7. «Но пасаран!» — «Они не пройдут!»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

7. «Но пасаран!» — «Они не пройдут!»

Еще в конце октября 1936 года, когда мятежники перешли в новое наступление по всему центральному фронту, стремясь захватить Мадрид, в высших кругах столицы усилились пораженческие настроения, направленные на объявление Мадрида открытым городом. Этим капитулянтским настроениям Гришин всемерно противостоял и в военном министерстве, и в генеральном штабе. Коммунисты Испании снова первыми поднялись на защиту столицы.

В начале ноября на подступах к Мадриду развернулись тяжелые бои. Отряды «милисианос» (бойцов народной милиции) отступали. Враг подошел вплотную к столице.

Кабальеро все никак не мог решиться: оборонять Мадрид или эвакуировать из него правительство и высшее военное командование.

В первых числах ноября Кабальеро объявил о своем решении немедленно эвакуировать правительство со всеми двадцатью министерствами из Мадрида в Валенсию, поскольку-де положение столицы безнадежно. Одновременно он обязал покинуть Мадрид, чтобы не дискредитировать правительство, и руководителей всех партий Народного фронта, включая коммунистов. Решение было принято большинством голосов, вопреки коммунистам.

Гришину также предложили покинуть Мадрид. Чувствовал он себя, собираясь уехать из столицы, прескверно.

ЦК Компартии Испании решил не сдавать столицу фашистам и назначил Сантьяго Каррильо своим уполномоченным в состав мадридской Хунты (комитета) обороны. Главный военный советник понимал, что сейчас он больше нужен в Мадриде, чем в Валенсии. Гришина и в этот трудный момент не подвел его партийный компас.

И вот он — в пустом здании военного министерства. За высокими окнами тьма… В кипучей работе застал его новый день — день Великого Октября. Ему сообщили:

— Во всем городе осталось… коммунистов. Все на боевых постах. В окопах и на баррикадах. Фашисты не пройдут!

Да, Гришин хорошо знал: именно коммунисты — душа и движущая сила сопротивления врагу. Коммунистическая партия, возглавляемая Хосе Диасом, стала решающей силой в борьбе с фашистскими мятежниками и итало-германскими интервентами.

Часам к двум ночи к Гришину съехались советники, находившиеся в Мадриде, представители Хунты обороны Мадрида, ряд офицеров Генерального штаба, переводчики. Решались неотложные вопросы, ставились задачи по обороне столицы.

За окнами — уханье орудий, треск зениток, пулеметная дробь.

— Ваша задача, — говорит генерал Гришин майору Ксанти, — заминировать мосты Мансанареса, чтобы противник не ворвался в город на этом участке…

Когда генерал Гришин обращается к майору, ему не требуется переводчик. Ксанти — это доброволец из Красной Армии Хаджи Джиорович Мамсуров, будущий генерал-полковник.

Никто не уходил спать. Сейчас не до сна. То была первая ночь героической обороны Мадрида. Битву за город вели дружины, возглавляемые испанскими коммунистами, призывавшими во имя свободы Испании драться за каждую улицу, каждый квартал, каждый дом. Как всегда, на высоте оказался Пятый полк. Под бомбами «юнкерсов» герои Мадрида строили баррикады…

Начались дни и ночи, бессонные, яростные, полные высокого героизма республиканцев. Среди защитников столицы Испании были и советские добровольцы. Эти мужественные представители Советского Союза смело, не щадя жизни, сражались бок о бок с испанцами, закаляясь в горниле войны, в боях за правое дело. Отважно действовали советские танкисты на своих Т-26. С воздуха республиканцев поддерживали юркие истребители И-16. В Мадриде любовно называли их «чатос» — «курносые». Мадрид устраивал им овации после каждого сбитого ими фашиста. В небо летели шапки, пилотки, шали. Каждый успех земляков радовал сердце Гришина-Берзина, наполнял его гордостью.

Громадную по объему и значению работу выполняли в Испании советские военные советники. Многим из них — таким, как Батов, Воронов, Колпакчи, Кузнецов, Малиновский, Мерецков, Родимцев — суждено было стать героями-военачальниками Великой Отечественной войны — величайшей из войн человечества.

