20

20

ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ мы уехали из «Коммандо». Наши «Хаммеры» вовремя доставили из аэропорта, так что мы обошлись без оскорбительного передвижения в автобусе с зашторенными окнами. Двинулись на север, по 80-й автостраде, вверх по горному хребту Матла, где в 1991 году была захвачена Вторая дивизия МП, отступавшая из Кувейта. Это была печально известная «Автострада смерти», на которой благодаря американским реактивным самолетам было уничтожено много сотен иракских транспортных средств.

Мы примкнули к веренице колонн, движущихся на север. Британские «Пустынные крысы», с масками на лицах, ехали в своих танках под развевающимися над ними «Юнион Джеками». Колонны армии США передвигались по полосе, предназначенной для движения с большей скоростью, так как знали, что расположено за следующим холмом. Они находились там уже тринадцать лет, эта земля была для них практически своей.

Мы проехали мимо флюоресцентного зеленого знака, на котором было написано: «Боже, благослови войска США» — определенно, это был единственный знак такого рода во всем арабском мире.

С автострады-80 мы свернули налево и проехали через КПП, обнесенный колючей проволокой. Дорога была извилистой, мы проехали два километра в сторону пустыни, обогнули обнаженный утес и затем направились в центр нового метрополиса — в лагерь «Матильда». Название навеяно австралийской песней «Вальсирующая Матильда». Эта песня у нас ассоциировалась с Первой дивизией МП — она когда-то, вслед за захватом острова Гвадалканал в 1943 году, была передислоцирована в Австралию. Несмотря на очаровательное название, «Матильда» была лагерем мрачным, недостроенным. Просто в ряд стояла дюжина белых палаток. Ни электричества, ни горячей еды, и душ в лучшем случае на раз в неделю.

Прошла неделя. Я проснулся рано утром в палатке и просто лежал, наслаждаясь тишиной. Взвод жил в своей палатке, орудийный сержант Уинн жил отдельно, с другими ВСС (то есть военнослужащими сержантского состава), а я делил палатку с младшими офицерами.

Я потянулся, чтобы переключить коротковолновый радиоприемник на «Би-би-си», очень хотелось не пропустить ежечасные новости.

«Два часа по Гринвичу и с вами Всемирный сервис ВВС из Лондона. Сегодня был зарегистрирован незаконный переход через границу Кувейта в Ирак, вооруженные люди в демилитаризованной зоне идентифицировали себя как морские пехотинцы США».

Я послушал новости еще минут десять, потом выскользнул из спального мешка и начал одеваться. Прихватив зубную щетку и бутылку с водой, вышел из палатки. Чистя зубы и умываясь под розовым небом, я увидел через две палатки фигуру человека, делающего то же, что и я. Почистив зубы, солдат полил голову водой, начал шлепать себя по лицу и трясти головой. Я его узнал: это был утренний ритуал, характерный для орудийного сержанта Уинна. Я окликнул его:

— Эй, Уинн, может, позавтракаем после того, как ты закончишь прихорашиваться?

— С добрым. Да, дайте мне еще пару минут.

Трясение головой и шлепки по лицу заметно участились.

Прогуливаясь в сторону столовой, мы с Уинном вернулись к темам, занимавшим все наше свободное от планирования атаки время: как сократить количество солдат и как поддерживать друг друга в бою.

Большая часть передвижений будет проходить в колонне, впереди Кольберт и Эспера, мы с Уинном в центре — так легче контролировать процесс. Замыкать колонну будут Патрик и Лавелл. Командиры групп одобрили нашу расстановку солдат. Так начались долгие дни тренировок, сначала в «Матильде», а затем и в пустыне.

Обычным ранним утром я застал Второй взвод в процессе свертывания спальных мешков и вытряхивания песка, которого за ночь прилично наваливало.

Мы с Уинном вышли из палатки, таща за собой картонный плакат с символом разведки и надписью: «РОТА „БРАВО“, ВТОРОЙ ВЗВОД». Неофициальным символом разведки считался стилизованный коллаж: парашютные крылья, аквалангист, а позади — пересеченные нож и байдарочное весло. С нами были Шило и Миш, инструкторы утренних занятий. Шило был пилотом вертолета; вообще-то его звали Майком, но солдаты его роты уже очень давно дали инструктору прозвище Шило — из-за энтузиазма, которого у него всегда было хоть отбавляй. Говоря всем понятным языком: шило в заднице. Миш был уроженцем Кувейта и вызвался добровольцем, чтобы вылить свою ненависть к Ираку в позитивное русло, он решил помогать нам в качестве переводчика. Он рассказал о том, что Саддамова Республиканская гвардия во время войны в Персидском заливе казнила его двоюродного брата, а потом обязала его семью выплатить деньги за использованные для казни патроны. Миш всегда выглядел так, как будто хотел мне толкнуть сигарету с марихуаной. Сейчас Шило с одной из групп проводил обзор способов непосредственной авиационной поддержки, а Миш в это время отрабатывал с остальными основные арабские фразы. Это выглядело следующим образом:

«ааГуф Ло иР-Мик. Стой, а то я буду стрелять».

