу почти в полном своем составе проводила на станцию.

В Тоёхаси прибыли к погребению: умер от чахотки студент медицины, сын одного здешнего врача, ныне кончивший курс; о. Матфей отслужил провод, я сказал слово. Кладбище больше 1 ри от Церкви, дорога грязная; я уклонился от провожания туда; а занялся с оставшимися в церковном доме исследованием Церкви по метрике. Крещено здесь 240; из них 51 ныне в других местах, 47 померли, 31 охладели; хороших христиан остается 111. Сицудзи 5; к богослужению приходит в среднем человек 35; новых слушателей ныне 5. Мужского собрания совсем нет; женское симбокквай производится ежемесячно в третье воскресенье; приходят на него средне человек 15; кооги говорят 3–4 женщины; мужчин на собрание не допускают; только катихизатор бывает.

С семи часов вечера началась вечерня; потом слово, после которого испытаны дети в знании молитв. Экзамен вышел очень блестящий. Катихизатор Петр Какехаси поставил в ряд мальчиков, за ними девочек, всего человек 15; за ними стояло все собрание отцов и матерей и прочих членов Церкви; дети, даже самые маленькие, едва могущие говорить, отлично читали молитвы, поклонясь пред алтарем; один же пяти с половиной–летний Михей преправильно пропел все «Достойно»; знают все главные молитвы, кто побольше, те Символ, десять заповедей, 50–й псалом, утренние молитвы на память. Награждены были медными большими крестиками. Потом сказано поучение об Ангелах— Хранителях и о воспитании детей.

Поют в Церкви совсем правильно; для обучения поющих есть орган, поют больше девочки.

15/27 июля 1892. Среда.

Тоёхаси.

Утром, пока о. Матфей с катихизатором ходили приобщать больного, ко мне в комнату пришли некоторые христианки и старик Иосиф (заика) и стали сетовать на катихизаторов, что они допускают к крещению недостойных, лишь бы крестить кого–либо и тем избежать укора в бездеятельности. Когда я возразил, чего смотрят крестные отцы и матери, зачем они ручаются за таких пред Церковью, — ответили, что здесь у них «варицкено дайфу» — крестные поставляются без спрашивания и согласия их на то, а по очереди. Это для меня новость; и какое же злоупотребление, и как скоро образуется оно! Конечно, священник должен испытывать представляемых к крещению в знании вероучения, в нравственной же благонадежности их должны быть поручителями пред Церковью крестные отцы и матери, — а для того не ставится формально, а быть настоящими восприемниками. На будущем Соборе подтвердить это всем.

Отслужены обедница и панихида; сказаны поучения. После обеда посещены пять домов сицудзи, ибо у всех христиан быть некогда за назначением сегодня в три часа дня проповеди для язычников еще до моего приезда. Из сицудзи — замечательный дом Семена Фанака, с женой Ниной и сыном Андреем. В доме 11 христиан; между родными также стараются распространять христианство; так в Хамамацу, в дом Кавай христианство пришло отсюда чрез родство по браку. Семена гонит город за то, что он не участвует в раскладках на содержание кумирен, не зажигает по языческим праздникам фонарей пред домом и прочее; положили (не все, конечно) не говорить с ним, не иметь с ним дел; не поливают даже улицы пред его домом. Семен и его семья ни на йоту не отступают, а, напротив, делаются тверже в христианстве. Дом Семена богатый; он один из крупнейших здесь производников сои и мисо; Нина — настоящая христианка — делает добро тайно. Так как Господь благословляет избытком дом, то Семен и Андрей имеют намерения пожертвовать несколько тысяч на заведение училища для бедных детей. Кроме посещения дома Семена, мы заехали на его завод сои и мисо взглянуть с пятого этажа кладовой на город Тоёхаси, хорошо видный с этой высоты.