Чем ближе прорывались к столице Испании фашисты, тем активнее и плодотворнее становилось сотрудничество Гришина с руководителями Компартии Испании.

5 ноября была наконец установлена прямая связь с Москвой. И Гришину сразу стало легче. У него было такое чувство, будто в осажденный Мадрид пришли его друзья.

Гришин стремился обобщать достававшийся кровью боевой опыт. Оборона Мадрида показала, в частности, что во время уличных боев пехота, вооруженная бутылками с горючей смесью и связками гранат, может нанести танкам большие потери. Разумеется, тогда нельзя было предвидеть, как пригодится этот опыт Мадрида в Сталинграде.

Можно сказать, что сражение за Сталинград началось далеко от Волги — там, на Мансанаресе, под Мадридом, в ноябре 1936 года. На Волге, закипавшей от раскаленного металла, Родимцев будет вспоминать отчаянную оборону Мадрида, бои в его подземельях и трубах канализационной сети, в разбитых коробках домов, за каждый этаж, переходивший из рук в руки — то к республиканцам, то к фалангистам.

Михаил Кольцов писал в те дни:

«Нельзя сдать Мадрид. Надо драться до исступления, до последнего патрона, а потом до последней щепотки динамита, потом камнями из мостовой, потом кулаками, а потом, когда уже схватят, кусаться. Пусть почувствуют, что значит взять такой город. В Карабанчель они ворвались слишком быстро, теперь же пусть ползут — каждая улица будет для них мясорубкой…»

Мадрид и Сталинград. «Они не пройдут!» и «Коммунисты — вперед!..»

Радио Севильи между серенадами фаланге уже торжественно объявило о взятии Мадрида, а Мадрид и не думал сдаваться.

В дыму и пламени, под вой бомб и грохот снарядов рождались герои обороны Мадрида, стоявшие насмерть. И в первых рядах шли коммунисты.

Чувствуя, что враг готовит генеральный штурм Мадрида, Гришин не мог усидеть на месте. Его видели среди бойцов интербригад, в Университетском городке, изрытом кратерами, подобно Луне, в парке Каса де Кампо, где недавно на скамейках обнимались парочки и матроны чинно возили коляски со смуглыми беби. Теперь здесь шла жестокая битва, и вместе с испанцами шли в очередной бой советские добровольцы-танкисты, еще не привыкшие к своим испанским псевдонимам.

Восьмого ноября бомбы «юнкерсов» снова упали рядом с военным министерством. Воздушной волной выбило стекла… Гришину поцарапало щеку, долго звенело в ушах. За окнами стелился дым — горел гараж. В огне пропала и та роскошная «испано-сюиза».

А вечером как ни в чем не бывало генерал сидел в пяти километрах от фронта в ложе кинотеатра «Монументаль» на торжественном митинге, посвященном годовщине Октябрьской революции.

«Монументаль» — огромный кинотеатр с залом на семь тысяч зрителей (больше московского «Ударника»), по уверению мадридцев, — самый большой кинотеатр Европы. Публика в комбинезонах, куртках. Пилотки, береты. Лилово-желто-красные флаги республики. Генерал Гришин смотрел на портреты Карлоса Маркса, Фредрико Энгельса, Владимиро Ленина, слушал Долорес Ибаррури. Дочь простого испанского горняка говорила о русской революции, а русский генерал вспоминал те незабываемые дни и ночи, толкнувшие планету на новую, революционную орбиту, с которой ей уже никогда не сойти.

Бывают же в жизни такие встречи! В номере мадридского отеля «Гэйлорд» главный военный советник Гришин встретился с прилетевшим в столицу через фронт генеральным консулом Советского Союза в Барселоне В. А. Антоновым-Овсеенко. Бойцы старой ленинской гвардии, один из Риги, другой из Варшавы, когда-то штурмовавшие оплот контрреволюции в Петрограде, теперь отражали штурм столицы Испании Мадрида. В пятьдесят два года Владимир Александрович выглядел молодцом. Вес тот же гоголевский нос, близорукие глаза за очками, только волосы подстриг. Бодр, оживлен. Лишь изредка проглядывала в нем свинцовая усталость.