Хором: «ааГуф Ло иР-Мик. Стой, а то я буду стрелять».

«uX-Hax иХ-НахХут-Та иНСаа а-Дек. Мы здесь, чтобы помочь вам».

«иХ-Нах иХ-Нах Хут-Та иНСаа а-Дек. Мы здесь, чтобы помочь вам».

Я предполагал, морские пехотинцы быстро потеряют интерес к таким занятиям. Эти фразы были слишком чужеземными, слишком отличались от своих, чтобы резонировать в их душах. Однако морские пехотинцы слушали и запоминали. Через несколько дней я слышал, как христиане говорили больше на арабском, чем на английском.

Что касается меня, то для меня одним из самых верных способов отсрочки нервного срыва, который так и накатывал от всей нашей суеты, были физические упражнения. Для каких-никаких личных дел у нас оставались раннее утро и поздний вечер, этим же никакого уединения и никуда не скрыться от бесконечного перемалывания деталей подготовки к войне. Разговоры о войне, мысли о войне. Боевая техника. Военные карты. Планы ведения войны. Зато бегая, я в течение пятидесяти минут существовал на гравийной дороге вокруг «Матильды» в другом, не военном измерении. Я подначивал себя делать каждый следующий круг быстрее предыдущего, мне нравилось прилагать физические усилия, мне нравилось медленное отпускание напряжения после занятий. После шести кругов я останавливал секундомер и седьмой круг просто шел, остывая.

Песок в Удайри Рэйндж простирался на все четыре стороны горизонта, как океан. Взвод отправился в Удайри на два дня в конце февраля, нужно было на практике апробировать то, над чем работали в «Матильде».

Мы начали с контактных упражнений — как мы отреагируем, если будем проезжать на машинах, а кто-нибудь начнет в нас палить.

— Угроза спереди! Две сотни метров. Малокалиберное оружие, — заорал я в рацию.

В ту же секунду Эспера чуть не врезался в «Хаммер». Лавелл увернулся от машины Патрика.

— В нападение! — отдал приказ.

Мы дружно заржали и потом свернулись на обсуждение.

Для победы в перестрелке требуется быстрая реакция командиров. А фишка вся в том, что принять решение и действовать нужно быстрее, чем это сделает твой враг. На тренинге меня научили системе НОРД, четырехступенчатому процессу принятия решения, описанному летчиком-истребителем ВВС, полковником Джоном Бойдом: «наблюдение», «ориентация», «решение» и «действие».

Когда мы выбивались из сил, то делали больше и лучше. Упражнения были легкими, но они учили нас делать так, чтобы тем, кто устроил нам засаду, самим не поздоровилось — через пару недель эти навыки могут спасти наши жизни.

В один из палящих субботних дней в начале марта в «Матильду» прибыл командир Первого экспедиционного соединения МП, генерал-лейтенант Джеймс Конвэй. Прибыл, чтобы поговорить с нами, его офицерами.

Конвэй выглядел так, как должен выглядеть настоящий генерал-лейтенант: высокий, загорелый и седой, с глубоким голосом, который был одновременно спокойным и авторитетным.

Генерал стоял на самом верху гусеничного бронетранспортера, за его спиной развевались флаги США и Морской пехоты. Он говорил в микрофон, и поэтому его могли хорошо слышать около ста человек, собравшихся у бронетранспортера. Основной темой были правила задействования сил и средств, и он хотел, чтобы до нас окончательно и бесповоротно дошли четыре пункта. Первый: у командиров есть неотъемлемое обязательство — не просто право, а именно правомерное этическое обязательство — защищать своих морских пехотинцев. Второе: когда враг использует живой щит или нападает на объекты рядом с мечетями и больницами, он, а не мы, несет ответственность за гибель невинных граждан. Третье: командир будет нести ответственность не за те факты, которые всплывут в течение расследования, а за те, которыми он достоверно располагал во время боевых действий — и ночью, и во время песчаной бури, и в то время, как пули свистели в воздухе. Его четвертым и последним пунктом было: по мере необходимости фильтровать правила задействования сил и средств. Он называл это законом Вильгельма, в честь генерала Чарльза Вильгельма: «Если враг начнет стрелять, наш ответ должен быть пропорциональным, но не чрезмерным. Если мы начинаем огонь, то нужно ждать ответных действий».

Я очень хорошо запомнил последнее предложение генерала:

— Офицеры, — сказал он, — пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы не быть убитыми. Это очень плохо сказывается на моральном духе войск.