— Думал ли я, старый каторжник, когда царь приговорил меня к смертной казни, что я переживу его и буду греться на барселонском солнышке! — говорил своему товарищу Антонов-Овсеенко.

Войдя в гостиничный номер, первым делом Гришин опустил жалюзи окон, хотя уже вечерело.

— Так-то будет лучше, — сказал он. — Недавно какой-то снайпер с крыши дома напротив пытался убить одного нашего советника. Пуля пробила оконное стекло, но, к счастью, пролетела у него над головой. Пришлось усилить охрану. Город кишмя кишит врагами. Многие посольства — осиные гнезда…

— Словом, как в Питере после Октября, — заметил Владимир Александрович.

— Сначала, — сказал Гришин, разливая принесенный официантом кофе, — мы жили в гостинице «Альфонс XIII», затем в «Паласе». И там было более или менее спокойно. Сейчас «Палас» отдали под госпиталь. За нами остался только второй этаж. Как работается в Барселоне?

Дел в Барселоне, отрезанной от Мадрида фашистами, было по горло. Антонов-Овсеенко дал много ценных советов, как лучше и эффективнее вести борьбу против троцкистской организации в Испании. Мадридский комитет этой организации вредил изо всех сил, срывая злобу на советских военных советниках, шпионя за ними, стремясь всюду дискредитировать их. Агитаторы ПОУМа произносили антисоветские речи, плели интриги, стремились подорвать авторитет Народного фронта.

— Ну, а как Мадрид? — спросил Антонов-Овсеенко, прислушиваясь к фашистской канонаде. — Выстоит?

— Энтузиазма и самоотверженности у народа много, — ответил Гришин. — Коммунисты да мадридские рабочие спасают пока положение. Но товарищи из ЦК КПИ продолжают настойчиво добиваться создания регулярной народной армии, и они правы!

Очень насторожил генерала недавний случай: внезапный натиск противника на Карабанчельском направлении у Толедского моста вызвал ничем не оправданную панику в Хунте обороны Мадрида. Еле-еле удалось выправить положение.

— Республиканцы предприняли контрнаступление. Правда, оно не достигло намеченных целей, но уже то, что был поставлен вопрос о контрнаступлении, говорит о многом… Когда-нибудь мир узнает, что наши добровольцы — летчики и танкисты, сражающиеся здесь инкогнито, помогли Мадриду остановить фашистов.

— Когда-нибудь, — серьезно произнес Владимир Александрович, — мир узнает и кто здесь был главным военным советником.

— Чем позже узнает, — усмехнулся Берзин, — тем лучше для дела.

— Как ведут себя здесь анархисты? — спросил генконсул.

— Анархисты везде анархисты. Но есть среди анархистов и патриоты вроде Дуррути. Отчаянной храбрости человек. Революция учит его дисциплине, война — уму-разуму, хотя, мягко говоря, заносчив. Все же я верю в него и дал ему надежного советника. Пусть-ка наш коммунист послужит примером анархисту Дуррути и всей его каталонской колонне.

Гришин рассказал, что по его совету колонна Буэнавентуры Дуррути была направлена прямо с марша в Каса де Кампо — в самое пекло. Дуррути понимал: это знак доверия.

— И я верю в Дуррути, — сказал генконсул.

Много интересного поведал автору об Испании генерал армии Павел Иванович Батов — прекрасный рассказчик, с цепкой памятью, легко воспламеняемый собственными волнующими воспоминаниями почти сорокалетней давности. Живо припомнил он осенний день 1936 года. Московские бульвары были уже тронуты желтизной. В тот день командир московской Пролетарской дивизии поздравил его, командира образцового 3-го полка, в связи с отъездом в Испанию. Переодевался в гражданское прямо в ЦУМе. Ехал в международном вагоне экспресса Москва — Париж вместе с видным и элегантным седоголовым незнакомцем, который в Мадриде оказался генералом Гришиным. Был Батов в испанской столице и в жаркую, критическую ночь с 6-го на 7 ноября. Уже тогда он поражался выдержке, хладнокровию, стойкости Гришина, хотя и сам отличался всеми этими качествами. Сначала Батов был советником в 11-й Интернациональной бригаде, потом Гришин поручил ему участвовать в формировании новой бригады в Альбасете…

В самые жаркие ноябрьские дни у Мадрида отличились танкисты-интернационалисты под командованием майора Пауля Грейзе. Старые друзья знали его с 1925 года как Поля Армана, студента парижского радиоинститута. Но Гришин знал, что Арман — это Петр Тылтынь, латыш, коммунист с 1920 года. Уже в конце октября Арман и его танковая рота приняли боевое крещение в городе Сесенье, громя итальянские танки «ансальдо» и отряды фалангистов. Фашисты зверствовали в ответ на неудачи. У погибшего в бою храброго танкиста лейтенанта Селицкого фашисты отрезали язык, штыками вырезали на груди пятиконечную звезду. Это был один из бесчисленных случаев фашистских надругательств над советскими воинами. Сдерживая свирепый напор врага, геройски дрались танкисты у Карабанчель-Альто, вели бои в районе шоссе Ла-Корунья, у мостов Толедо и Принцессы. Неоценимый вклад внесли танкисты-добровольцы в оборону Мадрида.

— Вива лос танкистос! — кричали им мадридцы. Пассионария славила русских героев в своих пламенных речах.

По ходатайству генерала Гришина в конце декабря 1936 года Президиум ЦИК СССР присвоил звание Героя Советского Союза славным танкистам Арману, Селицкому, Осадчему, Куприянову…

В начале 1937 года Гришин проводил героя на Родину. (Упомянем, что Поль Арман в годы Великой Отечественной войны командовал дивизией и пал смертью храбрых летом 1943 года на Волховском фронте.)

В ноябре 1936 года мятежники стремительно форсировали Мансанарес и прорвали оборону Мадрида на участке анархистов. Началась рукопашная, обагрились кровью штыки, белые бурнусы и синие моно. Дуррути и его друзья дрались как разъяренные львы. Так, по крайней мере, доложил один из испанских офицеров генералу Гришину.

А дальше — дальше день слился с ночью. Кошмар битвы в Университетском городке, где вместе с республиканцами отличились интербригадовцы. Чудовищные бомбежки и артобстрел Мадрида, развалины госпиталей, огромные пожары, пожирающие целые кварталы, страшные воронки, обнажившие тоннели неглубокого столичного метрополитена… Город зияет глазницами выбитых окон. Порой из проемов вырывается огонь и валит дым. Горят международные отели и жалкие лачуги. От зажигательных бомб гибнут дворцы и музей со всеми его сокровищами, объявленными республикой народным достоянием.

Вечером 20 ноября в кабинет генерала вошел, пошатываясь, вконец измученный военный советник, повалился в кресло.

— Дуррути убит, — сказал он тихо, отирая ладонью потное, смуглое лицо.

Генерал сжал кулаки. Утром Буэнавентура Дуррути заходил в штаб, по всему зданию гулко разносился его живой, сочный голос…

Дуррути трижды приговаривали к смертной казни — в Испании, Чили и Аргентине; он сидел в тюрьмах, а выйдя, продолжал борьбу, дрался на баррикадах… И он же защищал Барселону…

На войне как на войне. Дуррути пал не в атаке со знаменем в руке. Он вышел из машины на своем КП и упал, сраженный пулей.

Казалось, накал битвы достиг апогея. Генералиссимус Франко вновь громогласно обещал взять со дня на день упрямый Мадрид. Парад «Фаланхи эспаньоль» назначен на сей раз на 25 ноября у дворца военного министерства. Вечером 25 ноября генерал Гришин выглянул из окна министерства: что-то не видно никакого парада…

Угрюмое дождливое утро застало генерала в штабе командира 12-й Интербригады в Университетском городке. Командиром только что был назначен его старый знакомый — генерал Лукач, он же известный венгерский писатель Мате Залка. Гусарский офицер австро-венгерской армии, он попал в 1916 году в русский плен. В 19-м был у партизан Сибири. С 1920 года — в Красной Армии. Кавалер ордена Красного Знамени. Друг Дмитрия Фурманова. Потом большевик Залка служил два-три года в ВЧК, там Гришин с ним и познакомился. Однако этого венгра всегда тянуло к искусству. В 1925—1928 годах он возглавил Театр Революции в Москве. Давно они не виделись, в последний раз генерал звонил Залке по телефону, просил контрамарку на какой-то спектакль, да не смог пойти — пошла одна жена. И вот встреча двух необыкновенных генералов. Разговор по-русски, по-немецки под разрывы снарядов у богадельни Санта-Кристина.

— Испанская трагедия, — говорил бывший директор Театра Революции, — пролог, увертюра второй мировой войны.

Генерал Лукач все сделал для того, чтобы сорвать другой, контрреволюционный спектакль, задуманный неким высокопревосходительным «драматургом», — парад мятежников в Мадриде. Тяжело переживал писатель-генерал гибель многих бойцов своей Интербригады. Знал, что потери эти не напрасны, что они, его бойцы-интернационалисты, отдавали жизнь не только за Мадрид, но и за Париж и Лондон, за Варшаву и Будапешт, за Москву.

Всего в интербригадах сражалось более 35 тысяч бойцов из 54 стран. Боевые действия добровольцев вошли в историю как замечательный пример международной солидарности демократических, антифашистских сил, как массовый подвиг невиданного дотоле масштаба.

У польских коммунистов-интернационалистов был в ходу очень точный боевой девиз: «За нашу и вашу свободу!» Этот девиз можно было бы вышить золотыми буквами на багряных знаменах всех интербригад.

На двадцать первый день героической обороны Мадрида фашисты лавиной обрушились на северо-западные предместья столицы, завязали бои в районе королевского парка Эль Пардо. Двадцать дней назад такой прорыв был бы гибельным для республиканского Мадрида, но теперь его удалось довольно быстро локализовать благодаря налаженной связи и управлению колоннами из штаба Хунты обороны столицы. Сказался и окрепший боевой дух защитников Мадрида. Стойкостью своей обороны город был обязан цементирующей силе коммунистической партии, комиссары и политуполномоченные которой старались закалить боевой дух бойцов, придать им крепость толедской стали.

С шестнадцатиэтажного мадридского небоскреба «Телефоника» — главного НП и поста ПВО защитников столицы — Гришин как-то наблюдал за упорным боем в Каса де Кампо. Фашисты снова и снова вели атаки. Рядом с генералом артиллерийские наблюдатели корректировали по телефону огонь республиканской артиллерии, авиационные наблюдатели тут же на крыше с помощью оптических средств просматривали поднебесье за горами — своевременно засекали вражеские самолеты, поднимали тревогу. Генерала просили спуститься вниз — неподалеку рвались снаряды — это фашисты из-за линии фронта палили по «Телефонике». В подвале министерства финансов заседала Хунта обороны. Докладывал испанский офицер Генерального штаба. Генерал Гришин сидел в стороне, слушая переводчицу. Вот уже более месяца отчаянно отбивается Мадрид. Теперь фашисты наносят главный удар из района Брунете. Войска обороняющихся измотаны. Их надо отвести на отдых, но обученных резервов нет…

Гришин напряженно думал: нужны решительные действия. И немедленно.

Вскоре он выехал в Валенсию, временную столицу республики. Генерал Гришин вез свои предложения — он наметил план наступления, чтобы отшвырнуть мятежников от многострадальной столицы.

Старинный замок Беникарло. Часовые. «Испано-сюизы».

Кабальеро встретил его достаточно корректно. И тоже заговорил о наступлении, просил ознакомиться с наметками Генштаба. Гришина интересовало, какие резервы обеспечены командованием за то время, что было выиграно ценой немалой крови у стен Мадрида. На бумаге резервов почти хватало…

Первым делом Гришин собрал в Валенсии своих «мексиканцев» — так в порядке конспирации называли испанцы советских военных советников и других специалистов.

Открывая совещание, Гришин точно и коротко обрисовал военно-политическое положение в стране. Отметил огромную роль коммунистов Испании в борьбе против мятежников. Подробнее генерал остановился на текущих задачах военных советников.

Об этом совещании в Валенсии потом вспоминал Маршал Советского Союза К. А. Мерецков:

«Сначала Я. К. Берзин собрал в Валенсии совещание. Как всегда, он руководил им четко и энергично. Бывший начальник Разведывательного управления Красной Армии не любил терять время даром. Предприимчивый, твердый, волевой человек, Берзин вкладывал все свои знания и богатый жизненный опыт в организацию победы над фашистами…»

На совещании были всесторонне обсуждены проблемы создания регулярной армии путем последовательной организации и формирования из колонн и отрядов бригад, дивизий, корпусов.

Мерецкову поручили постоянную связь с начальником Генерального штаба.

С сообщением о ВВС выступил генерал Дуглас — Яков Владимирович Смушкевич, будущий дважды Герой Советского Союза и начальник Главного управления авиации Красной Армии.

Много лет спустя Илья Эренбург с огромным уважением вспоминал генерала Гришина и его «мексиканцев»:

«Не видел я со стороны людей, которых назвал, ни высокомерия, ни раздражительности, а она легко могла бы родиться: кадровые военные столкнулись с неразберихой, с анархистами, с наивными командирами…»

Следующие два месяца прошли для Гришина в напряженной работе в Генштабе, в частых поездках на фронт, в совещаниях с военными руководителями республиканцев. В результате всех этих усилий под единым руководством объединены войска, защищавшие Мадрид, и Центрального фронта, налажена связь между ними и главнокомандованием в Валенсии. Это дало благотворные результаты: республиканцы выстояли в долгом, упорном и кровопролитном сражении на Хараме, юго-восточнее столицы, перемолов много вражеской техники.

В боях и бомбежках отгремела военная зима в Испании. Наступила весна новых надежд и новых тревог.

Выпестованная генералом Гришиным с громадным трудом разведка в начале марта 1937 года доложила: высадившаяся в Кадисе дивизия итальянских чернорубашечников, палачей Абиссинии, прибыла на Гвадалахарский фронт. Кабальеро, еще недавно грозившийся наголову разгромить фашистов под Мадридом, совсем приуныл: все, мол, пропало…

Проявляя огромную выдержку и силу воли, Гришин много и упорно работал, намечал планы военных действий, беседовал с людьми, заражая республиканцев оптимизмом.

В середине марта прибыла новая группа советских танкистов-добровольцев. Валенсию украсили лозунги: «Вива лос камарадас совьетикос!» — «Да здравствуют советские товарищи!»

На стороне мятежников действовали отборные головорезы из немецкого легиона «Кондор» во главе с генералами Шперле, позднее — Рихтгофеном и Фолькманом, десятки тысяч солдат и офицеров. Геринг испытывал на «испанском полигоне» новые самолеты, поочередно, смену за сменой, обучал в небе Испании будущих асов люфтваффе. Разбомбленная Герника стала кровавым прологом к Варшаве, Ковентри, Минску. Артиллеристы из Берлина испытывали крупповскую 88-миллиметровую пушку. Одновременно с испытанием боевой техники нацисты проверяли в огне сражений военную доктрину вермахта, его тактику, отрабатывали на поле боя взаимодействие родов войск.

Многие миллионы рейхсмарок затратил Гитлер на «испанский полигон».

Муссолини, стремясь не отстать от фюрера, бросал в Испанию цвет своей армии. Около 150 тысяч итальянских солдат сражалось против республиканцев.

Под фальшивым флагом «невмешательства» правительства Англии, Франции и США фактически помогали фашистам в борьбе против республиканской Испании. Американские монополии тайно посылали мятежникам горючее, грузовые автомобили… В то же время США запретили продажу оружия, боевой техники и горючего республиканцам.

В это тяжелое время Советский Союз продолжал оказывать огромную моральную и материальную поддержку народу Испании в его национально-революционной войне. На собранные в СССР миллионы рублей отправлялись пароходы с продовольствием и медикаментами. В Испанию прибывали все новые группы советских добровольцев, главным образом летчики, танкисты. Вместе с республиканцами они обороняли небо Мадрида и сдерживали яростный напор врага.

У стен Мадрида шла ожесточенная битва за свободу и демократию, против сил фашизма, реакции и войны. Борьба с врагом велась и на фронте, и в глубоком тылу.

Разведка… Кто-кто, а генерал Гришин, бывший партизан, активист партии, чекист, разведчик с многолетним опытом, не мог недооценивать роль разведки на войне.

С самых первых дней в Испании он считал одной из своих задач создание дееспособного и свободного от всяких случайных людей разведывательного органа для республиканской армии. Решению этой задачи Гришин отдал много сил.

На испанской земле гнездились резидентуры германской и итальянской разведок. Фашистские шпионы и диверсанты окопались в подпольных логовищах, пытались пролезть в аппарат правительства, в штабы фронтов… Борьбу с ними вдохновляла и возглавляла Коммунистическая партия Испании.

В районах, занятых мятежниками, развивалось партизанское движение. Постепенно отряды герильясов втягивались в орбиту организованного, руководимого КПИ партизанского движения. Огромную роль в повышении значимости герильи как боевой силы сыграли партийные комиссары. Большую помощь партизанам оказали военные советники из Страны Советов.

Много раз Гришин сам встречался с руководителями партизан и сразу же находил с ними общий язык. Герильясы и городские партизаны-подпольщики в тылу Франко убеждались, что Гришин прекрасно разбирается в сложнейших вопросах партизанской войны.

Партизанские донесения ложились на стол Хосе Диаса и Ибаррури, которые уделяли особое внимание борьбе в тылу врага, выделяли в разведывательные группы лучших, храбрейших коммунистов.

Запылал патронный завод в Толедо, горели самолеты на аэродромах нацистского легиона «Кондор». Севернее Кордовы взлетел на воздух железнодорожный мост. В бесчисленных засадах гибли гитлеровцы и чернорубашечники Муссолини. В Эстремадуре, под Сарагосой, северо-западнее Уэски, вместе с испанскими патриотами дрались и те, кто потом прославил свои имена партизанскими рейдами в степях Украины и лесах Белоруссии. В краю оливковых и апельсиновых рощ, у костра на привалах звучала порой и песня приамурских партизан.

Большую помощь в борьбе с франкистами оказывали добровольцы из числа советских чекистов. Среди них были будущие Герои Советского Союза, прославившие себя подвигами в тылу врага в годы Великой Отечественной войны, — Кирилл Прокофьевич Орловский, ставший впоследствии и Героем Социалистического Труда, Николай Архипович Прокопюк, Станислав Алексеевич Ваупшасов.

Генерал Гришин и его боевые товарищи вступили в бой с нацистами фюрера, фашистами дуче, фалангой каудильо. Год работы в Испании был для него временем огромного, постоянного напряжения.

Маршал Советского Союза К. А. Мерецков в своих воспоминаниях так отозвался о генерале Гришине:

«Наша Родина в этих тяжелых условиях делала все, что могла, чтобы помочь истекавшей кровью Испанской республике. Многое зависело и от инициативы лиц, действовавших на местах. Чудеса находчивости проявлял, в частности, Берзин. Внеся свою лепту в создание прочной обороны у Мадрида, он уехал в Валенсию, где собирал всех вновь прибывающих советников и волонтеров вокруг организованного им Управления и направлял его работу. Под его контролем находились также прибывавшие в Валенсию и другие порты торговые суда. Их грузы моментально учитывались, распределялись и шли в дело…

Его латышская родина в то время была буржуазной страной, и сподвижник Феликса Дзержинского, живя в Советском Союзе, отдавал все свои силы делу победы социализма в СССР. Наблюдая его в Испании, я не раз думал, что каждый удар, который наносил там этот мужественный человек по международному фашизму, представлялся ему, вероятно, очередным шагом к торжеству ленинских идей и в Латвии и во всем мире. Так оно и было на деле».